ежду его "Мариеттой"  и  этим  судном,  наверняка  либо
холерным, либо  чумным.  Посыльный  кинулся  опрометью  -  ему  явно  не
терпелось побывать на захваченном корабле и посмотреть своими глазами на
все, что довелось пропустить.  Сам  Кеннит  поспешно  покинул  палубу  и
спустился вниз к себе в каюту. И там зажег благовонные свечи,  уничтожая
зломерзкую вонь, сочившуюся снаружи.
   Очень скоро в его дверь этак лихо постучал Соркор.
   - Входи, - бросил Кеннит отрывисто.
   Здоровяк-старпом без промедления ввалился в каюту  На  руках  у  него
была кровь, глаза сияли.
   - Полная победа, кэп! - задыхаясь от восторга, доложил он Кенниту.  -
Полней не бывает! Корабль наш, господин мой. И больше трех  с  половиной
сотен душ вытащено из-под его гадостной палубы: мужики, бабы, детишки...
   Кеннит дождался, пока тот  остановится  перевести  дух,  и  брезгливо
спросил:
   - А приличного груза какого-нибудь не нашлось?
   Соркор расплылся в улыбке:
   - У ихнего капитана, похоже, был зуб на хорошие шмотки. Жаль  только,
брюхо он себе изрядное отрастил. Да и цвета выбирал больно уж дикие.
   - Значит, эти шмотки тебе как раз подойдут, - произнес  Кеннит  таким
ледяным тоном, что Соркор вытянулся в струнку. - Так вот.  Если  вы  там
уже кончили забавляться, давай-ка отправим  на  этот  корабль  небольшую
команду и отведем  нашу  так  называемую  добычу  в  какой-нибудь  порт.
Посмотрим, какова будет наша выручка за целую ночь трудов...  Сколько  у
нас раненых и убитых?
   - Двое убитых, кэп, и еще трое легонько порезаны.
   Соркор явно не рад был отвечать  на  этот  вопрос.  "Неужели  у  него
глупости хватало полагать, будто я вместе с ним туда попрыгаю?" Вслух же
Кеннит сказал:
   - Надо думать, сколько-то наших еще погибнет от заразы,  которую  они
там непременно подхватят. Тут от одной вони недолго сыпью покрыться и на
понос  изойти.  Если  в  этой  поганой  лохани   еще   что   похуже   не
угнездилось...
   Соркор упрямо возразил:
   - Если оно даже и так, кэп, то рабы-то, которых мы выпустили,  в  том
нисколько не виноваты.
   - А я и не говорил, что они виноваты. Ладно, спишем возможные  потери
на свою собственную глупость. Теперь к делу.  Итак,  за  свои  труды  мы
сегодня получили корабль. Может статься, он нам даже принесет немножечко
денег. Но прежде нам надо избавиться от его "груза". И все  там  дочиста
отскрести. - Он сверлил  Соркора  пристальным  взглядом,  задавая  давно
приготовленный вопрос:
   - Кстати, как ты намерен поступить с доходягами,  которых  спас?  Где
нам следует высадить их на берег?
   - Ну, кэп, ведь не можем же мы их просто  так  ссадить  на  ближайшем
побережье. Это ж форменное убийство получится! Половина  больна,  другая
половина от слабости на ногах не стоит. А мы им ни инструментов оставить
не сможем, ни даже харчей.., кроме разве что корабельных галет...
   - Убийство, - протянул Кеннит задумчиво. - Вот ведь новое  слово  для
тебя или для меня, Соркор. Кое-кто из нас, помнится,  только  что  живых
людей морским змеям бросал...
   - Они по заслугам получили, кэп! - набычился  старпом.  -  Да  и  то,
правду тебе сказать, по  их-то  делишкам  даже  слишком  быстрая  смерть
получилась!
   Он шарахнул мясистым кулаком по ладони, глаза нехорошо горели. Кеннит
едва слышно вздохнул.
   - Ах, Соркор, Соркор, да разве ж я спорю?  Я  просто  хочу  напомнить
тебе, что мы - пираты. Вот мы кто. Кровожадные и безжалостные  мерзавцы,
которые  подкарауливают  во  Внутреннем  Проходе  беззащитные   торговые
корабли, нападают, режут и грабят. Мы делаем это ради корысти,  если  ты
еще не забыл. Мы этим живем. Мы  не  можем  быть  няньками  при  больных
невольниках.., из которых по  меньшей  мере  половина  вполне  заслужила
такую судьбу. Мы не герои, спешащие на помощь обиженным и  несчастным...
Мы пираты, Соркор. Пираты.
