нным   дверям,   которые   вели    в    штаб    верховного
главнокомандующего объединенными вооруженными силами НАТО в Европе.  Здесь
находился главный пост охраны. Американская и французская военная  полиция
еще раз проверила его пропуск и сделала пометки. Его передали  британскому
представителю военной полиции, и тот повел  Бонда  по  основному  коридору
мимо бесконечных дверей кабинетов, на которых не было никаких имен, только
обычная для всех штабов абракадабра  условных  обозначении.  Одна  из  них
звучала так:
   КОМСТРИКФЛТАНТ и САКЛАНТ СВЯЗЬ САКЕЮР.
   Бонд  спросил,  что  это  значит.  Представитель  военной  полиции  или
действительно не ведал о том, или просто  в  целях  безопасности  произнес
бесстрастно:
   - Не могу знать, сэр.
   За другой дверью, уже с табличкой "Полковник Дж. А. Шрайбер,  начальник
Службы безопасности, штаб главнокомандующего", Бонда  встретил  подтянутый
американец средних лет с седеющими волосами и  приторно  вежливой  манерой
управляющего банком. На столе у него стояли несколько семейных  фотографий
в серебряных рамках и ваза с одной белой розой. В комнате не чувствовалось
запаха табака. После первых  слов  приветствий  Бонд  поспешил  поздравить
полковника с отлично организованной охраной.
   - Все эти проверки и перепроверки для противника должны быть как  кость
в горле. Вероятно, здесь не было ни одного ЧП, или я не прав?
   - Нет, на оба ваши вопроса, коммандер. Я доволен обстановкой  в  штабе.
Беспокойство вызывают только внешние  подразделения.  Кроме  этого  отдела
вашей Секретной службы, у нас еще несколько местных  частей  связи.  Потом
здесь   работают,   конечно,   сотрудники   министерств   внутренних   дел
четырнадцати различных государств. Я не могу отвечать за их действия.
   - Да, нелегкая работа, - согласился Бонд. - Теперь об этом  деле.  Есть
что-нибудь новенькое? Я располагаю лишь той информацией, что  сообщил  мне
подполковник Раттрей.
   - В  связиста  стреляли  из  "люгера".  Перебит  позвоночник.  Выстрел,
вероятно, сделан с расстояния тридцати  ярдов,  плюс-минус  десять  ярдов.
Если наш человек ехал, никуда не сворачивая, то пуля была  выпущена  сзади
по горизонтальной траектории. Поскольку убийца, не мог стоять  на  дороге,
стрелял он, по-видимому, из машины или с любого движущегося транспорта.
   - Тогда ваш человек мог видеть его в зеркале заднего обзора?
   - Возможно.
   - Если ваши мотоциклисты обнаруживают за собой слежку, какие у  них  на
этот счет инструкции? Как уходить от погони?
   Полковник слегка улыбнулся.
   - Они должны включить все обороты и сматываться немедленно.
   - И на какой же скорости упал ваш человек?
   - Они предполагают, что он ехал не очень быстро. Двадцать, может быть -
сорок миль. К чему вы клоните, коммандер?
   - Мне вдруг пришло  в  голову,  задумывались  ли  вы  о  том,  кто  так
сработал: профессионал или любитель? Если ваш человек не  пытался  уйти  и
если он видел убийцу в зеркале, что, конечно, только мое предположение, то
из этого следует, что он принял преследовавшего его типа за друга, а не за
противника. А это значит, что его бдительность  усыпили,  придумали  нечто
такое, что выглядело вполне естественно, вписывалось в  ситуацию,  которая
могла возникнуть на дороге в то раннее утро.
   На гладком лбу полковника Шрайбера появилась небольшая морщинка.
   -  Коммандер.  -  Голос  его  звучал   напряженно.   -   Мы,   конечно,
проанализируем все детали этого инцидента, включая и ту, что вы упомянули.
Вчера в полдень генерал приказал бросить на расследование происшествия все
силы: созданы постоянные  комиссии  по  охране  и  безопасности,  с  этого
момента любая дополнительная информация, любая зацепка  в  деле  изучаются
основательно.  И  я  хочу  сказать  вам,  коммандер,  -  полковник  поднял
ухоженную руку с наманикюренными ногтями и мягко опустил  ее  на  блокнот,
лежавший перед ним, - что  человек,  который  выдвинет  хоть  мало-мальски
оригинальную версию происшедшего, окажется просто родственником Эйнштейна.
Однако пока нет решительно ничего, я повторяю - ничего, на что можно  было
бы опереться.
