заорал  он  в  лицо
перепуганному сыну, буквально повисшему у него на руке.
   Потрясенный  Уинтроу  поднял  глаза  на  отца,   встретился   с   ним
взглядом.., и ничего не сказал. Только крепко сжал челюсти.
   Кайл замахнулся... И, поскольку  Уинтроу  не  отшатнулся,  не  втянул
голову в плечо - он наотмашь огрел его со всей  силой,  на  которую  был
способен, болезненно отбив себе пальцы о его  татуированную  физиономию.
Мальчишка отлетел прочь, запутавшись в ножных кандалах, и растянулся  на
палубе, тяжело и неловко упав. Он остался лежать, и в его  непротивлении
ясно читался открытый вызов отцу.
   - Да будь ты проклят!.. - взревел Кайл  и  ринулся  к  распростертому
сыну. Сейчас он вышвырнет его за борт - и пускай  он  утонет.  Вот  оно,
верное решение всех проблем. И вообще  это  единственное,  что  осталось
сделать. И  никто  его  не  осудит  за  это.  Все  равно  от  него  куча
неприятностей и сплошное злосчастье. Значит, надо  избавиться  от  вечно
ноющего мальчишки-жреца, пока тот еще худшего срама на него не навлек...
   Совсем рядом с кораблем из воды вынырнула мертвенно-белая  голова.  И
предвкушающе разинула рот. Алая бездна пасти воистину потрясала.  Как  и
глаза, поблескивавшие явственной надеждой. Голова  была  громадна.  Куда
больше, чем Кайл мог судить по нескольким случайным взглядам,  брошенным
в сторону твари. Змей легко держался вровень с  "Проказницей",  несмотря
на то что его голова и шея были высоко выпростаны  из  воды.  Змей  ждал
угощения...

***

   Клубок проследовал за своим подателем в одно из тех  мест,  где,  как
теперь понимала Шривер, податель останавливался  передохнуть..,  но  тут
Моолкин неожиданно изогнулся жесткой дугой и устремился прочь. Он мчался
сквозь Доброловище так, словно преследовал добычу. Тем не  менее  Шривер
не видела впереди ничего стоящего внимания.
   - За ним! - протрубила она всем остальным и сама  первая  последовала
за вожаком. Сессурия ненамного отстал  от  нее...  Но  очень  скоро  она
обнаружила, что остальные члены  Клубка  остались  на  месте.  Там,  где
отдыхал их податель. Они думали только о том, как набивать брюхо, расти,
линять и снова расти... Шривер выкинула мысли  об  их  предательстве  из
головы - и удвоила усилия, гонясь за Моолкином.
   Ей удалось  с  ним  поравняться  только  потому,  что  он  неожиданно
остановился. Его челюсти были широко  распахнуты,  жабры  раздувались  и
опадали - он завороженно вглядывался вперед.
   - Что там? - спросила она.., и сама уловила в  воде  отдаленную  тень
запаха. Что это был за запах, что именно означал этот вкус -  Шривер  не
знала  доподлинно,  только  то,  что  вода   отдавала   приветствием   и
исполнением  обещания.  Вот  к  ним  присоединился  Сессурия,  и  Шривер
увидела, как расширились его глаза. Он ощутил то же самое, что и она.
   - Что там? - повторил он ее вопрос.
   - Та, Кто Помнит... - благоговейно отозвался Моолкин.  -  Вперед!  Мы
должны разыскать ее!
   Он, кажется, и не заметил, что от большого  Клубка  у  него  осталось
всего лишь двое последователей. Он думал только об ускользающем  запахе,
грозившем рассеяться прежде, чем удастся проследить его источник.  И  он
ринулся вперед с такой силой и страстью, что Шривер и Сессурии никак  не
удавалось за ним поспеть.  Они  отчаянно  гнались  за  вожаком,  пытаясь
только не  упустить  из  виду  сверкание  его  золотых  ложных  глазков,
переливавшихся во тьме глубины. Они следовали за  ним  -  а  благоухание
делалось  все  явственней.  Оно  кружило  им  головы,   переполняло   их
чувства...
