жила?  В  какой-нибудь   убогой
развалюхе в пригороде? Или в одном из  привилегированных  апартаментов  на
Сталин-аллее в отвратительном доме с отделанным кафелем туалетом?
   Бонд подался назад. Где-то недалеко отсюда жила эта девушка.  Была  она
замужем? Был ли у нее любовник? В любом случае, ну ее к черту! Она не  для
него.


   Следующий день и следующая вечерняя вахта  была  повторением  первой  с
небольшими отклонениями. Джеймс Бонд имел  два  кратких  новых  рандеву  с
помощью снайпер-скопа с этой девушкой, а  в  остальном  он  убивал  время.
Напряженность росла, и к тому времени, когда  наступил  третий,  последний
день, все казалось как в тумане в этой маленькой комнате.
   Джеймс Бонд составил для третьего дня сумасшедшую  программу  -  музеи,
картинные галереи, зоопарк, кино,  но  он  едва  ли  замечал  то,  на  что
смотрел. Его мысли раздвоились между  девушкой  и  теми  четырьмя  черными
квадратами и черным стволом и  незнакомым  человеком  сзади  -  человеком,
которого, он был теперь уверен в этом, он собирается вечером убить.
   Придя обратно в квартиру ровно в пять. Бонд с трудом уклонился от ссоры
с капитаном Сэндером, потому что он  налил  себе  порцию  крепкого  виски,
прежде чем натянуть этот отвратительный капюшон, который сейчас вонял  его
потом. Капитан Сэндер пытался остановить его, а когда ему это не  удалось,
он пригрозил позвонить Резиденту и подать рапорт на Бонда за  то,  что  он
нарушает правила тренировки.
   - Послушайте, мой друг, - сказал Бонд устало, - мне предстоит совершить
убийство сегодня вечером. Не вам, а мне. Так что будьте  добрым  парнем  и
заткнитесь. Договорились? Вы можете  сообщить  в  Танкверей,  что  хотите,
когда все будет сделано. Думаете, мне нравится эта работа? Иметь номер  00
и все такое? Я буду весьма благодарен вам и счастлив, если  вы  добьетесь,
чтобы меня выгнали из этой секции 00. Тогда я мог бы осесть  где-нибудь  и
свить себе уютное гнездышко из бумаг, как рядовой сотрудник Штаба.  Верно?
- Бонд выпил  виски,  потянулся  за  детективом  и,  чувствуя  наступающее
сильное возбуждение, бросился на кровать.
   Капитан Сэндер был молчалив и холоден как лед. Он прошел  на  кухню  и,
как было слышно по шуму, стал готовить свою неизменную "чашку чая".
   Бонд ощущал, как виски постепенно рассасывали сплетение нервов где-то в
районе живота. Ну, а теперь, Лизелотта, как, черт возьми,  ты  собираешься
выпутаться из этого дела?


   Было точно шесть часов пять минут,  когда  Сэндер,  находясь  на  своем
посту, возбужденно заговорил:
   - Бонд, там что-то двигается, там, немного сзади. Сейчас он остановился
- подожди. Нет, он опять  задвигался,  но  не  спеша.  Там  большая  глыба
разбитой стены. Он будет невидим  с  той  стороны.  Но  перед  ним  густые
заросли.  Иисус  Христос!  Он  продирается  сквозь  эти  заросли.  И   они
заколебались. Молю Бога, чтобы они там решили, что это  только  ветер.  Он
прошел заросли и вышел на пустырь. Есть реакция?
   - Нет, - ответил Бонд.  -  Продолжайте  мне  рассказывать.  Сколько  до
границы?
   - Ему осталось преодолеть пятьдесят ярдов.  -  Голос  капитана  Сэндера
дрожал от возбуждения. -  Разбитая  местность,  но  кое-где  ровно.  Затем
здоровый кусок стены прямо над тротуаром. Ему надо перебраться через него.
Они не могут не увидеть его  в  это  время.  Ну,  вот  теперь!  Теперь  он
продвинулся на десять ярдов, еще на  десять  ярдов.  Вижу  его  отчетливо.
Замазаны темным лицо и руки. Готовься! В любой момент  он  теперь  сделает
последний рывок.
   Джеймс Бонд чувствовал, как пот струится по  его  лицу  и  по  шее.  Он
воспользовался случаем и быстро вытер руки о  свои  бока  и  снова  быстро
положил их на ружье, сунув указательный палец в дужку предохранителя около
изогнутого курка.
   -  Что-то  двигается  в  комнате  позади  оружия.  Они  выследили  его.
Включайте "Опель".
