шло  два  месяца,  как  он
исчез в "Грязной полумиле" Сингапура. С тех пор - ни слова. А он,  агент
007, старший из трех, заслуживших двойной ноль, сидит в удобном  кресле,
разбирает бумажки и флиртует с секретаршей.
   Он пожал  плечами  и  решительно  раскрыл  верхнюю  папку.  Там  была
подробная  карта  южной  Польши  и   северо-восточной   Германии.   Соль
заключалась в  зигзагообразной  красной  линии,  соединяющей  Варшаву  и
Берлин. Тут же  лежал  длинный  машинописный  меморандум,  озаглавленный
"Магистраль: хорошо проверенный маршрут с Востока на Запад".
   Бонд выложил на стол  вороненый  стальной  портсигар  и  ронсоновскую
зажигалку, закурил сигарету с тремя золотыми  ободками  на  мундштуке  и
специальным  сортом  табака  из  Македонии,  какие  делали  для  него  у
Морландов на Гроувнер-сквер, прочно уселся в вертящееся кресло  и  начал
читать.
   Так всегда начинался  рабочий  день  Бонда.  Задания,  требующие  его
специфических навыков, поступали  не  чаще  двух-трех  раз  в  год.  Все
остальное  время  он  вел  жизнь  не   слишком   перегруженного   делами
гражданского служащего. Гибкий рабочий график с десяти до  шести;  ленч,
как правило, в местной столовой; вечера за карточной игрой  с  немногими
близкими друзьями или у Крокфорда; иногда - хладнокровные любовные  игры
с одной из трех  замужних  дам  одинакового  социального  положения;  на
уик-энды - гольф по высоким ставкам в  одном  из  клубов  неподалеку  от
Лондона.
   Он не брал отпусков, но по  выполнении  задания  ему  полагались  две
недели отдыха - в дополнение к лечению, если оно требовалось.  Жалованье
составляло полторы тысячи фунтов в год,  примерно  столько  же,  сколько
зарабатывал старший служащий на  гражданке,  и  еще  у  него  были  свои
средства, тысяча чистыми годовых.  Во  время  заданий  он  мог  тратить,
сколько вздумается, так что и в остальное время ему вполне хватало.
   Еще у него  были:  маленькая,  но  удобная  квартирка  неподалеку  от
Кингз-роуд; пожилая экономка-шотландка, сокровище по имени Мэй: "Бентли"
выпуска 1930 года с  откидывающимся  верхом  и  двигателем  с  наддувом,
тщательно отрегулированным так, чтобы делать  сотню  миль  в  час,  если
нужно.
   На все это он и тратил, что мог,  и  считал  своим  долгом  иметь  на
банковском счету как можно меньше на тот случай, если  его  убьют,  что,
как он думал, когда бывал не в духе, непременно случится раньше, чем  он
достигнет установленного пенсионного возраста - сорока пяти лет.
   Еще восемь лет до того, как его автоматически вычеркнут из списка  00
и переведут на постоянную  работу  в  Штаб-квартиру.  По  меньшей  мере,
восемь сложных заданий. Может быть, шестнадцать.  Может  быть,  двадцать
четыре. Многовато.
   К  тому   времени,   когда   Бонд   кончил   запоминать   подробности
"Магистрали", в большой стеклянной пепельнице было уже пять окурков.  Он
закрыл папку, взял красный карандаш и пробежал  взглядом  сопроводиловку
на обложке - список тех,  кто  обязан  был  ознакомиться  с  документом.
Сначала шел М., потом начальник штаба - "НШ", потом еще с дюжину букв  и
цифр и в конце - "ОО". Против нулей он  поставил  аккуратную  галочку  и
семерку и переложил папку в поднос "Исходящее".
   Было уже двенадцать. Бонд открыл следующий скоросшиватель.  Этот  был
из  Отдела  радиоразведки  НАТО,  с  грифом  "Только  для   информации",
подзаголовком "Радиопочерки".
   Бонд отложил его, подвинул к себе всю стопку дел и просмотрел  первые
страницы каждого. Заглавия были самые разнородные:
   "Инспектоскоп - прибор для обнаружения контрабанды"
   "Филопон - японский наркотик-убийца"
   "Рекомендуемые способы маскировки в поездах. ј 11.
