отра обугленные кисти, а потом очень серьезно спросило:
   - Ты и в самом деле можешь что-то для меня сделать?..
   Альтия, как и прочие, в самый первый раз смогла разглядеть, что же  в
действительности произошло с ее руками. Горевшие смоляные шары  прилипли
к ладоням и пальцам, огонь добрался  даже  до  внутренней  части  левого
запястья.  Руки  Офелии,   прежде   такие   изысканно-красивые,   теперь
напоминали корявые и закопченные клешни кочегара.
   Янтарь двумя руками взяла  одну  из  громадных  ладоней.  Пальцами  в
перчатках сперва осторожно ощупала, потом потерла ожоги.
   - Если будет больно - сразу скажи, - предупредила она  запоздало.  Ее
лоб пробороздили морщины крайнего  сосредоточения.  -  Какое  интересное
дерево... - пробормотала она про себя. Открыла  мешок  с  инструментами,
взяла один из них и стала скрести кончик обожженного пальца.
   Офелия почти сразу отозвалась резким судорожным вздохом.
   - Больно? - подняла голову Янтарь.
   - Это не та боль, которую чувствуют люди. Я просто ощущаю, что что-то
не правильно... что происходит разрушение.
   - Думается, - сказала Янтарь, - сгоревший слой не так толст, а  сразу
под ним - здоровое дерево. Вот этими инструментами я могу  без  большого
труда убрать черноту. Быть может, придется совсем  чуть-чуть  переделать
твои руки; пальцы станут немножко тоньше, чем  сейчас.  И,  если  только
огонь не проник глубже, чем  мне  кажется,  я  смогу  сохранить  должные
пропорции.  Только,  пока  я  буду  работать,  придется  тебе  потерпеть
неприятное ощущение разрушения, не отнимая рук и даже не  вздрагивая.  А
сколько это продлится - не могу точно сказать.
   - Что скажешь, Томи? - повернулась Офелия к своему капитану.
   - Скажу, что попытка - не пытка, - ответил он ласково.  -  Если  тебе
станет совсем уж невтерпеж, просто скажи госпоже Янтарь, и она прекратит
работу.
   Офелия  неуверенно  заулыбалась...  Однако  потом  у  нее  в   глазах
появилось мечтательное выражение:
   - Если с руками дело пойдет хорошо, может, потом ты заодно  займешься
моими  волосами?  -  И,  подняв  руку,  она   тронула   длинные   пряди,
рассыпавшиеся спутанной гривой. - А то подобная прическа,  мне  кажется,
давно вышла из моды. Я и то давно уже думаю, что мне пошли  бы,  знаешь,
этакие кудряшки кругом лица...
   -  Да  ну  тебя,  Офелия,  -  простонал  капитан  Тенира.   Остальные
неудержимо расхохотались.
   Янтарь  все  не  выпускала  из  ладоней   руку   Офелии,   пристально
вглядываясь в обугленные места.
   - Вот только  цвет...  -  проговорила  она.  -  Боюсь,  трудно  будет
подобрать верный оттенок. Я никогда не имела дела  с  морилкой,  которая
так великолепно имитировала бы цвет человеческого тела и в то  же  время
не  подавляла  естественный  рисунок  древесины.  Когда-то,  впрочем,  я
слышала,  будто  живой  корабль  в  момент  пробуждения  сам   порождает
собственные цвета... - И, не отдавая себе  в  том  отчета,  она  подняла
глаза на Офелию, чтобы спросить:
   - Если мне придется обнажить неокрашенный слой, возобновится ли  этот
цвет?
   Офелия тихо ответила:
   - Я не знаю.
   - В любом случае, - решительно проговорила Янтарь, - это не  на  один
вечер работа. Капитан! Можно ли  попросить  приказать  вахтенным,  чтобы
невозбранно впускали и выпускали меня? И удобно ли будет, если  я  стану
приходить переодетая так же, как сейчас?
   - Думаю... да, - с некоторой неохотой согласился  старший  Тенира.  -
Хоть и трудновато будет объяснить другим торговцам, с какой стати  такая
деликатная работа доверена рабыне... или почему я вообще  воспользовался
невольничьим трудом. Я, знаешь ли, противник рабства в любом его виде...
   - Как и я, - ответила Янтарь более чем серьезно. - Как и еще  многие,
многие жители этого города!
   - Да прямо уж, - с горечью вырвалось у Тениры. -  Может,  там  где-то
происходит всенародное возмущение и один я о нем не слыхал?
   Янтарь тронула пальцем нарисованную татуировку у себя на щеке.
