раться за очки, и это после того, как выигрыш был практически  у  него  в
кармане.
   - Просто чудо, что мяч нашелся, - сказал Бонд идущему рядом Хоукеру.
   - Это не его мяч, сэр.
   Хоукер просто констатировал факт.
   - Что вы имеете в виду? - голос Бонда звучал напряженно.
   - Деньги делают многое, сэр.  Скорее  всего,  пятерка.  Фоуллс,  должно
быть, кинул этот мяч через штанину.
   - Хоукер! - Бонд резко остановился и  огляделся.  Голдфингер  со  своим
кэдди был в пятидесяти футах, медленно двигаясь вперед. - Вы можете в этом
поклясться? Откуда такая уверенность?
   Лицо Хоукера искривилось в какой-то застенчивой  улыбке,  но  в  глазах
светился воинственный свет.
   - Потому что его мяч лежал под вашей сумкой, сэр.
   Увидев изумленное лицо Бонда, он извиняющимся тоном добавил:
   - Извините, сэр, но я должен был это сделать после всего того,  что  он
делал вам. Я не собирался об этом  говорить,  но  пришлось,  поскольку  он
опять вас обманул.
   Засмеявшись, Бонд восхищенно сказал:
   - Ну, Хоукер, вы действительно фрукт! Вы, значит, собирались  самолично
выиграть мне игру, - и зло добавил: - Однако этот  человек  переходит  все
границы. Мне необходимо  его  умыть,  просто  необходимо.  Теперь  давайте
думать.
   Они медленно пошли дальше. Левой рукой Бонд машинально крутил в кармане
брюк найденный в кустах мяч. Внезапно его осенило. Вот оно! Он придвинулся
к Хоукеру, оглянувшись на соперника. Голдфингер доставал клюшку из  сумки,
стоя спиной к Бонду.
   - Нате, возьмите это, - Бонд сунул мяч в руку Хоукера и тихо  вымолвил:
- Будьте первым на площадке у лунки, а  когда  достанете  мячи  из  лунки,
отдайте этот мяч Голдфингеру. Ясно?
   Хоукер продолжал спокойно идти, лицо его оставалось бесстрастным.
   - Понял, сэр, - сказал он обычным тоном.
   Бонд достал сигареты и глянул на Голдфингера.
   - Ну, теперь держись, сукин ты сын!
   Как и было задумано, Хоукер наклонился и достал  мячи.  Один  он  отдал
Бонду, а второй протянул Голдфингеру. Затем они пошли дальше,  Голдфингер,
как всегда, впереди. Бонд заметил, как Хоукер сунул руку в карман. Ну, раз
Голдфингер ничего не заметил...
   Когда игра идет к концу, пристально осматривать мяч не будешь, движения
становятся   более   или   менее   автоматическими,   обдумываешь   удары,
прикидываешь направление ветра, размышляешь о дальнейшей тактике и  прочих
вещах, необходимых для выигрыша или хотя бы ничьей.
   Бонд с нетерпением  ждал  продолжения  игры.  Наверняка  Голдфингер  не
заметил подмены. "Данлоп" номер семь слишком похож на номер один.  Неужели
этот замах никогда не кончится? Крак! Мяч полетел дальше по красивой дуге.
   Сердце Бонда пело. Попался, стервец! Попался!
   Теперь он мог не волноваться - Голдфингер  уже  проиграл,  угодил,  так
сказать, в собственную яму.
   Угрызения совести  Бонда  не  мучили.  Дважды  Голдфингер  безнаказанно
обманул его. За все художества его следовало наказать. В конце концов, это
только справедливо. К тому же это нечто большее, чем просто игра в  гольф.
Долг Бонда - выиграть.  Зная  психологию  Голдфингера,  он  просто  обязан
добиться этого. Если Голдфингер проиграет, то счет становится два - ноль в
пользу Бонда.  Совершенно  неприемлемая  ситуация  для  человека,  который
считает себя всемогущим, думал Бонд.
