м.  Это
давало Бонду шанс.  Он  выскользнул  из  укрытия  с  левой  стороны.  Если
пулеметчик и ждал его, то ждал  справа.  Он  сидел,  прижавшись  спиной  к
стенке пакгауза. Бонд выстрелил  дважды  подряд  на  секунду  раньше,  чем
заискрился раструб пулеметного дула. Палец  мертвеца  свело  на  курке,  и
прежде чем отдача выбила пулемет из его рук,  пляшущие  огоньки  на  конце
дула описали круг, похожий на колесо святой Катерины, и пулемет  с  лязгом
упал на камни мола.
   Бонд ринулся было в ворота пакгауза, но поскользнулся и  растянулся  во
весь рост. Секунду он лежал  оглушенный,  лицом  в  луже  какой-то  черной
патоки, затем, выругавшись, поднялся на четвереньки и резво уполз за  кучу
рулонов, сгрудившихся у стены склада. Один из  них,  вспоротый  пулеметной
очередью, продолжал сочиться темной густой жидкостью. Бонд тщательно вытер
лицо и руки. Этот  сладковатый  затхлый  запах  он  уже  нюхал  однажды  в
Мексике. Так пах сырой опиум.
   Пуля звонко щелкнула в железную стену сарая рядом с головой  Бонда.  Он
еще раз вытер ладонь правой руки о брюки и пополз к воротам склада. Слегка
удивленный, что никто не выстрелил, когда его  силуэт  мелькнул  в  проеме
ворот, Бонд заглянул в пакгауз. Внутри свет не  горел,  но  на  улице  уже
развиднелось. Вдоль стен аккуратными штабелями были уложены  серые  рулоны
"бумаги". В  конце  прохода  между  ними  виднелась  закрытая  дверь.  Вся
обстановка внутри сарая дышала коварством, она словно провоцировала  Бонда
рискнуть. Но в  воздухе  явственно  ощущался  запах  смерти,  и  Бонд,  не
поворачиваясь,  боком  выскользнул  наружу.   Стрельба   заметно   утихла.
Навстречу ему, переваливаясь и почти не отрывая ног от земли,  как  бегают
толстяки, во весь дух несся Коломбо. Бонд властно приказал ему:
   - Держитесь подальше от ворот. Ни шагу внутрь и не пускайте туда никого
из ваших людей. Я зайду с тыла. - Не дожидаясь ответа,  он  бегом  обогнул
угол пакгауза.
   Склад был длиной около пятидесяти ярдов. Пробежав вдоль его стены. Бонд
затормозил  и,  бесшумно  ступая,   подкрался   к   углу.   Прижавшись   к
гофрированному  железу,  он  быстро  выглянул  из-за  угла  и  моментально
отпрянул назад. У задней двери, приникнув к глазку, стоял человек. В руках
он держал подрывной механизм, провода  от  которого  тянулись  под  дверь.
Рядом с ним стоял черный открытый автомобиль - "ланчиа грантуризмо" с едва
слышно урчащим мотором.
   Это был Кристатос.
   Бонд опустился на колени и, взяв пистолет  двумя  руками,  качнулся  за
угол, выстрелив по ногам Кристатоса. Промах. И  в  ту  же  секунду,  когда
облачко пыли взметнулось  в  дюйме  от  мишени,  раздался  грохот  взрыва.
Жестяная стена, ударив, отбросила Бонда. Он с  трудом  поднялся  на  ноги.
Пакгауз чудовищно вспучился, пошел трещинами и с шумом стал  обрушиваться,
словно колода жестяных карт. Кристатос уже сидел в машине и отъехал  ярдов
на двадцать. Из-под задних колес фонтанировала пыль. Джеймс  Бонд  стал  в
классическую стойку стрелка из пистолета и, задержав дыхание,  прицелился.
