Чем я буду расплачиваться за ужин на сей раз? - Уже добродушнее
сэр Джеймс добавил: - Давайте, М.! Облегчите душу!
   М. холодно посмотрел ему в глаза.
   - Это 007. Он меня все больше и больше беспокоит.
   - Я его дважды обследовал. Что-нибудь новое?
   - Нет. Все по-прежнему - медленно разваливается на части. Опаздывает на
службу. Плохо работает. Делает ошибки. Слишком много  пьет  и  просаживает
кучу денег  в  игорном  клубе.  Скоро  на  него  просто  невозможно  будет
положиться. Черт знает что, с его-то послужным списком.
   Сэр Джеймс покачал головой:
   -  Ничего  странного.  Вы  или  не  читали  мои  отчеты,   или   читали
невнимательно. У парня нервный шок.
   Сэр Джеймс наклонился и нацелился сигарой в грудь М.
   - Вы жесткий человек, М. Должно  быть,  из-за  такой  работы.  Но  есть
проблемы - человеческие, например, которые невозможно решить линьком.  Как
раз такой случай. Ваш агент, упрямый и мужественный, каким и вы были в его
годы. Холостяк и бабник. Внезапно влюбляется, отчасти потому, что его дама
в беде и нуждается в помощи. Удивительно, как  мягки  иногда  эти  жесткие
парни. Он женится, и через несколько часов ее убивают. Как звали убийцу?
   - Блофелд. Эрнст Ставро Блофелд.
   - Ну вот, парень отделался трещиной в черепе. Но потом ему стало совсем
плохо, и ваши медики решили, что у него мозги не в  порядке,  и  отправили
его ко мне. А у него ничего нет. Физически здоров - но в шоке: пропал вкус
к жизни. Я слышу это от пациентов  каждый  день.  Психоневроз.  На  вашего
парня это свалилось внезапно. Ситуация трагическая: гибель любимой, к тому
же он считает себя виновником ее смерти.  А  раньше  всегда  был  хозяином
положения. Попробуйте-ка поставить себя на его место.  Вот  этот  страшный
груз и разрушает его личность. Я писал вам, что только работа,  сложная  и
опасная, может вывести его из  шока.  Он  должен  понять  -  у  катастрофы
предела нет. Пока ты дышишь, принимай жизнь со всеми ее несчастьями. Они -
одно из условий человеческого  существования.  Вы  давали  ему  задания  в
последние месяцы?
   - Дважды. И оба раза - полный провал. Чуть было не погиб  сам,  наделал
ошибок и подставил под удар других. Вот это-то меня и  волнует.  Раньше  у
него ошибок не было. А сейчас, похоже, неудачи сами ищут его.
   - Еще один невротический симптом. Что вы намерены делать?
   - Вышвырнуть его. Как смертельно больного. Я  не  собираюсь  держать  в
отделе недоумка, каких бы оправданий вы, психологи, для него не  выдумали.
И плевал я на все его прошлые заслуги. На пенсию. Почетная отставка, и все
такое. Найду ему какое-нибудь занятие. Пусть банки охраняет.
   М. неуверенно смотрел в голубые детские глаза знаменитого ученого:
   -  Вы-то  меня  понимаете,  сэр  Джеймс?  И  в   штаб-квартире,   и   у
оперативников все забито, и нет такого места, куда я бы мог засунуть 007 и
позволить ему ошибаться.
   - Вы теряете одного из лучших своих людей.
   - Что поделаешь... Я не могу рисковать.
   Сэр Джеймс повернулся к окну, задумчиво  попыхивая  сигарой.  Бонд  ему
нравился.  Ему  и  раньше  приходилось  консультировать  этого  парня.  Он
чувствовал в нем настоящее мужество, душевные силы,  позволяющие  выстоять
там, где обычный человек ломается. Экстремальная ситуация  высвободит  эти
резервы, разбудит жажду  жизни.  Он  помнил,  как  бесчисленные  невропаты
навсегда исчезли из его кабинета сразу  после  начала  войны.  Нарастающий
страх и возрастающие неприятности вытеснили меньшие. Он принял решение. Он
повернулся к М.:
   - Дайте ему еще один шанс. Уверен, что поможет. Ответственность беру на
себя.