   В этом типе. Бонде, должен сказать себе  Голдфингер,  что-то  есть.  Он
обладает качествами, которые я могу использовать. Это авантюрист  с  кучей
всяких трюков в запасе. И это тот человек, который мне нужен -  для  чего?
Бонд не знал. Возможно, ни для чего, ведь его представления о  Голдфингере
могут быть ошибочны, но совершенно очевидно, что другого  способа  достать
этого человека нет.
   Бонд позволил Голдфингеру выиграть, эффектно промахнувшись в  последнем
ударе, после чего подошел к лунке  и  достал  оттуда  оба  мяча,  стараясь
держать их на виду. Голдфингер подошел к нему, лицо его победно сияло.
   - Что ж, спасибо за игру. Кажется, я  в  конечном  счете  действительно
слишком сильный для вас соперник.
   - У вас твердая девятка, - произнес Бонд с довольно кислым видом.
   Он глянул на мячи,  чтобы  отдать  мяч  Голдфингера  его  владельцу,  и
изобразил удивление.
   - Привет, - Бонд окинул Голдфингера острым  взглядом.  -  Вы,  кажется,
играли "данлопом" номер один, не так ли?
   - Да, конечно.
   Голдфингер шестым чувством ощутил надвигающуюся катастрофу, и выражение
триумфа слетело с его лица.
   - А что? В чем дело?
   - Ну, - извиняющимся тоном сказал Бонд, -  похоже,  вы  играли  не  тем
мячом. Вот мой "пенфолд", а вот "данлоп" номер семь.
   Он протянул оба мяча Голдфингеру, который выхватил их у  него  и  начал
судорожно вертеть в руках.
   Краска медленно сползла у него с лица, он переводил взгляд с  мячей  на
Бонда и обратно, силясь что-то сказать.
   - Плохо, что мы играли по строгим правилам. Боюсь, это означает, что вы
проиграли, - мягко произнес Бонд, спокойно глядя Голдфингеру в глаза.
   - Но, но...
   Этого момента Бонд ждал. Внезапно гнев исказил обычно безмятежное  лицо
Голдфингера.
   - Это "данлоп" номер  семь,  который  вы  нашли  в  кустах.  Ваш  кэдди
подсунул мне его! На семнадцатой площадке. Он специально его мне подсунул,
чертов...
   - Эй, спокойно, - голос  Бонда  звучал  мягко.  -  Если  вы  не  будете
поаккуратнее в выражениях,  то  рискуете  быть  привлеченным  за  клевету.
Хоукер, вы дали мистеру Голдфингеру не его мяч?
   - Нет, сэр.
   Лицо Хоукера было бесстрастным, голос звучал равнодушно.
   - Если хотите знать мою точку зрения, сэр, то я думаю, ошибка произошла
на семнадцатом участке, когда  джентльмен  нашел  мяч  далеко  за  линией.
Семерка очень похожа на единицу. Я думаю, так дело было, сэр. Это было  бы
чудом, если бы мяч джентльмена улетел так далеко, где его нашли.
   - Совершенная чушь! -  Голдфингер  вспыхнул  от  возмущения  и  сердито
повернулся к Бонду. - Вы видели, что мой кэдди нашел "данлоп" номер один?
   Бонд с сомнением покачал головой.
   - Боюсь, я внимательно не приглядывался, -  голос  его  стал  резким  и
деловым. - И вообще, это дело игрока - следить за своим мячом, не так  ли?
Я не думаю, что можно кого-то винить в том, что вы играли чужим мячом. Как
бы то ни было, - он направился к клубу, -  спасибо  за  игру.  Надо  будет
сыграть как-нибудь еще.
   Голдфингер, гордо освещенный заходящим солнцем и оставляющий  за  собой
длинную черную тень, медленно двинулся за Бондом, задумчиво  глядя  ему  в
спину.



