и продолжили игру.
   - Почему бы вам не поменяться местами? - предложил Бонд.  -  Я  слышал,
что перемена места приносит удачу.
   Голдфингер прервал сдачу и серьезно посмотрел на Бонда.
   - К сожалению, мистер Бонд, это невозможно, иначе я не смогу играть.  Я
уже объяснил мистеру Дюпону, когда мы с ним  начинали  игру,  что  страдаю
таким недугом, как агорафобия, боязнь открытого пространства. Я не  выношу
открытого горизонта, поэтому  вынужден  сидеть  лицом  к  стене,  -  и  он
продолжил сдачу.
   - О, извините, - голос Бонда звучал серьезно и заинтересованно.  -  Это
очень   редкое   заболевание.   Я   всегда   понимал   людей,   страдающих
клаустрофобией, но впервые вижу человека,  подверженного  агорафобии.  Как
это случилось?
   Голдфингер взял карты и, перекладывая их в руках, спокойно ответил:
   - Не имею ни малейшего понятия.
   Бонд поднялся на ноги.
   - Ладно, пойду немножко пройдусь, посмотрю, что делается в бассейне.
   - Давай, - радостно произнес Дюпон. - Подожди немножко, Джеймс,  у  нас
будет достаточно времени в обед поговорить о делах, а  сейчас  я  все-таки
попробую обыграть моего друга Голдфингера. До скорого!
   Голдфингер не отрывал глаз от карт.  Перешагивая  через  лежащих,  Бонд
прошел к другому концу крыши, выходящему на бассейн. Он постоял  некоторое
время, глядя на коричневые, розовые и белые тела, лежащие внизу.  До  него
доносился тяжелый запах масла для загара. В  бассейне  плескались  дети  и
молодежь.
   Бонд повернулся и посмотрел на двух игроков, продолжавших играть  возле
гостиничной стены. Значит, Голдфингер предпочитает сидеть лицом  к  стене.
Или же ему желательно, чтобы Дюпон сидел к ней спиной. А почему? Кстати, а
какой он занимает номер? Двухсотый, люкс "Гавайи". Номер Бонда был выше  -
тысяча двухсотый. Если он  правильно  рассчитал,  апартаменты  Голдфингера
должны находиться по прямой  вниз  под  номером  Бонда  на  втором  этаже,
приблизительно в двадцати  ярдах  от  крыши  "Кабана  клуба",  то  есть  в
двадцати ярдах от игроков.  Бонд  сосчитал  этажи  и  внимательно  оглядел
балкон  Голдфингера.  Ничего.  Балконная  дверь  открыта.  Бонд   прикинул
расстояние, угол обзора. Да, именно так могло бы быть. Так и должно  быть!
Ай да мистер Голдфингер! Умница!



4. ЗА БАЛКОННОЙ ДВЕРЬЮ

   После обеда (традиционного салата из креветок с  горчицей,  ростбифа  и
ананаса) еще оставалось время отдохнуть  перед  назначенной  на  три  часа
встречей с Голдфингером.
   Дюпон, проигравший очередные десять тысяч (или чуть больше), на  вопрос
Бонда, есть ли у Голдфингера секретарь, ответил утвердительно.
   - Только я ни  разу  ее  не  видел,  она  безвылазно  сидит  в  номере.
Наверное, какая-нибудь хористочка, которую он прихватил с собой на  отдых.
А что? Вы что-то узнали?
   - Ничего конкретного пока сказать не могу, - уклончиво ответил Бонд.  -
Я скорее всего не пойду с вами  после  обеда.  Скажете,  что  мне  надоело
смотреть и я ушел в город.
   Немного помолчав, он продолжил:
   - Но если моя  догадка  верна,  не  удивляйтесь  тому,  что,  возможно,
произойдет. Если вдруг Голдфингер поведет себя странно, сидите спокойно  и
наблюдайте. Я пока ничего не обещаю. Кажется, я его поймал, но может быть,
и нет, может, я ошибаюсь.