   Бонд сочувствующе улыбнулся и поднялся.
   - В таком случае позвольте откланяться, полковник. Единственная просьба
- разрешите взглянуть на протоколы всех совещаний по этому вопросу,  чтобы
быть  в  курсе,  и  еще  -  пусть  кто-нибудь  покажет,  где  здесь  можно
перекусить, и проводит меня в отведенную комнату.
   - Конечно, конечно.
   Полковник нажал на кнопку. Вошел молодой адъютант с короткой стрижкой.
   - Проктор, покажите коммандеру его комнату в  крыле  здания  для  особо
важных гостей, а затем проводите в бар  и  столовую.  -  Он  повернулся  к
Бонду:
   - Бумаги подготовят для вас после ужина. Они будут в моем кабинете.  Их
нельзя выносить отсюда, но все, что надо, вы найдете в соседнем помещении,
и Проктор поможет вам, если возникнет необходимость. - Он протянул руку. -
Договорились? Жду вас у себя утром.
   Бонд  откланялся  и  вышел  вслед  за  адъютантом.  Пока  шествовал  по
коридорам,  которые  были  выкрашены  в  нейтральный  цвет  и  даже  имели
нейтральный запах, думал о  том,  что  это,  возможно,  самое  безнадежное
задание,  какое  ему  когда-либо  поручали.  Если  лучшие   умы   разведки
четырнадцати стран поставлены в тупик, каковы же  его  шансы?  Наслаждаясь
спартанской роскошью обители для заезжих чинов. Бонд решил, что поработает
здесь пару деньков лишь для того, чтобы почаще видеть Мери-Энн  Рассел,  а
потом отправится восвояси. И придя  к  этому  решению,  он  быстро  заснул
глубоким и спокойным сном, Не два, а четыре дня спустя, с восходом солнца.
Бонд лежал на толстой ветке дуба, наблюдая за небольшой просекой,  которая
терялась между деревьями  вдоль  дороги  Д-98,  дороги,  на  которой  было
совершено убийство.
   С головы до ног он был одет как парашютист - в  зеленое,  коричневое  и
черное. Даже руки его были покрашены  в  эти  цвета,  а  на  голову  надет
капюшон. Это был хороший камуфляж, а когда взойдет солнце  и  тени  станут
темнее, маскировка только улучшится,  и  Бонда  нельзя  будет  заметить  с
земли, даже если стоять прямо под деревом.
   Здесь же он оказался следующим образом.
   Первые два дня, проведенные в  штабе,  как  и  ожидалось,  были  пустой
тратой  времени.  Бонд  не  только  ничего  не  добился,  но   даже   стал
непопулярен, так как настойчиво задавал одни и те же  вопросы.  На  третий
день утром он уже собирался распрощаться со всеми и уехать, как вдруг  ему
позвонил полковник.
   - Коммандер, думаю, что  должен  поставить  вас  в  известность:  вчера
поздно ночью прибыла последняя розыскная группа,  работавшая  с  собаками,
они еще раз прочесали весь лес, как вы настаивали. Должен  огорчить,  -  в
голосе  его  не  было  и  капли  сожаления,  -   ваши   предположения   не
подтвердились, совершенно не подтвердились.
   - Значит, напрасно теряли время. Однако, если не возражаете, -  добавил
Бонд, чтобы досадить полковнику, - я хотел бы поговорить с кинологом.
   - Конечно, конечно. Он в вашем распоряжении. Кстати, коммандер,  а  как
долго вы намерены оставаться у нас? Конечно, гостям мы  всегда  рады.  Вот
только места может не хватить. Ума не приложу, где вас разместить, -  ведь
через несколько дней сюда приезжает большая группа  из  Голландии.  Высшее
начальство или  что-то  в  этом  роде,  и  администрация  утверждает,  что
расселять их негде.
   Бонд и не думал, что найдет с полковником общий язык, к этому он  вовсе
не стремился. И поэтому мирно произнес:
   - Я доложу об этом своему шефу и тут же перезвоню вам, полковник.
   - Пожалуйста, будьте любезны.
   Голос полковника прозвучал также вежливо, но оба еле сдерживали себя  -
телефонные трубки были брошены почти одновременно.