9. В ОСОБНЯКЕ ГОЛДФИНГЕРА

   Есть  богачи,  использующие   свое   богатство   как   дубинку.   Бонд,
сибаритствуя в ванне, думал о  том,  что  Голдфингер  относится  именно  к
таким. Он являл собой тип человека, считающего, что может  купить  всех  и
вся. Объявляя ставку в десять тысяч долларов -  мелочь  для  него  и  явно
состояние для Бонда, - Голдфингер рассчитывал ошеломить его.  И  в  другом
случае ему бы это удалось. Нужно  иметь  железные  нервы,  чтобы  спокойно
вести игру, зная, что от каждого твоего удара зависит твое благосостояние.
Профессионалам, играющим ради куска хлеба с маслом для своих семей, хорошо
знакомо  это  неприятное  ощущение  холодного  дыхания  работного  дома  в
затылок, поэтому они ведут правильный образ жизни, не пьют,  не  курят.  В
результате обычно выигрывает тот, у кого менее развито воображение.
   Однако в данной ситуации Голдфингер не мог знать, что вечное напряжение
было  естественным  состоянием  Бонда  и  чувство   опасности,   наоборот,
расслабляло его. Не мог он также знать, что Бонд и собирался играть с  ним
по высшей ставке, имея в своем  распоряжении  фонды  Секретной  службы  на
случай проигрыша. Голдфингер, привыкший дергать за веревочки, не  заметил,
что на сей раз кукловодом был не он.
   Или заметил? Бонд задумчиво вылез из ванны  и  вытерся.  Сейчас  мощный
компьютер, сидящий в большой круглой голове, должен был работать на полную
мощность, размышляя о Бонде, понимая, что Бонд его  обманул,  и  спрашивая
себя, каким образом Бонд, дважды возникнув  из  ниоткуда,  дважды  же  его
обыграл. Верно ли Бонд повел игру? Удалось ли ему вызвать к своей  персоне
должный интерес, или чувствительный нос Голдфингера почуял  жареное?  Если
так, то  продолжения  не  будет.  Бонду  придется  выйти  из  игры,  а  М.
изобретать новые подходы к Голдфингеру. Когда  станет  ясно,  попалась  ли
рыбка на крючок?.. Эта большая рыбина будет долго  обнюхивать  приманку...
Хорошо было бы дать ей укусить разок, чтобы она знала, что наживка  именно
та, какая требуется.
   В дверь спальни постучали. Бонд завернулся  в  полотенце  и  открыл.  В
холле стоял посыльный.
   - Да?
   - Вам телефонограмма от мистера  Голдфингера,  сэр.  Он  передает  свои
наилучшие пожелания и спрашивает, не будете ли вы столь  любезны  приехать
сегодня вечером к нему на  ужин.  Вилла  "Грэйндж"  в  Рикалвере,  сэр.  К
восемнадцати тридцати. Переодеваться не нужно.
   -  Пожалуйста,  поблагодарите  мистера  Голдфингера  за  приглашение  и
скажите, что я буду счастлив отужинать с ним.
   Бонд затворил дверь, подошел к окну и уставился на  спокойное  вечернее
море.
   - Ну-ну. Не поминай дьявола... - Бонд улыбнулся, - или потом поднимайся
и иди с ним ужинать.
   В шесть часом Бонд спустился в бар и заказал водку с тоником и ломтиком
лимона. В баре было пустовато,  только  американские  военные  летчики  из
Мэнстоуна пили виски со льдом и болтали  о  бейсболе.  Интересно,  подумал
Бонд, когда эти ребята болтались сегодня весь  день  в  небе  Кента,  и  в
частности над площадкой, где они играли с Голдфингером, была ли у  них  на
борту парочка водородных бомб? Не  напивайтесь,  кузены,  зло  пожелал  им
Бонд, расплатился и вышел.
