стку.  Вместо  глаз  у  него  были  блестящие
щелки. Он выключил воду и я кое-как встала на колени. Я знала, что  сейчас
меня начнет тошнить. Это меня не волновало. Я стала прирученным,  скулящим
зверьком, готовым умереть. Меня начало рвать.
   Стрелок рассмеялся. Он нагнулся и похлопал меня по  заднице:  -  Давай,
крошка. После битья всех первым делом рвет. Потом почисть себя хорошенько,
надень красивое новое платье и приходи к нам. А то яичница  сгорела,  пока
ты бегала. И без фокусов! Хотя,  я  думаю,  у  тебя  не  хватит  храбрости
попытаться еще  раз.  Я  позабочусь,  чтобы  черный  ход  был  закрыт.  Не
волнуйся,  крошка.  Крови  не  будет.  Могут  быть  только  синяки.  Страх
прекрасно умеет обращаться с дамами, тебе  повезло.  Он  хипповый  парень.
Если бы он действительно потерял рассудок, мы бы сейчас  копали  для  тебя
могилу. Молись, крошка. До скорого!
   Я  услышала,  как  дверь  коттеджа  с  грохотом   закрылась   и   вдруг
почувствовала, что снова могу управлять своим телом.
   У меня ушло полчаса, чтобы кое-как привести себя в порядок. Но мне  все
время хотелось броситься на кровать и реветь до тех пор, пока эти гады  не
придут ко мне со своими наганами, и не прикончат меня.  Но  воля  к  жизни
вернулась ко мне, и я  привычными  движениями  уложила  волосы.  Мое  тело
слабое, избитое, ноющее от боли, помня гораздо более сильную боль,  начало
подчиняться мне и потихонечку где-то в подсознании забрезжила мысль,  что,
вероятно, худшее уже позади. Если бы нет, то почему я  все  еще  жива?  По
каким-то причинам этим людям нужно было, чтобы я была именно здесь,  а  не
где-нибудь еще. Стрелок так хорошо владел своим  оружием,  что  несомненно
мог убить меня, когда я пыталась сбежать. Пули свистели совсем рядом.  Но,
похоже, он хотел лишь испугать меня и заставить остановиться.
   Я надела белый комбинезон. Бог свидетель, он был  достаточно  безликим.
Все свои деньги я положила в один  из  карманов.  Просто  так,  на  всякий
случай. На какой всякий случай! Убежать  больше  не  удастся.  Ослабевшая,
измученная и побитая, я потащилась через коридор.
   Часы показывали одиннадцать. Дождь не возобновлялся. Чуть ущербная луна
пробивалась через быстро  летящие  рваные  облака,  отчего  лес  время  от
времени  освещался  белым  светом.  На   желтом   фоне   дверного   проема
вырисовывалась  прислонившаяся   к   косяку   фигура   Стрелка,   сосущего
зубочистку. Когда я подошла, он посторонился, чтобы пропустить меня:  "Моя
крошка! Свеженькая,  как  огурчик.  Немножко  кое-где  может  быть  болит.
Придется спать на спине. Но это как раз то, что  нам  нужно,  не  так  ли,
дорогая?"
   Поскольку я не ответила, он схватил меня  за  руку:  "Но-но.  Где  твои
манеры, красотка? Может быть, ты хочешь, чтобы тебя  обработали  с  другой
стороны?"
   - Извините. Я ничего не имела в виду.
   - Хорошо, хорошо. - Он освободил  мне  дорогу.  -  Теперь  иди  туда  и
займись кастрюлями и сковородками. И не зли меня и моего приятеля  Страха.
Посмотри, что ты сделала с его красивым целовальником!
   Тощий сидел за столом на старом месте. Перед ним лежала аптечка  первой
помощи, взятая из стола портье. Правый висок у него  был  заклеен  большим
квадратным куском пластыря. Я взглянула на него с испугом и отошла к столу
для приготовления пищи. К тощему подошел Стрелок, сел рядом и они начали о
чем-то говорить тихими голосами, иногда посматривая в мою сторону.