   Когда  они  снова  поравнялись  с  Моолкином,  он  висел  в  воде  на
почтительном удалении от подателя пищи, бросавшего в сумрак  Доброловища
серебристые блики. От этого-то подателя, вернее  подательницы,  исходило
умиротворяющее благоухание. В нем были и надежда, и радость, но  превыше
всего - обещание воспоминаний, воспоминаний,  которые  будут  разделены,
обещание знаний и мудрости всем взыскующим...
   Но Моолкин держался в отдалении - и не спрашивал пока ни о чем.
   - Что-то не так, - прогудел он негромко. Его глаза были  задумчивы  и
бездонны. Вот по его  телу  пробежала  переливчатая  волна  цветов  -  и
померкла. - Что-то не так, - повторил он. - Та, Кто Помнит, должна  быть
подобна нам.., так утверждает святое предание. Но  я  вижу  перед  собой
лишь подательницу с серебряным брюхом.., хотя  все  другие  мои  чувства
утверждают - вот Она, Она рядом... Не понимаю!
   В благоговейном смущении наблюдали они за  серебряной  подательницей,
лениво двигавшейся перед ними... У нее  был  один-единственный  спутник:
белый отяжелевший змей, следовавший  за  нею  вплотную.  Он  держался  у
самого верха Доброловища, высунув голову в Пустоплёс.
   - Он разговаривает с Нею, - тихо промолвил Моолкин. -  Он  требует  у
Нее...
   - Наши воспоминания, - подхватил Сессурия. Его  грива  стояла  дыбом,
подрагивая от предвкушения.
   - Нет! - Моолкин, кажется, сам себе поверить не мог и почти ярился. -
Он требует пищи! Он просит у Нее пищи, которая  почему-то  не  нужна  Ей
Самой... - И хвост его заходил из стороны в сторону с такой  силой,  что
взвихрились донные частицы. - Нет! Так не должно быть! - протрубил он. -
Все обман и ловушка! Она пахнет как Та, Кто Помнит,  но  она  не  нашего
рода! А тот, что говорит с нею.., на самом деле не с  нею,  ибо  она  не
отвечает ему,  как  нам  было  обещано...  Нам  было  обещано,  что  она
обязательно ответит взыскующему! Здесь что-то не так!..
   Его ярость скрывала величайшую боль. Его  грива  простерлась  во  все
стороны, распуская удушливое облако яда. Шривер даже отодвинулась прочь.
   - Моолкин, - проговорила она тихо. - Моолкин, что же нам делать?
   - Не знаю! - ответил он с горечью.  -  Святое  предание  об  этом  не
говорит  ничего.  И  о  подобном  ничего   нет   в   моих   разрозненных
воспоминаниях. Я не знаю, что делать! Сам я попробую последовать за нею,
просто чтобы постараться понять... - И он понизил голос:
   - Если вы надумаете вернуться в Клубок, я ни в  чем  вас  не  обвиню.
Может, я в самом деле завел вас не туда... Может, я в самом деле  ничего
и не помню, а просто собственного яда надышался...
   Его грива внезапно поникла, обмякнув от  разочарования.  Он  двинулся
следом за  серебряной  подательницей  и  ее  белым  спутником,  даже  не
оглянувшись, следует ли за ним кто-нибудь.

***

   - Кайл! Отпусти его, Кайл!  -  кричала  Проказница.  Повеления  в  ее
голосе не было, только страх. Она как  могла  наклонялась  вперед,  целя
кулаками в белого змея:
   - А ты поди прочь, гнусная тварь! Уйди от меня,  говорю!  Ты  его  не
получишь! Ты его никогда не получишь!
   От ее движения весь  корабль  отчаянно  закачался.  Она  вывела  весь
корпус из равновесия, заставив его накрениться внезапно и очень заметно.
