закрыт. Глаза, казалось, все
еще смотрели на Бонда.
   Затем из воды высунулось  акулье  рыло  и  потянулось  к  голове,  акульи
челюсти широко распахнулись, обнажая ряд блестящих зубов. Послышался  жуткий
хруст, вспенилась вода. Затем - молчание.
   Вытаращив глаза, Бонд завороженно смотрел на увеличивающееся бурое пятно.
   Тут застонала девушка, и это заставило Бонда встряхнуться.
   За спиной у него снова послышался крик, и на сей раз Бонд повернулся.
   Это был Куоррел. Его блестящий на солнце  коричневый  торс  возвышался  в
крохотном ялике, он изо всех сил налегал на весла, а  сзади  спешили,  заняв
едва ли не весь Залив Акул, множество других лодчонок,  быстро  вспарывавших
небольшие волны, которые к этому времени покрыли рябью поверхность моря.
   Поднялся свежий ветер с северо-востока,  и  солнце  отбрасывало  лучи  на
голубую поверхность воды и зеленые поля Ямайки.
   Первые после самых ранних детских лет  слезы  выступили  на  серо-голубых
глазах Джеймса Бонда и покатились по  впавшим  щекам  в  воду,  разбавленную
кровью.

Глава 23
ЧУВСТВЕННЫЙ ОТПУСК

   Покачиваясь, наподобие изумрудных подвесок, две птички-колибри выводили в
кустах гибискуса последние рулады,  а  пересмешник,  спрятавшись  в  пахучих
кустах жасмина, начинал свою вечернюю песнь.
   Изломанная тень какой-то большой птицы скользнула  над  зеленым  газоном,
подхваченная порывом ветра, устремилась в сторону залива,  а  синевато-серый
зимородок что-то раздраженно проскрипел, увидев человека, сидящего в  кресле
в саду. Он изменил направление полета и свернул  в  сторону  острова.  Серая
бабочка порхала в розоватой тени пальм.
   Голубая вода залива была совершенно неподвижна.  Лучи  заходящего  солнца
отбрасывали розоватый отсвет на скалы, возвышающиеся на острове.
   На смену жаркому дню пришла вечерняя  прохлада;  доносился  слабый  запах
дыма: в одной из рыбацких хижин на торфяном угле жарили кассаву.
   Солитер вышла из дома и босиком пересекла газон. В руках у нее был поднос
с шейкером для коктейлей и двумя бокалами. Она поставила его  на  бамбуковый
столик рядом с креслом, где сидел Бонд.
   - Надеюсь, я правильно смешала? - сказала она. - Хотя шесть частей  водки
на одну "Мартини" - это, боюсь, крепковато. Я вообще впервые пью "Мартини" с
водкой.
   Бонд посмотрел на нее. Она надела его светлую  шелковую  пижаму,  которая
была ей сильно велика. Вид у нее был неправдоподобно детский.
   Она рассмеялась.
   - Как тебе моя губная помада из Порт-Марии? И брови, подведенные  местной
тушью? А все остальное пришлось попросту смыть.
   - Выглядишь ты замечательно, - откликнулся Бонд. - Первая красавица всего
Залива Акул. Если 6 у  меня  были  руки  и  ноги,  обязательно  встал  бы  и
поцеловал тебя.
   Солитер нагнулась и, обняв его за шею, в долгом поцелуе прижалась к губам
Бонда. Потом выпрямилась и поправила волосы, упавшие ей на глаза.
   Какое-то время они смотрели друг на друга, а затем Солитер повернулась  к
столику и наполнила его бокал. Себе она налила половину, уселась  на  теплую
траву и положила голову ему на колени. Правой рукой он водил по ее  волосам.
Сквозь стволы пальм был виден залив и последние лучи солнца, догорающие  над
островом.
   День ушел на то, чтобы подлечить раны и  хоть  немного  привести  себя  в
порядок после жуткого приключения.
   Когда Куоррел высадил их на берег, у Бью Дезерта, Бонд на  руках  перенес
Солитер прямо в ванную. Пустив теплую воду, он тщательно  смыл  соль  и  ил,
причем она этого даже не почувствовала,  вытащил  девушку  из  ванны,  вытер
насухо и смазал порезы,  которыми  были  покрыты  ее  спина  и  ноги.  Потом
заставил проглотить снотворное и уложил в собственную постель. Бонд  еще  не
успел задернуть шторы, как Солитер уснула.
