вителей. Оппозиция почти добилась голосования о вотуме  недоверия
правительству. И, наконец, премьер-министр объявил, что  проект  одобрен
экспертами  Министерства  военных   ресурсов,   а   королева   милостиво
согласилась принять дар от имени народа Британии и дает дворянский титул
дарителю.
   Бонд замолчал, завороженный этой почти сказочной историей.
   - Да, - промолвил М. - Я помню заголовок: "Мир сейчас и  немедленно".
Это было год назад. А сейчас ракета почти готова. Ее назвали "Мунрейкер"
 - "Стремящаяся к луне".
Из того,  что  я  слышал,  следует,  что  ее  возможности  соответствуют
обещанному. Чрезвычайно  странно.  -  Он  умолк,  глядя  в  окно.  Потом
повернулся к Бонду.
   - Что ж, - сказал он медленно. - Пожалуй, это все.
   Больше  информации  у  меня  нет.  Чудесная  история.   Замечательный
человек. - Пауза. - Есть только одно  обстоятельство...  -  Он  постучал
черенком трубки о зубы.
   - Какое, сэр?  -  спросил  Бонд.  М.,  казалось,  решился.  Он  мягко
посмотрел на Бонда.
   - Сэр Хьюго Дрэкс мошенничает при игре в карты.

Глава 3
"ЖИВОТИКИ" И ПРОЧЕЕ

   - Мошенничает при карточной игре?!
   - Я же сказал, - нахмурился М. - Разве вам не кажется  странным,  что
мультимиллионер мошенничает?
   - Ну, не так уж, сэр, - примирительно улыбнулся Бонд. Я знавал  очень
богатых людей, которые шельмовали, раскладывая пасьянс. Но это как-то не
соответствует моему представлению о Дрэксе.  Некоторым  образом  снижает
стиль.
   - Вот именно, - сказал М. - Зачем он это делает?
   Почему? Ведь надо помнить, что мошенничество в  игре  все  еще  может
погубить  репутацию.  В   так   называемом   "свете"   это   практически
единственный проступок, способный прикончить человека, кто бы он ни был.
Дрэкс мухлюет так ловко, что его еще никто не поймал. Вообще  говоря,  я
сомневаюсь, что кто-нибудь начал его подозревать, кроме  Бэзилдона.  Это
председатель  клуба  "Блэйдз".  Он  полагает,  что  я  как-то  связан  с
разведкой,  и  несколько  раз  просил  помощи  в  небольших   деликатных
проблемах. Сейчас он снова ко мне обратился. Сказал, что, конечно, желал
бы избежать шума  в  клубе,  но  более  того  хочет  уберечь  Дрэкса  от
оплошности. Он не меньше нас им восхищается и в ужасе от того, что может
произойти. Если скандал начнется, его не  остановить.  В  клубе  состоит
множество членов Парламента, и об этом моментально заговорят в кулуарах.
Тут подключатся писаки-сплетники,  Дрэксу  придется  уйти  из  клуба,  и
какой-нибудь из его друзей непременно предъявит клубу иск за диффамацию.
Словом, шуму не оберешься. В таком  направлении  мыслит  Бэзилдон,  и  я
думаю, что он прав. Как бы то ни был заключил М., - я согласился помочь,
и здесь в игру вступаете вы. Вы ведь лучший игрок Службы или  же,  -  он
иронически скривил губы, - должен им быть после всех своих дел с казино.
Помнится, мы истратили кучу денег на ваше  обучение  шулерским  уловкам,
чтобы послать за теми румынами в Монте-Карло, перед войной.
   Бонд мрачно улыбнулся.
   - Стеффи Эспозито, - тихо сказал он. - Так звали того парня.  Он  был
американец. Он заставил меня неделю работать по  десять  часов  в  день,
чтобы я выучил трюк под названием "винтовки  в  козлах"  и  как  сдавать
вторые, нижние и средние карты. Я тогда писал об этом  подробный  отчет.
Лежит где-нибудь в Архиве. Он знал все мыслимые уловки. Как вощить  тузы
так, чтоб колода на них  дробилась;  обработка  бритвой  края  и  спинки
крупных карт; обрезка; механические приспособления,  подающие  карты  из
рукава; "животики" - когда вся колода обрезается на миллиметр от края, а
на определенных картах, например тузах, оставляется маленькая выпуклость
- животик. Есть еще "зеркала", встроенные в кольца или донца курительных
трубок. По правде говоря, признался Бонд. - Это  Стеффи  навел  меня  на
мысль в этом деле  в  Монте-Карло.  Там  крупье  пользовался  невидимыми
чернилами, которые "команда"  считывала  сквозь  специальные  очки.  Да,
Стеффи  Эспозито  был  замечательный   парень.   Его   нашел   для   нас
Скотланд-Ярд. Он мог раз перетасовать колоду и тут же  вытянуть  из  нее
четыре туза. Чистая магия.
