а Гала, подозревая розыгрыш.
   - Разве вы не знаете? Есть такой индийский профессор  Бхозе,  который
написал целый трактат о нервной  системе  цветов.  Он  даже  измерил  их
реакцию на  физическое  воздействие.  И  записал  стон  розы,  когда  ее
срезали. На магнитофон. Это самый душераздирающий звук на  свете.  Когда
вы сорвали этот, я слышал такой же.
   - Не верю! -  Гала  недоверчиво  посмотрела  на  корешок.  Вообще,  -
добавила она злорадно, - не думала, что вы так сентиментальны. Разве  вы
там в вашем подразделении Службы никогда  не  убивали?  И  не  цветочки.
Людей!
   - Цветок не может ответить выстрелом, - проговорил Бонд.
   Гала все смотрела на ятрышник.
   - Ну, вот, по вашей милости я чувствую себя убийцей. Довольны? Но,  -
добавила  она  неохотно,  -  я  обязательно  все  выясню  насчет   этого
профессора, и если это правда, в жизни больше цветка  не  сорву.  А  что
делать с этим? Из-за вас мне кажется, что он истекает кровью.
   - Отдайте мне, - предложил Бонд. - Если  вас  слушать,  то  мои  руки
давно в крови. Лишняя капля значения не имеет.
   Она протянула цветок, и их пальцы соприкоснулись.
   - Можете сунуть его в дуло вашего пистолета,  -  сказала  она,  чтобы
скрыть неожиданно сильное впечатление от контакта.
   - Значит, эти глазки не только для красоты, - засмеялся  Бонд.  -  Но
пистолет я оставил в комнате. - Он всунул стебелек орхидеи  в  петлю  на
воротнике рубашки. - Решил, что без пиджака  "беретта"  будет  выглядеть
немножко подозрительно. И не думаю, что еще кто-нибудь залезет ко мне  в
комнату сегодня.
   Тут они по обоюдному негласному договору ступили  на  деловую  почву.
Бонд рассказал ей о Кребсе и сцене в спальне.
   - Так ему к надо! - прокомментировала Гала. - Всегда терпеть  его  не
могла. А что сказал сэр Хьюго?
   - Я переговорил с ним  перед  обедом.  Отдал  ему  нож  и  отмычки  в
качестве доказательств. Он  разъярился  и  немедленно  пошел  к  Кребсу.
Вернувшись, сообщил, что  тот  в  плачевном  состоянии,  и  спросил,  не
соглашусь ли я, что  он  и  так  уже  наказан?  С  обычной  приправой  о
нежелании расстраивать команду в такой момент, и прочее.  Я  согласился,
что на следующей неделе Кребса нужно отослать в Германию, а до  тех  пор
пусть сидит под домашним арестом.
   По крутой каменистой тропинке они спустились на пляж и у заброшенного
стрельбища  дильского  гарнизона  Королевского   военно-морского   флота
повернули направо. Они молчали, пока не добрели  до  двухмильной  полосы
галечника, которая обнажается при отливе под высокими  меловыми  скалами
залива Святой Маргариты.
   Медленно тащась по гладким сыпучим камешкам, Бонд рассказал Гале все,
что передумал за длинный прошедший день. Не утаил  ничего,  показал  все
ложные тропки, которыми приходил к неудачам, оставшись сейчас с  пустыми
руками и неуловимым,  тревожным  ощущением  неоправдавшихся  подозрений.
Перебрал перед ней все  запутанные  улики,  сопровождаемые  все  тем  же
вопросительным знаком... Где же логика событий? Как сложить  все  детали
головоломки? У него  был  только  такой  ответ:  ни  один  факт,  твердо
установленный или гипотетический, не имел отношения к саботажу ракеты. А
ведь именно это и было заданием Галы и Бонда: не смерть Тэллона и Барча,
не отвратительный Кребс, но только и исключительно  защита  "Мунрейкера"
от потенциальных врагов. - Разве не так? - заключил Бонд.
   Гала остановилась и засмотрелась на переливающуюся воду. Было  жарко.
Она запыхалась от трудной ходьбы по гальке.
   Как было бы здорово искупаться! Шагнуть ненадолго в те  детские  дни,
когда   эта   холодная    профессия    с    нагрузками,    нервотрепкой,
ответственностью еще не захватила ее. Она взглянула в суровое  загорелое
лицо спутника. Неужели ему не хочется иногда простых,  мирных  радостей?
Конечно, нет. Ему нравятся Париж, Берлин и Нью-Йорк,  поезда,  самолеты,
дорогие рестораны и, разумеется, дорогие женщины.