"Вальтер" в его руке трижды  дернулся.  При  последнем  выстреле,  уже  на
дистанции пятьдесят ярдов, фигура, приникшая  к  рулю,  откинулась  назад.
Руки взлетели в стороны, а голова  коротко  дернулась  вверх  и  упала  на
грудь. Левая рука упала на  дверцу  машины  и  осталась  вытянутой,  будто
мертвец показывал левый поворот. Бонд побежал по дороге, чтобы  остановить
машину, но ее колеса оставались в глубоких колеях проселка, а правая  нога
трупа по-прежнему давила на акселератор. Пронзительно визжащая на  третьей
скорости "ланчиа" рванулась вперед.  Бонд  остановился,  глядя  ей  вслед.
Набирая скорость, автомобиль мчался по выжженной равнине, и облачко  белой
пыли весело клубилось следом за ним. Бонд ждал, что вот-вот машина свернет
с проселка, но этого не случилось, и он провожал ее взглядом до  тех  пор,
пока она не пропала из виду в утренней дымке, обещавшей погожий денек.
   Бонд поставил "вальтер" на предохранитель и сунул его за  ремень  брюк.
Обернувшись, он увидел подходящего к нему  Коломбо.  Толстяк  с  довольным
видом ухмылялся. Он подошел в плотную и,  к  ужасу  Бонда  раскинул  руки,
облапил его и расцеловал в обе щеки.
   Бонд закричал:
   - Ради бога, только не это, Коломбо!
   Итальянец громко расхохотался.
   - Ага, чопорный англичанин! Всегда скрывает истинные чувства. Но  я,  -
он ударил себя кулаком в грудь, - я, Энрико Коломбо, люблю этого  человека
и не стесняюсь признаться в этом.  Если  бы  вы  не  свалили  пулеметчика,
никого из нас не осталось бы  в  живых.  А  так  я  потерял  всего  двоих,
остальные только ранены. Из албанцев лишь полдюжины остались  на  ногах  и
разбежались по округе. Полиция всех их переловит. А  сейчас  вы  отправили
этого  ублюдка  прямиком  в  ад,  да  на  собственном  транспорте.   Какой
блистательный конец для него! Интересно, что  будет,  когда  его  гоночный
катафалк доедет до шоссе? Он  уже  заранее  показывает  левый  поворот  на
автостраду. Надеюсь, он не забудет повернуть. - Коломбо  неистово  хлопнул
Бонда по плечу. - Но пойдемте, мой  друг.  Нам  пора  сматываться  отсюда.
Кингстоны на албанце открыты, скоро он пойдет ко дну.  В  этой  глуши  нет
телефона, поэтому у нас  хорошая  фора  перед  полицией.  Кроме  того,  по
прибытии им придется клещами вытягивать показания из  здешних  рыбаков.  Я
успел перекинуться парой слов с деревенским начальством.  Никто  здесь  не
питает теплых чувств к албанцам. Тем не менее, нужно поскорее  отчаливать.
Обратно мы пойдем против ветра, а с этой стороны от  Венеции  у  меня  нет
врача, которому можно доверять.
   Из-под руин пакгауза вырвались языки пламени и  поплыли  клубы  черного
дыма со сладким запахом свежих овощей, Бонд и Коломбо  обошли  пожарище  с
наветренной стороны Албанская шхуна уже стала килем на дно.  По  колено  в
воде они перешли по ее палубе на  борт  "Коломбины",  где  Бонду  пришлось
пройти сквозь строй хлопков по спине и рукопожатий. Судно отдало  швартовы
и взяло  курс  на  мыс,  загораживающий  гавань.  С  берега  за  отплытием
наблюдала небольшая кучка рыбаков, сгрудившаяся вокруг лежавших на  берегу
лодок.  Чуть  выше  виднелись  их  каменные  домишки.  Рыбаки  производили
впечатление угрюмых, но когда Коломбо,  подняв  руку,  крикнул  им  что-то
по-итальянски,  большинство  помахало  на  прощание,  а   один   прокричал
несколько слов в ответ, и все рассмеялись.