   - Мы договорились, кэп, - повторил Соркор несгибаемо. -  Одна  погоня
за живым кораблем - одно невольничье судно. Ты слово давал.
   - Давал. Потому что надеялся: ты увидишь последствия первой же  такой
вот "блистательной победы"  и  поймешь,  что  затеял  бесполезное  дело.
Посуди сам, Соркор. Допустим, потратим мы время и силы, но притащим-таки
этот говенный корабль к  себе  в  Делипай...  Ты  полагаешь  весь  город
выбежит нас на руках качать за то, что  мы  выпустим  на  причал  триста
пятьдесят полудохлых, ободранных, грязных и больных бывших  невольников?
Которые вне всякого сомнения, тут же  пополнят  доблестные  ряды  нищих,
потаскух и воров?.. А сами эти рабы - то-то, я думаю,  они  тебя  горячо
поблагодарят за подобную участь...
   - Уже благодарят, - сказал Соркор хмуро, - Всей толпой.  И  потом,  я
ведь был в их шкуре, кэп. И в то время я бы от счастья уписался, если бы
меня выпихнули на берег в самом растреклятом месте, голого и  без  куска
хлеба..,  только  бы  чувствовать  себя  свободным  и  чистым   воздухом
надышаться!
   - Ну что ж. Замечательно. - Кеннит закатил глаза,  весьма  театрально
капитулируя. - Уговорил. Доведем дело до закономерного конца..,  раз  уж
так получается. Выбери порт по своему усмотрению, Соркор, и мы  их  туда
отвезем. Я только вот о чем тебя попрошу. Во время перехода те из рабов,
кто будут в состоянии, пускай хотя бы начнут мыть и чистить  корабль.  И
еще. Я хотел бы поднять паруса как можно  скорей.  Пока  змеи  снова  не
проголодались. - Тут Кеннит как бы невзначай отвел от Соркора взгляд,  а
сам  подумал,  что  вряд  ли  следует  позволять  старпому  наслаждаться
благодарностью спасенных рабов. И приказал:
   - На захваченном судне пускай управляется Рафо. Дай ему в помощь кого
сочтешь необходимым. А ты мне будешь нужен здесь, на "Мариетте".
   Соркор выпрямился.
   - Слушаю, кэп, - выговорил он тяжело. И, грузно топая, покинул каюту.
Как мало похож он был сейчас на того  Соркора,  который  совсем  недавно
влетел внутрь, сияя счастьем победы. Он тихо прикрыл за собой дверь...
   Некоторое время Кеннит молча смотрел  на  эту  дверь.  Он  знал,  что
подвергает верность Соркора определенному испытанию, а ведь на  ней,  на
этой верности, очень многое зиждилось. Кеннит задумчиво покачал головой.
Возможно,   он   был   сам   виноват.   Выбрал,   понимаешь,    простого
необразованного моряка, ну там, небесталанного по чести  кораблевождения
и счета, - и возвысил его, сделав старпомом. Научил, как держать в  узде
команду... Такая должность, ничего не попишешь, требовала  определенного
умения думать. Но в последнее время Соркор стал думать слишком уж много.
Как бы в самом скором времени Кенниту не пришлось выбирать, что для него
важнее: испытанный и толковый старпом  -  или  полнота  его  собственной
власти над кораблем и людьми. Кеннит тяжко вздохнул. Орудия, которыми он
ваял свою судьбу, имели свойство приходить в негодность так быстро...

ГЛАВА 13
НАСТУПАЮТ НОВЫЕ ВРЕМЕНА

   Брэшен проснулся с затекшей от неудобного положения шеей, а под  веки
ему ни дать ни взять насыпали  песка.  Его  разбудило  утреннее  солнце,
проникшее сквозь заросшее грязью стекло  иллюминатора  на  другом  конце
каюты. Свет, сочившийся сквозь напластования засохшего ила, был слабым и
мутно-зеленым, но тем не менее это был самый что ни есть солнечный свет.
И его хватило, чтобы сказать моряку: "Вставай! Новый день начался!"
   Он выбрался из гамака, спустил ноги на пол.., и почувствовал  себя  в
чем-то виновным. В чем?.. В том, что опять промотал весь свой заработок,
хотя и давал себе слово начать откладывать хоть понемногу?..  Верно,  но
эта вина была застарелой, привычной; сегодня  же  он  испытывал  гораздо
более свежее и, так  сказать,  зубастое  чувство.  Ну-ка?..  Ох  ты.  Ну
конечно.
   Альтия.
   Девочка приходила сюда к нему  накануне  вечером,  просила  совета...
Если, конечно, ему с пьяных глаз не приснилось. А он ей... А он ей  чего
только не наговорил. Выплеснул ей в лицо все помои, скопившиеся в  душе.