   - Облачись в тряпье, - сказала она,  -  нанеси  себе  на  лицо  нечто
подобное и погуляй по Удачному, и ты такие выражения услышишь о  рабстве
и о тех, кто его сюда занес! Это голоса  твоих  самых  многочисленных  и
верных союзников в попытке привести город в чувство. Не забывай о них! -
Янтарь вынула из своего мешка  крохотный  рубаночек  и  стала  тщательно
выставлять лезвие. - Кстати, среди этих  союзников  у  тебя  нашлось  бы
несколько добровольных соглядатаев,  способных  проследить,  скажем,  за
домашней жизнью таможенного чиновника.  Мне  даже  кажется,  что  писец,
составляющий для него письма к сатрапу, - тоже невольник...
   Альтия ощутила, как по спине пробежал легкий холодок. Откуда у Янтарь
были подобные сведения? И как  вообще  вышло,  что  она  удосужилась  их
разузнать?
   Капитан Тенира, похоже, подумал о том же. Он заметил:
   - Ты рассуждаешь с большим знанием дела...
   - Ну, по части заговоров и интриг мне опыта  не  занимать...  как  бы
этот опыт ни был мне отвратителен. Увы, он необходим. Точно так же,  как
иногда бывает необходимой и боль... - И  Янтарь  приложила  рубаночек  к
ладони Офелии, не забыв предупредить:
   - А теперь не шевелись! Буду убирать лишнее.
   Все немедленно  замолчали,  лишь  слышался  жутковатый  звук  острого
металла, скребущего дерево. Посыпалась черная сгоревшая крошка. Ее запах
напоминал вонь паленых волос. Офелия шмыгнула носом, потом сжала зубы  и
стала смотреть вдаль, на морские волны.
   Капитан Тенира с застывшим лицом  следил  за  работой  Янтарь.  Потом
обратился к Альтии, спросив  таким  тоном,  каким  обычно  спрашивают  о
погоде:
   - Так ты отнесла мою весточку матери?
   - Да. - И Альтии пришлось бороться с чувством, подозрительно  близким
к стыду. - Боюсь, кэп, ответ с  берега  не  самый  утешительный...  Мать
сказала, что переговорит с моей сестрой Кефрией,  ведь  это  она  у  нас
теперь "торговец Удачного". Мать попробует убедить ее пойти на ближайшее
заседание Совета и проголосовать там в нашу поддержку...
   - Ясно, - проговорил Тенира безо всякого выражения.
   - Вот бы мой отец был по-прежнему с нами... - Альтия чувствовала себя
совершенно несчастной.
   - А я скажу: вот бы голос семьи Вестритов достался тебе! Равно как  и
фамильный корабль!
   Пришлось Альтии прилюдно обнажить свою самую глубокую душевную рану:
   - Я совсем не уверена, что Кефрия вправду встанет за нас,  -  сказала
она, и эти слова сопроводило потрясенное молчание. -  Дело  в  том,  что
вряд ли у нее получится поддержать - и в то же  время  не  пойти  против
мужа, - продолжала Альтия, очень стараясь, чтобы  голос  не  дрогнул.  -
Налоги-то увеличились якобы под предлогом защиты купеческих кораблей  от
пиратов, но мы-то знаем, о какой торговле наш  сатрап  заботится  больше
всего. О торговле рабами! Ему же чхать было  на  пиратов,  пока  они  на
невольничьи корабли не начали нападать! Так что на самом деле  все  рано
или поздно упрется в вопрос о рабстве, и когда Кефрии придется выбирать,
она... она... В общем, Кайл торгует рабами.  И  использует  "Проказницу"
для их перевозки. И Кефрия вряд ли станет в этом мужу перечить. То  есть
она, может, и не очень-то согласна, вот только воли  у  нее  никогда  не
хватало, чтобы хоть раз в чем-нибудь ему противостоять...
   - О-о-о, нет, только не это!.. - неожиданно запричитала Офелия. -  Да
как же он, засранец,  подлюга  мерзопакостный,  на  подобное  отважился!
Бедная Проказница! Она же совсем молоденькая, совсем еще девочка!..  Как
же ей с таким ужасом совладать!.. А эта мамка  твоя!..  Ну  просто  слов
нет!.. Каким местом  она,  спрашивается,  думала,  когда  дозволяла  над
бедняжечкой измываться?! Как они вообще могли  этакое  непотребство  над
собственным кораблем учинить?..
   Грэйг и капитан Тенира мрачно молчали. Грэйг выглядел так,  словно  в
него молния угодила. На лице капитана проступала  мрачная  обреченность.
Вопрос, заданный Офелией, повис в  воздухе.  Страшный  вопрос.  Страшное
обвинение.
