ьно нахмурилась, но Альтия тотчас поняла, что он имел в виду. И она словно бы иными глазами взглянула на этого человека. Да! Он вполне обладал тем неуловимым, трудно определяемым качеством, которое делает из обычного моряка настоящего капитана. Новая ответственность уже проложила свежие морщины на его лбу и возле глаз. И он провел ту особую ледяную границу, что отделяет капитана от команды... Альтия спросила себя, не было ли ему одиноко. И сразу же поняла, что это не имело значения. Было так, как тому следовало быть. Иначе невозможно успешно командовать кораблем... Чувство потери шевельнулось в душе: значит, он и ее выставил за эту черту?.. Но все своекорыстные мысли тотчас растворились в чувстве гордости за него. Вот, стало быть, что разглядел в нем когда-то ее покойный отец!..
     Не зря верил в него Ефрон Вестрит. Определенно не зря...
     Брэшен какое-то время смотрел на Альтию молча и так, словно без труда читал ее мысли. Потом указал на обрывки парусины, сложенные на столе:
     - Альтия... Ты всегда держала в руках перо гораздо лучше, чем я. Здесь несколько грубых набросков. Я хотел бы, чтобы ты сняла с них чистовые копии. Это приблизительные карты пиратских портов, которые я посетил, когда плавал на "Кануне весны". Поиски "Проказницы" нам следует начать с Делипая, хотя я весьма сомневаюсь, чтобы мы там ее и застали. Поэтому мои картографические наброски могут нам весьма пригодиться. Если возникнут вопросы, я постараюсь тебе по возможности все объяснить. Когда ты кончишь, надо будет обязательно показать все Лавою. Он не умеет читать, но память у него отменная... Нужно, чтобы необходимые познания были у всех!
     Брэшен не стал объяснять, почему это было необходимо, но Альтия поняла - и похолодела. Он заранее прикидывал, как наилучшим образом обеспечить команду и корабль в случае своей гибели. Альтия о подобной возможности предпочитала даже не думать. А вот он - подумал. И это тоже было частью его капитанского качества. Он толкнул к ней по столу всю стопку своих набросков, и она стала перебирать их. Брэшен между тем обратился к Янтарь, и его слова заставили Альтию сразу навострить уши.
     - Янтарь... Вчера вечером тебя видели за бортом. Совершенный держал тебя на руках. Я сам слышал ваши голоса...
     - Все так, - ровным голосом ответила резчица.
     - И чем же это ты там занималась?
     Янтарь явно сделалось очень не по себе:
     - Я... я пробовала кое-что.
     Брэшен хмыкнул.
     - Я только что заявил, что не потерпел бы неподчинения от Лавоя. С чего ты вообразила, будто к тебе это не относится? - И добавил чуть мягче:
     - Если на корабле что-то происходит и я сочту нужным об этом узнать, я ведь узнаю. Так что давай рассказывай.
     Янтарь опустила глаза и стала разглядывать свои руки в перчатках.
     - Мы об этом говорили еще до выхода из Удачного... Совершенному известно, как я поработала над Офелией. И он решил, что раз я сумела выправить ей руки, значит, может быть, сумею и ему глаза восстановить... - Янтарь облизнула губы. - А я сомневаюсь...
     - И я. - Тон Брэшена сделался грозным. - И ты об этом отлично знала. Я сказал тебе еще до отплытия: сейчас не время для рискованных исследований способов резьбы по диводреву. Возможная неудача разочарует его. Это слишком опасно!
     По лицу Янтарь пробежала тень гнева.
     - Я знаю, о чем ты думаешь, - сказал Брэшен. - Беда в том, что дело это касается не только тебя и его. Отдуваться придется всем!
     Она вздохнула.
     - Я не касалась его глаз, господин капитан. И даже не обещала ему этого.
     - Тогда что ты там делала?
     - Пыталась убрать шрам с его груди. Ту звезду о семи лучах.
     Брэшен с интересом спросил:
     - Он не рассказывал тебе, что она означает?