   Коломбо пояснил Бонду:
   - Они говорят, что такого интересного зрелища не видели даже в  кино  в
Анконе и просят нас вернуться поскорее еще раз.
   Неожиданно Бонд ощутил усталость. Его раздражала липкая кожа, щетина на
лице и запах собственного пота. Он спустился вниз,  одолжил  у  одного  из
матросов бритву и чистую рубашку и, раздевшись  в  своей  каюте,  вымылся.
Когда он вынул пистолет, чтобы бросить его на койку, в ноздри ударил запах
сгоревшего пороха из ствола. Этот  запах  напомнил  ему  страх  и  буйство
смерти в серой дымке восхода. Он открыл иллюминатор.  Море  искрилось  под
солнцем и пестрело барашками, а удаляющийся берег, ночью черный и мрачный,
теперь зеленел и был прекрасен. Порыв ветерка донес с  камбуза  аппетитный
запах  жарящейся  ветчины.  Бонд  резко  опустил  иллюминатор  и  пошел  в
кают-компанию.
   Поглощая гору яичницы с ветчиной и запивая ее  кофе  с  ромом,  Коломбо
расставил последние точки на "i".
   - Так вот, мой друг, - сказал он, хрустя  тостом.  -  Это  был  годовой
завоз опиума-сырца в химическую  лабораторию  Кристатоса  в  Неаполе.  Это
правда, что у меня есть  аналогичное  предприятие  в  Милане.  Оно  служит
удобным хранилищем для некоторых моих  товаров.  Но  там  я  не  произвожу
ничего более смертельного, чем аспирин. В остальной истории Кристатоса  вы
можете  заменить  "Коломбо"  на  его  имя,  и  все  будет  верно.  Это  он
перерабатывал опий в героин  и  поставлял  его  в  Лендом.  Мы  уничтожили
товара, может, на миллион фунтов. Но чтобы вы знали, мой  дорогой  Джеймс,
он не стоил Кристатосу ни гроша. Вы спросите - почему? Да потому, что  это
был подарок из России. Грандиозный снаряд, выпущенный в подбрюшье  Англии.
Русские могут поставить неограниченное количество смертоносной начинки для
этого снаряда. Они  собирают  ее  с  полей  опийного  мака  на  Кавказе  и
используют Албанию как удобную перевалочную базу. Но у них не было орудия,
чтобы выстрелить этим снарядом. Человек по имени Кристатос  изобрел  такую
пушку и по  приказу  своих  русских  хозяев  обстреливал  из  нее  Англию.
Сегодня, между нами говоря, мы взорвали это дьявольское орудие. Теперь  вы
можете вернуться домой и с чистой совестью сказать, что путь  наркотика  в
Англию перекрыт.  Не  забудьте  упомянуть,  что  Италия  никогда  не  была
источником тайного оружия  массового  уничтожения.  Виноваты  наши  старые
приятели - русские. Думаю, что у них  есть  специальный  секретный  отдел,
отвечающий за ведение психологической войны. Впрочем, мой дорогой  Джеймс,
- Коломбо ободряюще улыбнулся, - быть может, вас пошлют в Москву  выяснять
все на месте. Если это случится, то надеюсь, что вы встретите там не менее
очаровательную девушку, чем ваша подружка Лизл Баум, и эта русская девушка
тоже выведет вас на верную дорогу.
   - Что вы имеете в виду, дружище? Ведь Лизл - ваша подружка.
   Коломбо покачал головой.