   Приготовление  кофе  и  яичницы  возбудило  мой   аппетит.   Это   было
непостижимо. С того момента, когда эти двое вошли в дверь, я находилась  в
таком напряжении и так была напугана, что не могла проглотить  даже  чашку
кофе. Конечно, после того как меня вырвало, желудок был пуст, но, каким-то
любопытным  и  как  я  чувствовала  позорным  образом,  побои  которым   я
подверглась, неким необъяснимым образом принесли облегчение. Боль, которая
была значительно более сильной, чем напряжение от ее ожидания,  расслабила
мои нервы и в теле появилась какая-то непонятная точка, излучающая тепло и
спокойствие. Я, конечно же, все еще испытывала  страх;  но  испытывала  на
фоне какой-то фатальной смиренности. При этом организм сигнализировал мне,
что он голоден, он хотел вернуть себе утраченные силы и жить дальше.
   Поэтому я приготовила яичницу, сварила кофе и поджарила тост с маслом и
для себя. Отнеся еду им, я присела к столу в раздаточной, так,  чтобы  они
меня не видели, съела все, что  приготовила,  и  почти  спокойно  закурила
сигарету. Делая это,  я  знала,  что  поступаю  глупо.  Это  привлекло  их
внимание. Хуже того, это означало, что  я  пришла  в  себя  и  мною  можно
заняться снова. Но еда и бесхитростный процесс ее поглощения  -  посыпание
яиц солью и перцем, добавление сахара в кофе - все было  для  меня  сейчас
почти упоительным, частью прежней жизни, которой я жила тысячу лет  назад,
до того, как появились эти люди. Каждый  глоток,  каждый  кусочек  бекона,
жевание тоста с маслом.  Все  это  целиком  завладевало  моими  чувствами.
Теперь я знала, что испытывает узник, когда удается тайно передать  ему  в
тюрьму немного  еды,  что  чувствует  военнопленный,  когда  ему  приходит
посылка из дома, когда удается найти воду в пустыне  или  получить  глоток
горячего после того, как тебя тонущего вытащили из воды. Само то,  что  ты
живешь, это  такая  ценность!  Если  мне  удастся  выбраться  из  нынешней
передряги, я буду благодарна за каждый глоток воздуха,  которым  дышу,  за
каждый съеденный кусочек, за каждую ночь с прохладным поцелуем  простыней,
со спокойствием  нормального  спального  ложа  за  закрытыми  и  запертыми
дверями. Почему я никогда не осознавала этого раньше? Почему мои родители,
моя утраченная религия не научили меня этому? Во всяком случае,  теперь  я
это знала. Я сама дошла до этого. Любовь к  жизни  рождается  от  ощущения
приближающейся смерти, от страха перед ней.  Ничто  не  заставит  человека
быть благодарным за то, что он живет, пока над ним не распластаются черные
крылья опасности.
   Эти судорожные мысли родились от опьянения ужином,  в  одиночестве  под
прикрытием раздаточной стойки. На какое-то мгновение я вернулась в  старую
жизнь. И чтобы продлить это мгновение я прикурила еще одну сигарету.
   Примерно через минуту  невнятный  звук  голосов  затих.  На  фоне  тихо
звучащих по радио "Сказок венского леса" я услышала звук двигаемого стула.