   - Прекрасно! Мне не терпится увидеть, как этот сукин сын останется  без
штанов! Черт бы его побрал!
   Бонд  поднялся  в  свой  номер,  достал  из  чемодана   фотоаппарат   и
принадлежности к нему, вставил вспышку в гнездо и зарядил пленку. Выйдя на
балкон, он прикинул, где будет солнце в половине  четвертого,  вернулся  в
комнату и установил нужную  выдержку.  Сделав  несколько  пробных  кадров,
чтобы убедиться в исправности фотоаппарата, Бонд отложил его в сторону.
   Затем он снова открыл чемодан  и  извлек  оттуда  книгу  -  "Популярную
Библию", в которой перевозил  свой  "Вальтер  РРК"  в  кобуре.  Пристегнув
кобуру слева к поясу, он несколько раз быстро выхватил пистолет и  остался
доволен результатом. Бонд внимательнейшим образом изучил планировку своего
номера, исходя из того, что  планировка  номера  Голдфингера  должна  быть
идентичной. Мысленно он представил себе  сцену,  которую  почти  наверняка
увидит в апартаментах Голдфингера. Опробовав  отмычку  на  всех  имеющихся
замках и напрактиковавшись в бесшумном  открывании  дверей,  он  придвинул
кресло к балконной двери, удобно расположился в нем с сигаретой и, глядя в
морскую даль, стал обдумывать свои действия в отношении Голдфингера, когда
придет время.
   В три пятнадцать Бонд встал,  вышел  на  балкон  и  посмотрел  вниз  на
сидящих игроков. Затем проверил еще раз выдержку на фотоаппарате,  накинул
куртку, завязал на шее галстук, повесил  на  грудь  камеру  и,  оглядев  в
последний раз свой номер, направился к лифту. Спустившись на первый  этаж,
он некоторое время изучал витрины в  холле,  дождался,  когда  лифт  снова
пошел наверх,  и  быстро  поднялся  по  лестнице.  Второй  этаж  ничем  не
отличался от двенадцатого, и двухсотый номер был именно там, где и  должен
был находиться по расчетам Бонда. Убедившись, что вокруг никого нет.  Бонд
бесшумно открыл дверь и закрыл  ее  за  собой.  В  небольшой  прихожей  на
вешалке висели плащ, светлое пальто из верблюжьей  шерсти  и  светло-серая
фетровая шляпа. Бонд, держа фотоаппарат наготове, тихонько  открыл  дверь,
ведущую в гостиную.
   Еще до того как он увидел то, что и ожидал увидеть, Бонд услышал голос,
приятный низкий женский  голос,  который  по-английски  перечислял  карты,
видимо, находящиеся в руках Дюпона.
   Бонд проскользнул в комнату.
   На двух подушках, лежащих  на  придвинутом  к  балконной  двери  столе,
сидела девушка. Подушки были ей нужны, чтобы сидеть на необходимой высоте.
Был пик дневного зноя, поэтому на девушке не было  ничего,  кроме  черного
лифчика и таких же трусиков. Она сидела, устало свесив ноги, и внимательно
изучала результаты только что законченного  ею  маникюра  на  левой  руке.
Потом она попробовала ногти языком и правой рукой убрала кисточку для лака
обратно в пузырек, стоящий на столе рядом с ней. Перед глазами  у  девушки
на  треножнике  был  закреплен  большой  морской  бинокль  с   приделанным
микрофоном, от которого шел шнур к небольшому ящичку, лежащему под столом.
От ящичка, в свою очередь, тянулось несколько  проводов  к  антенне  возле
стены.
   Когда девушка наклонилась  к  биноклю,  чтобы  прокомментировать  карты
Дюпона, трусики натянулись. Закончив, она выключила микрофон.