     Янтарь покачала головой:
     - Нет. Этого я не знаю. Мне лишь известно, что она вызывает у него очень страшные и тягостные воспоминания. И мы с ним как бы пришли к некоторому соглашению. Та встреча со змеем взволновала его... очень глубоко взволновала. Он с того дня положительно ни о чем больше думать не может. И я чувствую, что он пытается переосмыслить всю свою жизнь. Он как мальчик на пороге юности. Пришел к выводу, что все оказалось не так, как он веровал раньше, и вырабатывает новые взгляды на мир... - И резчица набрала полную грудь воздуха, словно собираясь говорить о чем-то исключительно важном:
     - Для него это время очень напряженных раздумий... Я не говорю, что это плохо. Просто он роется в себе, в самой глубине своей личности, и вынужден перебирать очень скверные воспоминания... А я пытаюсь его отвлечь.
     - Надо было сперва спросить у меня разрешения, - сказал Брэшен. - И не работать за бортом без присмотра!
     - За мной присматривал Совершенный, - возразила она. - И держал меня, пока я работала.
     - И тем не менее. - В устах Брэшена эти слова прозвучали весьма серьезным предупреждением. - Когда ты работаешь за бортом, я желаю непременно об этом знать. - И уже мягче поинтересовался:
     - Как дело-то двигается?
     - Медленно, - ответила Янтарь. - Дерево исключительно твердое. И потом, я не намерена просто заглаживать рану, оставив опять-таки шрам, только другой. Я это клеймо не столько стираю, сколько скрываю.
     - Ясно. - Брэшен встал и обошел каюту. - Ну и как тебе в итоге кажется, возможно ли вернуть ему зрение?
     Янтарь с сожалением покачала головой.
     - Для этого пришлось бы все лицо ему переделывать. Там ведь порядочных кусков дерева недостает... И даже если я изваяю ему новые глаза, как поручиться, сможет ли он ими видеть? Я же понятия не имею, в чем магия диводрева и как она сказывается. И он этого не знает... В общем, весьма велик риск, что я только новые увечья ему нанесу.
     - Ясно, - повторил Брэшен и вновь ненадолго задумался. Потом сказал:
     - Со шрамом можешь продолжать. Однако я настаиваю, чтобы ты принимала такие же меры предосторожности, что и всякий матрос, работающий за бортом. Это подразумевает обязательное присутствие напарника... В добавление к Совершенному, я имею в виду. - Брэшен помолчал и кивнул:
     - Стало быть, все. Можешь идти.
     Альтия крепко подозревала, что подчинение власти Брэшена давалось Янтарь нелегко. Услышав приказ, резчица поднялась - в отличие от Лавоя, без негодования, но так чопорно, как если бы необходимость слушать приказы оскорбляла ее лучшие чувства. Альтия поднялась следом за ней, но голос Брэшена вернул ее от самой двери:
     - Альтия... Еще на несколько слов.
     Она обернулась. Брэшен покосился на приоткрытую дверь, и Альтия тихо закрыла ее.
     - Хочу попросить кое о чем, - проговорил Брэшен. - Сделай одолжение. Так получилось, что я выставил Янтарь в нехорошем свете перед Лавоем... Ты уж присмотри за ней, хорошо? Нет, нет, я совсем не о том, о чем ты подумала! Она представляет собой для Лавоя не меньшую опасность, чем он для нее... хотя он этого еще не понял. Просто проследи за положением дел... И предупреди меня, если тебе покажется, будто они готовы столкнуться. После сегодняшнего Лавой, конечно, затаит обиду, но я ему не позволю слишком далеко зайти.
     Альтия кивнула, потом добавила:
     - Так точно, господин капитан.
     - И еще кое-что... - Брэшен помедлил. - Ты... в порядке? Руки, я имею в виду?
     - Да вроде бы.
     Подняв руки, Альтия согнула и разогнула пальцы, чтобы он сам убедился. И стала ждать, что он скажет еще. Брэшен долго молчал...
     - Хочу, чтобы ты знала... - негромко выговорил он наконец. - Я чуть не убил Арту прямо на месте. Мне и сейчас его убить охота. Да ты сама знаешь, наверное...
     Альтия криво улыбнулась.
     - И мне очень хотелось. Я даже попыталась... - Она подумала и добавила:
     - Но все обернулось даже и к лучшему. Я побила его, и он это понял. И команда поняла. Если бы ты вмешался тогда, мне по сей день пришлось бы им что-то доказывать. Только теперь мне бы еще тяжелее пришлось... - И тут она поняла, что именно он хотел услышать от нее, и сказала:
     - Так что ты поступил совершенно правильно, капитан Трелл.
     Он улыбнулся совершенно прежней улыбкой.