   Затем он сам принял ванну, а Стрейнджуэйз намазал его мазью  буквально  с
головы до ног. Все тело Бонда представляло сплошную кровавую рану,  а  левая
рука совершенно онемела от укуса барракуды. Из плеча был  выдран  порядочный
кусок мяса. От мази горело все тело, так что пришлось сжать зубы,  чтобы  не
закричать.
   Он надел халат, и Куоррел отвез его в Порт-Марию, в  больницу.  Но  перед
этим он обильно позавтракал и с наслаждением  выкурил  первую  за  последние
десять часов сигарету. Еще в машине он уснул, не проснулся  на  операционном
столе  и  продолжал  спать  в  койке,  куда  его  в  конце   концов,   всего
перевязанного и обклеенного пластырем, положили.
   Куоррел привез его домой сразу после полудня. К тому времени Огрейнджуэйз
уже предпринял необходимые меры. На остров Сюрпризов был послан  полицейский
наряд. Обломки  "Секатура",  разбросанные  футов  на  сто  двадцать  вокруг,
собрали, и все прилегающее  пространство  патрулировал  отряд  таможенников,
присланный  из  Порт-Марии.  Из  Кингстона  выслали  спасательное  судно   и
водолазов. Для местных журналистов провели короткий брифинг, а в Бью Дезерте
выставили полицейский пост, чтобы сдержать поток репортеров, которые  хлынут
сюда, как только новость разнесется по свету. В Вашингтон и  Лондон  послали
подробный отчет, с тем чтобы на людей Бит Мэна в Гарлеме и  Сент-Пнтерсбурге
устроили облаву и задержали по обвинению в контрабанде золотом.
   Из команды "Секатура" никто не остался в живых, но местные  рыбаки  в  то
утро извлекли из воды с тонну дохлой рыбы.
   Вся Ямайка была полна слухами. На берегу  и  у  подножия  скал  скопились
десятки автомобилей. Толковали о сокровищах Кровавого Моргана и об акулах  с
барракудами, которые их якобы охраняли, так что никто из местных  пловцов  и
помыслить не мог о ночном путешествии в район взрыва.
   К Солитер наведался врач, но обнаружил, что ее заботит только, во что  бы
одеться и как подобрать нужную косметику. Стрейнджуэйз составил  список,  по
которому  все  необходимое  должны  были  на  следующий  день  доставить  из
Кингстона. А пока ей пришлось удовольствоваться содержимым чемодана Бонда  и
соком гибискуса.
   Стрейнджуэйз вернулся из Кингстона  сразу  вслед  за  Бондом.  Он  привез
телеграмму от М. В ней говорилось:
   "Надеюсь, вы заявили права на сокровища от имени  Юниверсал  экспорт  тчк
Немедленно займитесь  спасательными  работами  тчк  Нанял  адвоката  заявить
местным властям наши права  на  сокровище  тчк  Отлично  сработано  тчк  Вам
предоставляется двухнедельный чувственный отпуск тчк".
   - Наверное, имеется в виду "сочувственный", - сказал Бонд.
   Стрейнджуэйз выглядел весьма торжественно.
   - Скорее всего, - согласился он. - Я подробно доложил о том  ущербе,  что
вам нанесен. И о девушке тоже, - помолчав, добавил он.
   - Гм, - заметил Бонд. - У нас шифровальщики редко ошибаются. И все же.
   Стрейнджуэйз полуобернулся, выглянув в окно.
   - Очень похоже на старого жулика, - сказал Бонд, - прежде всего  подумать
о золоте. Скорее,  рассчитывает  прикарманить  его  и  каким-нибудь  образом
избежать  сокращения  субсидий  на  Секретную  службу  во  время   ближайших
парламентских слушаний. По-моему, он полжизни провел, воюя  с  министерством
финансов. Так или иначе, стартует он резво.
   - Я заявил претензию от вашего имени сразу  по  получении  телеграммы,  -
проговорил Стрейнджуэйз. - Но  дело  это  непростое.  На  это  золото  будет
претендовать корона, да и Америка не останется в стороне, ведь  этот  парень
был американским гражданином. Словом, будет долгое дело.
   Мысленно Бонд еще раз прошел через все опасности,  которые  ему  пришлось
преодолеть, преследуя Бит Мэна и охотясь за фантастическими сокровищами.  Он
вновь пережил ужасающие моменты, когда смотрел смерти в лицо.
   А теперь все осталось позади, и он сидел на солнце, среди пышных  цветов,
у ног его была награда, и рука поглаживала ее длинные волосы. Он  постарался
удержать эту сладостную мысль в сознании и подумал о тех  четырнадцати  днях
впереди, которые будут принадлежать только им.
   На кухне, в задней части дома, что-то с грохотом свалилось, и  послышался
голос Куоррела, сердито выговаривавшего кому-то.
