тся 1,83 м.>, на расстоянии  пятидесяти  ярдов  от
мыса, по азимуту от дома  к  плавучему  маяку  "Южный  Гудвин".  Больше,
пожалуй, из карты ничего не выжать. Бонд посмотрел на часы. Без двадцати
час. Послышались шаги в холле, щелчок выключателя. Инстинктивно он встал
и тихо выключил свет у себя, оставив лишь затемненный ночник у кровати.
   Он слышал, как Дрэкс тяжело поднимался по лестнице. Щелчок еще одного
выключателя.  Тишина.  Бонд  представил  себе  большое  волосатое  лицо,
обращенное к коридору, присматривающееся, прислушивающееся. Потом  скрип
и стук осторожно закрываемой  двери.  Бонд  ждал,  просчитывая  движения
человека, который готовится ко сну. Стукнуло, открывшись, окно.  Трубный
звук прочищаемого носа. Молчание.
   Бонд дал Дрэксу еще пять минут, а потом тихо подошел к бюро и вытянул
другие ящики. Во втором и третьем было пусто, а в  нижнем  лежала  пачка
дел, уложенных по алфавиту. Это были  досье  на  всех,  кто  работал  на
объекте. Бонд вытащил все на "А" и пошел к кровати читать.
   Принцип организации материала во всех досье был одинаков: полное имя,
адрес, дата рождения, физические данные,  особые  приметы,  послевоенная
профессия,  военная  служба,  участие  в  политической  деятельности   и
политические   взгляды,   судимости,   состояние   здоровья,   ближайшие
родственники. В делах тех, у кого были жены и дети, имелись и их  полные
описания тоже, и в каждом наличествовали фотографии анфас и в профиль, а
также отпечатки всех пальцев обеих рук.
   Двумя часами  и  десятью  сигаретами  позже  он  все  их  проработал,
обнаружив две чрезвычайно интересные особенности. Первая из них состояла
в том, что все пятьдесят человек  прожили  беспорочную  жизнь,  лишенную
даже намека на какой-либо политический или криминальный одиоз. Это  было
настолько неправдоподобно, что Бонд  решил  при  первой  же  возможности
передать их все в секцию "Д" для перепроверки.
   Вторая особенность: ни на одной фотографии не было усатой физиономии.
Несмотря на объяснения Дрэкса, Бонд  мысленно  поставил  у  этого  факта
маленький вопросительный знак.
   Он встал с  кровати  и  запер  дела  в  бюро,  отложив  в  кейс  лишь
военно-морскую карту и одно досье, закрыл кейс на  шифр  и  засунул  под
кровать так, чтобы он лежал там у внутренней  стены  комнаты  точно  под
подушкой. Потом не торопясь помылся, почистил зубы  и  широко  распахнул
окно.
   Луна все еще светила, так же, как светила она, подумал  Бонд,  когда,
проснувшись - возможно, от необычного шума, -Тэллон поднялся  на  крышу,
может быть, пару ночей назад  и  увидел  то,  что  увидел.  У  него  был
бинокль, и Бонд, вспомнив об этом, взял его в руки. Это был очень мощный
немецкий бинокль, возможно, военный трофей, и  цифры  "7х50"  на  крышке
футляра означали, что его линзы  -  ночного  видения.  Итак,  осторожный
Тэллон тихо - но недостаточно тихо - прошел в другой конец крыши и снова
приставил бинокль к глазам, оценивая расстояние от края  мыса  до  того,
что было там в море, и от него же до плавучего маяка. Потом он тихо, тем
же путем, вернулся в свою комнату.
   Бонд видел, как Тэллон, может  быть,  впервые  за  все  время  своего
пребывания в этом доме, тщательно  запирается,  идет  к  бюро,  вынимает
карту, на которую раньше едва обращал внимание, и осторожно помечает  на
ней результаты своей грубой прикидки. Может быть, долго смотрит на  нее,
прежде чем поставить легонький вопросительный знак рядом.