И ни словечком не обнадежил.
   И никакой помощи не предложил...
   Брэшен  попытался  отделаться  от  гадостного  ощущения.  В  конце-то
концов, разве он был Альтии чем-то обязан? Ничем. Ни в коем случае.  Они
даже и друзьями-то  не  были.  Уж  больно  много  ступенек  общественной
лестницы их разделяло. Он был  всего-навсего  старпомом  на  корабле  ее
отца. А она - дочерью капитана. Какая тут может быть дружба?
   Что касается покойного Ефрона Вестрита - все верно, он в  свое  время
сделал Брэшену немало добра, причем именно тогда, когда никто другой  не
желал протянуть ему руку. Дал шанс выбиться в люди... Но  теперь  старик
умер, а значит - та часть жизни навсегда отошла в прошлое.
   А кроме того... Хоть и горьки были те с  позволения  сказать  советы,
которых  он  надавал  вчера  Альтии,  -  за  каждым  его  словом  стояла
несокрушимая жизненная  правда.  Будь  у  Брэшена  возможность  чудесным
образом повернуть время вспять, он никогда  и  ни  под  каким  видом  не
поссорился бы с отцом. Он  стал  бы  самым  усидчивым  школяром,  какого
только  себе  можно  вообразить.  Он  примерно  вел  бы  себя  во  время
нестерпимых (как ему раньше казалось) выходов в свет. Он начисто позабыл
бы о выпивке и циндине. И без звука  женился  бы  на  той,  которую  ему
присмотрели родители.
   В общем, был бы он теперь наследником состояния Треллов. Он, а не его
младший братишка...
   Мысль о том, что в реальности он НЕ являлся ничьим наследником, да  к
тому же еще и пропил вчера последние  деньги  (кроме  нескольких  мелких
монеток, случайно завалявшихся в кармане), вернула его на грешную землю.
Похоже, что ему следовало крепко подумать и  позаботиться  вовсе  не  об
Альтии, а о себе самом. Девка небось уж  как-нибудь  выпутается.  Пускай
топает домой, благо пока еще есть куда. Да и все тут. Что вообще  с  ней
такого плохого случится? Родственники сбудут ее с рук,  выдав  замуж  за
приличного человека. И станет она жить-поживать в уютном доме, где будут
и слуги, и отлично приготовленная  еда.  У  нее  будет  дорогая  одежда,
специально для нее сшитая очень  неплохими  портными.  Будет  ездить  по
бесконечным балам, званым ужинам и прочим светским раутам,  составлявшим
такую важную часть жизни Удачного и в особенности - старых семейств...
   Брэшен тихо и насмешливо фыркнул себе под нос. Да уж жестокая судьба.
Ему бы такую... Он почесал  пятерней  грудь,  потом  поскреб  в  бороде.
Ладонями убрал с лица волосы... Пора было работу искать. А  стало  быть,
надлежало привести себя в порядок - и отправляться назад в порт.
   - Доброе утро! - обойдя нос корабля, приветствовал он Совершенного.
   Сколько он себя помнил, ему всегда  казалось,  что  носовое  изваяние
очень страдает: оно составляло единое целое с форштевнем корабля, а  тот
сильно кренился на  один  борт.  Глядя  на  него  сейчас,  Брэшен  вдруг
заподозрил, что у Совершенного, по-видимому,  должна  все  время  болеть
спина.., но так и не собрался с духом спросить напрямую.
   Совершенный, как обычно, висел со скрещенными на  груди  руками.  Его
безглазое лицо было обращено в ту сторону, где за полумесяцем сверкающей
на солнце воды можно было разглядеть другие корабли, входившие в  гавань
и выходившие из нее. Он даже не повернулся к Брэшену. Лишь поправил его:
   - Не утро, а вечер. Полдень давно миновал.
   - Похоже на то, - согласился молодой моряк. -  Значит,  пора  мне  со
всех ног бежать на причалы. Надо, понимаешь, новую работу подыскивать.
   Совершенный ответил:
   - Не думаю, чтобы она вернулась домой. Если бы она отправилась  туда,
то, полагаю, воспользовалась бы своей старой тропинкой - вверх по скалам
и через лес. А она попрощалась со мной и ушла берегом - к городу.
   Брэшен спросил:
   - Ты это про Альтию?
   Он постарался выговорить это так, как если бы ему  не  было  никакого
дела.
   Слепое изваяние кивнуло.
   - Она встала с рассветом. - Это  прозвучало  почти  как  упрек.  -  Я
только-только  расслышал  голоса  первых  утренних  птиц,  а   она   уже
зашевелилась и потом вышла. Правду сказать,  она  и  ночью  очень  плохо
спала...