   - Так что? - переспросил Бонд в надежде, что вот сейчас  она  выложит
что-то, чего он не заметил. - Что вы думаете?
   - Простите, - смутилась Гала. - Я задумалась. Нет, наверно, вы правы.
Я здесь с самого начала, и хотя бывало иногда кое-что странное,  и  еще,
конечно, эти два убийства, но ничего по-настоящему подозрительного.  Все
здесь, начиная с сэра Хьюго, преданы  ракете  душой  и  телом.  Для  нее
живут.  Было  потрясающе  интересно  наблюдать,  как  она  росла.  Немцы
работали изо всех сил. Я  вполне  верю,  что  Барч  просто  не  выдержал
напряжения. Им нравится быть под началом сэра Хьюго, а ему нравится  ими
руководить. Они его просто обожают. А что касается безопасности, то  все
было предусмотрено с самого начала. Если кому-то вздумается пробраться к
ракете, его просто разорвут на куски. Я согласна с вами  и  в  том,  что
Кребс работает на Дрэкса. Именно потому я не доложила в Лондон,  что  он
рылся в моих бумагах. Ничего не нашел, конечно, - личные  письма  и  все
такое. Но это очень похоже на сэра Хьюго, добиваться во всем  абсолютной
ясности. Я должна сказать, - с чувством проговорила  она,  -  что  я  им
восхищаюсь. Он человек жесткий, невоспитанный, и лицо у него ужасное под
этими красными волосами, но работать с ним мне нравится, и я очень хочу,
чтобы ракета удалась. Я так долго около нее живу, что стала  совсем  как
член команды.
   Она искоса посмотрела, как он отнесся к ее словам.
   Он кивнул.
   - Пробыв здесь всего один день, я уже могу вас понять. И в  остальном
тоже. По-настоящему серьезных оснований для  беспокойства  нет,  но  моя
интуиция твердит, что есть. Что ж, пусть заботится о себе сама. Главное,
что ракета охраняется, как драгоценности английской короны, а  может,  и
лучше. - Он пожал плечами, недовольный тем,  что  отрекся  от  интуиции,
которая так много значила в его работе. - Ну, пошли, - сказал  он  почти
сердито. - Мы теряем время.
   Гала все поняла, улыбнулась про себя и последовала за ним.
   Обогнув  следующую  скалу,   они   вышли   к   подножию   подъемника,
залепленному морской травой, обросшему ракушкой. В пятидесяти  ярдах  от
него виднелся пирс - мощная трубчатая конструкция, облицованная  листами
рифленого железа. Над прибрежными камнями, над кромкой воды пирс  уходил
далеко в море.
   Между двумя этими сооружениями, на высоте двадцати футов от основания
скалы разевала черную пасть пещера. Это и было устье выхлопного колодца,
начинавшегося прямо под соплом "Мунрейкера" и прикрытого стальным полом.
Нижняя часть пещеры обрамлялась потеками застывшего мела. И внизу  всюду
были белые пятна - на гальке, на  валунах.  Бонд  представил  себе,  как
кипящий белый язык выплеснулся изнутри,  как  шипело  и  булькало  море,
принимая в себя жидкий мел.
   Сильнее откинув голову, в двухстах примерно футах над собой он увидел
краешек купола стартовой площадки и вспомнил, что сейчас четыре человека
-  Дрэкс,  Уолтер  и  два  представителя  Министерства   -   следят,   в
противогазах и асбестовых  костюмах,  за  манометром,  в  то  время  как
губительная смесь, пульсируя, вливается  через  черные  шланги  в  брюхо
ракеты. Они в опасной зоне, вспомнил Бонд.
   - Пойдемте отсюда, - сказал он.
   Когда пещера осталась позади, он оглянулся. Предположим, у него  есть
команда из шести смельчаков и все  необходимое  снаряжение.  Что  бы  он
предпринял, если б решился атаковать объект  с  моря?  Во  время  отлива
пробраться к пирсу на легкой  лодке,  по  лестнице  взобраться  в  жерло
колодца - а потом? Невозможно подняться по стальным полированным стенам.
Значит, нужно поднять в пещеру бронебойное орудие и выстрелить  снизу  в
стальной пол под ракетой, в потом  еще  добавить  фосфорным  снарядом  в
надежде, что что-нибудь загорится. Неопрятная работа, но может  принести
результаты. Правда, уходить будет трудно. Легкая добыча стрелкам сверху.
Но вряд ли это остановит русских самоубийц. Да, вполне осуществимо.
   Гала   стояла   рядом,   наблюдая,   как   он   глазами   отмеривает,
прицеливается, высчитывает. Заметив, что он нахмурился, она  попробовала
его разубедить.