   - Я не знаю, - непослушными губами пролепетала Альтия. - Я не знаю...
ГЛАВА 11 СУДИЛИЩЕ

   - Ну и где же она? И чем она там занимается? - беспокоилась Кефрия.
   - Понятия не имею, - раздраженно ответила мать.
   Кефрия уставилась в чашку чая, которую держала в руке, и  постаралась
принудить себя к молчанию. А то она и так  едва  не  поинтересовалась  у
матери, уверена ли та, что в самом деле видела Альтию.  Минувшая  неделя
отняла столько сил, что, право, еще и не такое могло примерещиться. Да и
галлюцинацию, посетившую мать, пережить  было  бы  легче,  чем  если  бы
блудная сестрица впрямь посетила родной дом - и  лишь  для  того,  чтобы
сразу снова исчезнуть. Ах,  до  чего  же  возмутительное  поведение!  И,
кажется, мать с ним просто мирилась, вот что было самое ужасное...
   Но тут Роника, смягчившись, добавила:
   - Она сказала мне, что вернется еще до  утра.  А  солнце  только  что
село.
   - Но неужели тебе ничуть не кажется странным, что молодая  незамужняя
женщина из приличной семьи шатается неизвестно где по ночам?  Да  еще  в
первую ночь после почти года отсутствия?..
   - Естественно, кажется. Но, с  другой  стороны,  это  так  похоже  на
Альтию. И я давно поняла, что не в состоянии ее переделать.
   - Мне небось такой свободы не достается! - немедленно вставила Малта.
- Меня днем-то не очень пускают по городу погулять...
   - И это верно, - легко  согласилась  Роника  Вестрит.  В  ее  пальцах
размеренно постукивали спицы:  она  занималась  рукоделием.  И  попросту
пропускала мимо ушей замечания внучки.
   Поужинали они в  этот  день  рано.  И  теперь  сидели  все  вместе  в
гостиной. Никто, собственно, не говорил вслух, что они собираются  бдеть
в ожидании Альтии. Говорить и не требовалось. Роника  сидела  и  вязала,
причем с такой скоростью, будто  с  кем-то  соревновалась.  Кефрии  было
далеко до подобного сосредоточения. Тем не менее она упрямо тыкала иглой
в вышивание,  твердя  себе,  что  нипочем  не  позволит  вредной  сестре
разрушить тот хрупкий островок покоя, которым сумела себя окружить.
   Что до Малты - она даже и не притворялась,  будто  занимается  делом.
Ранее она капризно поковырялась в немудреной  еде  и  заявила,  что  уже
соскучилась по служанкам Давада. А теперь бесцельно бродила по  комнате,
брала  с  полок  вещицы,  привезенные  покойным   дедом   из   плаваний,
рассматривала их и ставила обратно. Ее непрестанное движение выводило  и
без того взвинченную Кефрию из  себя.  Хорошо  хоть  Сельден  уже  спал,
утомленный целой неделей развлечений с гостями... А вот  Малта  все  это
время буквально цвела. То-то с  момента  отбытия  последней  кареты  она
впала в мрачное уныние, надулась  на  весь  белый  свет  и,  похоже,  не
собиралась пока выходить из этого состояния. Кефрии при виде  нее  лезло
на ум какое-то морское животное, не успевшее уйти в  море  с  отливом  и
застрявшее на берегу.
   - Мне скучно! - объявила Малта, ни  дать  ни  взять  подслушав  мысли
матери. - Вот бы торговцы из Чащоб пожили у нас еще! Они небось не сидят
дома по вечерам, занимаясь рукоделием...
   - А вот я уверена, что сидят и занимаются, когда находятся у себя,  а
не в гостях, - твердо возразила Кефрия. -  Никто  не  устраивает  каждый
день игры, веселья и вечеринки. Так что, пожалуйста, не надейся на это в
своих отношениях с Рэйном!
   - Ну, если он женится на мне  и  у  нас  будет  собственный  дом,  то
скукотищи по вечерам я  нипочем  не  допущу,  это  уж  точно!  Мы  будем
приглашать к себе друзей  и  нанимать  музыкантов.  Или  сами  станем  к
знакомым в гости ходить.  Мы  с  Дейлой  уже  решили:  когда  мы  станем
замужними женщинами и будем вольны  поступать  как  нам  вздумается,  мы
обязательно...
   - Если ты выйдешь замуж за Рэйна,  ты  не  останешься  в  Удачном,  а
переедешь жить в Дождевые Чащобы, - негромко перебила Роника. - Придется
тебе завести там новых друзей. И жить так, как велит их обычай.