   - Бедный Куоррел, - сказала Солитер. - Он нанял лучшую кухарку в  деревне
и обшарил весь местный рынок, чтобы  сделать  нам  сюрприз.  Он  даже  нашел
черных крабов, первых в этом сезоне. Это  на  закуску,  а  потом  -  жареный
поросенок, салат из авокадо, а на десерт - гуава и соус из кокосовых орехов.
А  коммандер  Стрейнджуэйз,  уезжая,  оставил   ящик   лучшего   на   Ямайке
шампанского. У меня уже слюнки текут. Но не забудь,  ты  ничего  не  знаешь,
ведь это сюрприз. Я заглянула на кухню и увидела, что  он  довел  несчастную
кухарку почти до слез.
   - Он поедет  с  нами  в  наш  "чувственный  отпуск",  -  заметил  Бонд  и
рассказал, какую телеграмму получил из Лондона. - Мы будем жить в домике  на
сваях, а вокруг пальмы и на пять миль в обе стороны золотой  песок.  И  тебе
придется как следует ухаживать за мной, а то как же  я  смогу  любить  тебя,
когда только одна рука действует?
   Солитер посмотрела на него. В глазах у нее читалось откровенное  желание,
но она невинно улыбнулась:
   - А как же быть с моей спиной?


    Ян Флеминг.
    Доктор Но




1

   Часам к шести вечера последние лучи солнца угасали за Голубыми  горами.
На Ричмонд-роуд  опускались  сиреневые  сумерки,  и  в  ухоженных  садиках
раздавалось лишь квакание лягушек да жужжание стрекоз.
   Кроме гудения насекомых на пустынной улице не  было  слышно  ни  звука.
Владельцы  роскошных  особняков  -  банкиры,  директора  компаний,  важные
чиновники - уже с пяти часов сидели в семейном кругу,  принимали  душ  или
переодевались. Через каких-нибудь полчаса улица снова  оживится,  наступит
время коктейлей. Но пока этот небольшой участок длиной не более километра,
который кингстонские торговцы называют "Ричроуд", напоминал пустую  сцену,
где разливался одуряющий аромат жасмина.
   Ричмонд-роуд на Ямайке - это все равно,  что  Парк-Авеню  в  Нью-Йорке,
Кенсингтон Палас Гарденс в Лондоне или улица Фош  в  Париже.  Здесь  живет
высшее кингстонское общество, занимая огромные старинные дома,  окруженные
идеально  подстриженными  газонами,  экзотическими  деревьями  и  цветами,
достойными Хоупского ботанического сада.  Эта  длинная,  прямая,  тенистая
улица резко отличается  от  остальной  части  города  -  пыльной,  душной,
кишащей людьми, вульгарной - но элегантные обитатели Рич-роуд  все  же  не
брезгуют делать там бешеные деньги. Для завершения картины нужно добавить,
что в начале улицы  располагается  обширный  парк  Кинг  Хауз,  где  живет
губернатор и главный комендант Ямайки.
   Дом номер один представляет собой солидный двухэтажный особняк с  двумя
верандами, выкрашенными в белый цвет. Ко входу с колоннами ведет  покрытая
гравием дорожка, по обеим ее сторонам - великолепные  газоны  и  теннисные
корты, которые в этот вечер, как, впрочем, и во  все  остальные,  поливали
несколько молодых негров. Это  своего  рода  Мекка  кингстонской  элиты  -
Королевский клуб. Уже пятьдесят  лет  здесь  собираются  сливки  общества,
гордые своим могуществом и заботливо оберегающие свои привилегии.
   Маловероятно, что подобные  местечки  просуществуют  на  Ямайке  долго.
Однажды его окна, наверняка, закидают камнями или просто подожгут. Но пока
Королевский клуб - одно из приятнейших заведений  на  этом  субтропическом
острове. Обстановка и обслуживание здесь отличные, а кухня и винный погреб
слывут лучшими на всем Карибском море.
   Как обычно в это время,  около  клуба  стояли  четыре  автомобиля.  Они
принадлежали  четырем  заядлым  любителям  бриджа,  которые  каждый  вечер
обязательно собирались здесь и играли, начиная с пяти часов и до полуночи.
По их автомобилям можно было  бы  проверять  часы.  Первой  стояла  машина
генерала сил обороны  Карибского  бассейна,  потом  -  машины  выдающегося
кингстонского адвоката и профессора с кафедры математики  Университета.  И
завершал ряд небольшой черный "санбим" майора Джона Стренжвейза, офицера в
отставке,  занимающегося  вопросами  регионального  контроля,  или,  проще
говоря, местного представителя британской секретной службы.