   Германия"
   "Методы работы СМЕРШ. ј 6. Похищение"
   "Маршрут в Пекин номер пять"
   "Владивосток. Фото-рекогносцировка авиаразведки США"
   Бонда  не  удивляла  информационная  смесь,  которую  он  обязан  был
переварить. Секция 00 Секретной службы не занималась текущими операциями
других подразделений. Ее интересовали  разнообразные  сведения,  которые
могли быть полезны трем единственным ее сотрудникам, в  чьи  обязанности
входила ликвидация, - то есть тем, кто мог получить приказ убить. В этих
папках, как правило, не было ничего срочного. От Бонда и двух его коллег
не требовалось никаких действий, за исключением того, что, ознакомившись
с содержимым папок, каждый записывал номер документов, которые,  по  его
мнению,  двое  других  должны  прочитать,   когда   снова   появятся   в
Штаб-квартире. Когда Секция  00  покончит  с  этой  порцией  бумаг,  они
отправятся в Архив. Бонд вернулся к натовской информации.
   "Практически неизменная манера, - читал он, -  в  которой  спонтанные
поведенческие   реакции   отражают   индивидуальность,   демонстрируется
неизгладимыми характеристиками "почерка" каждого радиста.  "Почерк",  то
есть манера выстукивания радиосообщений, может распознаваться теми,  кто
имеет  навык  их  получения.  Особенности  "почерка"  возможно  измерить
чувствительными  приборами.  Так,  в  1943  г.  Бюро  радиоразведки  США
воспользовалось этим фактом при выслеживании неприятельской радиосвязи в
Чили,  на  которой  работал  молодой  немец  по  кличке  "Педро".  Когда
чилийская  полиция  окружила  передатчик,  "Педро"  бежал.  Годом  позже
опытные  "слухачи"  выследили  другой  незаконный  передатчик  и  смогли
идентифицировать "Педро" как радиста, несмотря на  то,  что  он  работал
левой рукой,  чтобы  изменить  почерк.  Уловка  не  удалась,  и  он  был
арестован.
   В последнее  время  Исследовательская  служба  радио  НАТО  проводила
эксперименты с родом "шифратора", который  прикрепляется  к  кисти  руки
радиста с целью вмешательства в реакцию нервных центров,  контролирующих
мускулатуру руки. Однако..."
   На столе Бонда было три  телефона.  Черный  -  городской,  зеленый  -
местный и красный, напрямую подключенный к М. и его начальнику штаба.
   Знакомое рычание красного телефона нарушило тишину.
   Это был начштаба.
   - Ты можешь подняться?
   - М.? - спросил Бонд.
   - Да.
   - Повод?
   - Просто сказал, что, если ты близко, он хотел бы тебя видеть.
   - Иду, - сказал Бонд и положил трубку.
   Он взял пиджак, сказал секретарше, что будет у  М.  и  ждать  его  не
надо, покинул офис и по коридору направился к лифту.
   Поджидая, он думал о  других  случаях,  когда  в  середине  столь  же
пустого дня внезапный звонок красного телефона резко менял  течение  его
жизни. Он пожал плечами понедельник! Следовало ожидать неприятностей.
   Подошел лифт.
   - Девятый, - сказал Бонд и вошел в кабину.

Глава 2
КОЛУМБИТОВЫЙ КОРОЛЬ

   Девятый этаж был последним. Большую часть его занимали  Коммуникации,
команда  отборных  ребят,  весь  смысл  жизни   которых   заключался   в
микроволнах, активности Солнца и слое Хэвисайда. Над  ними,  на  плоской
крыше, были установлены три приземистые,  скрытые  от  посторонних  глаз
мачты одного  из  самых  мощных  в  Англии  передатчиков,  в  оправдание
которому на бронзовой табличке в холле первого этажа  среди  учреждений,
занимающих здание, было четко выгравировано: "Рейдио Тест Лимитед".  Еще
там значились "Юниверсал Экспорт Кё", "Делани Бразерз  (1940)  Лимитед",
"Омниум Корпорейшн" и "Справочное бюро (мисс Е.Туининг, ОБИ)".
   Мисс Туининг была настоящая. Сорока годами  раньше  Лоэлия  Понсонби,
она сидела в  маленькой  комнатке  на  первом  этаже  и  проводила  дни,
уничтожая ненужные циркуляры, оплачивая местные сборы и  государственные
налоги своих призрачных соседей по зданию и  вежливо  отшивая  тех,  кто
хотел что-нибудь продать, купить или починить радиоприемник.
   На девятом было всегда спокойно. Неслышно ступая по  толстому  ковру,
Бонд различал лишь тонкий, высокий, почти неуловимый свист.  Он  толкнул
дверь и без стука вошел в предпоследнюю комнату по коридору.
   Мисс Манипенни, личная секретарша М.,  подняла  глаза  от  машинки  и
улыбнулась Бонду. Они симпатизировали друг другу. Она была  в  такой  же
блузке, как и Лоэлия, но в голубую полоску.