   Главный кинолог оказался французом из Ландеза.  У  него  были  шустрые,
хитрые глазки браконьера. Бонд встретился  с  ним  у  псарни,  но  овчарки
чувствовали близость кинолога, и он повел Бонда туда, где не был слышен их
лай, - в  дежурную  комнату,  небольшое  служебное  помещение,  на  стенах
которого  висели  бинокли,  на  лавках  лежали  плащи,  резиновые  сапоги,
ошейники и другие предметы. В комнатке стояло  всего  два  стула  и  стол,
покрытый крупномасштабной картой Сен-Жерменского леса. Карта была  разбита
карандашом на квадраты. Кинолог жестом показал на карту.
   - Наши собаки прочесали все. Ничего нет, мсье.
   - Вы хотите сказать, что они это сделали не один раз?
   Кинолог почесал в затылке.
   - У нас возникли проблемы с дичью. Собаки подняли парочку зайцев.  Были
и лисьи норы. Кроме того, еле отвели их от просеки около  Каррефур-Руаяль.
Возможно, они еще чувствовали запах цыган.
   - О! - Бонд сделал вид, что это его мало интересует. - Кстати, где это?
И кто были эти цыгане?
   Кинолог изящно вытянул смуглый маленький палец.
   - Это  старые  названия.  Вот  Этуаль-Парфе,  а  здесь,  где  произошло
убийство, находится Каррефур-де-Кюрье. Здесь же,  как  бы  образуя  нижнюю
часть треугольника, расположен  Каррефур-Руаяль,  который,  -  добавил  он
драматически, - как бы образует крест с дорогой смерти.
   Он вытащил из кармана карандаш и поставил точку  рядом  с  пересечением
дорог.
   - А это просека, мсье. Здесь жили цыгане большую часть зимы. Они ушли в
прошлом месяце. Все убрали за собой, но для собак запахи их еще  долго  не
выветрятся.
   Бонд поблагодарил  его,  выразил  желание  взглянуть  на  собак,  долго
восторгался ими, поговорил о профессии кинолога,  затем  сел  в  "пежо"  и
уехал в жандармерию Сен-Жермена. Да, конечно, там знали о  цыганах.  Очень
похожи на румын. Почти ни слова  не  знали  по-французски,  но  вели  себя
хорошо. Жалоб не было. Шесть мужчин и две женщины. Нет,  никто  не  видел,
как они уходили. Однажды утром их просто  не  оказалось  на  месте.  Может
быть, снялись еще за неделю до происшедшего, шут их знает.  В  том  районе
редко кто бывает.
   Бонд поехал по дороге Д-98  через  лес.  Когда  впереди  на  расстоянии
четверти мили  появился  большой  автострадный  мост  через  дорогу,  Бонд
увеличил  скорость,  затем  выключил   двигатель   и   тихо   покатил   по
Каррефур-Руаяль. Он остановился, вышел из машины,  стараясь  не  шуметь  и
чувствуя себя довольно глупо, мягко вошел в лес и с большой  осторожностью
направился к тому месту, где находилась просека. Через двадцать  ярдов  он
приблизился к  ней.  Постоял  на  опушке  меж  кустарниками  и  деревьями,
внимательно все осмотрел. Затем вышел на просеку и прогулялся  по  ней  от
начала до конца. Просека, заросшая густой травой и мхом, выглядела  словно
два теннисных корта. Перед ним лежал просторный  участок  земли,  покрытый
ландышами, а под деревьями росли колокольчики. Чуть в стороне располагался
низкий холм, похожий на курган, полностью окруженный и заросший  куманикой
и пышно цветущим шиповником. Бонд прошелся вокруг, что-то поискал у корней
деревьев, но не увидел там ничего, кроме земляного основания холма.
   Бросив  последний  взгляд,  он  двинулся  в  угол  прогалины,   который
находился ближе всего к дороге. Здесь легче было пройти  между  деревьями.
Может быть, кто-то проложил  тропку  -  довольно  плотно  примяты  опавшие
листья? Да нет, пожалуй, разве  что  прошли  мимо  цыгане  или  кто-нибудь
устроил здесь  когда-то  веселый  пикничок.  С  краю  дороги  между  двумя
деревьями оказался узкий  проход.  Не  придавая  своим  действиям  особого
значения, Бонд наклонился, чтобы рассмотреть стволы. Он напрягся и присел.
Осторожно сковырнул ногтем тонкую полоску  затвердевшей  грязи  на  стволе
дерева. За ней скрывалась глубокая царапина.  Свободной  рукой  он  размял
упавшую грязь. Сплюнул, размочил ее и осторожно заполнил  царапину  снова.
На одном дереве было три замаскированные царапины, а на другом  -  четыре.