   -   Для   Дрэкса   это   все,   пожалуй,   слишком   профессионально,
прокомментировал  М.  -  Такого  рода  деятельность  требует  ежедневной
тренировки или помощника, а я не думаю, что в клубе такой найдется. Нет,
в его игре нет ничего сенсационного, и насколько я  понимаю,  это  может
быть просто феноменальное везение. Странно. Он не особо хороший игрок  -
и играет только в бридж, между прочим, - но  поразительно  часто  делает
неожиданные  заявки,  контры  и  прорези  в  совершенно  неблагоприятных
условиях или  против  правил.  Но  ему  все  сходит  с  рук.  Он  всегда
выигрывает, а ставки там высокие. При еженедельном  расчете  он  еще  ни
разу не оказывался в проигрыше с тех пор, как год назад вступил в  клуб.
Между тем среди  членов  клуба  есть  действительно  прекрасные  игроки,
лучшие в мире, но никто из них  не  имел  такого  результата  двенадцать
месяцев кряду. Шуточки на эту тему уже начались, и я думаю, что Бэзилдон
прав: надо что-то делать. Как вы думаете, какой  системы  придерживается
Дрэкс?
   Бонд  проголодался.  Начальник  штаба,  наверное,  уже  отчаялся  его
дождаться. Он мог бы часами рассказывать М. о шулерских приемах,  и  М.,
который никогда не интересовался ни едой, ни сном,  все  бы  выслушал  и
запомнил. Но Бонд хотел есть.
   - Если принять на веру, сэр, что он не профессионал и  не  пользуется
краплеными картами, то есть только два ответа: или он подсматривает, или
обменивается сигналами с партнером. Часто ли он играет с одним и тем  же
человеком?
   - Если это не соревнование и не игра на пари, то мы меняем  партнеров
каждый роббер. И в дни, когда можно приглашать гостей, по  понедельникам
и четвергам, вы играете в паре со  своим  гостем.  Дрэкс,  как  правило,
приводит Мейера, своего биржевого посредника по металлу. Славный парень.
Еврей. Хороший игрок.
   - Я бы, пожалуй, понял, если бы посмотрел, - сказал Бонд. - Это  я  и
хотел предложить. Как  насчет  сегодня?  В  любом  случае  хороший  ужин
обеспечен. Давайте встретимся там в шесть. Я немного  выиграю  у  вас  в
пикет,  а  потом  мы  понаблюдаем  за  бриджем.  После   обеда   сыграем
роббер-другой  с  Дрэксом  и  его  приятелем.  Они  всегда  приходят  по
понедельникам. Идет? Я не отрываю вас от работы?
   - Нет, сэр, - усмехнулся Бонд. - Я буду рад помочь.
   Если Дрэкс шельмует, я дам ему понять, что  заметил,  и  этого  будет
достаточно, чтобы его предостеречь. Не хотелось бы, чтоб он сел в  лужу.
Это все, сэр?
   - Да, Джеймс, - сказал М. - Спасибо за помощь. Дрэкс, наверно, полный
болван. Явно не все дома. Но не о нем я волнуюсь, а об этой его  ракете,
не повредить бы ей. Да и сам  Дрэкс  в  некотором  роде  -  "мунрейкер".
Ладно, до встречи в шесть. Не беспокойтесь о костюме. Одни переодеваются
к обеду, другие нет, мы с вами сегодня - не будем. Лучше идите и срежьте
кожу на пальцах, или что вы там, мошенники, делаете.
   Бонд улыбнулся  в  ответ  и  поднялся  с  кресла.  Похоже,  предстоял
многообещающий  вечер.  Выходя,  он  подумал,  что  это,   на   сегодня,
единственный его разговор с М., не отбрасывающий мрачной тени.
   Секретарша М. все еще сидела  за  столом.  Рядом  с  машинкой  стояли
тарелка  с  бутербродами  и  стакан  молока.   Она   остро   глянула   в
непроницаемое лицо Бонда.
   - Я так понимаю, он сдался, - сказал Бонд.
   - Почти час назад, - укоризненно произнесла мисс Манипенни. -  Сейчас
полтретьего. Он вот-вот вернется. - Я пошел  в  столовую,  пока  она  не
закрылась, - сказал Бонд. - Пообещай ему, что в следующий раз я  угощаю.
- Он улыбнулся ей и вышел.