   Бонд услышал слова кода, сказанные  в  микрофон,  слышал,  как  "Опель"
внизу на улице заработают. Он почувствовал, как пульс его забился быстрее,
когда мотор заурчал и серия раздирающих ухо  резких  хлопков  вылетела  из
выхлопной трубы.
   Движение в черном проеме окна стало более  отчетливым.  Черная  рука  в
черной перчатке высунулась наружу и затем скрылась под ружьем.
   - Ну, вот теперь! - воскликнул капитан Сэндер. - Теперь! Он  побежал  к
стене! Он на ней! Собирается прыгать!
   И тогда в снайперскопе Бонд увидел тот "Курок" - чистый четкий профиль,
золотую шапку волос - все это  возле  приготовленного  "Калашникова"!  Она
ведь уже  на  том  свете,  эта  подсадная  утка!  Пальцы  Бонда  мгновенно
оказались на установочных винтах, осторожно передвинули их  в  нужное  ему
положение и, когда золотая  копна  затрепетала  где-то  у  ствола  ручного
пулемета, нажал на спусковой крючок.
   Пуля, смертоносная на расстоянии трехсот тридцати  ярдов,  должно  быть
ударила там, где кончается приклад и начинается ствол, она могла  поразить
ее в левую руку, но эффект был таков, что  оружие  оказалось  сорванным  с
подставки, оно ударилось  об  угол  оконной  рамы  и  выскочило  из  окна.
Несколько раз перевернулось в воздухе и рухнуло посреди улицы.
   - Он перелез! - закричал  капитан  Сэндер.  -  Он  перебрался!  Он  это
сделал! Боже мой, он сделал это!
   - Слезайте вниз! -  сказал  Бонд  отрывисто  и  бросился  в  сторону  с
кровати, в то время как большой глаз прожектора засветил в одном из  окон,
рыская по улице в направлении их здания и  их  комнаты.  Затем  прогремели
выстрелы, и пули влетели в их окно,  срывая  занавеси,  разбивая  в  щепки
мебель, вонзаясь в стены.
   За этим шумом и визгом пуль Бонд расслышал, как "Опель" рванул вниз  по
улице и опять фрагментарно зазвучали  слабые  звуки  оркестра.  Комбинация
двух шумовых  заслонов  отличалась  слаженностью.  Ну,  конечно!  Оркестр,
по-видимому, поднимал неистовый грохот по  всему  министерскому  зданию  и
использовался как и выхлопы "Опеля" на этой стороне, чтобы заглушить звуки
выстрелов, произведенных на  их  стороне  "Курком".  Неужели  она  таскала
оружие каждый день в своем футляре для инструмента? Неужели  весь  оркестр
был скомпонован из сотрудниц КГБ? Неужели и в других футлярах  содержалось
только оборудование? В больших барабанных футлярах, вероятно,  прожекторы.
А настоящие инструменты ожидали их  в  концертном  зале.  Слишком  сложно?
Прямо фантастика какая-то? Вероятно. Но по поводу девушки  не  может  быть
никакого сомнения.
   В свой снайперскоп Бонд был в состоянии рассмотреть широко  открытый  с
густыми ресницами прицеливающийся глаз. Он ранил  ее?  Почти  наверняка  в
левую руку. Шанса увидеть ее, посмотреть, что с ней,  никакого  нет,  если
она ушла с оркестром. Теперь он  ее  никогда  не  увидит.  Их  окно  будет
смертельной ловушкой. На этом поставила точку и шальная  пуля,  сплющившая
механизм "Винчестера", уже опрокинутого и сломанного,  и  горячий  свинец,
брызнувший Бонду на руку, опалив кожу. После крепкого словца  Бонда  огонь
внезапно прекратился, и тишина зазвенела в комнате.
   Капитан Сэндер появился сбоку  от  своей  кровати,  вытряхивая  осколки
стекла из волос. Они разлетались по полу  и  через  расщепленную  дверь  в
кухню. Здесь, поскольку кухня выходила на другую сторону, было безопасно и
можно было включить свет.
   - Понесли потери? - спросил Бонд.
   - Нет. У вас все в порядке? - Тусклые глаза капитана Сэндера  светились
тем лихорадочным огнем, который приходит во время боя. В них так  же,  как
заметил Бонд, сверкали и колкие искорки осуждения.
   - Да, достаньте мне эластопласт для руки. Брызги от пули.
   Бонд прошел в  ванную.  Когда  он  вернулся,  капитан  Сэндер  сидел  с
"воки-токи" в руках, взятой им из гостиной. Он говорил в микрофон:
   - Ну, пока  все.  Отлично  прошло  с  272.  Поспешите  с  бронированной
машиной, если можете. Буду рад выбраться отсюда поскорее. А  007  придется
написать свою версию того, что случилось. О'кэй? Теперь связь кончаю.