   - Новая униформа, Пенни?
   Она засмеялась.
   - У нас одна портниха. Мы бросили жребий, и мне досталась эта.
   Из открытой двери соседней комнаты послышался кашель.
   Начальник штаба, ровесник Бонда, вышел  с  сардонической  улыбкой  на
бледном, переутомленном лице.
   - Прервитесь, - сказал он. - М. ждет. Пообедаем после?
   - Идет, - сказал Бонд. Он направился к двери, у которой  сидела  мисс
Манипенни, и закрыл ее за собой. Над дверью зажглась  зеленая  лампочка.
Секретарша, подняв брови, взглянула на штабиста. Тот покачал головой.
   - Не думаю, что по делу, Пенни. Хандрит, вот и позвал.
   - Он ушел к себе и принялся за работу.
   М. сидел за своим широким столом, раскуривая трубку.  Следуя  слабому
движению зажженной спички, Бонд  уселся  в  кресло  напротив.  М.  остро
глянул на него сквозь дым и швырнул  коробок  на  просторную  столешницу
красной кожи.
   - Как отдохнули?
   - Благодарю вас, сэр.
   - Загар еще держится, - неодобрительно сказал М. Он не пенял Бонду на
отпуск, который отчасти был и лечением.  Брюзгливость  -  продукт  смеси
пуританства и иезуитства, свойственных всякому  руководителю  из  породы
людей.
   - Да, сэр, - неопределенно ответил Бонд. - На экваторе жарко.
   - Именно, - согласился М. - Хорошо заслуженный отдых. -Он  прищурился
безо всякой иронии. - Надеюсь, загар скоро сойдет. В  Англии  он  всегда
подозрителен.  Или  человеку  нечего  делать,  или   он   валяется   под
ультрафиолетовой лампой. - Коротким жестом трубки он подвел теме черту.
   Потом снова взял трубку в рот, пососал рассеянно и обнаружил, что она
потухла. Потянулся к спичкам и еще некоторое время пыхтел, раскуривая.
   - Похоже, мы все-таки получим то золото, - сказал  он  наконец.  -  В
Гаагском суде были разговоры,  но  Эшенхейм  опытный  юрист  <Ссылка  на
предыдущее задание Бонда, описанное в "Живи и позволяй умирать".>.
   - Хорошо, - отозвался Бонд.
   Еще минута тишины. М. смотрел на трубку. В открытые  окна  доносились
слабые звуки улицы. Голубь сел на подоконник и со шлепаньем крыльев  тут
же снялся.
   Бонд старался прочитать что-нибудь на видавшем виды, хорошо  знакомом
лице человека, которому был  предан.  Но  серые  глаза  М.  не  выдавали
волнения, а жилка на правом  виске,  бившаяся  в  минуты  тревоги,  была
незаметна.
   Он вдруг подумал, что М. смущен и не знает, как  начать.  Бонд  хотел
помочь. Он пошевелился в кресле, отвел взгляд и стал рассматривать  свои
руки.
   М. поднял глаза от трубки и откашлялся.
   - Чем-нибудь заняты сейчас, Джеймс? - спросил он нейтральным голосом.
   "Джеймс". Редко бывало, чтобы в этом кабинете М. называл по имени.
   - Только бумаги и обычные занятия, - сказал  Бонд.  -  Я  вам  нужен,
сэр?
   - По правде говоря, да, - сказал М., нахмурившись. Но  это  не  имеет
отношения к Службе. Почти личное дело.
   Я подумал, может, вы мне поможете.
   - Конечно, сэр. - Бонд был рад, что лед сломлен. Вероятно, кто-нибудь
из родственников старика попал в переделку, и М. не хочет  обращаться  в
Скотланд-Ярд. Возможно, шантаж. Или  наркотики.  Было  приятно,  что  М.
обратился к  нему.  Конечно,  он  возьмется  за  это.  М.  так  отчаянно
щепетилен в вопросах государственной  собственности,  что  использование
Бонда в частных целях для него равносильно краже.
   - Я знал, что вы согласитесь, - ворчливо сказал М. -  Это  не  займет
много времени. Должно хватить вечера.  -  Он  помолчал.  -  Ну,  что  ж.
Знакомо вам имя Хьюго Дрэкс?
   - Конечно, сэр,  -  ответил  Бонд  удивленно.  -  Невозможно  открыть
газету, чтобы на него не наткнуться. В "Санди  экспресс"  очерк  о  нем.
Поразительная история.
   - Знаю, - коротко сказал М. - Изложите  мне  факты  так,  как  вы  их
видите. Хочу сравнить наши версии.