   - Ну почему тебе вечно надо все испортить?! - взвилась Малта. - Что я
ни скажи, ты  немедленно  пытаешься  меня  опровергнуть!  Ты,  по-моему,
хочешь, чтобы я всю жизнь просидела несчастная!
   - Дело не в том, что я говорю, а в тех глупых фантазиях, которыми  ты
горазда забивать себе голову...
   - Мама, - вмешалась Кефрия. - Ну пожалуйста. Если еще и вы  ссориться
начнете, я точно с ума сойду!
   Повисло тягостное молчание.
   - Ладно, - проговорила наконец Роника. -  Я  совсем  не  хочу,  чтобы
Малта была несчастной. Я просто хочу,  чтобы  она  наконец  очнулась  от
сладких грез насчет бесконечных балов и развлечений и посмотрела  правде
в глаза: есть в жизни  нечто  гораздо  более  основательное,  на  чем  и
следует строить свое счастье...
   - Да как тут тете Альтии было из дома не удрать!!! - завопила  Малта,
не дав бабке договорить. -  Вас  послушать,  так  вся  жизнь  впереди  -
сплошная скука и работа, работа!.. Ни за что я такого для себя не  хочу!
Я не дам с собой так!..  Рэйн  мне  столько  занятного  рассказывал  про
Чащобы! Когда мы приедем в гости к его родне,  он  покажет  мне  древний
город Старшей расы! Тот самый, где находят джидзин и кристаллы  огня!  И
еще много-много чудесных вещей! Он мне говорил, там есть  комнаты,  куда
ты заходишь, и трогаешь стену рукой,  и  все  озаряется  светом,  как  в
древние времена! Он сказал, что иногда  ему  даже  попадались  на  глаза
призраки Старших, наведывающиеся  в  свой  город!  Их  не  всякий  может
увидеть, только те, кто наделен особой чувствительностью, но он говорит,
что у меня, может быть, получится! Может, я тоже особо чувствительная! А
самые талантливые даже отголоски их музыки слышат, вот!..  И  он  станет
меня одевать так, как пристало женщине  из  семьи  Хупрусов!  И  мне  не
придется ни сметать пыль с мебели, ни серебро чистить, ни еду готовить -
на это слуги найдутся! А еще Рэйн сказал... он сказал...  Мама,  ты  что
так улыбаешься? Ты что, потешаешься надо мной?..
   В голосе Малты так и звенели оскорбленные чувства.
   - Отнюдь, отнюдь, - Кефрия слегка покачала головой. - Никто не  думал
над тобой потешаться. Просто, слушая тебя, я подумала:  до  чего  же  ей
нравится этот юноша. А еще я припомнила те блистательные планы,  которые
мы с твоим отцом вынашивали относительно нашей будущей совместной жизни.
Правду сказать, далеко не все они воплотились... Но до  чего  же  сладко
было мечтать!
   - А мне скорее показалось, что Малте нравится не Рэйн, а все то,  что
он собирается дать ей, - негромко  поправила  Роника.  И  добавила  чуть
мягче:
   - Впрочем, не вижу в этом ничего скверного. Из молодых людей, которым
доводилось вместе мечтать, часто получаются неплохие супруги...
   Малта поворошила угли в камине.
   - Только не говорите так, как будто уже все  решено,  потому  что  на
самом деле ничего еще не решено, - проговорила она, продолжая дуться  на
старших. - У Рэйна, если хотите знать, недостатков целая огромная  куча!
И я даже не про его вуаль и перчатки, из-за которых никому не  известно,
как он по-настоящему выглядит! По мне, гораздо хуже эта его страсть  без
конца рассуждать о  политике.  Только-только  начнешь  обсуждать  с  ним
вечеринки и друзей, а он опять заводит о войне с Джамелией и о том,  как
нам всем необходимо проявлять твердость,  несмотря  ни  на  какие,  мол,
тяготы! Ему все это кажется одним большим приключением!  А  еще  он  мне
заявил, что, по его мнению, рабство - это зло, хоть я и сказала ему, что
папа считает рабство благом для Удачного  и  всех  нас  и  даже  намерен
поправить  наше  состояние,  торгуя  рабами.  А  он,  подумайте  только,
осмелился утверждать, что, мол, папе придется пересмотреть свои  взгляды
на рабство. Папа, значит, должен увидеть, что рабство и вообще плохо,  и
скверно отражается на этой... деловой жизни. И что лучше бы он  торговал
с Дождевыми Чащобами! А еще он все время талдычит мне про то, что у  нас
обязательно будут дети. Как будто я ему  прямо  назавтра  после  свадьбы
должна буду ребенка родить! А когда я сказала ему,  что,  по-моему,  нам
следовало бы завести дом не только в Чащобах,  но  и  в  Удачном,  чтобы
удобнее было навещать наших здешних друзей, он только  расхохотался!  Он
считает, что, как только я узрю - так и сказал, узрю - чудеса и  красоты
его города, я вообще думать забуду про Удачный, а еще, что в  Чащобах  у
нас не будет своего дома, а лишь сколько-то там комнат в огромном  доме,
где живут все Хупрусы. Вот так-то вот! И совсем даже я  еще  не  решила,
что намерена выбрать именно Рэйна!..