Она продолжала отбиваться от змея. Ее деревянные руки мало что могли ему
причинить, зато корабль раскачивался все сильнее.
   - Убирайся, убирайся! - кричала она, срываясь на визг.  -  Уинтроу!..
Кайл!..
   Но капитан знай тащил Уинтроу к фальшборту, туда, где поджидал  змей.
И тогда Проказница откинула голову и закричала что было мочи:
   - Гентри!.. Во имя Са, Гентри, скорее сюда! ГЕНТРИ!!!
   Голоса раздавались уже по всему кораблю -  гомон  стоял  сумасшедший.
Матросы окликали друг друга, пытаясь понять, что случилось.  Запертые  в
трюмах рабы просто вопили от ужаса. Что бы ни произошло наверху - пожар,
крушение, шторм, - они-то были прикованы, беспомощные,  в  темноте  ниже
ватерлинии <Ватерлиния - линия соприкосновения поверхности тихой воды  с
корпусом судна.> корабля. Несчастье и страх,  составлявшие  груз  судна,
внезапно  обрели  осязаемую  вещественность.   Они   пахли   дерьмом   и
человеческим потом. Кайл ощущал во рту гадостный медный вкус, а на  коже
- сальную пленку, внятно отдававшую безнадежностью.
   - Прекрати! Прекрати! - услышал он свои собственные хриплые крики.  К
кому он обращался, оставалось неясным. Он  все  еще  держал  Уинтроу  за
грудки,  за  грязное   и   оборванное   жреческое   одеяние.   Он   тряс
несопротивляющегося мальчишку... Но сражался уже не с ним.
   Тут на палубе возник Гентри, босой, полуголый и ничего не  понимающий
спросонок.
   - Что такое? - спросил он. Потом заметил голову змея, торчавшую почти
вровень с палубой, - и закричал без слов.  Кайл  никогда  еще  не  видел
своего старпома в такой панике. Вот он подхватил с палубы большой  кусок
пемзы,  приготовленной  для  уборки...  Подхватил  двумя  руками  -   и,
откинувшись, запустил им в змея, да с такой силой, что Кайл услышал, как
захрустели у него все мышцы. Змей увернулся  легко,  даже  лениво,  чуть
изогнув длинную шею... И плавно ушел обратно под  воду.  На  поверхности
остался лишь легкий непорядок в волнах.
   Кайл словно очнулся от кошмарного наваждения... Целеустремленность, с
которой он тащил Уинтроу к борту, и железная уверенность в своей правоте
рассеялись без следа. Он посмотрел на  схваченного  им  мальчика,  плохо
представляя себе, что намеревался с ним сделать - и  почему.  Он  ощущал
только упадок сил. Он выпустил Уинтроу, и тот повалился на палубу к  его
ногам.
   Гентри, тяжело дыша, повернулся к капитану:
   - Что это было такое? С чего все началось?
   Проказница бессвязно всхлипывала и вскрикивала, как бы  отзываясь  на
вой рабов в трюмах. Уинтроу так и лежал там, где Кайл его бросил. Гентри
подошел  и  посмотрел  на  мальчика,  потом  на  Кайла,  и   его   глаза
округлились:
   - Ты... Это ты сделал? Зачем? Ты же из него дух вышиб!
   Кайл просто смотрел на него  и  не  говорил  ничего.  Гентри  покачал
головой и поднял глаза к небу, словно прося о помощи свыше...
   - Тихо ты! - рявкнул он на носовое изваяние. - Я  о  нем  позабочусь!
Только помолчи, пока уже все с ума не посходили!.. Майлд! Майлд, живо за
лекарским сундучком! И скажи Торку, чтобы бегом  принес  ключи  от  этих
дурацких цепей... Успокойся, успокойся, прошу тебя, девочка! Все прошло,
и я за мальчиком присмотрю... - Ивенс!  -  крикнул  он  разинувшему  рот
матросу.  -  Ступай  вниз,  буди  мою  вахту.  Пускай  идут  к  рабам  и
успокаивают их! Пусть всем скажут, что бояться нечего!