   Глядя в окно, Бонд собрался с  мыслями.  М.  не  любил  беспорядочной
речи. Он требовал, чтобы она текла гладко, со всеми  подробностями,  без
пауз, меканья и дополнений.
   - Так, сэр, -  начал  Бонд.  -  Во-первых,  это  национальный  герой.
Публика его полюбила. Его считают своим, таким же, как все, но в  лучшем
исполнении. Чем-то вроде супермена. Он не  очень  привлекателен  внешне,
весь а шрамах от военных ранений, пожалуй, слегка криклив и, может быть,
слишком работает на публику. Но ей это нравится. Ей нравится, что друзья
зовут его "Скрытник Дрэкс". Это прибавляет ему шарма и, видимо,  волнует
женщин. А кроме того, когда думаешь, сколько он  сделал  для  страны  на
средства из своего кармана, и гораздо больше, чем можно было бы  ожидать
от любого правительства, просто поражаешься, что люди  еще  не  требуют,
чтобы его сделали премьер-министром.
   Бонд заметил, что холодный взгляд М. сделался ледяным, но  решительно
не хотел, чтобы его восхищение Дрэксом было подморожено стариком.
   - В конце концов, сэр, - продолжав он, аргументируй, похоже,  что  он
обезопасил страну на годы вперед. А ведь ему едва за сорок.  Я  разделяю
чувства множества людей.  И  есть  еще  эта  таинственность  вокруг  его
происхождения.  Неудивительно,  что  люди  жалеют   его,   хотя   он   и
мультимиллионер. Он производит  впечатление  очень  одинокого  человека,
несмотря на всю его бурную жизнь.
   - Это звучит, как анонс статьи в "Экспрессе", - сухо улыбнулся  М.  -
Безусловно, он человек необыкновенный. Но где  ваша  версия  фактов?  Не
думаю, что знаю больше вашего.  Вероятно,  меньше.  Не  так  внимательно
читаю  газеты,  и  на  него  нет  данных,  кроме  тех,  что  в   Военном
министерстве, да и они не слишком красноречивы.  Все-таки,  в  чем  суть
очерка в "Экспрессе"?
   - Простите, сэр, - сказал Бонд. - Но фактов довольно мало. - Он снова
посмотрел в окно и сконцентрировался. -Так. Во время немецкого прорыва в
Арденнах  зимой  1944  года  немцы  активно  использовали   партизан   и
диверсантов. Дали им противное имя "вервольфы". Они  вредили  порядочно.
Всякие трюки с камуфляжем,  засадами,  и  некоторые  из  них  продолжали
действовать долго после того,  как  Арденны  пали  и  мы  перешли  Рейн.
Предполагалось, что они будут работать, даже если мы возьмем страну,  но
они упаковались сразу, как поняли, что дело проиграно.
   Среди успешных их операций был взрыв в одном из тыловых  расположении
союзных англо-американских войск. Это было смешанное подразделение, куда
входили представители разных родов  войск  -  американские  сигнальщики,
английские водители санитарных машин, в общем, тутти-фрутти. "Вервольфы"
ухитрились сделать подкоп под столовую, и  взрыв  охватил  еще  и  часть
полевого госпиталя. Убило и ранило больше сотни человек. Разбирать  тела
было дьявольски трудно. Среди англичан  оказался  и  Дрэкс.  Ему  снесло
пол-лица. Полная потеря памяти длилась год, и в конце этого срока никто,
включая его самого, не знал, кто он. Там было еще  около  двадцати  пяти
погибших, которых не опознали ни мы, ни американцы.  То  ли  не  хватало
частей тела, то ли не было документов. Такое уж это было  подразделение.
Люди  прибывали  и  убывали  транзитом.  Всего  два  командира.   Бумаги
оформлялись  кое-как.  Поэтому  после  года,   проведенного   в   разных
госпиталях, Дрэкса повезли в  картотеку  без  вести  пропавших  Военного
министерства. Когда  речь  зашла  о  некоем  Хьюго  Дрэксе,  не  имеющем
родственников сироте, который до войны работал в ливерпульских доках, он
оживился, а фотография и физические  характеристики  Дрэкса  более-менее
соответствовали тому, как наш приятель  мог  выглядеть  перед  тем,  как
взлетел на воздух. С тех  пор  он  стал  поправляться.  Начал  понемногу
говорить  о  простых  вещах,  что-то  вспоминать,  и  доктора  им  очень
гордились. Военное министерство отыскало человека, который служил в  той
же саперной роте, и тот уверенно заявил, что это и есть Дрэкс. Так все и
решилось. На объявление на имя Дрэкса никто  больше  не  явился,  и  его
наконец выписали в конце 1945 года, с жалованьем за весь срок болезни  и
пенсией по нетрудоспособности.