В этот момент я запаниковала. Я загасила  сигарету  судорожно  в  остатках
кофе, встала  и  начала  быстро  крутить  краны  и  бренчать  тарелками  в
металлической мойке. Я не  смотрела,  но  знала,  что  Стрелок  пересекает
комнату. Он подошел к стойке и перегнулся через нее. Я взглянула на  него,
изображая удивление. Он все еще сосал зубочистку, перебрасывая ее из  угла
в угол своего толстогубого рта. В руках он держал  коробку  с  салфетками,
которую поставил на  прилавок.  Затем  выдернул  из  нее  несколько  штук,
высморкался в них, бросил на пол и произнес дружелюбным голосом:
   - Ты меня наградила насморком, красотка. Эти гонки  по  лесу  даром  не
прошли. Да еще и эта  неприятность  -  алопеция.  Ну,  та  самая  болезнь,
которая лишает волос. Волосы внутри носа  тоже  выпадают.  А  из-за  этого
знаешь что бывает? Когда простужаешься, из носа  начинает  лить.  Ты  меня
простудила, красотка. А поэтому мне нужно не  меньше  коробки  салфеток  в
день. Может, и больше.  Ты  когда-нибудь  такое  видела?  Ты  когда-нибудь
думала о людях, у которых отсутствуют волосы  в  носу?  А?!  -  Глаза  без
ресниц вдруг стали жесткими:
   - Все вы, красотки одинаковы. Думаете только о себе. К черту парней,  у
которых неприятности! Вам подавай только весельчаков!
   Под звуки радио я спокойно произнесла:
   - Мне жаль, что у вас такие неприятности. Почему же  вы  не  относитесь
сочувственно к моим?
   Я говорила быстро, энергично.
   - Зачем вы оба пришли сюда и избили меня? Что я вам сделала? Почему  вы
не отпускаете меня? Если вы меня отпустите, я обещаю, что никому не  скажу
ни слова. У меня есть немного денег. Я  бы  могла  отдать  вам  часть  их.
Скажем,  двести  долларов.  Больше  не  могу.  На  остатки  мне   придется
добираться до Флориды. Пожалуйста, ну, отпустите меня, пожалуйста.
   Стрелок расхохотался. Он обернулся и прокричал тощему:
   - Эй, Страх, принеси полотенце вытирать слезы. Эта дырка  говорит,  что
даст нам двести долларов, если мы дадим ей смотаться!
   Тощий слегка пожал плечами и ничего не ответил. Стрелок  повернулся  ко
мне. Глаза у него были злыми и беспощадными. Он произнес:
   - Информирую, красотка! Мы сейчас играем пьесу. Тебе в ней дана главная
роль. Тебе должно льстить, что тобою, так сильно интересуются такие важные
парни как Страх и я. И такой босс, как мистер Сангинетти. -  Какая  пьеса?
Зачем я вам нужна? Стрелок произнес безразличным тоном: -  Тебя  обо  всем
проинформируют утром. А пока заткни свою глупую пасть. От  твоей  болтовни
уши вянут. Я хочу подвигаться. Вот по радио  играют  какую-то  симпатичную
музычку. Как насчет того, чтобы  потанцевать?  Давай  покрасуемся  немного
перед Страхом, а потом отправимся на "сеновал" и займемся  своими  телами.
Двигайся, ципка! - Он вытянул руку, прищелкивая в такт музыке пальцами,  и
делая быстрые телодвижения.
   - Извините. Я устала.
   Стрелок зашел за стойку и сердито сказал:
   - Ты слишком много болтаешь. Дешевая воровка. Я покажу тебе  такое,  от
чего ты действительно устанешь!
   Неожиданно в его руке  появилась  неприметного  вида  маленькая  черная
дубинка. С глухим стуком он опустил ее на стойку. От этого на  поверхности
стойки осталась глубокая вмятина. Крадучись, он стал огибать угол  стойки,
бормоча что-то себе под нос и не сводя с меня глаз. Я вдавилась  спиной  в
самый дальний угол помещения. Это  будет  моим  последним  усилием,  но  я
должна что-то сделать, прежде чем погибну. Я нащупала рукой открытый  ящик
с ножами и вилками и резким движением выдернула все, что смогла  ухватить.