   - Это совсем не так просто, как кажется. Даже когда прилив или  буря,
на скалах всегда,  днем  и  ночью,  охрана.  С  фонариками,  автоматами,
гранатами и приказом сначала стрелять,  а  уж  потом  задавать  вопросы.
Может, лучше было бы ночью освещать скалы прожекторами,  но  это  только
привлекло бы лишнее внимание. Нет, я и  в  самом  деле  думаю,  что  все
продумано.
   Но Бонд продолжал хмуриться.
   - Хорошая команда многое может, особенно  если  использовать  огневое
прикрытие с подводной лодки, проговорил он. -  Как  бы  то  ни  было,  я
собираюсь поплавать. На военно-морской карте здесь  помечена  глубина  в
двенадцать фатомов. Хочу проверить. Я понимаю, что у края  пирса  должно
быть глубоко, но не успокоюсь, пока не взгляну.  -  Он  улыбнулся.  -  А
почему бы и вам не искупаться? Вода холодная, но вы  сами  увидите,  как
это здорово. Особенно после бетонной душегубки, в которой  мы  просидели
целое утро. У Галы загорелись глаза.
   - Вы думаете, можно? Мне и вправду так жарко! Но... в чем же мы будем
купаться?
   - К черту! К черту условности! -  весело  сказал  Бонд.  У  вас  ведь
надето что-то под платьем, правда, а я в  плавках.  Мы  будем  выглядеть
вполне респектабельно, да здесь и нет никого, а я обещаю не смотреть,  -
бодро соврал он, устремляясь за следующий поворот. - Вы  разденетесь  за
тем камнем, а я - за этим. Ну, давайте. Не будьте трусихой. Считайте это
служебной обязанностью.
   Не ожидая ответа, он зашел за высокий камень и стал снимать рубашку.
   - Ну, если так...
   Гала, обрадованная, что с нее сняли груз ответственности за  принятое
решение, ушла за свой валун.
   Когда она осторожно выглянула, Бонд был уже  на  полпути  к  воде,  к
черно-зеленой морене валунов. Широко  шагая  по  языку  крупного  рыжего
песка, покрытому лужицами и озерцами, он был весь коричневый  и  гибкий.
Голубые плавки казались вполне надежными.
   Она осторожно вышла из укрытия и сама не заметила,  как  оказалась  в
воде. Бархатное ледяное прикосновение перехватило дух. Первое время  она
все на свете забыла и  только  наслаждалась  красотой  золотых  заплаток
песка между зарослями морской травы, светящихся в  глубине,  когда  она,
опустив лицо в воду, энергичным кролем плыла вдоль берега.
   У пирса она приостановилась, чтобы отдышаться. Бонда нигде  не  было.
Гала живо подвигалась  в  воде,  чтобы  восстановить  кровообращение,  и
поплыла назад, невольно думая  о  своем  спутнике,  о  его  литом  теле.
Наверное, он где-то недалеко, в  камнях,  или  ныряет  до  дна,  пытаясь
определить, достаточна ли глубина, чтобы враг подобрался к пирсу.
   Она обернулась еще его поискать, как вдруг он вынырнул  прямо  из-под
ног, крепко обнял за талию и твердо поцеловал в губы.
   - Какого черта! - яростно сказала она и ушла с головой  под  воду,  а
когда вынырнула и отфыркалась. Бонд уже был в двадцати ярдах.
   Гала оскорбленно поплыла от берега. Так она и думала!
   Все они в Секретной службе - чем бы  ни  занимались,  секс  в  первую
очередь.
   Но, вопреки суровым мыслям, тело ее по-своему  ответило  на  поцелуй.
Оно как бы звенело, и красота этого  золотого  дня  приобрела  еще  одну
краску. Далеко в море  Гала  обернулась  и  залюбовалась  нагромождением
молочно-белых скал. Дуврским проливом, черно-белым  конфетти  воронов  и
чаек на нарядном фоне зеленых лугов, улыбнулась про себя и решила, что в
такой чудесный день многое позволительно. На этот раз она его простит.
   Через полчаса они уже лежали  на  горячем  песке,  в  благопристойном
отдалении друг от друга, под скалой.