   Он медленно ехал в Рикалвер,  наслаждаясь  тихим  вечером  и  ощущением
растекающегося  по  телу  тепла  от  выпитой  водки.  Ужин   обещал   быть
интересным.  Приближался  момент,  когда  ему  нужно  будет  продать  себя
Голдфингеру. Малейшая ошибка - и он выйдет  из  игры,  причем  еще  сильно
осложнит работу тому, кто его  заменит.  Оружие  он  не  взял  -  было  бы
смертельной  ошибкой  дать  Голдфингеру  хотя  бы   малейший   повод   для
подозрения. На мгновение он ощутил  дурноту.  Однако  не  стоит  опережать
события - войны объявлено не  было,  даже  наоборот.  Когда  они  покидали
гольф-клуб,  Голдфингер   был   весьма   любезен,   даже   медоточив.   Он
поинтересовался, куда прислать деньги, и Бонд  дал  ему  адрес  "Юниверсал
экспорт". Голдфингер также спросил, - где Бонд остановился, и  тот  назвал
ему гостиницу, добавив при этом,  что  пробудет  в  Рамсгейте  всего  лишь
несколько  дней,  пока  не  определится  со  своими  планами  на  будущее.
Голдфингер выразил надежду сыграть как-нибудь еще партию, но, к сожалению,
он завтра должен лететь во Францию и не знает определенно, когда  вернется
обратно. Самолетом? Да, из Лидса. Что же, спасибо за игру. И вам  спасибо,
мистер Бонд. Светлые глаза еще раз просветили Бонда, словно рентгеном, как
бы намереваясь получше запечатлеть его в памяти, и большой желтый  лимузин
скрылся из виду.
   Бонд  успел  внимательно  рассмотреть  шофера.   Это   был   коренастый
плосколицый японец или, что вероятнее, кореец с диким,  почти  сумасшедшим
взглядом узких глаз, место которым было скорее в японском боевике,  чем  в
"роллс-ройсе" солнечным днем в графстве Кент. Вид его верхней  губы  навел
Бонда на  мысль  о  том,  что  у  этого  человека  незаращение  неба,  так
называемая волчья пасть, но поскольку тот не произнес ни слова, у Бонда не
было возможности убедиться в правильности  своих  умозаключений.  В  своем
узком, в обтяжку черном костюме и нелепом котелке он  напоминал  японского
борца на отдыхе.  Но  вид  его  не  вызывал  улыбки.  Если  кому-нибудь  и
захотелось бы улыбнуться, глядя на него, то что-то  необъяснимо  зловещее,
таящееся в ярком блеске его начищенных черных ботинок и в  черных  тяжелых
перчатках, заставило бы человека изменить решение. Бонду почудилось что-то
знакомое в силуэте корейца, но только когда машина отъехала и Бонд  увидел
его со спины, он сообразил, что это был водитель небесно-голубого "форда",
упрямо взбиравшегося на Хери-Бей около полудня сегодня  утром.  Откуда  он
ехал? Бонд вспомнил, о чем говорил полковник Смизерс.  Возможно,  это  тот
самый кореец, который ездит по стране,  забирая  золото  из  принадлежащих
Голдфингеру лавочек? Не был ли багажник маленькой машины  набит  недельным
урожаем часов, колец, медальонов, золотых крестов? Глядя вслед удаляющейся
"Серебряной тени", Бонд решил, что "да" будет правильным ответом.
   Бонд свернул с основной магистрали на боковую и  поехал  среди  высоких
вечнозеленых деревьев до поворота на гравиевую  дорогу,  ведущую  к  дому,
носящему название "Грэйндж", - тяжелому, некрасивому особняку начала  века
с  застекленными  галереями  и  солнечной  гостиной,  запах  застоявшегося
солнца, каучуконосов и дохлых мух которой Бонд мысленно  почувствовал  еще
до того, как выключил двигатель. Бонд вышел из машины и остановился, глядя
на дом, уставившийся на него пустыми чисто вымытыми окнами-глазами.