   - Что вы имеете в виду?
   - Я мало что знаю о вашей работе, М.  Своих  секретов  хватает.  А  вот
этому парню нужно поручить что-то совершенно невыполнимое. Не  обязательно
опасное, убийство там, или  похищение  русских  шифров.  Но  что-то  очень
важное и столь же безнадежное. Дело,  которое  заставит  забыть  о  личных
неприятностях, заставит его мобилизоваться. Не жалейте его. Он любит  свою
страну - используйте его патриотические  чувства.  Грудь  в  крестах,  или
голова в кустах. Для человека  его  склада  это  важно.  Придумайте  дело,
требующее немедленного решения. Дайте ему задание! И он придет в себя.  По
крайней мере, дайте ему шанс. Договорились?


   Пронзительный звонок красного телефона, молчавшего  так  много  недель,
вышвырнул Мери Гуднайт из ее кресла перед пишущей  машинкой,  как  эжектор
отстрелянную гильзу. Ока метнулась в соседнюю комнату, подождала  секунду,
переводя дыхание, и, с опаской, как гремучую змею, взяла трубку.
   - Да, сэр... Нет, сэр. Это его секретарь.
   Она посмотрела на часы, ожидая худшего.
   - Это так неожиданно, сэр. Он будет через  несколько  минут.  Попросить
его позвонить вам, сэр? Да, сэр.
   Она положила трубку. Пальцы дрожали.
   - Черт побери! Где его носит?  Джеймс,  ну  поторопись,  пожалуйста,  -
сказала она. Печально вернулась в приемную и села за  машинку.  Невидящими
глазами  посмотрела  на  нее  и  сосредоточила  все  свои   телепатические
способности: "Джеймс, Джеймс! М. ищет тебя! Ты ему нужен!".
   "Синхрофон!" - внезапно мелькнуло в голове. Только бы он не забыл.  Она
быстро зашла в  его  кабинет,  рывком  открыла  правый  ящик  стола.  Нет!
Маленький пластиковый  приемник,  по  которому  его  могли  бы  вызвать  с
центрального пульта, был тут. Все  старшие  офицеры  штаб-квартиры  должны
были брать эту штуковину с собой, покидая здание. Но уже  столько  времени
ему было на все наплевать. Она выхватила приборчик из ящика и швырнула  на
стол. "Черт бы тебя побрал!" - выкрикнула она и понуро пошла к себе.


   Состояние здоровья, погода, чудеса природы - все это лет до  сорока  не
слишком занимает нормального человека. Лишь ближе к среднему возрасту  они
перестают быть фоном для вещей  более  интересных.  До  недавнего  времени
именно так относился к ним и Джеймс  Бонд.  Хорошее  здоровье,  не  считая
кое-каких случайностей, после  которых  приходилось  заштопывать  дыры,  и
которые  он  воспринимал,  как  падение  в  детстве  с  дерева,  было  его
естественным состоянием.
   Погода? Единственная  проблема  -  взять  плащ  или  опустить  верх  на
"бентли".
   В птичках, пчелках и цветочках его интересовало лишь, кусаются ли  они,
или жалят, и хорошо или плохо пахнут. Но сегодня в последний день августа,
ровно  восемь  месяцев  спустя   после   гибели   Трейси,   он   сидел   в
Риджентс-парке, и мысли его были заняты именно этими тремя вещами.  Первым
делом - здоровье. Чувствовал он  себя  паршиво,  и  знал,  что  так  же  и
выглядит. Уже несколько месяцев, тайком, он обходил лучших частных  врачей
Лондона, обращался к узким специалистам и терапевтам-всезнайкам,  каким-то
шарлатанам, даже к  гипнотизеру.  Он  объяснял:  "Состояние  жуткое.  Сплю
плохо. Практически ничего не ем. Слишком много  пью.  Работа  не  ладится.