   - Мой дорогой Джеймс, у меня много друзей. Вы проведете  еще  несколько
дней в Италии, составляя отчет и, без сомнения, - он хихикнул, -  проверяя
то, что услышали от меня сейчас. Может быть,  вы  даже  выкроите  полчаса,
чтобы позабавиться - растолковать некоторые вещи вашим коллегам из ЦРУ.  А
в промежутках между служебными делами советую  вам  насладиться  красотами
моей любимой родины, причем в приятной компании.  У  дикарей  есть  обычай
предлагать дорогому гостю одну из своих жен. Я тоже в душе дикарь, и  хотя
холост, но имею массу веселых подружек, таких, как Лизл Баум.  В  подобных
случаях она не  нуждается  в  моих  инструкциях,  и  у  меня  есть  веские
основания полагать, что она с нетерпением ждет вашего возвращения  сегодня
вечером. - Коломбо порылся в кармане брюк  и  со  стуком  бросил  какой-то
предмет на стол перед Бондом. - Вот оно  -  основание.  -  Прижав  руки  к
груди, Коломбо серьезно посмотрел Бонду в глаза. -  Я  отдаю  его  вам  от
всего моего сердца. И от ее - тоже.
   Джеймс Бонд взял вещицу со стола. Это был гостиничный  ключ  с  тяжелой
металлической биркой, на которой Бонд прочел: "отель "Альберго  Даниелли",
комната 68".



    Ян Флеминг.
    Гиск




   - В этом теле немало гиска.
   Слова, казалось, ласково  шевелили  пышные  коричневатые  усы.  Тяжелый
взгляд черных глаз  медленно  переместился  с  лица  Бонда  на  его  руки,
сосредоточенно игравшие коробком спичек с надписью по-итальянски  "Таверня
"Золотая голубка".
   Бонд  чувствовал,  что  его  внимательно  изучают.  Это   неторопливое,
тщательное изучение продолжалось уже два часа, с момента  встречи  с  этим
человеком в баре "Эксельсиора". Бонду сказали, что у человека,  с  которым
он должен был встретиться, густые усы, что он будет сидеть за  столиком  в
одиночестве и пить "Александер"  со  сливками.  Бонд  тогда  еще  подумал,
насколько необычным был опознавательный знак: мягкий, дамский напиток. Это
уж  во  всяком  случае  умнее  сложенной  газеты,  цветка  в  петлице  или
каких-нибудь там  желтых  перчаток,  так  набивших  оскомину  в  описаниях
конспиративных встреч тайных агентов. К тому же у  этого  опознавательного
знака было и еще одно существенное преимущество: его можно было узнать и в
отсутствие его владельца. И Кристатос не преминул устроить маленький  тест
на сообразительность. Когда Бонд вошел в бар и  огляделся,  то  обнаружил,
что среди двух десятков посетителей не  было  ни  одного  усатого.  Но  на
угловом столике в дальнем углу просторного, уютного зала рядом с блюдечком
маслин и розеткой, наполненной  орешками  кэшью,  стоял  высокий  бокал  с
водкой и сливками. Бонд направился прямо к этому столику, выдвинул стул  и
сел.
   Подошел официант.
   - Добрый вечер, сэр. Синьор Кристатос сейчас разговаривает по телефону.
   Бонд кивнул и сделал заказ:
   - Пожалуйста, "Негрони" с джином "Гордон", Официант повернулся к стойке
бара.
   - Один "Негрони" с "Гордоном".
   - Вы уж меня извините.
   Большая волосатая рука приподняла стул с такой легкостью, как будто это
был коробок спичек, и поудобнее подоткнула его под грузное тело.
   - Мне обязательно надо было поговорить с Альфгедо. Рукопожатия было  не
нужно.  Просто  встретились  двое  старинных  знакомых.  Похоже,   что   и
занимались они чем-то одинаковым:  скажем,  импортом-экспортом.  Тот,  что
помоложе, смахивал  на  американца.  Хотя  нет.  Одет  не  так.  Значит  -
англичанин.
   Бонд легко отбил первую подачу.
   - Как поживает его малыш? Все в порядке?  Зрачки  черных  глаз  синьора
Кристатоса сузились. Да, это - профессионал. Он развел руками.