   Капитан Сэндер повернулся к Бонду. Полуосуждающим  голосом  и,  как  бы
извиняясь, он сказал:
   - Боюсь, шеф резидентуры потребует письменных  объяснений  за  то,  что
упустили этого парня. Я должен доложить ему, что я видел как  вы  изменили
прицел в последний момент. Дали время "Курку" уклониться от пули. Для  272
было большой удачей, что он как раз начал свой последний рывок.  От  стены
уже позади него отлетело несколько кусков. Почему все это?
   Бонд знал, что может соврать, что может придумать дюжину разных причин,
почему. Вместо этого он сделал большой глоток крепкого  виски,  что  налил
себе, поставил стакан и посмотрел капитану Сэндеру прямо в глаза.
   - "Курок" - была женщина.
   - Ну и что. У КГБ есть много женщин-агентов - женщин-стрелков. Меня это
нисколько не удивляет. Русские женские команды всегда хорошо выступают  на
Всемирных чемпионатах. На прошлой  встрече  в  Москве  они  были  первыми,
вторыми и третьими среди семи стран. Я запомнил даже два имени - Донская и
Ломова, отличная стрельба. Это могла быть одна из них. Как она  выглядела?
Рекорды, по-видимому, помогут нам это выяснить.
   - Она блондинка. Это она  несла  футляр  виолончели  в  этом  оркестре.
Возможно в футляре было ружье. Оркестр же был, чтобы заглушить стрельбу.
   - О... - произнес  медленно  капитан  Сэндер.  -  Я  понимаю.  Девушка,
которая вам понравилась?
   - Правильно.
   - Прошу прощения, но я должен это тоже внести в свой рапорт. У вас  был
четкий приказ уничтожить "Курок".
   Послышался шум приближающегося автомобиля. Он остановился где-то внизу.
Дважды прозвенел звонок. Сэндер сказал:
   - Ну, давайте  трогаться.  Они  прислали  бронированную  машину,  чтобы
вызволить нас отсюда. - Он замолчал. Его  глаза  бегали  по  плечу  Бонда,
избегая, его глаз.
   - Прошу прощения за рапорт. Обязан выполнить свой долг, вы  знаете.  Вы
должны были убить этого снайпера, кто бы он ни был.
   Бонд встал. Внезапно ему не захотелось  уходить  из  вонючей  маленькой
разгромленной квартиры, оставить место, откуда он в течение трех дней имел
этот  дистанционный  и  односторонний  роман  с  незнакомой   девушкой   -
незнакомым вражеским агентом, выполнявшим в значительной степени такую  же
в своем существе работу, что и он. Бедная маленькая стерва!  Она  окажется
теперь в большей беде, чем он! Она, безусловно, попадет под суд  трибунала
за неисполненную эту работу. Может быть, ее  выставят  из  КГБ.  Он  пожал
плечами. По крайней мере, они не пойдут на то, чтобы  разделаться  с  ней.
Прикончить ее - как и он это не сделал.
   Джеймс Бонд произнес с безразличием в голосе:
   - О'кэй. На худой случай это будет стоить мне моего номера 00.  Но  шеф
резидентуры может не беспокоиться. Эта девушка  никогда  больше  не  будет
снайпером. Вероятно, потеряет свою левую руку. И,  конечно,  ее  нервы  не
выдержат больше такой работы. Свет жизни в ее душе погас. По моим понятиям
этого достаточно. Теперь пошли.



    Ян Флеминг.
    Risico




   - В этом деле слишком много риска. -  Тихий  вкрадчивый  голос  сочился
сквозь густые каштановые  усы.  Тяжелый  пристальный  взгляд  черных  глаз
скользнул по лицу Джеймса Бонда и уперся в его пальцы, аккуратно рвущие на
части бумажную салфетку, с надписью "Альберго Коломба Д'Оро".
   Впервые это  неприятное  чувство,  когда  тебя  внимательно  исподтишка
изучают, кольнуло Бонда пару часов назад, как только он  появился  в  баре
"Эксцельсиор". Он должен был подойти к мужчине с большими  усами,  пьющему
"александер" за отдельным столиком. Бонду  понравился  пароль.  Во  всяком
случае, слабый дамский коктейль  выглядел  гораздо  умнее,  чем  сложенная
газета, или цветок в петлице, или желтые перчатки, - пропахшие  нафталином
немудреные шпионские фокусы. В отличие от них, "александер"  мог  обойтись
без своего владельца, и Кристатос воспользовался этим, начав  с  небольшой
проверки.