   В столовой было уже совсем мало народу. Бонд сел за отдельный  столик
и съел, под  полграфина  белого  бордо,  жареную  рыбу,  большую  порцию
салата, немного сыра с гренками. Закончив двумя чашками черного кофе,  к
трем он был у себя. Не переставая  думать  о  том,  что  сказал  М.,  он
дочитал натовскую папку, попрощался с секретаршей, предварительно сказав
ей, где будет вечером, и в четыре тридцать вывел свой "Бентли" из гаража
для сотрудников. - Наддув слегка посвистывает, сэр, -  сообщил  механик,
отставник Британских военно-воздушных сил, который  заботился  о  машине
Бонда, как о своей собственной. - Разберу завтра, если она не нужна  вам
в обед.
   - Спасибо, - сказал Бонд, - договорились. - И не торопясь поехал мимо
парка, через Бейкер-стрит, попыхивая двухдюймовой выхлопной трубой.
   Через пятнадцать  минут,  оставив  машину  под  платанами  маленького
сквера, он был дома и  уже  искал  в  гостиной,  уставленной  по  стенам
книжными шкафами,  книжку  Скэрна  "Карты".  Найдя,  положил  на  резной
ампирный письменный  стол,  стоящий  подле  широкого  окна,  и  пошел  в
тесноватую  спальню.  Стены  спальни  были  белые  с  золотом,  шторы  -
темно-красные, а покрывало на двойной кровати, на которое он  более  или
менее аккуратно складывал снимаемую одежду,  -  темно-синее.  Он  быстро
принял душ и, внимательно оглядев себя в зеркале, решил, что  не  станет
жертвой предрассудка о необходимости бриться дважды в день.
   Из зеркала смотрели на него серо-голубые глаза,  становившиеся  ярче,
когда его занимала какая-нибудь  задача.  В  сухом,  суровом  лице  было
что-то голодное, опасное, какая-то звериная грация в том, как  бегло  он
пробежал пальцами по  скулам  и  подбородку,  как  нетерпеливо  поправил
щеткой запятую темных волос, упавшую на правую бровь. Он  подумал,  что,
когда загар сойдет, шрам на правой щеке, кажущийся  таким  белым,  будет
меньше заметен, а автоматически взглянув вниз, решил, что границы  почти
непристойной белизны там, где были плавки,  уже  не  так  отчетливы.  Он
улыбнулся какому-то воспоминанию и вернулся в спальню.
   Через десять минут он был одет: белая сорочка тяжелого  шелка,  синие
брюки из  офицерского  сержа,  синие  же  носки,  начищенные  до  блеска
мокассины.  Теперь,  взяв  колоду  карт,  он  уселся   перед   бесценным
руководством Скэрна для карточных шулеров и раскрыл его.
   В течение получаса он бегло просматривал главу "Методы",  практикуясь
в таких основных приемах, как "захват механика" (три  пальца  охватывают
колоду по длинным сторонам, в то время  как  указательный  находится  на
верхнем  крае,   не   прикасаясь   к   нему),   "сокрытие   в   ладони",
"передергивание при снятии колоды". Руки работали  автоматически,  в  то
время как глаза следили за текстом, и он был рад убедиться,  что  пальцы
гибки, а карты послушны  и  ложатся  бесшумно  даже  при  самых  трудных
манипуляциях.
   В пять тридцать он бросил колоду на стол и захлопнул книгу.
   Зайдя в спальню, Бонд  наполнил  сигаретами  свой  черный  портсигар,
сунул его в карман брюк, завязал черный шелковый галстук, надел пиджак и
удостоверился, что чековая книжка находится в портмоне.
   Он постоял немного, соображая,  потом  выбрал  два  шелковых  носовых
платка, тщательно их измял и разложил по карманам пиджака.
   Закурив, он вернулся в гостиную и снова сел за письменный  стол,  дав
себе десять минут отдыха. Глядя в пустынный сквер, он думал о  том,  как
начнется вечер, и о "Блэйдз-клубе", самом,  пожалуй,  известном  частном
карточном клубе в мире.
   Точная  дата  основания  клуба   неизвестна.   Во   второй   половине
восемнадцатого века открылось множество кофейных с комнатами  для  игры,
местоположение и владельцы которых менялись  в  зависимости  от  моды  и
расположения фортуны. В 1755 году был основан "Уайт", в 1764 -  "Элмак",
в 1774 -"Брукс", и  именно  в  этом  году  "Скавуар-вивр",  который  был
колыбелью  "Блэйдза",  открыл  свои  двери  на  Паркстрит,  в  спокойном
кильватере собора Сент-Джеймс.