   Из-за  дома  доносился  какой-то  шум,  тяжелое   ритмичное   пыхтение,
как-будто там задыхалось какое-то огромное животное. Бонд решил, что  звук
доносится с завода, труба которого, подобно пальцу, торчала  там,  где  по
идее должны были находиться конюшня и гаражи.
   Казалось, дом замер в ожидании, он ждал  от  Бонда  каких-то  действий,
враждебных действий, на которые  незамедлительно  последовал  бы  ответный
удар.  Бонд  расправил  плечи,  отбрасывая  мрачные  мысли,  поднялся   по
ступенькам к двери с матовыми стеклами и позвонил. Звонка он  не  услышал,
но дверь медленно распахнулась. На пороге стоял шофер-кореец с котелком на
голове. Он равнодушно смотрел на Бонда, держа дверь левой рукой, а правой,
вытянутой наподобие семафора, указывал в направлении холла.
   Бонд прошел мимо него, с трудом подавив желание либо наступить на  ноту
в начищенном ботинке, либо двинуть изо всех  сил  кулаком  в  затянутый  в
черное живот. Этот тип вполне  соответствовал  тому,  что  Бонд  слышал  о
корейцах, да и вообще ему просто хотелось сделать  что-нибудь  такое,  что
могло бы поколебать тяжелую, наэлектризованную атмосферу, царящую  в  этом
доме.
   Мрачный холл являлся одновременно  и  гостиной.  За  решеткой  большого
камина потрескивал огонь, два кресла и софа бесстрастно смотрели на пламя.
Между ними на низеньком диване стоял поднос, плотно уставленный бутылками.
Огромное  пространство,  окружающее  этот  маленький  очаг   жизни,   было
заставлено массивной добротной и дорогой мебелью периода  Второй  империи.
За этой музейной экспозицией темные панели уходили вверх, к галерее,  куда
можно было подняться по крутой винтовой лестнице, видневшейся  слева.  Пол
был выложен паркетом той же эпохи.
   Бонд стоял, осваиваясь с  окружающей  обстановкой,  когда  кореец  тихо
подошел к нему, протянул свою руку-семафор в  сторону  подноса  и  кресел.
Бонд кивнул и остался стоять на месте. Кореец прошел мимо него и исчез  за
дверью, которая, как предположил  Бонд,  вела  к  комнатам  слуг.  Тишина,
усугубляемая мерным металлическим тиканьем прадедушкиных часов, сгустилась
еще больше.
   Бонд прошел вперед, встал спиной к слабому огню и  воинственно  оглядел
помещение. Ну и сарай! Какое ужасное, гиблое место для  жилья!  Как  можно
жить в этом богатом  морге,  расположенном  среди  вечнозеленых  деревьев,
когда буквально в сотне ярдов  свет,  воздух  и  широкие  горизонты?  Бонд
закурил. Какие у Голдфингера могут быть увлечения?  Как  он  развлекается?
Как занимается сексом? А может, ему просто всего этого не надо,  охота  за
золотом удовлетворяет все его страсти?
   Где-то зазвонил телефон. Послышался приглушенный голос, затем  шаги,  и
дверь под лестницей распахнулась. Голдфингер вошел в холл и  тихо  прикрыл
за собой дверь. На нем был лиловый  бархатный  вечерний  сюртук.  Медленно
пройдя по натертому деревянному полу, не протягивая руки и улыбаясь одними
губами, он произнес:
   - Очень мило, что вы приняли мое приглашение, мистер Бонд.  Вы  были  в
одиночестве, я тоже один, и мне пришло в голову, почему бы нам с  вами  не
обсудить цены на зерно.
   Это была реплика из  тех,  которыми  обычно  обмениваются  между  собой
богатые люди. Бонда позабавила мысль, что  он  оказался  временным  членом
корпорации.
   - Мне было очень приятно получить ваше приглашение. Свои  проблемы  мне
обдумывать уже надоело, а заняться в Рамсгейте особенно нечем.