     - И верно ведь? - проговорил он с истинным удовлетворением.
     Альтия крепко прижала руки к груди, едва удержавшись, чтобы не броситься ему на шею.
     - Команда уважает и чтит тебя, капитан. И я тоже, - сказала она.
     Брэшен чуть выпрямился в кресле. Он не стал благодарить ее. Это было бы несообразно. Альтия вышла из каюты и, не оглядываясь, закрыла разделявшую их дверь...

***

     ...И, когда она сделала это, сидевший в кресле Брэшен прикрыл глаза. Он принял правильное решение... Они с ней приняли правильное решение. И оба знали об этом. Они даже согласились друг с дружкой: так будет лучше всего. Лучше всего... Теперь Брэшен ждал, когда же ему наконец станет легче.
     И спрашивал себя, а станет ли ему вообще когда-нибудь легче...

***

     - Нас тут двое! - поделился Совершенный с нею секретом. Он снова держал ее на руках. Она была такой легонькой... Просто как кукла, набитая отрубями.
     - Именно так, - согласилась Янтарь. - Ты да я.
     Она очень осторожно водила по его груди рашпилем. Прикосновение напоминало ему о язычке кошки... "Нет, - поправился он мысленно. - Это Керру Ладлаку показалось бы, что его лижет кошка. Это он, давно погибший мальчишка, любил кошек и котят. А у меня никогда не было кошки! И меня зовут Совершенный..."
     Совершенный. Вот же имечко они ему дали. Если бы только они знали... Он снова проговорился, выдавая свой секрет:
     - Не мы с тобой. Я и опять я. Я чувствую, что нас тут двое...
     - Я тоже иногда так себя чувствую, - легко согласилась Янтарь.
     Порою, когда она работала, у него возникало ощущение, что она пребывала где-то очень далеко. Он спросил:
     - Ну и кто же этот другой в тебе?
     - Ну... То есть... Один мой друг. Мы очень много разговаривали, всем делились... Вот я теперь и ловлю себя на том, что иногда продолжаю с ним беседовать. Даже знаю, что он мне ответил бы...
     - А у меня все иначе. Меня все время было как бы двое.
     Янтарь отправила рашпиль в сумку для инструментов. Он почувствовал ее движение и поймал легкое изменение равновесия: она шарила в сумке, доставая что-то другое.
     - Сейчас шкуркой чистить буду, - предупредила она. - Готов?
     - Да.
     Она стала водить по его телу куском наждачной бумаги.
     - Может, вас там и двое, - как ни в чем не бывало продолжила она прерванный разговор. - В таком случае, мне нравятся оба. А теперь замри!
     Шкурка принялась быстро елозить туда-сюда по его груди. От места соприкосновения распространялось тепло. Совершенный улыбнулся. Ее слова угодили в самую точку, хотя она и не догадывалась об этом.
     - Янтарь, - спросил он с любопытством, - а ты всегда знала, кто ты такая?
     Ее рука со шкуркой остановилась. Она ответила осторожно:
     - Ну, не так чтобы всегда... Хотя и подозревала! - И добавила обычным тоном:
     - Странные вопросы, однако, ты задаешь...
     - А ты сама будто не странная, - поддразнил он и опять улыбнулся.
     Шкурка снова принялась размеренно тереть.
     - От такого слышу, - сказала Янтарь. - От большущего пугливого корабля.
     - А я не всегда знал, кто я такой, - сознался Совершенный. - Но теперь догадался. Теперь все станет проще.
     Янтарь убрала шкурку и опять принялась рыться в сумке. Он слышал, как позвякивали перебираемые инструменты.
     - Не знаю, что ты имеешь в виду, - сказала она, - но в любом случае я за тебя рада. - И опять переключилась на работу:
     - Это масло, выдавленное из особых семян. Когда пропитываешь им обычное дерево, волокна разбухают, скрывая небольшие царапины. Как оно подействует на диводрево, я не знаю. Смажем немножко, чтобы попробовать?
     Он отозвался.
     - Почему бы и нет.
     - Погоди... - Янтарь откинулась навзничь у него на руках. Она упиралась босыми ногами ему в живот, она была опоясана страховочным концом, но Совершенный знал, что ему она доверяла неизмеримо больше. - Альтия? - окликнула Янтарь, обращаясь наверх. - Ты когда-нибудь мазала диводрево маслом? Для сохранности, я имею в виду?