   - Да вроте бы. Что там может пгоизойти?
   - Оспа - очень неприятная штука...
   Принесли "Негрони". Оба собеседника поудобнее устроились  за  столиком,
довольные, что являются равными партнерами. В  их  "игре"  так  бывает  не
часто. Обычно, еще до начала подобной работы в  паре,  один  из  партнеров
утрачивает  доверие  к  другому.  Бонду  нередко  представлялось  в  таких
случаях, что уже первая встреча попахивала  жареным:  одним  из  признаков
было ощущение, что его тщательно разработанная легенда начинала  дымиться.
А при дальнейшем развитии событий  дым  превращался  в  пламя,  и  "крыша"
рушилась. Игра на этом прекращалась, и ему не оставалось ничего, кроме как
выйти из нее или ждать, пока его самого не "уйдет" кто-то другой.  Но  вот
сейчас все пока шло нормально.
   В тот же вечер, позднее, в  таверне  под  названием  "Золотая  голубка"
неподалеку от Пьяцца-ди-Спанья, Бонд, к своему удивлению,  обнаружил,  что
его все еще проверяют. Кристатос пока лишь примеривался и присматривался к
Бонду, пытаясь понять, можно ли ему доверять полностью.
   Слова Кристатоса о том, что "в этом теле немало гиска", были, по  сути,
пока  единственным  высказыванием,  где  допускалась  возможность  деловых
отношении между ним и Бондом. Это Бонда воодушевило,  хотя  он  и  сам  не
очень-то  доверял  Кристатосу.  Однако  в  конечном  счете  все  эти  меры
предосторожности означали, что интуиция М, не подвела его и на  этот  раз:
Кристатос, скорее всего,  действительно  знает  о  чем-то  очень  и  очень
серьезном.
   Бонд бросил остаток спички в пепельницу и произнес:
   - Кто-то однажды сказал мне, что любое дело,  которое  приносит  больше
десяти процентов прибыли и которым заниматься надо после девяти вечера,  -
это опасное дело. То дело, которое свело нас вместе, дает тысячу процентов
дохода и заниматься им можно только под покровом ночи. Так  что  по  обоим
показателям дело это рискованное.
   Понизив голос, Бонд добавил:
   -  Средства   в   наличии   имеются.   Доллары,   швейцарские   франки,
венесуэльские боливары - все, что душе угодно.
   - Вот это меня гатует. А то уж лиг у меня слишком много накопилось.
   Синьор Кристатос развернул меню.
   - Все-таки давайте сначала подкгепимся. Нельзя заниматься столь  важным
телом на пустой желуток.
   А началось все с того, что неделю назад Бонда вызвал к себе М.  Он  был
явно не в духе.
   - У вас есть чем заняться, 007?
   - Только составлением разных бумажек, сэр.
   - Что значит "бумажек"? - М, махнул трубкой в сторону  кипы  документов
на своем столе. - А у кого их нет?
   - Я имел в виду, что нет активной  работы,  сэр,  -  Так  и  надо  было
сказать то, что имелось в виду. - М, взял стопку связанных вместе бордовых
папок и с такой силой толкнул их через стол, что Бонд поймал их с трудом.
   - Вот вам еще "бумажки". В основном  из  Скотленд-Ярда,  от  их  людей,
занимающихся   наркотиками.   Данные   министерства   внутренних   дел   и
министерства здравоохранения и несколько замечательно  увесистых  докладов
из женевского Международного центра по борьбе с опиумом. Возьмите все  это
к себе и прочитайте. Понадобится вам для этого сегодняшний  день  и  почти
весь сегодняшний вечер. Завтра вы вылетаете в Рим и принимаетесь за поиски
главарей. Все понятно?