   Пока девушка говорила. Бонд беззвучно пересек комнату и влез на стоящий
у нее за спиной стул, надеясь, что тот не скрипнет. Теперь вся сцена  была
как на ладони. Он поднес аппарат к глазам. Да, все вписывается в кадр -  и
голова девушки, и бинокль с микрофоном, и  игроки  внизу  за  столиком,  и
карты Дюпона в его руках. Бонд даже различил масти.  Он  нажал  на  спуск.
Яркий свет вспышки заставил девушку вскрикнуть и резко обернуться.
   - Добрый день.
   Бонд слез со стула.
   - Кто вы? Что вам нужно?
   Девушка поднесла руку ко рту, в глазах ее стоял ужас.
   - Я получил то, что хотел. Не волнуйтесь, уже все позади. А зовут  меня
Бонд, Джеймс Бонд.
   Бонд осторожно положил камеру на стул и  встал  так,  чтобы  хорошенько
разглядеть  девушку.  Она  была  очень  красива:  платиновая  блондинка  с
длинными не по моде волосами, спадающими на плечи. Глаза ее были глубокого
синего цвета, кожа слегка загорелая, губы пухлые и красиво очерченные.  По
идее, у нее должна была быть очень славная улыбка.
   Девушка встала. Высокого роста, примерно пять футов десять дюймов, руки
и ноги развиты, как у пловчихи. Груди  ее  вызывающе  торчали  под  черным
шелком лифчика.
   Страх потихоньку уходил из ее глаз. Тихим голосом она спросила:
   - Что вы хотите сделать?
   - Лично  вам  ничего.  Хочу  немножко  подразнить  Голдфингера.  Будьте
хорошей девочкой, подвиньтесь и дайте мне глянуть.
   Бонд сел на место девушки и посмотрел в бинокль. Игра шла нормально. На
перерыв в связи Голдфингер не реагировал.
   - Он что, на отсутствие связи не реагирует? Или сейчас прервет игру?
   - Перерывы случались и раньше, - нерешительно произнесла девушка. -  Он
просто ждет, когда я снова выйду на связь.
   Бонд улыбнулся.
   -  Ладно,  пускай  потерпит   немного.   Вот,   возьмите   сигарету   и
расслабьтесь.
   Он протянул ей пачку, из которой девушка медленно вытянула сигарету.
   - В любом случае вам пора заняться ногтями на правой руке.
   На лице девушки промелькнула улыбка.
   - Так вы давно здесь? Вы меня ужасно перепугали, почти до шока.
   - Да нет, не очень. Мне жаль, что я вас так  напугал,  а  что  касается
шока, то Голдфингер держит беднягу Дюпона в шоковом состоянии уже неделю.
   - Да, - согласилась она с некоторым сомнением в голосе, - наверное, да,
но ведь тот, кажется, очень богат?
   - О да, и я не стал бы дергаться ради одного Дюпона. Но ведь Голдфингер
может проделать то же самое с кем-нибудь, кто не настолько богат, верно? И
вообще, ведь он и сам  мультимиллионер.  Зачем  же  ему  это  все?  Он  же
лопается от денег.
   Личико девушки снова оживилось.
   - Знаю. И я его просто не понимаю. Это  у  него  своего  рода  мания  -
делать деньги. Он просто не может себе  в  этом  отказать.  Я  его  как-то
спросила, зачем он это делает, а он мне  ответил,  что  только  идиоты  не
делают деньги, когда условия этому благоприятствуют. Он всегда делает одно
и то же - создает эти благоприятные  условия.  Когда  он  уговаривал  меня
заняться этим, - она махнула рукой с сигаретой в сторону бинокля, - я  его
спросила, зачем так глупо рисковать, и знаете, что он  мне  ответил?  "Это
мой  вам  урок  номер  два:  если  условия  неблагоприятные,   сделай   их
благоприятными".
   - Ему крупно повезло, что я не  служу  в  агентстве  Пинкертона  или  в
полиции Майами, - прокомментировал Бонд.
   Девушка пожала плечами.