   В баре было  человек  двадцать,  но  ни  одного  усатого.  Осмотревшись
кругом,  Бонд  направился  прямиком  к  столику  в  дальнем  углу  длинной
полутемной комнаты. На нем, между тарелкой маслин с одной стороны и орехов
кешью - с другой, на высокой ножке  красовался  белый  бокал  -  водка  со
сливками. Бонд подошел к столу, выдвинул стул и сел.
   Тут же появился официант.
   - Добрый вечер, сэр. Синьор Кристатос отошел к телефону.
   Бонд кивнул.
   - Негрони с гордоном, пожалуйста.
   Официант вернулся к стойке.
   - Негрони. Uno. С гордоном.
   - Прошу прощения. - Огромная волосатая лапа придвинула массивный  стул,
словно это был спичечный коробок.
   - Я должен был перекинуться парой слов с Альфредо.
   Они  обошлись  без  рукопожатия.  Со  стороны  могло  показаться,   что
встретились старые знакомые,  быть  может,  деловые  партнеры.  В  области
экспорта-импорта, например. Тот, что помоложе, выглядел американцем.  Хотя
нет, американец так не оденется. Скорее, это был англичанин.
   Бонд быстро вернул подачу:
   - Как его сынишка?
   Темные глаза синьора Кристатоса сузились. Да, подтвердил его взгляд,  в
лице Бонда встретил профессионала.
   Итальянец развел руками.
   - Все так же. А вы чего ожидали?
   - Полио отчаянный сорванец.
   Принесли негрони. Мужчины  уселись  поудобнее,  откинувшись  на  спинки
стульев. Каждый испытывал  удовлетворение,  что  его  собеседник  оказался
серьезным партнером. Редкий случай в их бизнесе. Слишком часто еще в самом
начале контакта новый человек терял доверие.  Не  раз  на  таких  встречах
Джеймс Бонд почти наяву ощущал слабый  запах  паленого  -  первый  признак
того, что его личина  начала  тлеть.  И  тогда  оставалось  лишь  поскорее
уносить ноги, не дожидаясь пока она вспыхнет и сгорит дотла, а его  самого
пристрелят. На этот раз контакт, похоже, прошел гладко.
   Однако тем же  вечером,  когда  они  сидели  в  небольшом  ресторанчике
"Коломбо Д'Оро" на Пьяцца ди Спанья, Джеймс Бонд с  удивлением  обнаружил,
что его продолжают проверять. И  хотя  замечание  Кристатоса  относительно
риска предприятия уже подразумевало возможность проверки, итальянец, почти
не  скрывая,  присматривался  к  Бонду,  явно  сомневаясь,  можно  ли  ему
окончательно  доверять.  Впрочем,  осторожность  синьора  Кристатоса  лишь
подтверждала интуицию М., считавшего, что тот знает многое.
   Бросив последний обрывок салфетки в пепельницу, Бонд сказал:
   - Между прочим, меня учили, что ни одно  дело,  сулящее  больше  десяти
процентов прибыли либо назначенное после девяти вечера, не  обходится  без
риска. Мы же собираемся получить по тысяче  процентов  чистого  дохода,  а
действовать будем исключительно по ночам. Так что риск возрастает вдвое. -
Бонд понизил голос. - Я  плачу  наличными.  Доллары,  швейцарские  франки,
венесуэльские боливары - любая валюта.
   - Это меня радует. Я уже не знаю, куда девать лиры. - Синьор  Кристатос
взял меню. - Однако давайте что-нибудь съедим. Важные дела  не  решают  на
пустой желудок.


   Неделей раньше Джеймса Бонда вызвали к М. Шеф был в плохом настроении.
   - Чем занимаетесь, 007?
   - Ничем, сэр, только перекладываю бумаги.
   - Что значит "перекладываю бумаги"? - М. ткнул чубуком  трубки  в  ящик
"входящих" на своем столе. - У кого из нас нет текущих дел?
   - Я имел в виду оперативную работу, сэр.
   -  Ладно,  пусть  будет  по-вашему.  -  М.  взял  перевязанную   стопку
темно-красных скоросшивателей и резким движением пустил ее по крышке стола
Бонду. Тот едва успел поймать папки. - Вот  вам  еще  бумажная  работенка.
Клиентура  Скотланд-Ярда  -  в  основном  наркоманы.  Плюс  макулатура  из
министерства внутренних дел и министерства  здравоохранения.  И  несколько
толстых отчетов славных парней из Женевы, из Международной организации  по
контролю наркомании. Забирайте все с собой и внимательно изучите.  Времени
предостаточно: весь остаток сегодняшнего дня и ночь - на ваше  усмотрение.