   Бонд кивнул. Ему было понятно, чем вызвано раздражение М. Больше  всего
на  свете  его   бесило,   когда   его   сотрудников   отвлекали   от   их
непосредственных обязанностей. А обязанности эти - шпионаж, ну и, по  мере
необходимости,  саботаж  и  подрывная  деятельность.  Все   остальное   не
заслуживало внимания Службы  и  расходования  секретных  фондов,  которые,
ей-Богу, и так были не ахти какими огромными.
   - Вопросы есть? -  Выдвинутая  вперед  челюсть  М,  напоминала  бушприт
корабля и как бы говорила Бонду, что пора бы  ему  убираться  восвояси  со
своими бумажками, чтобы владелец челюсти мог заняться вопросами поважнее.
   Бонд знал, что это было, хотя бы и в малой степени, игрой на публику. У
М, были свои маленькие пунктики, все в Службе о них знали, и М, знал,  что
о них все знают. Но это вовсе не означало, что он должен был их  скрывать.
Среди них были большие пунктики  -  использование  Службы  не  по  прямому
предназначению  и  жажда  отделять  правдивые  разведданные  от  кажущихся
таковыми - и пунктики маленькие. Сюда относилось  твердое  убеждение,  что
нельзя принимать в Службу людей  с  бородами;  людей,  одинаково  свободно
говорящих на своем родном языке и на нескольких других; людей,  пытающихся
оказывать на него давление за счет связей их семейств с  членами  кабинета
министров; мужчин  и  женщин,  уделяющих  слишком  много  внимания  своему
внешнему виду; а также всех тех, кто называл  его  "сэр"  во  внеслужебное
время. К этому списку можно было добавить то чрезмерное  доверие,  которое
М, испытывал к шотландцам. К этим своим пунктикам М, относился  с  той  же
иронией, с какой относились к своим причудам и Черчилль, и  Монтгомери.  И
он не имел ничего против блефа, а в какой-то степени  это  и  был  блеф  в
отношении своих сотрудников. Тем не менее он никогда не позволил  бы  себе
отправить Бонда на задание без соответствующего инструктажа.
   Зная все это, Бонд как можно любезнее спросил:
   - Можно два вопроса, сэр?  Почему  именно  мы  должны  заниматься  этим
делом, и есть ли там, куда я еду, хоть какие-то выходы на главарей, как вы
их назвали?
   М,  бросил  на  Бонда  тяжелый,  мрачный  взгляд  и  вместе  с  креслом
повернулся к широкому окну кабинета, за которым проплывали серые,  осенние
облака. Он взял трубку, резко подул в нее, а затем, как будто выпустив тем
самым накопившееся в нем раздражение, осторожно положил ее на стол.  Когда
он наконец заговорил, голос его был спокойным, а тон - рассудительным.
   - Как вы прекрасно понимаете, 007, мне не очень хотелось  бы  вовлекать
Службу в это связанное с наркотиками расследование. В начале года мне  уже
пришлось на две недели отозвать вас с  задания,  чтобы  вы  отправились  в
Мексику ловить этого мексиканца-хсадовника". При  этом  вас  там  чуть  не
убили. Я сделал это в качестве услуги Специальной службе. Когда они  вновь
попросили направить вас им на помощь, я отказал. На этот раз  речь  шла  о
какой-то итальянской банде. Но Ронни Баланс за  моей  спиной  обратился  в
министерство внутренних дел и  в  министерство  здравоохранения.  На  меня
навалились министры. Им я сказал, что вы мне нужны здесь, а больше я, мол,
выделить для них никого не могу. Тогда они оба пошли к премьер-министру.
   М, сделал паузу.
   - На том все и  закончилось.  Надо  сказать,  что  премьер-министр  (М,
привычно называл его ПМ) говорил очень убедительно. Он сказал, что  героин
в  тех  количествах,  в  которых  он  сюда  поступает,  является   орудием
психологической войны, подрывает нашу мощь. Он заявил также, что  вряд  ли
здесь замешана просто какая-то  банда  итальянц