     Совершенный ощутил, как Альтия поднялась на ноги. Перед этим она лежала ничком, что-то рисуя. Она подошла к фальшборту и перегнулась наружу.
     - Конечно, мазала, - сказала она. - Правда, не крашеные вещи вроде носового изваяния...
     - Но ведь на самом деле он не раскрашен, - возразила Янтарь. - Цвет... как бы сказать... просто присущ ему. Он идет из глубины...
     - Тогда почему изрубленная часть лица стала серой?
     - Не знаю. Совершенный, а ты знаешь?
     - Просто так уж получилось, - ответил Совершенный. Удивительный все же народ эти люди. Когда он им пытался что-то рассказать о себе, они не желали прислушаться. А потом упорно лезли не в свое дело. Он предпринял еще попытку:
     - Альтия... Меня - двое!
     - Смело мажь маслом, - сказала она. - Больно ему не будет. Оно либо впитается и распушит волокна, либо останется на поверхности, и тогда мы легко уберем его тряпкой.
     - А если получится пятно?
     - Не должно. Помажь маленький кусочек, проверь.
     - Я - не только то, что Ладлаки из меня сделали! - вырвалось у него. - Во мне есть часть, существовавшая и до них! И я не обязан быть только тем, в кого они меня превратили. Я могу быть и тем, кем был раньше. До них!
     Эти слова сопроводило потрясенное молчание. Он по-прежнему держал Янтарь на весу. Он никак не ожидал, что она потянется к нему и обнимет его лицо затянутыми в перчатки ладонями.
     - Совершенный, - негромко проговорила она. - Быть может, величайшее открытие, которое суждено совершить каждому, - это обнаружить, что ты сам способен решать, кем тебе быть и каким. Верно, ты не обязан быть таким, каким сделали тебя Ладлаки. И даже тем, кем ты был до того, ты быть не обязан. У тебя есть выбор. Ты можешь выбирать. Потому что, в конце-то концов, все мы сами себя создаем...
     Ее ладони погладили его скулы, потом спустились к бороде и дружески подергали ее, разделив надвое. Сильнее напомнить ему о человеческих чертах его облика было, пожалуй, нельзя. И все-таки дело обстояло именно так, как она только что выразилась.
     - Я и таким, каким вы хотели бы меня видеть, быть не обязан, - напомнил он им обеим. Его руки сомкнулись на теле Янтарь. Какой же хрупкой она была - создание, состоявшее в основном из воды, заключенной в тонкую кожаную оболочку. Если бы люди как следует понимали, насколько они в действительности беззащитны, они бы вряд ли так заносились...
     Совершенный небрежным движением оборвал ее страховочный конец.
     - Я хочу немножко побыть один, - сказал он Янтарь. - Мне надо поразмыслить кое о чем... - Он поднял ее высоко над головой и почувствовал, как напряглось ее тело. Он улыбнулся, поняв, что до нее вдруг дошло, с какой легкостью он мог бы метнуть ее прямо в воду внизу. Она поняла истинный смысл его открытия. - Надо подумать о тех возможностях, из которых я могу выбирать, - сказал он ей.
     Совершенный отвел руки назад и убрал их только тогда, когда Янтарь как следует ухватилась за поручни. Альтия уже подхватила ее, помогая перебраться на палубу. Он слышал, как она вполголоса спрашивала:
     - Ты в порядке?..
     И негромкий ответ Янтарь:
     - В полном порядке. И думается, у Совершенного тоже все будет в полном порядке...

ГЛАВА 39
ВЗЛЕТ

     Между рассветом и настоящим светом дня в Дождевых Чащобах испокон века существовала глубокая разница. Восход солнца мало что значил, пока оно не поднималось достаточно высоко, чтобы пробиться сквозь буйную поросль листвы. Рэйн Хупрус напряженно глядел в щель между земляной насыпью и хрустальной пластиной, следя за первыми лучиками, пробивавшимися сверху. Бревно диводрева за спиной, наклонная пластина, уберегшая их с Сельденом от падающих обломков, грязь по бокам - вот что ограничивало теперь для него весь мир. Он не мог даже толком выпрямиться в узкой и низкой норе. Да, их с Сельденом не достал обвал, но теперь им всерьез грозила вода: жижа кругом поднималась неотвратимо. Спасибо и на том, что гигантское бревно послужило чем-то вроде плотины. Под его прикрытием жижа достигала Рэйну только до бедер. Поверх плотной грязи растекался слой холодной воды. Он держал Сельдена на руках, радуясь его теплу. Сейчас Сельден, сломленный усталостью и отчаянием, крепко спал.