   - О, его бы это нисколько не взволновало. Он бы вас попросту купил.  Он
может купить кого угодно. Перед золотом никто не устоит.
   - Что вы имеете в виду?
   - Он всегда возит с собой золото на миллион долларов. Когда он проходит
таможню, то просто обвязывается поясом с золотыми  монетами  или  провозит
его в виде тонких пластин, спрятанных на дне и по боковинам чемоданов.  На
самом деле это просто чемоданы из чистого золота, обтянутого кожей.
   - В таком случае они должны весить тонну.
   - Он всегда ездит на машине со специальными рессорами. А  его  шофер  -
настоящий  силач,  он  и  таскает  чемоданы,  никто  другой   к   ним   не
притрагивается.
   - Зачем он возит с собой столько золота?
   - На всякий случай. Вдруг  понадобится.  Он  прекрасно  знает,  что  за
золото можно купить все, что пожелаешь. И потом, он просто  любит  золото,
действительно любит, как некоторые любят драгоценности, марки или,  -  тут
она лукаво улыбнулась, - женщин.
   - А вас он любит? - Бонд улыбнулся в ответ.
   Девушка вспыхнула и с оскорбленным видом произнесла:
   - Конечно, нет! -  И  продолжила  уже  более  спокойным  тоном:  -  Вы,
конечно, можете думать что угодно, но он действительно меня не  любит.  То
есть, я хочу сказать, ему, наверное, нравится, что окружающие думают,  что
мы... что я... словом, что это любовь и все такое... ну,  вы  понимаете...
Он не очень-то привлекателен, и, я думаю, это просто вопрос, ну, гордости,
что ли, или что-то в этом роде.
   - Понятно. Выходит, вы что-то вроде секретаря?
   - Компаньонка, - поправила она. - Мне не нужно  печатать  и  все  такое
прочее.
   Внезапно она закрыла себе рот ладошкой.
   - Ой, я не должна была вам всего этого  рассказывать!  Но  вы  ведь  не
скажете ему?  Не  скажете?  А  то  он  меня  выгонит,  -  глаза  ее  снова
наполнились ужасом, - или еще что-нибудь со мной сделает. Я  не  знаю,  на
что он способен. Это человек, который может сделать все что угодно...
   - Конечно, я ему не скажу. Только объясните мне, почему вы это делаете?
Это ведь для вас тоже не самый подходящий вариант?
   - Сто фунтов в неделю и все остальное, - кисло ответила девушка, обведя
рукой комнату, - с неба не каждый день падают. Я  экономлю,  когда  скоплю
достаточную сумму, уйду.
   Вряд ли Голдфингер позволит ей  так  просто  уйти,  подумал  Бонд.  Она
слишком много знает. Он окинул взглядом  красивое  личико  и  великолепную
фигуру  девушки.  Возможно,  она  и  не  подозревает,  что,  прельстившись
деньгами и комфортом и связавшись с этим человеком,  она  попала  в  очень
скверный переплет.
   Девушка явно нервничала.
   - Кажется, я одета не вполне подобающим образом, - смущенно  засмеялась
она. - Можно, я пойду накину на себя что-нибудь более подходящее?
   Бонд не был уверен, что девушке можно доверять, ведь не он же платил ей
сто фунтов в неделю, поэтому решил не отпускать ее.
   - Вы великолепно  выглядите.  Не  менее  респектабельно,  чем  вся  эта
публика возле бассейна. И вообще, - он потянулся, - пора заняться мистером
Голдфингером.
   Все это время Бонд периодически поглядывал на игроков, сидевших  внизу.
Казалось, все шло, как обычно. Бонд  посмотрел  в  бинокль.  Сейчас  Дюпон
выглядел совершенно другим человеком: движения его стали уверенными,  лицо
оживилось. Он бросил на стол кучу карт - полную канасту по  королям.  Бонд
подрегулировал бинокль, чтобы лучше видеть Голдфингера.