   - Я прикоснулась  к  нему!  -  услышал  Кайл  голос  Проказницы.  Она
обращалась к Гентри. - Я ударила его! И когда я ударила - он узнал меня!
Но я оказалась не я...
   - Все будет хорошо, - упрямо повторил Гентри.
   Корабль снова качнулся: это Проказница потянулась  к  воде  -  вымыть
руки. Она все еще всхлипывала от пережитого страха.
   Кайл заставил  себя  посмотреть  на  сына.  Уинтроу,  как  выражаются
любители  драк,  пребывал  в  глубокой  отключке.  Кайл  потер  вспухшие
костяшки на правой руке.., и понял, с какой силой ударил сына.  Уж  зубы
расшатал ему точно, а может, и кость какую сломал... И - проклятье! - он
всерьез собирался скормить пацана змею. Своего сына. Своего собственного
сына... Да, он ударил Уинтроу, он помнил, как это произошло. Но  почему,
за что? - этого он понять никак  не  мог.  "И  что  это  на  меня  такое
нашло?.."
   - Мальчишка будет в порядке,  -  ворчливо  сообщил  он  Гентри.  -  И
вообще, скорее всего, он попросту притворяется!
   - Да уж, скорее всего, - отозвался Гентри  ядовито.  Он  открыл  рот,
чтобы что-то сказать, но потом передумал. И чуть позже заговорил  совсем
о другом:
   - Кэп, нам бы надо оружие какое-никакое сделать... Пику там, копье...
Но хоть что-то против этого чудища!
   - Думается, мы скорее его разозлим, - ответил Кайл. Ему было очень не
по себе. - Змеи всегда следуют за невольничьими кораблями, но чтобы  они
нападали на само  судно  -  про  такое  я  еще  не  слыхал.  Они  вполне
довольствуются мертвыми рабами.
   Гентри  посмотрел  на  него  так,  словно  чего-то   недослышал   или
недопонял.
   - А если у нас не будет мертвецов?  -  проговорил  он  очень  ясно  и
четко. - Что если мы будем управляться именно так лихо и здорово, как ты
с самого начала нас призывал, и половина рабов  не  перемрет  у  нас  по
дороге? Змей же проголодается. И что  тогда?  А  если  кораблю  все  это
вконец разонравится?.. Может, постараемся избавиться  от  змея  хотя  бы
ради нее? -  И  он  с  запозданием  обежал  глазами  праздных  матросов,
собравшихся послушать его разговор с капитаном. -  А  ну,  живо  все  за
работу! - рявкнул он на зевак. -  Если  кому  дела  себе  не  придумать,
скажите мне, уж я помогу! - Матросы ринулись прочь, и он вновь посмотрел
на Уинтроу. - Я же и говорю, - пробормотал он, - дух вышибло... Майлд! -
взревел он снова, но тут молодой матрос примчался бегом, держа  в  одной
руке ключи от кандалов, а под мышкой - лекарский сундучок.
   Уинтроу зашевелился,  и  Гентри  помог  ему  сесть.  Он  приподнялся,
упираясь в палубу  широко  расставленными  руками,  и  непонимающе  стал
смотреть, как Гентри снимает цепь с его ног.
   - Вот глупость-то... - прошипел старпом сердито. Он зло посмотрел  на
сочащиеся сукровицей потертости на лодыжках Уинтроу -  и  рявкнул  через
плечо:
   - Майлд! Ну-ка подними из-за борта ведерко воды! - И вновь повернулся
к сидевшему на палубе мальчику:
   - Уинтроу, тебе надо промыть ноги доброй соленой водой и  перевязать.