     Когда наверху стало светать, Рэйн не поторопился будить его. Бледный свет давал слишком слабенькую надежду. Он проникал всего лишь в небольшое отверстие наверху. Купол чертога обвалился почти полностью, но плотное переплетение корней удержало слой земли от падения. Свет пропускала одна-единственная дыра. И, даже если бы у Рэйна хватило сил выбраться из грязи и разметать обломки, добраться до спасительного отверстия они с Сельденом все равно не смогли бы.
     Но, глядя на усиливающийся свет, Рэйн обреченно понимал: смогут они или нет - но все равно попытаются. Обязательно попытаются. Сельден, спящий у него на руках, рано или поздно проснется. Тогда они выкопаются из завала, влезут на бревно диводрева и начнут звать на помощь. Только вряд ли их кто услышит. Они все равно погибнут. Это будет небыстрая и нелегкая смерть...
     Он очень надеялся, что Малте повезло больше, что она уже умерла.
     Сельден зашевелился, оторвал голову от его плеча. От его движения у Рэйна сразу заболела онемевшая в долгом стоянии спина. Издав некий вопросительный звук, Сельден снова опустил голову ему на плечо... И заплакал. Молча, просто от отчаяния. Рэйн погладил его грязной ладонью. И проговорил нечто бессмысленное, но неизбежное:
     - Что ж... давай попробуем отсюда выбраться.
     - Как? - спросил Сельден.
     - Для начала раскопаем дыру пошире и выпустим тебя из-под хрусталины, чтобы ты влез на бревно. Ты оглядишься там и, вероятно, сообразишь, что делать дальше. Наверное, начнем звать на помощь...
     - А ты как же? Я смотрю, ты здорово увяз!
     Рэйн постарался переступить и понял, что мальчишка был прав. Грязь, залившая весь пол чертога, понемногу осаждалась, густея. Ниже бедер Рэйн стоял в густой каше из земли и воды. Она липко обволакивала его ноги. Он сказал:
     - Как только ты вылезешь и у меня освободятся руки, я сразу же откопаюсь. И вылезу к тебе на бревно.
     Соврать оказалось на удивление легко, но Сельден только мотнул головой:
     - Не получится. Ни я не вылезу, ни ты. Смотри... Оно тает!
     И он снял с шеи Рэйна грязную руку, чтобы указать наверх.
     Оказывается, в дырку успел проникнуть первый настоящий солнечный лучик. И в нем, словно пыль, плясали какие-то частицы. Вот только двигались они снизу вверх, как струя восходящего пара, и в воздухе уже явственно ощущался некий запах. Посторонний и весьма неприятный.
     - Так пахнут руки после того, как со змеями-подвязками поиграешь, - заявил Сельден. - Только они так не воняют!
     Рэйн ответил:
     - Держись-ка за меня крепче... сейчас мне обе руки понадобятся!
     Вовсе не жажда спасения заставила его рыть ладонями подобно собаке. Он лишь хотел своими глазами увидеть, как ЭТО произойдет. Толстый хрусталь пропускал свет, но был слишком грязен, чтобы сквозь него можно было ясно что-либо рассмотреть. А Рэйн хотел видеть все. Слишком долго он гадал, что к чему, чтобы сейчас пропустить свой последний шанс доподлинно узнать все. И он бешено загребал полные пригоршни грязи, меньше всего думая о том, что тем самым погружается еще глубже. Ему все же удалось до некоторой степени расширить отверстие в их с Сельденом убежище. Тогда он стал жадно смотреть.
     Солнечный луч как раз коснулся верхнего края бревна не так далеко от него. По поверхности пошли мокрые пузыри... и диводрево начало таять, оплывая, словно морская пена в отлив. Это было немыслимо, непредставимо! Солнечный свет никогда не оказывал никакого влияния на диводрево, которое они извлекали распиленным на поверхность. Живые корабли и не думали таять на солнце...
     Это потому, что живые корабли мертвы, - шепнул голос в его сознании. - Но я - не мертвая. Я живая!
     Как выяснилось, дело требовало времени