   И что же там было в море? Лодка? Свет? Шум?
   Невозможно ответить.
   Что бы там ни было, Тэллону этого видеть не полагалось.
   Кто-то его услышал.  Кто-то  догадался,  что  он  это,  неположенное,
видел, и, дождавшись, когда утром Тэллон покинет комнату, вошел  туда  и
обыскал ее. Карта, может, ничего и не выдала, но  на  подоконнике  лежал
бинокль ночного видения.
   Этого было достаточно. Вечером Тэллона убили.
   Бонд встряхнулся. Не слишком ли он торопится,  на  шатких  основаниях
выстраивая целую историю? Да, Барч убил Тэллона.  Но  не  он  засек  его
ночью, не он оставил следы своих пальцев на карте. Это  сделал  человек,
чье досье Бонд убрал в свой кейс.
   Это сделал скользкий ординарец Дрэкса, Вилли Кребс. Это его отпечатки
остались на карте. В течение четверти часа Бонд сравнивал их с теми, что
были в деле Кребса, и на этот счет сомнений не было. Но  он  ли  заметил
Тэллона на крыше?
   И сделал ли что-нибудь, если да? Для начала нельзя не  отметить,  что
на вид он большой любитель совать нос в чужие дела. И глаза у него,  как
у мелкого воришки. А его отпечатки на карте явно  перекрывают  отпечатки
Тэллона. Значит, он смотрел ее позже.
   Но как мог Кребс затеять все это, будучи  постоянно  под  наблюдением
Дрэкса? Да вспомни Цицеро, верного слугу английского посла в  Анкаре  во
время войны! Рука в кармане полосатых брюк, брошенных на  спинку  стула.
Ключи от сейфа. Сейф. Секретные данные. Очень похоже.
   Бонд вздрогнул от холода и понял  вдруг,  что  стоит  перед  открытым
окном и что давно пора спать.
   Перед тем, как лечь, он взял кобуру с кресла, где  она  лежала  среди
сброшенной одежды, и, вынув "беретту" из зажима, положил под подушку. От
кого он собирался защищаться? Бонд не знал,  но  верил  своей  интуиции,
которая говорила: опасность рядом. Запах опасности,  пока  неявный,  был
порождением целого ряда крошечных вопросительных  знаков,  расставленных
мысленно за прошедшие  сутки:  загадка  Дрэкса;  "Хайль  Гитлер"  Барча;
эксцентрические усы; пятьдесят  образцово-показательных  немцев;  карта;
бинокль ночного видения; Кребс.
   Сначала  нужно  сообщить  о  своих  подозрениях  Вэллэнсу.  Потом   -
исследовать возможности Кребса.  Потом  -  взглянуть,  как  организована
охрана ракеты, например, со стороны моря.
   И еще сойтись с коллегой Брэнд и обговорить общий  план  действий  на
ближайшие два дня. Времени осталось совсем мало.
   Заставляя себя заснуть, Бонд представил семерку на циферблате  часов,
чтобы недремлющие клетки мозга разбудили его ровно в семь. Он хотел  как
можно раньше выйти из дома и позвонить Вэллэнсу. Если  его  ранний  уход
вызовет подозрения, он не возражает. Это одна из его задач -  вовлечь  в
свою орбиту те же силы, которые встревожил Тэллон. Ибо если Бонд  был  в
чем-то уверен, так это в том, что майор погиб не от любви к Гале Брэнд.
   Сверхчувствительный будильник не подвел его. Ровно в семь,  со  ртом,
пересохшим от  чрезмерного  количества  сигарет,  выкуренных  ночью,  он
заставил себя встать с  кровати  и  лечь  в  холодную  ванну.  Потом  он
побрился, тщательнейше прополоскал рот, надел синюю хлопковую рубашку  и
поношенный, в мелкую черно-белую клетку, костюм, повязал черный  галстук
и  тихо,  но  на  таясь,  прошел  по  коридору  к  лестничному  маршу  с
прямоугольным кожаным кейсом в левой руке.