Разваливаюсь на куски. Помогите". И каждый измерял ему кровяное  давление,
делал анализ мочи,  прослушивал  сердце  и  легкие,  задавал  вопросы,  на
которые он честно отвечал. После всего ему сообщали, что у него в общем-то
все в порядке. Он платил свои пять  гиней  и  со  свежей  пачкой  рецептов
отправлялся  в  ближайшую  аптеку  -  за  транквилизаторами,   снотворным,
тонизирующим.
   И  вот  только  что  он  послал  к  черту  последнюю  свою  надежду   -
гипнотизера, посоветовавшего  ему  для  восстановления  мужества  трахнуть
какую-нибудь бабу.
   Можно подумать, что он не пытался! И предлагавших ему это на чердаке. И
просивших свозить их в Париж. И спрашивавших безразлично: "Теперь получше,
милок?"
   Гипнотизер был неплохой парень. Наводил тоску  рассказами  о  том,  как
лихо сводит бородавки, и  как  за  ним  охотилась  Британская  медицинская
ассоциация, но, в конце концов. Бонду  надоело  сидеть  в  кресле,  слушая
тихий монотонный голос, и, по приказу, расслабляться, уставившись на голую
лампочку под потолком.
   Он плюнул на курс стоимостью в пятьдесят гиней и сидел сейчас  в  тихом
садике. Пора было возвращаться в контору - всего десять минут  ходу  через
парк.
   Бонд посмотрел на часы. Начало  четвертого,  опоздал  уже  на  полчаса.
Провались все пропадом! Господи, ну и жара. Он вытер лоб ладонью, а ладонь
о брюки. Он никогда так не потел. Климат меняется. Атомные бомбы... что бы
там умники ни говорили.
   Хорошо бы  сейчас  очутиться  где-нибудь  на  юге  Франции.  Где  можно
купаться, когда захочешь. Но в отпуске он уже был. Что за дерьмовый  месяц
он провел после гибели Трейси. Затем - Ямайка. Тоже  не  сахар.  К  черту!
Какое там еще море. И здесь хорошо. Прекрасные  розы.  Запах  приятный,  и
вообще, хорошо сидеть здесь, прислушиваясь к шуму улицы. Шмели гудят.  Так
и вьются над цветами. Книжка о них есть какого-то  бельгийца,  Меттерниха,
или как его там. У него что-то и о муравьях есть. Вот это  жизнь.  Никаких
проблем. Просто живут и умирают. Делают то, для чего они предназначены,  и
с копыт. Вот только куда трупы исчезают? А муравьи?  Тысячи,  миллионы  их
должны умирать каждый день. Может, их другие лопают? Господи! Надо идти на
работу, а то Мери привяжется. Все-таки она молодец. И  правильно  она  его
пилит. Но его проблемы ей не понять. Хотя, какие  проблемы?  Ладно.  Ни  к
чему все это. Бонд поднялся, подошел поближе и взглянул на табличку  перед
розами, которыми он только что любовался: ярко-красные  назывались  "Супер
Стар", белые "Айсберг". И со всей этой мешаниной из мыслей  о  собственном
здоровье, жаре, и пчелиных  трупах  Бонд  зашагал  потихоньку  к  высокому
серому  зданию,  верхние  этажи  которого  высились  над  деревьями.   Три
тридцать. Всего два часа до следующей выпивки!


   Лифтер, положив обрубок правой руки на рычаг управления, сказал:
   - Ваша секретарша что-то паникует, сэр. Всюду вас ищет.
   - Спасибо, сержант.
   То же самое ему сообщили, когда он вышел на шестом этаже и показал свой
пропуск дежурному. Не торопясь, он  пошел  по  тихому  коридору,  в  конце
которого на двери висела табличка с  двумя  нолями.  За  ней  была  другая
дверь, с табличкой 007.