   - Да, действительно. Но сейчас я должен  извиниться  перед  вами.  Меня
задержал телефонный звонок. У одного из моих сотрудников - кстати, у  меня
работают корейцы - небольшие неприятности с местной полицией. Мне придется
поехать и утрясти это дело. Какой-то  инцидент  на  ярмарке,  насколько  я
понял. Корейцы легко выходят из себя. Меня отвезет мой шофер, и я  вернусь
максимум через полчаса. А пока я буду вынужден оставить вас в одиночестве,
предоставить вас самому  себе.  Пожалуйста,  не  стесняйтесь,  напитки  на
подносе. Если хотите, вот журналы. Надеюсь, вы извините меня? Уверяю  вас,
это не больше чем на полчаса.
   - Все в порядке, не беспокойтесь.
   Бонд чувствовал какой-то подвох, но не мог понять, в чем дело.
   Голдфингер направился к двери.
   - Но я должен включить вам свет, здесь очень темно.
   Он протянул руку к панели, за которой, видимо, находились  выключатели.
Теперь помещение было освещено, как  съемочная  площадка  киностудии.  Это
было  удивительное  превращение.  Полуослепший  Бонд   проводил   взглядом
уходящего Голдфингера.  Через  минуту  раздался  шум  мотора  удаляющегося
автомобиля, но это был не "роллс-ройс". Инстинктивно Бонд подошел к  двери
и открыл ее. Гравиевая дорога была пустынна.  Вдали  виднелись  сигнальные
огни  машины,  поворачивающей  влево  на  основную  магистраль  в  сторону
Маргейта. Бонд вернулся в дом и закрыл  дверь.  Некоторое  время  он  тихо
стоял, прислушиваясь. Если не считать тиканья часов, тишина  была  полной.
Он подошел к двери под лестницей и открыл ее. Длинный темный  коридор  вел
внутрь дома. Бонд наклонился вперед, все чувства  его  были  обострены  до
предела. Тишина, мертвая тишина. Бонд закрыл  дверь  и  задумчиво  оглядел
ярко освещенный холл. Его оставили в  доме  одного,  оставили  наедине  со
всеми имеющимися здесь тайнами. Почему? Бонд налил себе джина с  тони-ком.
Телефонный звонок действительно был, но его  легко  можно  организовать  с
завода. История со слугой  звучала  вполне  правдоподобно,  и  со  стороны
Голдфингера было разумно поехать, чтобы лично разобраться  с  этим  делом.
Голдфингер дважды упомянул, что Бонд останется один в течение получаса,  и
в это время он будет "предоставлен самому себе". Это могло быть  и  вполне
невинное замечание, а могла быть и провокация, попытка  подтолкнуть  Бонда
на то, чтобы он совершил какой-нибудь промах. Следит ли за ним кто-нибудь?
Сколько здесь этих корейцев и чем они заняты? Бонд глянул на часы.  Прошло
пять минут. Он принял решение. Ловушка это или нет, но такой шанс упускать
никак  нельзя.  Он  быстренько  осмотрит  окрестности.   Вполне   невинная
прогулка, которой легко  найти  логичное  объяснение.  С  чего  начать?  С
завода. Легенда? У него по  пути  сюда  забарахлил  автомобиль,  наверное,
что-то с помпой, и он хотел выяснить, нет ли там механика, который мог  бы
ему помочь. Слабовато, конечно, но сойдет. Бонд допил  джин  и  решительно
вышел в коридор.
   Здесь имелся выключатель. Бонд включил свет, длинный коридор упирался в
стену с двумя дверями. Бонд немного послушал  у  левой  двери  и  различил
звуки  кухни.  Он  решительно  открыл  правую  дверь  и  оказался,  как  и
предполагал, в гараже. Единственное,  что  казалось  здесь  странным,  это
яркое  дуговое  освещение.  Дальняя  стена,  видимо,  была  заводской,   и
ритмичный  грохот  агр