   Гараж отыскался за Домом,  и  мощный  мотор  "Бентли"  с  готовностью
отозвался на прикосновение  к  стартеру.  Бонд  медленно  проехал  перед
равнодушно зашторенными окнами, пересек бетонный плац и  притормозил  на
краю рощи. Обернувшись, он убедился, что, стоя на крыше,  можно  увидеть
над взрывозащитной стеной крайнюю точку мыса и море.
   Вокруг купольного  пристанища  ракеты  не  было  ни  следа  жизни,  а
бетонная полоса, посверкивающая в утреннем солнце, пустынно устремлялась
в сторону Дила. Было  похоже  на  новый  аэродром...  Нет,  скорее,  три
раздельно стоящие "объекта":  купол,  стена  и  куб  командного  пункта,
каждый из которых отбрасывал к Бонду длинную черную  тень,  -  наполнили
ему пустынные ландшафты Дали.
   Далеко а море, в утреннем тумаке, обещавшем жаркий день,  можно  было
заметить плавучий маяк "Южный Гудвин" блекло-красную баржу,  обреченную,
подобно бутафорскому кораблю на  сцене  "Друрилейн",  наблюдать  диораму
волн и облаков, бегущих по ветру без документов, пассажиров и  груза,  и
быть прикованной якорями к точке отправления и назначения одновременно.
   С интервалом в тридцать секунд она посылала в туман печальную жалобу,
долгий сдвоенный трубный звук в падающей каденции. Песня сирены, подумал
Бонд, назначенная отпугивать,  а  не  соблазнять.  Интересно,  как  семь
человек ее экипажа выдерживают этот вой сейчас, когда в тесной  столовой
пережевывают бекон с фасолью? Передергивает ли их,  когда  он  прерывает
"Выбор домохозяйки", на  полную  мощь  орущий  из  радиоприемника?  Зато
безопасная жизнь, подумал он, хоть ты и прикован к вратам кладбища.
   Он взял на заметку выяснить, не видел ли кто из этих семи  -  или  не
слышал - того, что Тэллон пометил на карте, и быстро проехал через посты
охраны.
   В Дувре Бонд остановился у скромного кафе "Ройал", где, как  он  знал
издавна, подавали прекрасные рыбные блюда и омлеты. Хозяева, мать и  сын
итало-швейцарского происхождения, приветствовали его как старого  друга,
и он, попросив подать омлет, бекон и  большую  чашку  кофе  ровно  через
полчаса, отправился  в  полицейский  участок.  Оттуда  через  коммутатор
Скотланд-Ярда  он  позвонил  Бэллэнсу.  Тот  завтракал  дома.   Он   без
комментариев слушал осторожную речь Бонда,  но  выразил  удивление,  что
Бонд еще не поговорил с Галой Брэнд.
   - Она толковая  девочка,  -  сказал  он.  -  Если  мистер  К.  что-то
затевает, она наверняка знает, что это. И если Т.  слышал  шум  ночью  в
воскресенье, она тоже могла  его  слышать.  Хотя,  должен  признать,  не
докладывала об этом.
   Бонд промолчал о том, как холодно она его встретила.
   - Собираюсь поговорить с ней  утром,  -  пообещал  он.  -  И  попрошу
инспектора передать вам карту и фотопленку, может, с дорожными патрулями
подкинет.  Между  прочим,  откуда  звонил   Т.   своему   нанимателю   в
понедельник?
   -  Узнаю  и  сообщу.  Да,  и  попрошу  Тринити-хаус  <Тринити-хаус  -
правление маячно-лоцманской корпорации Великобритании.>узнать  у  "Южных
Гудвинов" и береговой охраны, не могут ли помочь. Что-нибудь еще?