   "Скавуар-вивр" был слишком труднодоступен, чтобы выжить,  и  к  концу
года угас. Позже, в 1776 году писатель Хорас Уолпол писал: "Недалеко  от
Сент-Джеймс-стрит открылся новый клуб, который  претендует  на  то,  что
превзойдет всех предшественников", а в 1778 году название "Блэйдз" вкупе
с его основателем, немцем по имени  Лонгшамп,  в  то  время  управляющим
Клуба жокеев  в  Нью-маркете,  впервые  упоминается  в  письме  историка
Гиббона.
   С самого начала "Блэйдз-клуб" пользовался  успехом,  и  в  1782  году
герцог Вюртембергский писал своему младшему брату:
   "Это  поистине  "туз  клубов"!  В  комнате  одновременно  играют   за
четырьмя-пятью столами в вист и пикет, и есть еще столы для азарта. Двух
сундучков по четыре тысячи гиней, завернутых столбиками в  бумагу,  едва
хватило  на  ночь".  Упоминание  об  азарте,  возможно,  дает   ключ   к
процветанию клуба. Позволение играть в эту опасную, но популярную  игру,
видимо, было дано  вопреки  правилам,  в  которых  указывалось,  что  "в
общественных заведениях позволительно играть  только  в  шахматы,  вист,
пикет, крибедж, кадриль, ломбер и тредвиль". Как бы  то  ни  было,  клуб
процветал и по сей день оставался самым светским игорным домом  в  мире.
Он  не  был   теперь   так   аристократичен,   как   прежде,   благодаря
перераспределению богатства, но попасть в него было труднее, чем в любой
другой клуб Лондона. Число членов ограничивалось  двумястами,  и  каждый
кандидат должен был отвечать двум требованиям: вести себя как джентльмен
и быть способным предъявить сто тысяч наличными или  в  надежных  ценных
бумагах.
   Помимо игры, у "Блэйдз-клуба" были  столь  привлекательные  свойства,
что Комитету пришлось ввести правило, по которому каждый член обязывался
в течение года выиграть или проиграть в стенах клуба сумму в 500 или  же
уплатить штраф в 250 фунтов. Кухня и вино - лучшие в Лондоне, и счет  по
окончании  обеда  не  подается:  стоимость  всех  блюд  в  конце  недели
оплачивается выигравшими пропорционально их прибыли.  Учитывая,  что  за
неделю из рук в руки переходит около пяти тысяч фунтов, дань не  слишком
обременительна. Те,  кому  не  везет  в  картах,  могут  утешиться  хоть
какой-то компенсацией, а жизнь подтвердила справедливость взимания сбора
с тех, кто редко играет.
   Прислуга - главное условие успеха всякого клуба, и прислуге "Блзйдза"
нет равных. Полдюжины официанток подбираются  исходя  из  таких  высоких
требований к их внешности, что известны случаи, когда  те  члены  клуба,
что помоложе, контрабандой привозили их на балы дебютанток, и если ночью
та или иная девица соглашается скользнуть в одну из двенадцати спален  в
глубине здания, это трактуется как частное дело посетителя.
   Было еще несколько нюансов, делавших "Блэйдз" заведением  подчеркнуто
роскошным. Так, только абсолютно новые купюры  выплачиваются  в  игорных
залах, а если член клуба остается на  ночь,  то  его  бумажник  забирает
слуга, который приносит утренний чай и "Таймс", и  возвращает  с  новыми
банкнотами и сверкающей мелочью. Ни одна газета не попадает в библиотеку
прежде, чем ее прогладят горячим утюгом. Фирма "Флори" поставляет мыло и
лосьоны в туалетные комнаты  и  спальни;  клуб  имеет  лучшие  места  на
главных скачках и соревнованиях в Лордсе, Хенли и Уимблдоне, а  те,  кто
путешествуют за рубежом,  автоматически  пользуются  самыми  престижными
клубами иностранных столиц.
   Короче  говоря,  членство  в  "Блэйдзе",  в  обмен  на   100   фунтов
вступительного  и  50  годового  взносов,   обеспечивает   удобства   по
викторианскому стандарту плюс  возможность  выиграть  или  проиграть,  с
большим комфортом, вплоть до двадцати тысяч в год.
   Обдумав все это, Бонд пришел  к  выводу,  что  его  ожидает  приятный
вечер. Он играл в этом  клубе  не  более  десяти  раз  и  при  последнем
посещении здорово обжегся в покер,  но  сегодня  перспектива  бриджа  по
крупной и потери или приобретения нескольких сот фунтов, суммы для  него
небезразличной, щекотала нервы.