Морская вода, она, знаешь, от разных болячек  помогает  лучше  всего.  И
шрам хороший получается, прочный. Я-то знаю - у меня таких полно... -  И
сморщился, потому что от Уинтроу скверно пахло. - Да сам  вымойся,  коли
на то пошло. У тех, кто под палубой сидит  на  цепи,  есть  уважительная
причина вонять. А у тебя - нет!
   И Гентри снизу вверх посмотрел на Кайла, все еще стоявшего над  ними.
Встретился глазами со  своим  капитаном  -  и  осмелился  неодобрительно
помотать головой. Кайл стиснул зубы, но не сказал ничего.  Тогда  Гентри
поднялся и отошел от них туда, где он через борт мог видеть  Проказницу.
Та выворачивала шею, стараясь рассмотреть, что  происходило  на  палубе.
Глаза у нее были круглые, заломленные руки - стиснуты на груди...
   - Ну вот что, - сказал он ровным голосом. - Мне, честное  слово,  все
это надоело. Скажи ясно, что именно я должен сделать, чтобы ты вела себя
как положено?
   Проказница не ожидала  от  него  такой  смелости  и  едва  только  не
отшатнулась. Она промолчала.
   - Ну так  что?  -  требовательно  спросил  Гентри,  и  в  его  голосе
прорезалось негодование. - Ты уже всех на борту извела. Во имя Са,  чего
тебе не хватает, чтобы успокоиться? Музыки? Общества? Чего?..
   -  Мне...  -  она  опять  замолчала,  ни  дать  ни  взять  путаясь  в
собственных мыслях. - Я.., я прикасалась к нему, Гентри! Я  прикасалась!
И этот змей узнал меня, и он сказал мне, что никакая я не Проказница!  И
что я не Вестрит! Он сказал, я принадлежу к их племени...
   "Ну вот, уже заговариваться начала, - подумал Кайл с  отвращением.  -
Идиотка!"
   - Проказница, змеи не говорят, - сурово увещевал ее Гентри. - И  этот
белый, он ничего тебе не сказал. Он просто испугал тебя, вот и все. Всем
нам пришлось нелегко, но все уже в прошлом. Никто не пострадал. Но  если
ты и дальше будешь продолжать так себя вести, то...
   Она его, кажется, не слушала. Она наморщила  свой  деревянный  лоб  и
нахмурилась, потом вроде как вспомнила его первый вопрос.
   - Чего я хочу? Хочу, чтобы все стало как раньше...
   Это была мольба, исполненная отчаяния.
   - Как раньше? В смысле, раньше чего?  -  спросил  Гентри  безнадежно.
Кайл понял, что старпом ничего от нее не добьется. Этому  кораблю  вечно
требовалось нечто такое, чего никто не мог  ему  дать.  Проказница  была
избалована  сверх  всякой  меры.  Избалованная   девка,   преисполненная
дурацких мыслей о собственной значимости, - вот что она такое. Пробовать
ей угодить - опасное заблуждение. Чем больше нянчится с нею Гентри,  тем
несносней будет она становиться, и все. Такова уж  бабская  сущность.  И
почему они мужика на носу не изваяли?.. С мужиком всегда  можно  разумно
договориться...
   - В смысле, до Кайла, - медленно выговорила Проказница. Обернулась  и
с ненавистью посмотрела на своего нынешнего капитана. -  Я  хочу,  чтобы
Ефрон Вестрит по-прежнему стоял у  штурвала.  И  чтобы  Альтия  была  на
борту. И Брэшен! - Вскинув руки, она закрыла ладонями лицо и отвернулась
от них. - Я хочу опять уверенно знать, кто же я такая...
   Ее голос совсем по-детски дрожал.
   - Этого я тебе дать не могу. И никто  не  может,  -  покачал  головой
Гентри. - Ладно, кораблик, будет тебе! Мы все стараемся, кто как  умеет.
Вот и с Уинтроу цепи сняли...  Я  только  не  могу  заставить  его  быть
счастливым. И рабов сделать счастливыми не могу. Но  что  могу  -  делаю
честно...