Его прыжок оказался недостаточно быстрым и серебряные стрелы ножей и вилок
полетели ему в голову. Он прикрыл  лицо  рукой  и,  ругаясь,  отступил.  Я
метнула другие ножи и вилки, потом еще  и  еще,  но  они  не  принеся  ему
никакого вреда - просто шлепались рядом. Теперь тощий встал и быстро  стал
пересекать зал. Я схватила  разделочный  мясной  нож  и  сделала  выпад  в
сторону Стрелка. Но  он  заметил  мое  движение  и  нырнул  под  стол.  Не
торопясь, Страх снял пальто и обмотал им левую руку. Потом они оба подняли
стулья и выставив их ножками вперед, словно быки, нацелившие свои рога  на
жертву, стали наступать на меня, с обеих сторон. Я сделала один  неудачный
выпад в сторону нападавших, а затем нож  был  выбит  у  меня  из  руки,  и
единственно, что я могла сделать, это забежать обратно за стойку.
   Продолжая держать стул. Стрелок пошел за мной, но пока я стояла,  глядя
на него и держа по тарелке в каждой руке,  тощий  резко  перегнулся  через
стойку и схватил  меня  за  волосы.  Я  бросила  тарелки,  но  они  только
ударились об пол. А потом мою  голову  пригнули  к  поверхности  стойки  и
Стрелок оседлал меня.
   - Порядок, Страх. Отпусти ее. Теперь дело за мной!
   Я почувствовала, как его сильные руки обхватили меня, ломая кости.  Его
лицо приблизилось ко мне, он как-то по-звериному впился мне в  рот,  в  то
время как его руки уцепились за молнию комбинезона  и  расстегнули  ее  до
самой груди.
   И вдруг у парадного входа раздался резкий звонок. Все застыли.



10. ЭТО ЕЩЕ ЧТО ТАКОЕ?

   - Христос, это еще что такое? - Стрелок отпрянул от меня и опустил руку
в карман кожаного пиджака.
   Страх опомнился первым. Выражение его лица было холодным и злобным.
   - Встань за дверью. Стрелок, и не стреляй, пока я не скажу. А ты, -  он
выплюнул эти слова в мою сторону,  -  сделай  нормальное  лицо.  Мы  будем
стоять за тобой. И если тебе  это  не  удастся,  считай  себя  покойницей.
Понятно? Тебя пристрелят. Теперь иди к двери и узнай, кто там. Расскажи им
ту же историю, которую ты рассказывала нам. Ты меня поняла? И чтобы  я  не
видел этого глупого выражения на твоем лице. Никто не сделает тебе  ничего
плохого, если будешь выполнять то, что я тебе велю. Застегни молнию,  черт
бы тебя побрал!
   Я судорожно попыталась это сделать, но ее заело.
   - Хорошо. Придержи ее руками и двигайся. Я буду стоять позади  тебя.  И
не забудь: одно неправильное слово - и получишь пулю в спину. И  тот,  кто
за дверью, тоже. Теперь дуй к двери!
   Сердце у меня бешено колотилось. Всеми правдами и неправдами, что бы ни
случилось, я собиралась спастись!
   Теперь в дверь громко стучали. Я медленно подошла  к  ней,  придерживая
рукой комбинезон на груди. Я знала, что нужно сделать прежде всего!
   Когда я подошла к двери. Стрелок нагнулся и открыл  замок.  Теперь  все
зависело от быстроты моих рук. Левой рукой я  взялась  за  дверную  ручку.
Поворачивая ее, я  отпустила  комбинезон  и  освободившейся  правой  рукой
молниеносно отдернула дверную цепочку. Кто-то тихо ругнулся за моей спиной
и я почувствовала, как ствол нагана  уперся  мне  в  спину.  Но  я  широко
распахнула дверь, прижав ею Стрелка к стене. Я рискнула, полагая, что  они
не будут стрелять, пока не убедятся, что перед ними не  полицейские  и  не
дорожный патруль. Стрелять они действительно не стали. Теперь все зависело
только от человека, стоявшего на пороге.