Бонд быстро вышел на открытую  дорогу.  Его  машина  стояла  на  небольшом
уклоне, который вел прямо к автострадному мосту. Сюда почти  не  доносился
шум транспорта на шоссе. Бонд толкнул машину, впрыгнул  в  нее  и  включил
двигатель только тогда, когда оказался под мостом.
   Он мысленно перенесся назад, на просеку. Вот он проезжает над  ней,  но
все еще не уверен в своих предчувствиях. Напутствие М, вроде бы навело его
на след - если это след - и еще то упоминание о цыганах.
   Собаки чувствовали именно запах цыган... Большую часть зимы... Они ушли
месяц назад. Жалоб не было... Однажды утром их просто... Невидимый фактор.
Невидимый человек. Люди, составляющие неотъемлемую часть фона. Никто  даже
не знает, там они или нет. Шесть мужчин и две женщины, совсем не  говорили
по-французски. Хорошее прикрытие, цыгане.  Иностранец  и  одновременно  не
иностранец, просто цыган. Одни из них уехали в фургоне.  Другие  остались,
построили зимний лагерь, тайное место, первой вылазкой из  которого  стало
похищение секретных донесений. Бонд полагал, что просто фантазирует,  пока
не  обнаружил  царапины  -  тщательно  замаскированные  царапины  на  двух
деревьях. Они располагались как раз на  такой  высоте,  на  которой  могли
зацепиться за ствол педали, скажем, велосипеда, переноси  его  кто-нибудь.
Возможно, он придумал все это, высосал из пальца, но  на  то  он  и  Бонд.
Единственный вопрос, который вертелся  теперь  у  него  в  голове,  это  -
совершили ли те люди одиночную вылазку или они,  будучи  уверены  в  своей
безопасности, предпримут и вторую попытку.
   Он сообщил о своих размышлениях - по секрету - на  пост  "F".  Мери-Энн
Рассел посоветовала вести себя осторожнее. Начальник поста "F" сказал, что
силы его подразделения в Сен-Жермене всегда к услугам Бонда.  Попрощавшись
с полковником Шрайбером, Бонд перебрался в помещение поста  (где  ночевать
приходилось почти по-походному), располагавшееся в неприметном  домике  на
тихой  деревенской  улице.  Сотрудники  поста   обеспечивали   необходимое
прикрытие, все четверо, давно связавшие жизнь  с  Секретной  службой,  без
лишних вопросов отдали себя в распоряжение Бонда. Как и он, они  прекрасно
понимали,  что,  если  удастся   обставить   Службу   безопасности   штаба
главнокомандующего,  это  явится  таким  бесценным  достижением  Секретной
службы, что все страхи М., связанные с нападками на его людей и  попытками
ущемить их независимость, мгновенно улетучатся.
   Бонд лежал на дубовой ветке и улыбался. Частные армии,  частные  войны.
Сколько энергии потеряно для общего дела,  сколько  огня  они  отводят  от
общего врага!
   Шесть тридцать. Время завтрака. Правой рукой Бонд осторожно  пошарил  в
кармане и, достав таблетку глюкозы, как можно дольше сосал ее, затем  взял
другую. Глаза его не отрывались от просеки. Рыжая белка, которая появилась
с рассветом и с тех пор грызла молодые побеги бука, приблизилась к  кустам
шиповника  на  холме  и  подо  брала  что-то  с  земли.  Потом  она  стала
поворачивать найденное  в  лапках  и  грызть.  Два  лесных  голубя,  шумно
ухаживая друг за другом в густой траве, начали  заниматься  любовью.  Пара
лесных зверюшек деловито собирала разные палочки и щепочки, пташки строили
гнездо в колючем  кустарнике.  Толстый  дрозд  нашел  наконец  червяка  и,
упершись лапками, тянул его к  себе.  Пчелы,  гнездившиеся  среди  роз  на
холме, - он лежал,  может  быть,  ярдах  в  двадцати  от  них,  -  жужжали
непрестанно. Все вокруг казалось сказкой - розы, ландыши,  птицы  и  снопы
солнечных лучей, проникающие сквозь высокие деревья и ложащиеся  на  яркую
зелень. Бонд забрался в свое укрытие в четыре утра, никогда раньше  он  не
наблюдал  так  близко  переход  от  ночи  к  чудесному  дню.  И  вдруг  он
почувствовал себя довольно  глупо:  в  любой  момент  любая  пташка  может
подлететь и сесть ему на голову!
   Первыми встревожились голуби. Громко хлопая крыльями,  они  взлетели  и
укрылись на деревьях. За ними последовали другие птицы, убежала  и  белка.