   Теперь Гентри почти умолял ее.
   Проказница медленно покачала головой...
   - Я просто не могу так продолжать, - со слезами в голосе  проговорила
она. - Я ведь все чувствую, ты же знаешь... Я все чувствую...
   - Дерьмо! -  прорычал  Кайл.  С  него  было  довольно.  Он  преодолел
отвращение по поводу  недавней  вспышки  овладевшего  им  неуправляемого
гнева. Да, он сорвался, с кем не бывает. Са свидетель - последнее  время
его со всех сторон доставали. Пришла пора им всем показать,  что  больше
он никакой чепухи не потерпит. Он подошел к  фальшборту  и  встал  подле
старпома. - Гентри, - сказал он, - хватит приучать ее  ныть  по  всякому
поводу! Хватит дурацкого ребячества!  -  он  сверху  вниз  посмотрел  на
Проказницу, их глаза встретились. - Вот что, корабль. Ты будешь плавать,
и точка. Ты можешь делать  это  с  удовольствием  или  как  какой-нибудь
несчастный плот - но плавать ты будешь. И мне  чхать  с  высокой  башни,
довольна ты там или нет! У нас дело есть, которое должно быть сделано! И
сделано оно будет! А если тебе не нравится трюм, набитый рабами,  -  иди
побыстрей, проклятье, только-то и всего! Раньше  избавишься!  А  что  до
Уинтроу, я с ним больше цацкаться не намерен. Он не  желал  вести  себя,
как полагалось бы моему сыну, он не захотел быть твоим юнгой. Что ж,  он
предпочел сам загнать себя в рабство. И  теперь  он  раб.  У  него  твой
портрет на роже наколот. Он твой. Можешь делать  с  ним  что  пожелаешь.
Пожалуйста. Если он вызовет твое неудовольствие,  можешь  сама  выкинуть
его за борт - я и пальцем не пошевелю!
   Кайл умолк, задохнувшись. Все вокруг смотрели на него. Выражение лица
Гентри очень ему не понравилось. Старпом  смотрел  на  капитана  как  на
сумасшедшего.
   - Гентри! Принимай вахту! - рявкнул на него Кайл. И глянул вверх:
   - Поднять  паруса!  Все,  какие  возможно!  Пусть  команда  попотеет,
полезно! И пускай это корыто  двигается  попроворней!  Даже  если  чайка
взмахнет поблизости крыльями, я хочу, чтобы этот ветерок попал к  нам  в
паруса!
   И, широко шагая, он устремился к себе  на  корму.  По  совету  одного
бывалого капитана с невольничьего судна он купил в Джамелии  благовоний.
Можно зажечь и хоть на время избавиться от всепроникающей вони... И хотя
бы на время уйти от всех, побыть одному.

***

   На корабле почти воцарилось спокойствие... Почти.  Полного  покоя  на
невольничьем  корабле  не  может  быть  никогда.  Где-нибудь   в   трюме
обязательно кто-нибудь да кричит, кто-нибудь да  просит  воды  или  хоть
свежего воздуха, возможности посмотреть в солнечные небеса... Иногда  же
рабы схватывались в драке, и  оставалось  только  диву  даваться,  какие
увечья  умудрялись  друг  другу  причинить   два   скованных   человека.
Скученность, вонь, тощий рацион, состоявший из воды и корабельных  галет
- от всего этого рабы зверели и временами превращались в пауков в банке.
   "Вот и мы с Проказницей примерно так же", - невесело думал Уинтроу. В
некотором смысле они с ней действительно пребывали в том  же  положении,
что и рабы, скованные в тесноте. Точно такая же  невозможность  укрыться
одному от другого, - даже в снах,  даже  в  мыслях.  Никакая  дружба  не
выдержит столь плотного вынужденного соседства... И в  особенности  если
между ними стоял невидимый тре