   А кроме того, надо еще разобраться с этим дельцем сэра Хьюго  Дрэкса,
что может придать вечеру дополнительный драматический эффект.
   Занятого  своими  мыслями  и  довольно  оживленным   движением,   его
нисколько не обеспокоило странное пророчество, загоревшееся  в  небе  по
дороге с Кимгз-роуд на Слоэн-сквер. Было начало шестого. Небо  грозилось
дождем и внезапно потемнело.  Через  площадь  напротив  высоко  замигала
четкая надпись. Это недостаток дневного света заставил  катодную  трубку
запустить механизм, который все темное  время  суток  будет  включать  и
выключать неоновые буквы, пока, около шести утра, рассвет не прервет его
работу.
   Пораженный  значением  огромных  красных  букв,  Бонд  притормозил  у
тротуара, выбрался из машины и перешел улицу,  чтобы  лучше  рассмотреть
надпись.
   Ах, вот что! Часть букв была скрыта соседним зданием.
   Это была всего лишь  реклама  универмага:  "Вулворт  рад  вам!"  Бонд
улыбнулся, вернулся к машине и поехал дальше. Когда  он  впервые  увидел
надпись, полускрытую зданием, огромные красные буквы на  фоне  вечернего
неба имели другое значение.
   Они кричали: "АД ВАМ!.. АД ВАМ!.. АД ВАМ! "

Глава 4
"ЗЕРКАЛО"

   Iставив "Бентли" у Брукса, Бонд повернул на  Парк-стрит.  В  сумерках
классический  фасад  "Блэйдза"  работы  Адама  казался  еще  элегантнее.
Темно-красные шторы арочных окон первого этажа были подхвачены наискось,
и слуга в униформе как раз задвигал их на  втором.  Бонд  успел  увидеть
головы и плечи двух человек, склонившихся, вероятно, над трик-траком,  и
сияние одной из трех огромных люстр, освещавших знаменитую игровую.
   Бонд прошел сквозь вертящуюся дверь и  направился  к  стойке  портье,
откуда правил Бревитт, ангел-хранитель "Блэйдза", друг и советчик доброй
половины членов клуба.
   - Добрый вечер, Бревитт. Адмирал здесь?
   - Добрый вечер, сэр, - ответил портье, знавший Бонда  как  одного  из
гостей клуба. - Адмирал ждет вас в игровой. Паж, проводи капитана  Бонда
к адмиралу, живо!
   Следуя за мальчиком-пажем по выношенным черно-белым мраморным плиткам
холла, а затем по широкой лестнице  с  перилами  красного  дерева,  Бонд
вспомнил, как однажды во время выборов в клуб в  ящике  для  голосования
было найдено девять черных шаров при том, что присутствовали лишь восемь
членов комитета. Говорили,  что  Бревитт,  который  обносил  их  ящиком,
признался потом председателю, что так боялся, что кандидата выберут, что
опустил черный шар тоже. И никто  не  был  в  претензии.  Комитет  легче
расстался бы со своим председателем, чем с портье, чья семья служила  на
посту уже больше столетия.
   Паж отворил створку высоких дверей и придержал ее, пропуская Бонда. В
длинной комнате было негусто народу, и Бонд сразу  заметил  М.,  одиноко
раскладывающего пасьянс в алькове, образованном левым  из  трех  арочных
окон. Он отпустил пажа и пошел по толстому ковру, отмечая по пути  запах
дорогих сигар, спокойные голоса, доносившиеся от трех столов для бриджа,
и четкий перестук костей по невидимой доске для трик-трака.
   - Вот и вы, - сказал М. и указал на стул напротив.  -Позвольте,  я  с
этим закончу. Давно у меня "кэндилд" не сходился. Пить будете?
   - Нет, благодарю. - Устроившись, Бонд  закурил  и  стал  наблюдать  с
любопытством, как погрузился в пасьянс М. "Адмирал сэр ММ-: ну, кто-то в
Министерстве обороны", гак значился М. в общественном мнении клуба,  был
похож  на  любого   другого   посетителя   любого   другого   клуба   на
Сент-Джеймс-стрит. Темно-серый костюм, крахмальный  воротничок,  любимый
синий галстук в крапинку,  повязанный  довольно  свободно,  черный  шнур
монокля, которым М.  по  преимуществу  пользовался,  читая  меню,  сухое
моряцкое лицо с ясными, проницательными моряцкими глазами.  Трудно  было
представить, что час назад он тысячью живых шахматных фигур играл против
врагов Англии, что, может быть, на  этих  руках  еще  свежи  кровь,  или
взлом, или шантаж.
   А что случайный наблюдател