   Он вошел и закрыл за собой дверь. Мери  Гуднайт  взглянула  на  него  и
спокойно сказала:
   - Вас ищет М. Он звонил полчаса назад.
   - Какой еще М.?
   Мери вскочила, глаза ее сверкнули:
   - Ради Бога, Джеймс, хватит дурака валять! Поправьте галстук.
   Она подошла к нему, поправила ему галстук:
   - И причешитесь. Вот моя расческа.
   Бонд рассеянно причесался.
   - Хорошая ты девочка, Гуднайт.
   Он приподнял ее подбородок:
   - А как насчет бритвы? На эшафоте нужно держать марку.
   - Пожалуйста, Джеймс.
   Ее глаза посветлели.
   - Отправляйтесь к нему. Он так  давно  не  вызывал  вас.  Должно  быть,
что-нибудь важное.
   Она отчаянно пыталась скрыть дрожь в голосе.
   - Начинать новую жизнь всегда интересно. Кто это здесь боится  Большого
Страшного М.? Будешь помогать мне в курятнике на ферме?
   Она отвернулась и закрыла лицо руками. Он легонько похлопал ее по плечу
и, зайдя в свой кабинет, поднял трубку красного телефона:
   - Это 007, сэр. Извините, сэр. Пришлось зайти к дантисту. Я знаю,  сэр.
Извините. Я забыл его в столе. Так точно, сэр.
   Он медленно положил трубку, бросил прощальный взгляд на  кабинет  и  со
смирением человека, получившего приговор, отправился в лифте наверх.
   Мисс Манипенни посмотрела на него  с  плохо  скрываемой  неприязнью:  -
Можете войти.
   Бонд расправил плечи и взглянул на дверь, за которой так часто решалась
его судьба. Нерешительно, словно боясь, что его ударит  током,  взялся  за
ручку, вошел и закрыл дверь за собой.



3. НЕВЫПОЛНИМОЕ ЗАДАНИЕ

   М., в своем синем, с квадратными плечами, костюме, стоял,  сгорбившись,
у большого, выходящего в парк, окна. Не оглядываясь, он бросил:
   - Садитесь! - Ни имени, ни номера!
   Бонд уселся на свое  обычное  место  у  стола  напротив  кресла  М.  Он
заметил, что на покрытом красной кожей столе не было досье. И корзинки для
"входящих" и "исходящих" были пусты.
   Внезапно он почувствовал себя действительно паршиво - и из-за того, что
позволил М.  разочароваться  в  себе,  из-за  того,  что  разочаровался  в
"Службе", и из-за того, что позволил себе опуститься.  Этот  пустой  стол,
пустое кресло -  были  окончательным  приговором.  Для  тебя  ничего  нет,
казалось, говорили они. Ты нам больше не нужен. Извини. Ты хороший парень,
но так уж получилось.
   М. подошел, тяжело опустился в кресло и посмотрел на Бонда.  Изрезанное
морщинами лицо моряка было  бесстрастно,  неподвижностью  своей  напоминая
блестящую синюю кожу кресла.
   - Вы знаете, зачем я вас вызвал?
   - Догадываюсь, сэр. Я готов подать в отставку.
   М. разозлился:
   - Это вы о чем? Думаете, виноваты, что отдел 00 простаивает? Просто нет
работы. И раньше такое случалось, целыми месяцами.
   - Я же завалил два последних задания. Медики тоже недовольны.
   - Ерунда. С вами все в порядке. Просто не везло. И на то были  причины.
Всякий может  наделать  ошибок.  Но  бездельников  я  содержать  не  могу.
Перевожу вас из отдела 00.
   Повеселевший было Бонд опять  нахмурился.  Старик  пытается  подстелить
соломки.
   - В этом случае, сэр,  позвольте  мне  подать  рапорт  об  отставке.  Я
слишком долго работал  в  00.  Боюсь,  штабная  работа  не  для  меня.  Не
интересуюсь и не разбираюсь.