   -  Похоже,  -  кивнула  Роника,  -  что  вы  с  ним  успели  во  всех
подробностях обсудить свою совместную жизнь...
   - Ну, он-то обо всем говорит так,  как  будто  наша  свадьба  -  дело
решенное. А когда я ему говорю, что пока все  совсем  неопределенно,  он
знай улыбается и спрашивает, с какой стати мне так нравится его  мучить!
Ну объясните мне - все мужчины такие тупоголовые?..
   - Все, которых я лично знала, были именно таковы, - самым благодушным
образом заверила ее Роника. Потом добавила уже серьезнее:
   - Но если ты намерена отвергнуть его ухаживание, ты, пожалуйста,  нам
с матерью так прямо и скажи. Если ваши отношения никуда не ведут, то чем
раньше мы их разорвем, тем меньше неловкости для обеих наших семей...
   - Ну... я... нет, я на самом деле еще  ничего  не  решила.  Мне  надо
подумать еще...
   В комнате опять стало тихо. Малта углубилась в размышления, взвешивая
различные "за" и "против", а две  взрослые  женщина,  каждая  про  себя,
обдумывали, что может означать для них то или иное ее решение.
   - Да где же наконец Альтия? - услышала Кефрия свой собственный голос.
   Ее мать только вздохнула.

***

   Альтия поставила кружку на стол. От жаркого из  птицы  уже  мало  что
осталось, кроме  костей.  Янтарь,  сидевшая  по  другую  сторону  стола,
аккуратно положила на тарелку вилку и нож. Йек откинулась к спинке стула
и принялась ковырять в зубах. Заметив взгляд Альтии, она усмехнулась:
   - У тебя случаем нет дома  старшего  брата?..  Вот  бы  с  такими  же
глазами, как у тебя. А то глазищи  высший  класс  -  и  надо  же,  девке
достались...
   - Ну-у, Йек, что за разговоры,  -  шутливо  упрекнула  ее  Янтарь.  -
Совсем нашу Альтию засмущала. Может, пойдешь пройдешься по  городу?  Нам
тут о важных вещах переговорить надо...
   Йек с притворным стоном поднялась из-за стола. И так повела  плечами,
что хрустнули суставы.
   - Послушали бы доброго совета, - сказала она, - и  вместо  всех  этих
серьезных разговоров взяли бы да всерьез нализались. Самое  милое  дело.
Особенно - в первый вечер на родном берегу. А то туда же: все обсуждаете
что-то да обсуждаете...
   И она широко улыбнулась. У нее были белоснежные зубы опасной хищницы.
   - А что? Может, и до выпивки дело дойдет, - незлобиво кивнула Янтарь.
Вот Йек натянула сапоги и бросила на плечи легкий плащ... Как только  за
ней затворилась дверь, Янтарь немедленно подалась вперед и наставила  на
Альтию длинный палец:
   - Давай продолжай скорей. С того места, на  котором  остановилась.  И
пожалуйста, на сей раз не старайся пропускать те места, где ты, как тебе
кажется, вела себя неподобающим образом. Знай, я об этом прошу совсем не
затем, чтобы тебя судить...
   - Но зачем тогда? - спросила Альтия. Она и  так  уже  недоумевала,  с
чего бы ей так откровенничать перед Янтарь. Она сама до сих пор не знала
о ней, по сути, почти ничего.  Так  с  какой  бы  стати  излагать  ей  в
мельчайших подробностях все, что с нею произошло со времени их последней
встречи?
   - Ах! Ну да. Так  будет  честнее,  если  учесть  все  те  просьбы,  с
которыми я к тебе обращалась. - И Янтарь перевела дух, как бы подыскивая
необходимые слова. - Видишь ли, я не могу  оставить  Удачный.  Мне  надо
здесь кое-что сделать... Но выбор времени  для  того  или  иного  деяния
напрямую зависит  от  событий,  происходящих  в  иных  местах,  зачастую
удаленных.  Например,  в  Джаме