Теперь на  просеке  стало  тихо,  доносилось  только  жужжание  пчел.  Что
произвело такое  волнение?  Сердце  Бонда  сильно  забилось.  Он  принялся
внимательно осматривать просеку в поисках разгадки. Что-то пошевелилось  в
кустах роз. Это было едва заметное, но очень необычное движение. Медленно,
дюйм за дюймом  поднимался  среди  высоких  веток  один  колючий  стебель,
неестественно прямой и довольно толстый. Он поднимался, пока не возвысился
над кустом на один фут. Потом остановился. На конце  стебля  торчала  одна
роза. Отделенная от куста, она выглядела как-то  искусственно,  но  только
для того, кто наблюдал весь предшествующий процесс. При случайном  взгляде
этот отдельный стебелек вряд ли привлек внимание.  Но  вот  лепестки  розы
начали бесшумно вращаться и расширяться, желтые  пестики  раздвинулись,  и
солнце сверкнуло на стеклянных линзах размером в шиллинг. Линзы, казалось,
смотрели прямо на Бонда, потом очень, очень  медленно  роза-глазок  начала
поворачиваться до тех пор, пока линзы снова не  остановились  на  Бонде  -
круговой  осмотр  просеки  был  окончен.  Как  будто  бы  удовлетворенные,
полусонные лепестки стали  мягко  вращаться  и  накрыли  глазок,  а  затем
одинокая роза тихо и спокойно опустилась и соединилась с другими цветами.
   Дыхание Бонда участилось. На мгновение он прикрыл глаза, чтобы дать  им
отдохнуть.  Цыгане!  Будь   он   проклят,   если   это   оборудование   не
доказательство того, что глубоко под землей, внутри  холма,  располагается
такое шпионское укрытие, какое еще не приходилось видеть. Это будет почище
всего того, что подготовила Англия на случай успешного наступления немцев,
и намного лучше приспособлений самих немцев, оставленных ими  в  Арденнах.
По спине Бонда пробежала дрожь - смешались вместе восторг охоты и  чувство
опасности, почти страха. Итак, он был прав! Что же теперь предпринять?
   В это время со стороны  холма  послышался  тонкий,  высокий,  надрывный
звук, звук электрического  двигателя,  работающего  на  больших  оборотах.
Розовый куст слегка задрожал. Пчелы взлетели, покружились  и  снова  сели.
Медленно в центре куста образовался  неровный  излом,  который  постепенно
расширялся. Две половины куста открывались, как двойные  двери.  Сейчас  в
них зияло темное отверстие. Бонд увидел корни куста, сбегающие в  землю  с
двух сторон открывшегося входа. Звук мотора стал громче, и из-за  выгнутых
дверей  появился  блестящий  металл.  Все  это  напоминало   открывающиеся
половинки пасхального яйца. Через  минуту  оба  сегмента  отошли  друг  от
друга, и две половинки розового куста со все еще сидящими на  них  пчелами
широко раскрылись. И теперь солнце осветило трубу,  на  которой  держались
земля и куст. Из темной щели в проеме блеснул бледный электрический  свет.
Двигатель умолк. Показались голова и  плечи,  а  затем  весь  человек.  Он
осторожно вылез  наружу  и  присел  на  корточки,  внимательно  осматривая
просеку.  В  руках  у  него  был  "люгер".  Удовлетворенный  осмотром,  он
обернулся и махнул  в  шахту  рукой.  Появились  голова  и  плечи  второго
человека.  Он  передал  первому  три  пары  приспособлений,   похожих   на
снегоступы, и скрылся из вида.  Оставшийся  выбрал  одну  пару,  встал  на
колени и прикрепил другие снегоступы поверх сапог. Теперь он  передвигался
свободно, не оставляя следов, так как трава только на мгновение  сминалась
под крупной сеткой, затем медленно выпрямлялась вновь. Бонд улыбнулся  про
себя. Умные негодяи!
   Появился второй человек. За ним  -  третий.  Они  передали  друг  другу
мотоцикл из шахты и держали его на подвесных ремнях, пока первый  мужчина,
явно лидер, вставал на колени и прикреплял снегоступы к их сапогам.  Затем
строем в одну линеечку они пошли между деревьями  к  дороге.  Было  что-то
ужасно зловещее в том, как мягко они ступали в тени, осторожно, по очереди
поднимая и опуская большие, обвязанные ремнями ноги.
   Бонд вздохнул с облегчением и положил  голову  на  ветку,  чтобы  снять
напряжение с шейных мускулов. Так вот в чем дело! Теперь н