   - Еще бы. Ей пришлось крепко поразмыслить кое о чем.  Кстати,  может,
сегодня она и направилась в город,  но  полагаю,  еще  до  конца  недели
все-таки вернется домой. Куда ей еще-то податься, как не домой?
   - Думается, только сюда, - отозвался корабль. - Ладно. А ты,  значит,
собрался работу искать?
   - Кто не работает - тот не ест, - сказал  Брэшен.  -  Иду  в  гавань.
Только, наверное, попробую  устроиться  не  на  торговый  корабль,  а  к
рыбакам или китобоям. Я слышал, толковому человеку нетрудно продвинуться
на китовом или дельфиньем промысле. И они не  слишком-то  лезут  в  душу
тем, кого нанимают... По крайней мере, так говорят.
   - Это потому, что там очень  многие  гибнут,  -  безжалостно  пояснил
Совершенный. - Я сам слышал.., еще  тогда,  когда  моих  ушей  достигали
разные слухи. Еще я слышал, что  промысловики  затевают  слишком  долгие
плавания, сверх меры нагружают свои корабли и нанимают очень много людей
- именно потому, что заранее знают: далеко не все возвратятся на берег.
   Брэшен неохотно согласился:
   - Мне тоже доводилось  слышать  нечто  подобное...  -  Он  присел  на
корточки, потом вовсе опустился на песок возле неподвижного корабельного
борта. - Ну а как по-твоему, есть у меня  выбор?..  Ох,  надо  было  мне
прислушиваться к тому, что внушал мне капитан Вестрит все эти годы. Если
бы я последовал его совету и начал откладывать денежки, скопилась бы уже
приличная сумма... - Он вроде бы засмеялся, но это был совсем не смех. -
А больше всего я желал бы, чтобы в самом начале кто-нибудь битый  жизнью
мне посоветовал: "Проглоти свою дурацкую гордость, глупый щенок, и  беги
скорее домой..."
   Совершенный порылся в памяти.
   - Если бы несбыточные мечты были конями, нищие бы разъезжали  верхом!
- объявил он торжественно. И улыбнулся почти самодовольно:
   - Это изречение я уже давненько не вспоминал.
   - Сия мудрость - из разряда нетленных, - буркнул  Брэшен  сердито.  -
Ладно, пошел-ка я в гавань. Плевать - наймусь на одну  из  этих  вонючих
душегубок.  Там,  между  прочим,  требуются  не  моряки,  а  в  основном
живодеры.
   - Скотская и грязная работа, - кивнул Совершенный.  -  На  правильном
корабле, то есть торговом, матрос если и запачкается, то смолой, а  если
вымокнет, то в соленой забортной воде. А на  промысловом  судне  повсюду
кровь, жир и дерьмо. Порежешь палец -  вся  рука  отгниет...  Или  вовсе
помрешь,  если  ее  не  успеют  вовремя  отрубить.   А   на   китобойном
корабле-матке ты вместо отдыха будешь без конца засаливать мясо. И, если
капитан достаточно жаден, его команда так и спит рядом с гнусно воняющим
грузом...
   - Умеешь ты на подвиги вдохновлять, - проворчал Брэшен  обреченно.  -
Может, подскажешь, куда мне еще податься? Выбор-то небогатый!
   Совершенный откликнулся странноватым смешком.
   - И ты мне такое всерьез говоришь? Да перед  тобой  весь  мир  лежит,
только бери. Вы, люди, привыкли  это  как  должное  принимать.  До  того
привыкли, что в упор не видите возможностей, которые перед вами открыты!
Забываете, что у вас-то выбор есть всегда...
   - Ну и каковы же мои великолепные возможности? - спросил Брэшен.  Ему
стало слегка не по себе: он расслышал  в  голосе  корабля  некую  особую
нотку. Подобную шальную  удаль  излучает  мальчишка,  вслух  предающийся
несусветным фантазиям.
   - А ты возьми да прекрати. - Совершенный выговорил это так, что стало
ясно: вот она, его заветная мечта. - Просто прекрати - и все.
   - Что.., прекратить?
   - Прекрати быть. Вы, люди, такие хрупкие существа. Кожа у вас  тоньше
парусины, кости легко ломаются. Внутри мокрые, как морская вода, и такие
же соленые. Соленая влага истекает из  вас  сквозь  малейшую  рану.  Как
легко вам прекращать свое бытие!  Просто  отворить  кожу  и  дать  влаге
вытечь. Или дать морским тварям объесть мясо, кусок за куском,  пока  не
останется лишь кучка позеленевших костей да гниющие сухожилия.  И  после
этого уже ничего не знать, не думать, не чувствовать. Вы  прекращаетесь.