   - Нет, - сказал Бонд. Линия шла  через  слишком  много  коммутаторов.
Если б он говорил с М., он бы сказал больше. Но рассказывать Вэллэнсу об
усах и  ночном  ощущении  опасности,  которое,  кстати,  развеялось  при
дневном свете, казалось нелепым. Эти полицейские хотят  твердых  фактов.
Они  больше  годятся   для   расследования,   чем   для   предотвращения
преступлений, подумал Бонд. - Нет. Это все. - И повесил трубку.
   После вкусного завтрака он повеселел. Прочитав "Экспресс" и  "Тайме",
нашел сухой отчет о  дознании  по  делу  Тэллона.  "Экспресс"  с  помпой
преподнесла  фотографию  девушки,  и  Бонда  позабавило  то  нейтральное
сходство,  которого  сумел  добиться  Вэллэнс.  Он  твердо  решил,   что
раскроется перед ней полностью, как бы она это ни приняла.  Возможно,  у
нее есть свои подозрения или предчувствия, столь слабые, что она  держит
их при себе, не допуская в отчеты? Было девять часов, когда Бонд  выехал
из рощи на бетонный плац. Он понял это по тому,  что  завыла  сирена,  и
из-за дома тут же в ногу выбежала  двойная  шеренга  людей.  Дотопав  до
купола, один из них принялся звонить в дверь, в то время  как  остальные
отмечались, потом дверь отворилась, и они по одному исчезли из виду.
   Вот немцы! У них в крови пунктуальность, подумал Бонд.

Глава 14
РУКИ ЧЕШУТСЯ

   Cа  полчаса  до  этого  Гала  Брэнд  докурила  свою  первую  утреннюю
сигарету, допила кофей,  оставив  свою  комнату,  пошла  через  бетонную
площадку к куполу, безупречная секретарша в безупречно  белой  блузке  и
синей складчатой юбке.
   Ровно в восемь тридцать она была на рабочем месте.  На  столе  лежала
пачка телетайпных лент Министерства ВВС, и Гала первым  делом  перенесла
суть их сообщений на метеокарту. Пройдя в кабинет Дрэкса, она прикрепила
ее к доске, висящей под углом к стеклянной стеке, включила подсветку  и,
справляясь в колонках цифр, проявившихся  при  свете,  сделала  расчеты,
результаты которых занесла на метеокарту, прикрепленную к доске.
   Это она делала ежедневно. Теперь, когда близился день запуска, данные
метеорологов становились все подробнее, но за время строительства ракеты
она стала настоящим экспертом и на память знала  настройку  гирокомпасов
практически для всех погодных условий.
   Поэтому ее все больше и больше раздражало то, что Дрэкс,  видимо,  не
принимал на  веру  ее  расчеты.  Каждый  день  ровно  в  девять,  когда,
предваряемый звоном, он спускался по железкой лестнице в  свой  кабинет,
его первым делом было позвать  невыносимого  доктора  Уолтера  и  вместе
пересчитать все ее цифры. Полученные данные Дрэкс  неизменно  заносил  в
тонкий черный блокнот, который прятал в брючный карман.  Ей  осточертело
наблюдать этот ежедневный ритуал в незаметную  дырочку,  проверченную  в
тонкой  перегородке,  чтобы  иметь  возможность   еженедельно   сообщать
Вэллэнсу  обо  всех   посетителях   Дрэкса.   Прием   любительский,   но
эффективный, и благодаря ему она пришла к двум  неутешительным  выводам.
Во-первых, Дрэкс не доверял ее вычислениям. Во-вторых, уменьшалась и без
того скромная доля ее участия в запуске "Мунрейкера".
   Естественно, что за последние месяцы она полностью сжилась  со  своей
нынешней профессией. Это фундаментальное условие успеха: чтобы прикрытие
было  совершенно  как  настоящее.  И  теперь,  шпионя,  подсматривая   и
вынюхивая по поручению своего шефа в Лондоне, она, как и  все  остальные
на объекте, страстно волновалась за судьбу ракеты.