   Поцелуй не упоминался, но попытки установить дистанцию рухнули, когда
Бонд появился из воды с большим крабом в руке. Они разглядывали  его,  а
налюбовавшись, неохотно отпустили в лужу между камнями, и смотрели,  как
он  задом  пятится  туда,  где  водоросли  погуще.  Теперь,  усталые   и
возбужденные ледяным купанием, они лежали на солнышке, надеясь, что  оно
обсушит их прежде, чем скроется  за  скалами.  Впрочем,  Бонд  думал  не
только об этом. Совсем рядом лежало прекрасное тело,  скудное  прикрытие
которого лишь усиливало соблазн. Оно отвлекало его от ракеты. Но  сейчас
еще нет пяти, а заправка закончится в шесть.  Тогда  он  сможет  поймать
Дрэкса и договориться, чтобы в ближайшие две ночи охрана на скалах  была
усилена и лучше вооружена. Потому что он убедился: у пирса для подводной
лодки даже при отливе воды достаточно.
   Так что у них есть по меньшей мере еще четверть часа перед  тем,  как
отправляться назад.
   А пока... Полуобнаженное тело, все  в  бликах  света,  колышащееся  и
мерцающее в воде, когда он подплыл снизу, быстрое прикосновение к мягким
губам, объятие... И сейчас: острые соски, так близко, лишь протяни руку;
мягкий плоский живот; тайна плотно сжатых бедер.
   К черту.
   Он усилием воли переключил внимание и  уставился  прямо  в  бездонное
небо, заставив себя наблюдать вольное парение чаек в воздушных  потоках.
Но мягкая белизна птичьих грудок снова наводила на мысли  о  Гале  и  не
давала покоя.
   - Почему вас зовут Гала?  -  попробовал  он  отвлечься  беседой.  Она
рассмеялась.
   - Всю жизнь меня дразнили этим  именем.  -  Бонд  рассердился  на  ее
дразняще-легкий, свежий голос.  -  Сначала  в  школе,  потом  в  Женской
вспомогательной службе во время войны,  и  теперь,  в  полиции.  Но  мое
полное имя еще хуже. Галатея. Так назывался корабль, на  котором  служил
мой отец, когда я родилась. Мне кажется, "Гала" звучит получше.  Но,  по
правде сказать, я почти забыла, как меня зовут по-настоящему. Все  время
приходится менять имена, когда работаешь в Специальном отделе...
   "В Специальном отделе..." "В Специальном отделе..." "В Спе... "
   Когда падает бомба. Когда ошибается летчик, и самолет  не  дотягивает
до посадочной полосы. Когда кровь покидает сердце и  сознание  исчезает,
тогда остаются обрывки мыслей, слов,  музыкальных  фраз  и  звучат,  как
затихающий колокол, пока не явится смерть.
   Бонд не погиб, но последние слова Галы звенели еще  несколько  секунд
после того, как все произошло.
   С тех пор, как они легли на горячий песок под скалой, думая  о  Гале,
он бесцельно следил глазами за двумя чайками,  резвящимися  над  охапкой
сена, которая была их гнездом,  на  узком  карнизе  в  десяти  футах  от
вершины. Они вытягивали шеи и кланялись в любовном танце, а затем  самец
взлетал и сразу возвращался, чтобы снова приняться за игру.
   Слушая Галу, Бонд смотрел на них, когда вдруг  они  обе  стремительно
взмыли с резким испуганным воплем. В тот же  миг  наверху  встал  черный
столб дыма, раздался гул и огромная  глыба  белого  мела  прямо  над  их
головами вздрогнула, накренилась и покрылась зигзагами трещин.
   В следующее мгновенье Бонд, не помня себя, уже прикрывал телом  Галу,
вжимаясь лицом в ее щеку, а воздух над  ними  грохотал,  и  трудно  было
дышать, и солнце потухло. На спину пала огромная, страшная тяжесть, а  в
левом ухе, помимо грохота, застрял еще кончик истошного визга.
   Он почти лишился сознания.
   Специальный отдел. Что это она сказала о Специальном отделе?
   Бонд попробовал пошевелиться. Чуть-чуть двигаться могла только правая
рука, которая была  ближе  к  скале,  и  он,  понемногу  дергая  плечом,
освободил ей место для маневра и, наконец,  с  великим  трудом  проделал
небольшую дыру, в которую к ним проникли  свет  и  воздух.  Задыхаясь  в
меловой пыли, он расширил дыру так, чтобы снять тяжесть своей  головы  с
лица Галы, и почувствовал, как она слабо повернула голову к  воздуху.  В
образовавшееся отверстие стремительно сыпалась пыль,  катились  камешки.
Он яростно занялся его расширением. Наконец  расчистилось  пространство,
достаточное для того, чтобы он смог опереться на локоть  и  с  надрывным
кашлем вытащить голову и правое плечо на свободу.