Насовсем...
   - Пока мне этого что-то не хочется, - тихо промолвил Брэшен. - Уж  по
крайней мере, не так. Никому из людей не хочется такого конца.
   - В самом деле? - засмеялся Совершенный. - А  я  вот  знал  кое-кого,
кому хотелось перестать  быть.  И  даже  некоторых,  кто  взаправду  это
сделал. А что? Конец-то все равно  одинаковый.  Хочешь  ты  его  или  не
хочешь!

***

   - В одном камешке я усматриваю легкий порок...
   - А я уверена, что ты ошибаешься, - ледяным тоном возразила Альтия. -
Камни отлично подобраны, они прекрасного глубокого цвета и все как  один
- чистейшей воды. И оправлены в золото. - Она прямо смотрела  ювелиру  в
глаза. - Мой отец никогда не дарил мне ничего, что не  удовлетворяло  бы
самым высоким запросам!
   Ювелир шевельнул ладонью, и две маленькие сережки перекатились по ней
взад-вперед.  У  нее  в  ушах  они  всегда  выглядели  замысловатыми   и
изысканно-миниатюрными. На ладони торговца серьги казались маленькими  и
простыми.
   - Семнадцать, - предложил Альтии ювелир.
   - Двадцать  три.  -  Она  постаралась  не  выдать,  какое  облегчение
испытала. Входя в лавочку, она твердо решила, что меньше  пятнадцати  уж
никак не возьмет. Но, коли уж представляется такой случай, будет свирепо
торговаться за каждый  грош.  Ей  и  так  нелегко  было  заставить  себя
расстаться с сережками. И, кроме них, у нее  не  было  почти  ничего  на
продажу.
   - Девятнадцать, - покачал головой ювелир. - Больше не дам.
   - Пожалуй, - медленно проговорила Альтия, - я возьму... - Говоря так,
она пристально следила за выражением то лица, и, заметив, как  вспыхнули
глаза ювелира, быстро добавила:
   - ..если ты в придачу дашь мне два самых простеньких золотых колечка.
Этим на замену.
   Они торговались еще с полчаса. Потом Альтия покинула лавочку.  Вместо
сережек, которые отец подарил ей на тринадцатилетие, в ушах у  нее  были
ничем  не  украшенные  серебряные  колечки.  Альтия  пыталась  думать  о
проданных серьгах просто как о собственности,  имеющей  цену.  Это  было
непросто.  Она  по-прежнему  помнила,  как  отец  протягивает   ей   их,
улыбаясь... Вот пускай та память с ней и останется. А сами сережки... Ей
теперь пришлось бы еще и волноваться за них - как бы не украли.
   Вообще удивительно, как мгновенно испарилось из ее жизни все, что она
столько лет принимала как должное.  Например,  она  без  большого  труда
купила кусок грубой ткани из хлопка. Но..,  нитки,  иголку  и  наперсток
тоже потребовалось покупать. И ножницы, чтобы раскроить  ткань...  "Надо
будет из оставшихся лоскутков  сделать  мешочек  и  держать  в  нем  все
необходимое для шитья. Если все вправду пойдет так, как я  задумываю,  -
это будут мои первые приобретения в новой жизни..."
   Теперь, идя по шумному рынку, Альтия смотрела на него совсем не  так,
как бывало прежде. В те счастливые времена ей приходилось думать лишь  о
том, за что она сможет расплатиться на месте, наличной  монетой,  а  что
лучше записать у торговца на семейный счет...  Ныне  же  очень  и  очень
многое оказывалось просто вне  досягаемости.  И  не  какие-то  заморские
ткани или сверкающие драгоценности - нет,  даже  такая  простая  вещица,
как, например, вон тот симпатичный  набор  гребешков.  Альтия  позволила
себе немножко им полюбоваться, даже  приложить  к  волосам  как  бы  для
пробы. Заглянуть в дешевое зеркало, выставленное здесь же  на  прилавке.
Попробовать вообразить, как эти гребешки смотрелись бы у нее в  прическе
на летнем балу... Ниспадающий зеленый шелк, отороченный  кружевом  цвета
сливок... На какой-то миг  она  увидела  все  это  почти  воочию.  Почти
шагнула обратно в ту жизнь, которую называла  своей  всего-то  несколько
дней назад...
   Но мгновение миновало. И, наоборот, показалось,  что  прежняя  Альтия
Вестрит, летний бал и все  прочее  были  всего  лишь  миражом,  сказкой,
которую он