   Ровно в 6 часов 13  минут  тишина  Ричмонд-роуд  была  нарушена  стуком
палок. Трое нищих слепых показались из-за угла и  медленно  направились  к
стоящим у клуба машинам.  Это  были  негры  с  примесью  китайской  крови,
крупные  мужчины  с  бесстрастными  лицами.  Сгорбившись,  они   двигались
цепочкой, держась за плечи друг друга  и  постукивая  по  мостовой  своими
белыми тросточками. У первого на носу были очки с  синими  стеклами,  а  в
руке - сума для подаяний, в которой уже позвякивало  несколько  монет.  На
всех троих болтались грязные лохмотья, на  головах  -  ветхие  бейсбольные
шапочки с длинными козырьками.  Шли  они  совершенно  молча,  с  закрытыми
глазами, и об их появлении свидетельствовало только постукивание палок.  В
самом Кингстоне, где на каждом шагу попадаются нищие  и  калеки,  на  них,
несомненно, не обратили бы никакого внимания. Но на  элегантной  пустынной
Ричмонд-роуд вид этих  мужчин  вызывал  какое-то  болезненное,  неприятное
ощущение. Не каждый день увидишь  полунегров-полукитайцев:  смешение  этих
кровей встречается нечасто.
   А в это время в зале для игр заканчивалась очередная партия.  Загорелая
рука Джона Стренжвейза бросила последние карты.
   - Сто, - сообщил он. - И девяносто снизу.
   Он взглянул на часы и встал.
   - Я вернусь через двадцать минут. Закажите выпить, Билл. Я  плачу.  Для
меня все, как обычно. И не пытайтесь тут без меня жульничать.  У  меня  на
такие вещи нюх.
   Билл Темплар, генерал, звучно рассмеялся. -  Хорошо-хорошо,  только  не
задерживайтесь. С вашей стороны шикарно - бросить карты, когда партнеры  в
выигрыше.
   Стренжвейз был уже  у  дверей.  Вошел  негр-официант.  Игроки  заказали
выпивку, в том числе виски с  содовой  для  Стренжвейза.  Это  повторялось
каждый вечер. Ровно в 6:15  Стренжвейз  извинялся  и  вставал,  даже  если
партия была в самом  разгаре.  Ему  необходимо  срочно  позвонить  в  свою
контору. Стренжвейз был отличным малым и достойным соперником, поэтому его
партнерам  волей-неволей  приходилось  терпеть  этот  ежедневный  короткий
перерыв в игре. Стренжвейз не  давал  никаких  объяснений  на  этот  счет.
Впрочем, его  друзья,  хорошо  знавшие  жизнь,  не  отличались  чрезмерным
любопытством. Стренжвейз редко отсутствовал больше двадцати минут, и стало
уже ритуалом, что в виде извинения он оплачивает выпивку.
   Сидя за столиком для бриджа в ожидании Стренжвейза, игроки с увлечением
заговорили о скачках.
   На самом деле, эта отлучка была для Стренжвейза самым  важным  моментом
за весь день. В это время он выходил на радиоконтакт,  принимаемый  мощной
радиостанцией лондонской  резиденции  секретной  службы,  расположенной  в
квартале Реджент-парк.
   Ровно в половине седьмого по местному времени Стренжвейз передавал свой
ежедневный рапорт и получал, приказы из Лондона.  Это  повторялось  каждый
день, кроме тех случаев, когда он  заранее  сообщал  о  своей  отлучке  на
другой остров его "территории", или когда он  серьезно  заболевал.  Этого,
впрочем, с ним еще ни разу не случалось.
   В случае невыхода на связь в половине седьмого Лондон посылал повторные
позывные ровно в семь - так называемый "синий" вызов. Если агент молчал  и
на этот раз, в семь тридцать подавался последний сигнал - "красный" вызов.
После этого отсутствие ответа автоматически расценивалось  в  Лондоне  как
сигнал тревоги. Секция N_3, к которой принадлежал Стренжвейз,  поднималась
на ноги и должна была выяснить, что произошло с резидентом.
   Даже  при  наличии  неоспоримой  уважительной  причины  "синий"   вызов
рассматривался как показатель плохой работы агента.  Лондонская  радиосеть
чрезвычайно перегружена,  поэтому  все  работники  приучены  к  строжайшей
пунктуальности. Надо ли говорить, что Стренжвейз никогда не прибегал ни  к
"синему", ни к "красному" вызову  и  уже  давно  вычеркнул  их  из  своего
цветного спектра.