   В целом ее  обязанности  личной  секретарши  Дрэкса  были  невыносимо
скучны. Каждый день прибывала почта,  адресованная  Дрэксу  в  Лондон  и
пересылаемая Министерством. Этим  утром  на  столе  лежало  с  пятьдесят
писем.  Все  они  делились  на  три  кучки:  письма  просителей,  письма
свихнувшихся на почве ракеты и деловые письма биржевого маклера и других
коммерческих агентов. Последним Дрэкс диктовал короткие  ответы,  и  все
остальное время она печатала на машинке и подшивала бумаги.
   Неудивительно,  что  единственная  ее  обязанность,   непосредственно
связанная с  ракетой,  значила  очень  много  в  серой  рутине.  Поэтому
сегодня, проверяя и перепроверяя свой курс полета,  она  твердо  решила,
что в день запуска  должны  быть  использованы  ее  цифры.  И  все-таки,
напомнила она себе. Сейчас к ней нет вопросов, но они могут появиться.
   Возможно, ежедневные подсчеты, которые Дрэкс и Уолтер делают в черной
записной книжке, всего лишь проверка  ее  результатов.  Возможно.  Вслух
Дрэкс никогда не выражал сомнений в их правильности. И когда она однажды
спросила его впрямую, нет ли  там  ошибок,  он  ответил  с  неподдельной
искренностью: "Конечно, нет. Они превосходны, что бы я без них делал!"
   Гала Брэнд вернулась  в  свой  офис  и  принялась  вскрывать  письма.
Осталось составить еще два плана полета, в четверг и в пятницу, и тогда,
на основании ли ее цифр или цифр из записной книжки Дрэкса,  гирокомпасы
будут окончательно настроены,  и  на  пульте  управления  кто-то  нажмет
кнопку запуска.
   Она рассеянно посмотрела на свои ногти и вытянула руки  перед  собой.
Как часто во время учебы в полицейском колледже  ее,  вместе  с  другими
учениками, отсылали с приказом не возвращаться без блокнота, косметички,
авторучки  или  даже  наручных  часов!  Как  часто  во   время   занятий
инструктор, повернувшись внезапно, хватал  ее  за  кисть  руки:  "Ну-ну,
мисс, так не пойдет! Так слон  сует  хобот  в  карман  к  смотрителю  за
сахаром! Ну-ка сначала!"
   Она приняла решение. Расслабила руки и продолжала разборку писем.
   В начале десятого после сигнала тревоги она услышала, как  в  кабинет
вошел Дрэкс. Через мгновенье, снова  раскрыв  обе  двери,  он  уже  звал
Уолтера. Затем за стеной  послышалось  бормотание  голосов,  заглушаемое
шумом вентилятора.
   Она собрала письма в три стопки и уютно уселась, опершись  локтями  о
стол и положив подбородок на левую ладошку. Капитан Бонд. Джеймс Бонд. С
этим все ясно: самовлюбленный тип, как все они там в Секретной службе. И
зачем его прислали? Нет  бы  кого-нибудь  из  ее  друзей  в  Специальном
отделе, с кем она могла бы работать, или, на  худой  конец,  из  Военной
разведки! Но в сообщении помощника комиссара говорилось, что больше  под
рукой никого не было, что Бонд  -  "звезда"  Секретной  службы,  что  он
пользуется полным доверием Специального отдела и  получил  благословение
не   только   Пятого   отдела   Военной   разведки,   но   даже   самого
премьер-министра, которому пришлось дать ему разрешение один раз, в виде
исключения, действовать на территории Англии.
   Но какой от него прок в то короткое время, что осталось  до  запуска?