   Сначала Бонд подумал, что взорвалась ракета. Поглядел на скалы, вдоль
берега. Нет. Они в ста ярдах от старта. Береговая линия цела,  лишь  над
их головами в скале выломан огромный кусок.
   Тут Гала застонала, и он услышал, как лихорадочно  бьется  ее  сердце
прямо в его грудь. Страшная белая маска ее лица уже была освобождена. Он
стал раскачивать тело из стороны в сторону, чтобы облегчить ей  нагрузку
на сердце и легкие. Медленно, дюйм за дюймом, с  мускулами,  лопающимися
от напряжения. Бонд продвигался ближе к стене, где,  как  он  знал,  вес
осыпи будет меньше.
   И, наконец, он освободил свою грудную клетку и смог змеиным движением
встать рядом с Галой на колени. Кровь лилась с его  израненных  рук,  со
спины, и  мешалась  с  меловой  пылью,  непрерывно  сыпавшейся  со  стен
проделанного им кратера. Одно было ясно: все кости целы, а боль, боль за
ожесточенной работой даже не ощущалась. Отплевываясь,  откашливаясь,  не
останавливаясь ни на минуту, он усадил Галу и попытался  кровящей  рукой
смахнуть мел с ее лица. Потом, освободив и свои ноги, он  тяжело  втащил
ее на вершину  несостоявшегося  могильного  холма,  прислонив  спиной  к
скале. Встав на колени, он  всмотрелся  в  это  жуткое  белое  пугало  с
пятнами его крови на лице, так недавно бывшее прелестнейшей девушкой  на
свете, и взмолился, чтобы она открыла глаза.
   Когда, через секунду, это случилось, облегчение было так велико,  что
Бонд отвернулся в сторону и его вырвало.

Глава 17
НЕЛЕПЫЕ ПОДОЗРЕНИЯ

   Eогда приступ кончился, он почувствовал  прикосновение  к  волосам  и
оглянулся. Гала отшатнулась, увидев, на что он похож.  Она  потянула  за
волосы, чтобы он поднял голову,  и  показала  на  скалу.  Тут  же  рядом
посыпался град осколков мела.
   Он вяло встал на колени,  потом  на  ноги,  и  они  вместе  осторожно
сползли с  кучи  меловой  трухи,  прочь  от  воронки,  из  которой  едва
спаслись.
   Грубый песок под ногами показался мягким, как  пух.  Они  рухнули  на
него, вытянувшись, и прижались к нему телами, вцепились пальцами, словно
золото песка могло впитать в себя их мерзкую белизну. Тут стало тошно  и
Гале, и Бонд отполз, чтобы она могла побыть  одна.  Оперевшись  о  глыбу
мела  размером  с  малолитражку,  он  поднялся,  огляделся  воспаленными
глазами и понял наконец, какой ад чуть не поглотил их.
   По всей ширине пляжа, на кромку которого уже начал наступать  прилив,
валялись в хаотическом  беспорядке  огромные  куски  мела.  Белой  пылью
покрылся почти акр, в скале над ним образовалась  рваная  прореха,  а  в
линию горизонта, до того почти ровную, врубился голубой клин неба. Рядом
не было ни одной птицы. Бонд подумал, что запах несчастья еще  несколько
дней будет отпугивать их отсюда.
   Их спасла близость к скале, вот что спасло их, да еще  то,  что  море
подмыло скалу, и ее вершина нависала  над  основанием.  Они  попали  под
поток мелких осколков. Более крупные, любой из которых мог раздавить  их
в лепешку, упали дальше,  ближайший  -  в  нескольких  футах.  И  та  же
близость к скале позволила Бонду со сравнительной  легкостью  освободить
правую руку, так что они смогли  выбраться  из-под  кучи  до  того,  как
задохнулись. Но, понял Бонд, и близость к скале не спасла бы, если  б  в
момент опасности рефлекс не бросил его на Галу.
   Он почувствовал ее руку на плече. Не глядя, обнял  за  талию,  и  они
пошли к морю и благодарно упали в его чистые воды.
   Через десять минут два сравнительно человекоподобных существа  прошли
по песку к камням, за которыми лежала их одежда, в нескольких  ярдах  от
обвала. Оба они были полностью обнажены. Рванье их белья осталось где-то
в куче мела.  Как  уцелевшие  после  кораблекрушения,  они  не  обращали
внимания на свою наготу. Отдраив тела от  вездесущего  скрипящего  мела,
прополоскав рты и волосы соленой морской водой, они все-таки чувствовали
себя  слабыми  и  побитыми.  Но  когда  оделись  и  причесались  Галиной
расческой, выяснилось, что внешне перенесенная катастрофа  не  причинила
им заметного у