А завтра вы летите в Рим и там сядете на хвост одной крупной фигуре. Ясно?
   Бонд ответил, что ясно. Он видел, что шеф был вне  себя  от  ярости,  и
сочувствовал  ему.  Ничто  в  мире  не  могло  разозлить  М.  больше,  чем
отвлечение его людей от их прямых обязанностей - агентурной  работы  и,  в
необходимых случаях, организации диверсий и  подрывной  деятельности.  Все
остальное Он считал  злоупотреблением  секретной  службой  и  ее  фондами,
которые, бог свидетель, и без того были скудными.
   - Есть вопросы? - Челюсть М. выпятилась как форштевень  дредноута.  Она
словно советовала Бонду забрать бумаги и проваливать из кабинета  ко  всем
чертям, предоставив начальнику заняться более важными делами.
   Но Джеймс Бонд знал, что свирепость шефа была напускной.  На  службе  о
причудах М. ходили легенды, и хотя для самого М. это не было секретом,  он
отнюдь не собирался изменять себе. Прежде всего, М. терпеть не мог,  когда
его и сотрудников его отдела использовали не по их прямому  назначению,  а
также не выносил идеалистов, старающихся докопаться до абсолютной истины в
ущерб государственным интересам. Были у него и мелкие слабости. Так, он не
брал на работу бородатых мужчин и людей с двумя родными языками, испытывая
к  тем  и  другим  необъяснимую  идиосинкразию.  Незамедлительно  увольнял
любого, кто  хоть  раз  пытался  оказать  на  него  давление  через  своих
родственников в правительстве. Не доверял  женщинам  и  мужчинам,  слишком
внимательно следившим за своей внешностью, и всякому, кто обращался к нему
"сэр" вне службы. При всем этом  он  почему-то  питал  особую  слабость  к
шотландцам. Впрочем, относился М.  к  своим  предрассудкам  иронически,  и
Бонду всегда казалось, что именно так  воспринимали  собственные  слабости
Черчилль  и  Монтгомери.  М.  никогда  не  сердился,  если  сотрудники  не
принимали всерьез его притворство. И сейчас Бонд, разумеется, понимал, что
у шефа даже в мыслях не было отпустить  его,  не  проинструктировав  самым
тщательным образом.
   Он сказал:
   - Всего два вопроса, сэр.  Почему  мы  влезаем  в  это  дело,  и  какие
подступы, если они вообще есть, имеет наша римская резидентура к  тузам  в
этой игре?
   М. одарил Бонда мрачным взглядом. Он повернулся  в  кресле  так,  чтобы
видеть в окно высокие, стремительно  несущиеся  октябрьские  облака.  Взяв
трубку, М. резко дунул в нее и, после того как появилось маленькое облачко
дыма, аккуратно положил ее обратно на стол. От его раздражения не осталось
и следа, говорил он неторопливо, спокойным голосом:
   - Как вы понимаете, 007, я не хотел, чтобы вас втравили в  это  дело  с
наркотиками. В начале года я на пару недель освободил вас от других дел  и
послал в Мексику, где вы едва не лишились головы. В награду я перевел  вас
в специальную группу. И когда  меня  попросили,  чтобы  вы  занялись  этой
итальянской бандой, я отказал. Тогда  Ронни  Валланс  [министр  транспорта
Великобритании] у меня за спиной обратился в министерство внутренних дел и
здравоохранения. Министры надавили на меня, но  я  сказал,  что  вы  нужны
здесь и что свободных людей у меня нет. Министры отправились к премьеру, -
М. сделал паузу, - а ему не откажешь. Правда, должен признаться,  что  его
доводы  звучали  убедительно.  Премьер-министр  считает,  что   количество
поступающего  в  страну  героина  -  уже  не  просто  наркотик,  а  оружие
психологической  войны,  и  ставит  под  угрозу  здоровье  нации.  Премьер
заметил: он не удивится, если  окажется,  что  за  всем  этим  кроется  не
обычная  шайка  итальянских  уголовников,  извлекающих   сверхприбыль,   а
диверсия, направленная на подрыв  устоев  нашего  общества  и  не  имеющая
ничего общего с подпольным бизнесом. - М. невесело  усмехнулся.  -  Думаю,
что эту мысль ему вложил сам Ронни  Валланс.  Его  люди  потеряли  чертову
прорву времени, пытаясь пресечь ввоз наркотиков в страну. По американскому
образцу они сосредоточили внимание на  подростках  в  дансингах  и  других
увеселительных  заведениях  -  там  вовсю  идет  мелкая  торговля