   Взглянув на него, я внутренне застонала. Боже,  это  один  из  них!  Он
стоял совершенно спокойно, полностью владея собой и  в  нем  чувствовалась
такая же уверенность в себе, как и у остальных. Одет он был, как одеваются
гангстеры в фильмах - темно-синий плащ, с поясом и  мягкая  черная  шляпа,
низко надвинутая на глаза.  Он  был  хорош  собой,  но  красота  его  была
мрачной, даже жестокой. На левой щеке белел шрам. Я  быстро  подняла  руку
вверх,  чтобы  прикрыть  обнаженную  грудь.  Он  вдруг  улыбнулся  -  и  я
почувствовала, что со мной все будет в порядке.
   Сердце у меня екнуло, когда он заговорил. Он был англичанином. -  Прошу
прощения. Я проколол колесо, - (американец бы сказал, что у него  спустило
колесо), - а потом я увидел табло "СВОБОДНО". Могу ли я снять  комнату  на
ночь? - Теперь  он  посмотрел  на  меня  с  любопытством,  до  него  стало
доходить, что что-то здесь не так.
   То, что я собиралась сделать, было рискованно! Нас обоих могли запросто
убить. Я сказала:
   - Извините, но мотель закрыт. Вывеску "СВОБОДНО" включили по ошибке.
   Говоря это, я согнула указательный палец руки, которую держала у груди,
приглашая его войти. Он выглядел  озадаченным.  Я  должна  была  дать  ему
намек:
   - Прокол настолько серьезен, что вы не можете доехать до Лейк Джорджа?
   - Никак не могу. Я уже целую милю проехал на ободе. Сорвало покрышку.
   Я незаметно сделала движение, головой приглашая его войти:
   - Ну, хорошо, владелец мотеля прислал сюда людей из страховой компании.
Я должна спросить их. Подождите, пожалуйста. -  И  я  снова  поманила  его
пальцем. Затем повернулась и сделала два шага внутрь  помещения,  стараясь
держаться поближе к двери, чтобы никто из находящихся внутри  не  смог  ее
захлопнуть. Но они стояли у стены, держа руки в карманах. Выражение их лиц
несколько отличалось от прежнего. Человек в плаще понял мой намек и  вошел
внутрь. Когда он увидел этих двух, его лицо несколько посерьезнело, но  он
беспечно произнес:
   - Полагаю, вы все слышали. У вас нет возражений, чтобы я  провел  здесь
ночь?
   Стрелок с пренебрежением произнес:
   - Христос! Англичашка! Это что, ООН?
   Тощий был краток:
   - Никаких шансов,  приятель.  Вы  слышали,  что  сказала  леди.  Мотель
закрыт. Мы поможем вам заменить колесо, и вы сможете продолжить свой путь.
   Англичанин беспечно ответил:
   - Немного поздновато. Я еду на юг и сомневаюсь, что мне встретится  еще
какое-нибудь  заведение  по  дороге   до   Гленз   Фолз.   Мне   было   бы
предпочтительно  остаться  здесь.  В  конце  концов   вывеска   "СВОБОДНО"
включена.
   - Вы слышали меня, мистер, - голос Страха стал жестким. Он повернулся к
Стрелку. - Пошли. Поможем ему поменять колесо. - Оба сделали шаг в сторону
двери. Но англичанин, благослови его господь, настаивал на своем.
   - У меня есть друзья в Олбани, очень влиятельные  друзья.  Вы  ведь  не
хотели бы лишиться лицензии на  содержание  мотеля?  На  вывеске  написано
"СВОБОДНО", дом освещен. Я устал и требую комнату. - Он повернулся ко мне.
- Вам это не доставит никаких неудобств?
   Я задохнулась.
   - О, нет. Совсем никаких. Я вмиг приготовлю вам комнату.  Уверена,  что
мистер Сангинетти  не  хотел  бы,  чтобы  мы  лишили  его  лицензии?  -  Я
повернулась к гангстерам с широко  открытыми  глазами  и  невинным  видом.