   И тут М. выкинул фокус, никогда прежде  Бондом  невиданный.  Он  поднял
правый кулак и изо всей силы треснул им по столу.
   - С кем это ты разговариваешь? Что ты здесь выпендриваешься? Бог мой! Я
предлагаю тебе повышение и ответственнейшее  задание,  а  ты  болтаешь  об
отставке! Сопляк безмозглый!
   Бонд был ошеломлен. И  взволнован.  Какого  черта?  Он  пробормотал:  -
Извините, сэр. Боюсь, я несколько распустился в последнее время.
   - Вот именно!
   М. стукнул по столу еще раз, но уже потише.
   -  Теперь  слушай,   я   перевожу   тебя   в   Дипломатический   отдел.
Четырехзначный номер и тысяча в год прибавки. Ты  этот  отдел  не  знаешь.
Могу сказать, что там занято еще два человека. Если  хочешь,  оставь  себе
прежний кабинет и секретаря. Думаю, так даже лучше будет. Не хочу, чтобы о
твоем новом назначении стало известно. Ясно?
   - Так точно, сэр.
   - В любом случае, уже на  этой  неделе  отправишься  Японию.  Начальник
штаба лично готовит операцию. Даже мой секретарь не знает  об  этом.  Даже
досье (М. махнул рукой), как видишь, нет. Дело чрезвычайно важное.
   - Но почему я, сэр?
   Сердце Бонда стучало. Вот уж чего он не ожидал! Еще десять минут  назад
он был у разбитого корыта, его карьера, его  жизнь  ничего  не  стоили,  и
вдруг такой взлет! В чем же дело?
   - По той простой причине, что это задание невыполнимо. Ну, может  быть,
я слегка преувеличиваю. Скажем, шансы на успех весьма невелики. В  прошлом
ты доказал, что способен действовать в  сложных  обстоятельствах.  В  этом
случае мускулы не потребуются.
   М. холодно улыбнулся.
   - Никакой пальбы. Придется пошевелить мозгами. Но если тебе повезет,  в
чем я очень сомневаюсь, наша информация  о  Советском  Союзе  основательно
пополнится.
   - Можно поподробнее, сэр?
   - Придется. Учтите, письменных материалов нет.  Менее  конфиденциальные
данные, например, о японской Секретной Службе  можете  получить  в  отделе
"Я". Начальник  штаба  прикажет  полковнику  Гамильтону  ответить  на  все
вопросы, но ни слова ему о целях вашей поездки. Понятно?
   - Так точно, сэр!
   - Дальше. В криптографии разбираетесь?
   - Не слишком, сэр, просто предпочитал не связываться. Если влипнешь, об
этом лучше ничего не знать.
   - Тоже верно. Ну а японцы в этом здорово разбираются. Подходящий  образ
мышления  для  всяких  трюков  с  буквами  и  цифрами.  После  войны,  под
руководством ЦРУ, они сделали потрясающие шифровальные машины -  куда  там
ИБМ.  И  в  прошлом  году  расшифровали  все  советские  пере  говоры   из
Владивостока и Азиатской России - дипломатические, флотские, ВВС.
   - ЗдОрово, сэр.
   - ЗдОрово для ЦРУ.
   - А разве они не делятся с нами, сэр? Я думал, мы друзья до гроба...
   - Только не на Тихом океане. Они считают его собственной лужей. Когда в
ЦРУ заправлял  Аллен  Даллес,  мыло  крайней  мере,  получали  информацию,
касавшуюся непосредственно нас,  но  этот  новый  парень  Маккоун  прикрыл
лавочку. Он хороший мужик, мы даже подружились. И он  честно  сказал,  что
лишь выполняет приказ Совета Национальной Безопасности и  все  такое.  Они
боятся утечки. Не могу винить их. Я тоже боюсь утечки - у  них.  Несколько
лет назад к русским перешли двое старших криптографов - они  знали  многое
из переданного нами американцам. А в нашем так называемом  демократическом
государстве пресса чересчур много и подробно пишет о таких делах. "Правда"
не разражается рыданиями,  когда  один  из  их  людей  перебегает  к  нам.