Наверняка он здорово стреляет, и говорит на разных языках, и знает много
фокусов, полезных за границей. Но что ему здесь-то  делать,  здесь,  где
нет ни одной прекрасной шпионки, с которой можно было бы крутить любовь?
Потому что в привлекательности ему отказать, уж конечно, нельзя...  Гала
автоматически  вытащила  косметичку,  осмотрела  себя  в   зеркальце   и
напудрила нос. Немножко напоминает  Хью  Кармайкла.  Эта  черная  прядь,
падающая на правую бровь. Так же сложен. Но в том, как он сжимает  губы,
есть  что-то  жесткое,  и  глаза  -  холодные.  Серые  или  голубые?  Не
разглядела прошлой ночью. Но поставить его на место она  сумела  и  дала
понять, что не собирается падать к ногам  прекрасных  молодых  людей  из
Секретной службы, как бы романтически они не выглядели. Красивые  ребята
есть и у них в Специальном отделе,  и  это  настоящие  детективы,  а  не
персонажи  романов  Филлис  Оппенхейм   -   со   скоростными   машинами,
специальными сигаретами с золотыми ободками на мундштуках и  пистолетами
под мышкой. Да-да,  она  все  заметила  и  даже  рукой  задела,  как  бы
ненароком.  Что  ж,  придется  ей,  видно,  сделать  вид,  что  согласна
сотрудничать, но как, в каком направлении... Если она, работающая  здесь
с тех пор, как заложен объект, ничего не заметила, что он отыщет за пару
дней?  И  что,  собственно,  здесь  искать?  Нет,  первым   делом   надо
проследить, чтобы он не поломал  ей  легенду  какой-нибудь  оплошностью.
Придется быть строгой, твердой и страшно осторожной. Но это  не  значит,
решила она,  собирая  письма  и  стенографический  блокнот,  потому  что
услышала звонок Дрэкса, это не значит, что они не могут  быть  друзьями.
Разумеется, на ее условиях...
   Приняв это, второе, решение, она открыла дверь в кабинет шефа.
   Когда ока через полчаса вышла оттуда, а ее кресле, за ее столом сидел
Бонд с раскрытым "Уайтэкерз Элмэнах". Она поджала  губы.  Бонд  встал  и
весело поздоровался. Она кивнула, обошла  стол,  села  и  демонстративно
убрала "Уайтэкерз", положив на его место письма и блокнот.
   - Вам следовало бы завести кресло  для  посетителей,  сказал  Бонд  с
улыбкой, которую она сочла  непочтительной,  -  и  что-нибудь  почитать,
поинтересней справочников. - Сэр Хьюго ждет вас, - сухо сказала она. - Я
как раз собиралась выяснить, встали ли вы.
   - Лгунья, - сказал Бонд. - Вы же слышали меня в полвосьмого. Я видел,
как вы прятались за шторой.
   - Ничего подобного! Почему это я должна подглядывать  за  проезжающей
машиной?
   - Я и говорю, что вы слышали машину, - он довел до конца свою победу.
- И, между прочим, не следует почесывать голову тупым концом  карандаша,
когда пишешь под  диктовку.  По-настоящему  опытные  секретарши  так  на
делают.
   Бонд многозначительно посмотрел на точку у  косяка  двери  в  кабинет
Дрэкса и пожал плечами.
   Гала сдалась. Черт бы его побрал. Она неохотно улыбнулась.
   - Ну, ладно, пойдемте. Я на могу все  утро  разгадывать  загадке.  Он
ждет нас обоих, а ждать он не любит.
   Дрэкс стоял у иллюминированной карты. Он повернулся им навстречу.
   - Вот вы где, - сказал он Бонду, бросив на него острый взгляд. - А  я
думал, что вы нас покинули.  Охрана  сообщила,  что  вы  уехали  в  семь
тридцать.
   - Нужно было позвонить,  -  сказал  Бонд.  -  Надеюсь,  я  никого  не
обеспокоил.
   - Телеф