   Выражение  крупного  кирпично-красного   лица   было   невозмутимым   и
отсутствующим. Мистер  Голдфингер  терпеливо  ждал,  когда  условия  снова
станут благоприятными. Он поправил слуховой аппарат, плотнее прижав его  к
уху, готовый слушать.
   Бонд отодвинулся от бинокля.
   - Симпатичный аппаратик, - отметил он. - На какой частоте работаете?
   - Он говорил, но я забыла.
   Девушка возвела глаза к небу.
   - Семьдесят чего-то там, кажется, мега... не помню.
   - Мегагерц.  Возможно.  Однако  удивительно,  что  ваши  переговоры  не
перебиваются переговорами таксистов  и  полицейских.  Должно  быть,  очень
точная настройка, - Бонд  ухмыльнулся.  -  Ну  что  же,  все,  кажется,  в
порядке? Тогда приступим.
   Внезапно девушка шагнула вперед  и  положила  руку  ему  на  плечо.  На
среднем пальце сверкало  золотое  кольцо  -  две  руки,  держащие  золотое
сердце. Со слезами в голосе она спросила:
   - А это обязательно? Почему бы вам не оставить его в покое? Я не  знаю,
что он со мной за это сделает. Пожалуйста...
   Она запнулась, затем, вспыхнув, как кумач, продолжила:
   - И вы мне нравитесь. Я давно не видела таких  мужчин,  как  вы.  Может
быть, вы сможете здесь задержаться? - глаза ее не отрывались  от  пола.  -
Если вы оставите его в покое, я... - и скороговоркой, - сделаю все, что вы
захотите.
   Бонд улыбнулся, сняв руку девушки со своего плеча и сжав ее в ладони:
   - Мне очень жаль, но мне заплатили за эту работу, и  я  должен  довести
дело до конца. Да и потом, я просто хочу это сделать, -  голос  Бонда  был
совершенно ровным. - Давно пора кому-нибудь поставить мистера  Голдфингера
на место. Готовы?
   Не дожидаясь ответа, он склонился к биноклю, по-прежнему  направленному
на Голдфингера. Внимательно глядя на круглую физиономию, он нашарил  рукой
микрофон и включил его.
   Должно быть, в слуховом аппарате возникли  какие-то  шумы,  потому  что
Голдфингер, не меняя выражения, медленно поднял лицо к небу и опустил, как
бы благословляя.
   Бонд голосом спокойным,  но  наполненным  скрытой  угрозы,  произнес  в
микрофон:
   - Слушайте меня, Голдфингер.
   Он замолчал, ожидая реакции. Нисколько не меняясь  в  лице,  Голдфингер
легким кивком как бы подтвердил готовность слушать, не  отрывая  при  этом
глаз от карт.
   - Говорит Джеймс Бонд. Помните такого? Так вот, игра закончена,  пришло
время расплаты. У меня есть фотография, на которой запечатлены  блондинка,
бинокль, микрофон, вы и ваш слуховой аппарат. Она не попадет ни в ФБР,  ни
в Скотленд-Ярд, если вы точно выполните то, что я вам скажу. Кивните, если
поняли.
   Лицо  Голдфингера  оставалось  безмятежным.  Большая   круглая   голова
медленно качнулась вниз и вверх.
   - Положите карты на стол рубашкой вниз.
   Руки опустились, и карты посыпались на стол.
   - Теперь возьмите вашу чековую книжку и выпишите чек на пятьдесят тысяч
долларов из расчета тридцать пять тысяч, что вы отобрали у мистера Дюпона,
десять тысяч мне и еще пять тысяч мистеру Дюпону  в  качестве  компенсации
морального ущерба и потери времени.
   Бонд проследил за выполнением указаний, глянул на Дюпона,  сидевшего  с
выпученными в немом изумлении глазами. Голдфингер медленно оторвал  чек  и
подписал его.