Казалось, они вот-вот вытащат оружие. Но тощий отошел в  сторону.  Стрелок
за ним и какое-то мгновение они  о  чем-то  шептались.  Я  воспользовалась
моментом и кивнула англичанину настойчиво и в то  же  время  умоляюще.  Он
улыбнулся мне еще раз своей успокаивающей улыбкой.
   Тощий повернулся.
   - Хорошо, англичашка. Ты можешь получить комнату. Но не пытайся  давить
на нас этим трепом насчет Олбани. У мистера Санганетти тоже есть друзья  в
столице. Может быть, ты прав относительно этой вывески "СВОБОДНО".  Но  не
дави на свою удачу. Мы здесь отвечаем за все и все делается  так,  как  мы
скажем. Договорились?
   - Идет. И спасибо. Я возьму свою сумку из машины.
   Он сделал движение, чтобы выйти. Я быстро произнесла: - Я помогу вам, -
и поспешила  вперед,  судорожно  пытаясь  застегнуть  молнию  и  испытывая
неловкость за то, что предстала перед ним в таком виде.  Слава  богу,  она
внезапно поддалась, и я застегнула ее до самого горла.
   Он нагнал меня. Стараясь говорить убедительно,  едва  шевеля  губами  и
будучи уверенной, что один из гангстеров стоит в дверях, наблюдая за нами,
я сказала:
   - Спасибо вам. И слава богу, что вы приехали! Они  хотели  убить  меня.
Но, ради бога, будьте осторожны. Это гангстеры. Я не знаю, чего они хотят.
Должно быть, у них на уме - что-нибудь плохое. Они стреляли в меня,  когда
я попыталась убежать!
   Мы подошли к машине. Это был  темно-серый  двухместный  "Сандерберд"  с
мягким бежевым верхом. Великолепная модель. Я ему это сказала. Он ответил,
что машину взял напрокат и добавил:
   - Обойдете ее с другой стороны. Изобразите, что вы ею восторгаетесь.  -
Он наклонился, открыл низкорасположенную дверцу и  стал  копаться  внутри.
При этом спросил:
   - Вооружены оба?
   - Да.
   - По скольку пистолетов у каждого?
   - Не знаю. Маленький очень здорово стреляет, с двадцати футов или около
того. О другом не знаю.
   Он достал маленький черный атташе-кейс, поставил его на землю и щелкнул
замками. Достал  что-то  из-под  сложенной  в  нем  одежды  и  опустил  во
внутренний карман. Покопался в кармашке на крышке  кейса,  вынул  какие-то
плоские черные предметы, которые, вероятно, были обоймами  и  спрятал  их.
Затем прищелкнул чемоданчик, сказал: - Нужно иметь побольше снарядов, -  и
демонстративно захлопнул дверцу машины и  выпрямился.  Мы  оба  подошли  к
заднему крылу машины и наклонились, разглядывая спущенное  колесо.  -  Как
здесь насчет телефона?
   - Перерезан.
   - Поселите меня в номер рядом с вашим.
   - Конечно.
   - Хорошо. Пошли. И держитесь ближе ко мне, чтобы они ни говорили  и  ни
делали.
   - Да. И спасибо вам.
   Он поднялся и улыбнулся.
   - Пока рано. Сначала нужно выдаться отсюда.
   Мы вернулись вместе. Стрелок, стоявший в дверях, захлопнул их за нами и
запер. Как бы подумав, он протянул руку  к  выключателю  и  погасил  табло
"СВОБОДНО" и сказал:
   - Вот твои ключи, англичашка, - и он бросил ключи на стол.
   Я подняла их и посмотрела  на  номер  комнаты.  Сорок  -  последняя  по
коридору налево. Тогда я твердо произнесла:  -  Джентльмен  остановится  в
номере 10, рядом со мной, и направилась к стойке, забыв, что все остальные
ключи наход