"Известия" не  требует  публичного  расследования.  Думаю,  кто-то  в  КГБ
получает по заслугам. Но, по крайней мере, они продолжают заниматься своим
делом, и отставные члены Верховного Совета не копаются в их архивах  и  не
учат, как руководить разведкой.
   Бонд знал, что М. собирался подать в отставку после  дела  Прендегаста.
Оно касалось резидента  с  гомосексуальными  наклонностями,  недавно,  при
невероятной шумихе, получившего тридцать лет за измену. Бонд сам  выступал
свидетелем, и знал, что запросы  в  парламенте,  процесс  в  Олд  Бейли  и
слушания в трибунале о деятельности Секретной  Службы  примерно  на  месяц
нарушили нормальную работу в штаб-квартире и  спровоцировали  самоубийство
не повинного ни в чем резидента, принявшего всю эту заваруху на свой счет.
Стараясь отвлечь М., Бонд спросил:
   - Так вот, эта японская информация. Чем я могу быть полезен, сэр?
   М. положил ладони на стол. Его обычный жест, когда он приступал к  сути
дела, и сердце Бонда опять дрогнуло.
   - В Токио есть такой Тигр Танака. Шеф их спецслужбы. Не помню, как  они
ее называют, какая-то непроизносимая японская абракадабра. Тот еще тип,  с
отличием окончил  Оксфорд.  Перед  войной  вернулся  в  Англию,  занимался
разведкой. Работал в "кемпейтай", их вариант гестапо, проходил  подготовку
"камикадзе" и, если бы не капитуляция, давно бы уже сгнил. Именно  у  него
информация, которая нужна нам, нужна мне, нужна  Генштабу.  Тебе  придется
отправиться туда и все из него вытряхнуть. Каким образом -  дело  твое.  И
вот почему я не верю в твой успех.
   М. ухмыльнулся.
   - Он "ленник" ЦРУ, а о нас не слишком высокого мнения.
   Губы М. искривились:
   - Многие сейчас так думают. Иногда они правы, иногда нет. Я не политик.
Все его сведения о нас - от ЦРУ. Уже поэтому они не в нашу пользу. С  1950
года резидентуры Японии у  нас  нет.  Отсутствует  связь.  Все  перешло  к
американцам. Тебя прикроют  австралийцы.  Они  уверяют,  что  их  резидент
вполне компетентен. Отдел "Я" это подтверждает. Такие вот  дела.  Не  вижу
иного кандидата, кроме тебя. Рискнешь, Джеймс?
   Внезапно  М.  дружелюбно  улыбнулся.  Это   случалось   нечасто.   Бонд
почувствовал, что его тянет к этому человеку, которого он знал так мало, и
который так часто решал его судьбу. Он понимал, что есть и скрытые причины
этого задания, мотивы, о которых он не догадывается. Его пытаются  спасти?
М. дает ему последний шанс? Внешне  незаметно.  В  чем  дело?  Безнадежно?
Невозможно? Может быть. Почему же М. не взял человека, знающего  японский?
Бонд никогда не бывал восточнее Гонконга. Но  у  ориенталистов  есть  свои
недостатки - слишком увлекаются чайными церемониями,  икебаной,  Дзеном  и
прочей мишурой. Нет. Все нормально.
   - Да, сэр. Я попробую.
   - Отлично!
   М. коротко кивнул, наклонился и нажал кнопку интеркома:
   - Начштаба? Какой номер вы присваиваете 007? Хорошо. Сейчас он будет  у
вас.
   М. выпрямился. И опять улыбнулся:
   -  Получите  ваш  старый  номер.  Четыре  семерки.   Отправляйтесь   на
инструктаж.
   - Есть, сэр, и спасибо.