   Каждый вечер в половине седьмого  он  выходил  из  Королевского  клуба,
садился в машину и доезжал до своего дома у подножия голубых  гор,  откуда
открывался чудесный вид на Кенсингтонскую долину. В шесть двадцать пять он
пересекал холл, заходил в кабинет и закрывал дверь на ключ. Мисс  Трублад,
его секретарша и правая рука, тоже офицер в  отставке,  надев  наушники  и
передавая позывные WXN на четырнадцатой частоте. На ее круглых симпатичных
коленках лежал блокнот для стенографирования. Стренжвейз садился рядом, и,
готовый к контакту, надевал вторую пару наушников. Ровно в шесть  двадцать
восемь он сменял мисс Трублад и  ждал  необычную  для  загруженного  эфира
паузу, подтверждающую, что Лондон готов к ответу.
   Ежедневная  железная  дисциплина,  вполне   соответствовала   характеру
Стренжвейза. Он  был  высоким,  худым,  темноволосым  мужчиной,  казалось,
способным отразить любой удар.
   Стренжвейз пересек холл Королевского клуба,  толкнул  двери,  затянутые
тонкой сеткой от комаров, и спустился по ступенькам, ведущим к  аллее.  Он
испытывал  почти  чувственное  наслаждение  от  только  что  закончившейся
партии. Он выиграл ее очень хитро и красиво. На улице посвежело,  поднялся
легкий ветерок. Дело, которым Стренжвейз занимался по приказу своего  шефа
М. вот уже две недели, проходило весьма успешно.  Ему  неожиданно  удалось
найти ценного осведомителя в китайской  колонии  Кингстона.  Но  с  другой
стороны, можно ли доверять сведениям, полученным от какого-то  истеричного
китайца? "Странная история", - подумал Стренжвейз. - "Как бы не  нарваться
на неприятности!" Он пожал плечами. На Ямайке никогда не происходит ничего
неприятного. Наверное, и эта история - пшик. Как обычно...
   Впереди он заметил ковыляющих по мостовой троих слепцов, подсчитал, что
обгонит их раньше, чем дойдет до машины, и порылся  в  кармане  в  поисках
мелочи. Нащупал горсть монет и достал один флорин.  Он  уже  поравнялся  с
нищими. "Смотри-ка, полунегры-полукитайцы! Забавно..."
   Монета упала в сумку для подаяний.
   - Да благословит Вас Господь, мистер, - сказал первый.
   - Господь, Господь... - эхом повторили двое других.
   Стренжвейз уже держал в руке ключ  зажигания.  Вдруг  он  услышал,  что
постукивание палок за спиной прекратилось. Он резко обернулся. Но было уже
поздно. Все трое держали в руках револьверы с глушителями. Они разошлись в
стороны, чтобы не мешать друг  другу.  Один  целился  в  живот,  другой  в
сердце, третий в голову. Выстрелили они одновременно.
   Стренжвейза отбросило, он упал  на  мостовую,  поднял  облачко  пыли  и
замер. Умер он еще в падении.
   Было шесть часов семнадцать минут. Послышалось шуршание  шин,  и  перед
тремя мужчинами остановился катафалк, украшенный черными  перьями.  Задние
дверцы его были открыты. Мужчины бросили туда тело Стренжвейза и забрались
сами. Закрыли дверцы, уложили труп в открытый гроб и уселись на стоящие по
бокам скамеечки. Потом быстро стащили с  себя  лохмотья  и  надели  черные
шелковые плащи. Три цилиндра заменили бейсбольные шапочки.
   - Чего ждешь? Поехали! - крикнул самый высокий из убийц водителю,  тоже
полукровке.
   Затем бросил взгляд на светящийся циферблат своих  часов.  Шесть  часов
двадцать минут. Три минуты -  и  дело  сделано!  В  намеченные  сроки  они
уложились точно.
   Катафалк описал величественный полукруг и,  важно  покачивая  на  ветру
черными перьями, медленно  покатил  в  сторону  Голубых  гор,  увозя  трех
скорбящих людей, скрестивших в знак траура руки на груди.


   - WXN вызывает WWN... WXN вызывает WWN... WXN...
   Розовый пальчик Мэри Трублад стучал ключом передатчика.
   Шесть часов двадцать восемь минут. Стренжвейз на минуту опаздывал. Мэри
Трублад улыбнулась, думая  о  мчащемся  по  побережью  черном  автомобиле.
Стренжвейз должен вот-вот появиться. Она уже слышала его быстрые шаги.  Он
наклонится к ней с извиняющейся улыбкой и наденет наушники.
   - Простите, Мэри, - скажет