   - Но он все-таки говорит, что не знает точно, кто он,  перебил  М.  -
Дрэкс - член клуба "Блэйдз", я там часто играл с ним в карты и беседовал
за обедом. Он говорит, что ощущает  порой  сильное  чувство,  будто  уже
бывал здесь раньше. Часто ездит в  Ливерпуль,  охотится  за  прошлым.  В
самом деле, что еще остается?
   Бонд смотрел как бы внутрь себя, вспоминая.
   - После войны он, кажется, исчез года на три. А потом  в  Сити  стали
поступать сведения о нем, со всего света.
   Сначала он прогремел на рынке  металла.  Он  монополизировал  продажу
очень ценной танталовой руды под названием  колумбит.  На  нее  огромный
спрос, из-за необыкновенно высокой температуры плавления она  необходима
при производстве авиамоторов. И ее очень мало  в  мире.  Лишь  несколько
тысяч тонн  производится  ежегодно,  в  основном  как  побочный  продукт
разработок олова в Нигерии. Дрэкс, похоже, аналитически взглянул на  Эру
воздухоплавания и обнаружил ее слабое место. Ему пришлось достать где-то
десять тысяч фунтов стерлингов, потому что "Экспресс" утверждает, что  в
1946 году он купил три тонны колумбита примерно по три тысячи за  тонну.
Он получил пять тысяч прибыли,  продав  руду  остро  нуждавшейся  в  ней
американской самолетостроительной фирме.  Затем  он  стал  скупать  руду
заблаговременно, по срочным контрактам, нашесть, девять месяцев, на  год
вперед. За три года он стал  монополистом.  Теперь  каждый,  кому  нужен
колумбит, должен обращаться в "Дрэкс Метэл". Мало того, все это время он
заключает контракты на другие товары - шеллак, сайзель, черный  перец  -
все, на чем можно вырасти во влиятельную фигуру. Конечно,  он  играл  на
росте потребительского спроса, но у него хватало характера держать  ногу
на педали даже тогда, когда она раскалялась. И откуда бы он  ни  получал
прибыль, снова пускал деньги в дело. Например, он одним из  первых  стал
скупать отвалы брошенных рудников в Южной Америке. Сейчас  в  них  снова
начинают разрабатывать уран. Еще одно состояние.
   Спокойные глаза М.  не  отрывались  от  Бонда.  Он  слушал  и  пыхтел
трубкой.
   - Разумеется, - продолжал Бонд, полностью погрузившись в  рассказ,  -
все это чертовски заинтересовало Сити. Брокеры  потребительских  товаров
все время натыкались на Дрэкса. Что им ни понадобится, оно есть у Дрэкса
и за большую цену, чем они готовы платить. Он действовал  из  Танжера  -
свободный порт, без налогов, без валютных ограничений. К 1950 году Дрэкс
был мультимиллионером. Потом  он  вернулся  в  Англию  и  начал  тратить
деньги. Даже транжирить. Лучшие дома,  лучшие  машины,  лучшие  женщины.
Ложи в опере и у Гудвуда. Призовые джерсийские гурты. Призовые гвоздики.
Призовые двухлетки... Две яхты. Финансирование национальной  сборной  на
кубок по спортивной ходьбе, сто тысяч в Фонд борьбы с наводнениями,  бал
в честь выпуска сестер милосердия в  Альберт-холле  -  не  было  недели,
чтобы газетные заголовки не оповестили о каком-нибудь  его  эксцессе.  А
тем временем он все богател и богател, и люди были от этого в  восторге.
Просто "Тысяча и одна ночь". Он украшал им жизнь. Если раненый солдат из
Ливерпуля за пять лет смог так подняться, почему не смогут  они  или  их
сыновья? Словно это так же просто, как выиграть в лотерею.
   И тут появилось его поразительное письмо королеве: "Ваше  величество,
могу ли  я  с  безрассудной  смелостью..."  -  и  огромный  заголовок  в
"Экспрессе" на следующий день: "Безрассудный Дрэкс", и сообщение о  том,
что он предлагает Британии все свое колумбитовое состояние  на  создание
супер-ракеты на атомном топливе с таким радиусом действия, чтобы достичь
почти любую столицу Европы  в  ответ  на  угрозу  атомной  бомбардировки
Лондона. Он готов  выложить  десять  миллионов  фунтов  из  собственного
кармана, у него есть проект, и он знает, где достать материалы.
   Потом были месяцы отсрочек, и все потеряли терпение. Запросы в Палате
предста