   -  Хорошо,  теперь  пометьте   это   в   вашей   чековой   книжке,   да
повнимательней, чтобы без  ошибок.  Затем  вы  забронируете  мне  купе  до
Нью-Йорка на "Серебряном метеоре" на сегодняшний вечер,  закажите  в  купе
шампанское и бутерброды с черной  икрой  в  достаточном  количестве.  Икра
должна быть лучшего сорта. И держитесь от меня подальше, чтобы без  всяких
фокусов. Фотографию я отправлю почтой с полным  отчетом  о  происшедшем  и
указанием вскрыть пакет, если я не появлюсь завтра в Нью-Йорке вовремя и в
полном здравии. Кивните, если поняли.
   Большая голова снова медленно качнулась. На высоком гладком лбу  теперь
выступили капли пота.
   - Хорошо. Теперь  отдайте  чек  мистеру  Дюпону  со  словами:  "Приношу
нижайшие извинения, все это время я вас обманывал", - и можете идти.
   Бонд проследил за рукой, протянувшей через стол и положившей чек  перед
Дюпоном, при этом губы двигались, произнося указанные слова. Голубые глаза
были абсолютно спокойны. Голдфингер расслабился. В конце концов, это всего
лишь деньги. Он заплатил откупные.
   - Минутку, Голдфингер, еще одно.
   Бонд глянул на девушку. Она смотрела на него взглядом, полным ужаса, но
в то же время в нем была тоска и покорность.
   - Как вас зовут?
   - Джил. Джил Мастертон.
   Голдфингер уже поднялся и собирался уйти.
   - Стоп.
   Голос Бонда звучал, как удар хлыста. Голдфингер замер. Глаза  его  были
теперь устремлены на балкон и широко распахнуты, как при  первой  встрече.
Их тяжелый взгляд, казалось, проникал через окуляры бинокля прямо в  глаза
Бонда, сверля череп. Этот взгляд как  бы  говорил:  "Я  этого  не  забуду,
мистер Бонд".
   - Я кое-что запамятовал,  -  спокойно  проговорил  Бонд.  -  Еще  одно,
последнее. На время своей поездки я беру заложника. Мисс  Мастертон  будет
сопровождать меня до Нью-Йорка, так что обеспечьте ей место в поезде.  Да,
и проследите, чтобы купе было в салон-вагоне. Все.



5. НОЧНОЕ ДЕЖУРСТВО

   Это произошло неделю спустя. Бонд стоял у открытого  окна  кабинета  на
седьмом этаже здания, являющегося штаб-квартирой Секретной службы. Лондон,
освещаемый выглядывающей  из-за  облаков  луной,  спокойно  спал.  Биг-Бен
пробил три часа. И одновременно зазвонил телефон. Бонд быстро  вернулся  к
столу и снял трубку черного аппарата  -  одного  из  четырех,  стоящих  на
столе.
   - Дежурный офицер слушает.
   - Вызывает станция "Эйч", сэр.
   - Соедините.
   В трубке послышались помехи, обычные при скверной  связи  с  Гонконгом.
Интересно, почему  над  Китаем  всегда  повышенная  солнечная  активность?
Певучий голос спросил:
   - "Юниверсал экспорт"?
   - Да.
   Близкий приглушенный голос явно в Лондоне произнес:
   - На проводе Гонконг. Говорите, пожалуйста.
   - Освободите линию, - нетерпеливо рявкнул Бонд.
   Певучий голос продолжил:
   - Вы на связи. Говорите, пожалуйста.
   - Алло, алло? Это "Юниверсал экспорт"?
   - Да.
   - Говорит Диксон. Слышите меня?
   - Да, слышу хорошо.
   - Это по поводу телеграммы, которую я вам  послал  об  отгрузке  манго.
Фруктов. Вы в курсе?
   - Да, лежит передо мной.
   Бонд придвинул к себе досье. Он знал, о чем идет  речь.  Станция  "Эйч"
запрашивала  несколько  магнитных   мин   для   подрыва   трех   китайских
разведывательных джонок, которые пользовались портом Макао  для  перехвата
британских грузовых судо