энергично поскребла ногтями затылок:
   - Комнатку нанять и здесь можно, да  только,  сам  понимаешь,  насчет
тишины тут не то чтобы  очень.  А  баня  есть  неподалеку,  на  этой  же
улице...
   Глядя, как почесывается девица, Альтия про себя пришла к выводу: даже
если бы в заведении царила идеальная тишина, ночевать в здешних кроватях
все равно было чревато. В подобном местечке не только не  избавишься  от
паразитов,  подхваченных  на  корабле,  а  пожалуй  что  еще   и   новых
подхватишь.
   - Мне бы тихое местечко, - повторила она. Девица пожала плечами:
   - Ну... Тогда "Золотая лошадка", если только ты  не  прочь  заплатить
втридорога за тишину и покой. Там у них музыка играет  и  есть  женщина,
которая выходит петь. А в  лучших  комнатах,  люди  говорят,  даже  есть
маленькие камины. И окна в некоторых...
   Конечно. "Золотая лошадка"... Там они как-то ужинали с отцом. Жареной
свининой с горохом... Она подарила  ему  забавную  обезьянку  из  воска,
купленную в городском магазинчике. А он  ей  рассказал,  как  по  случаю
приобрел двадцать бочонков дивного масла... То была другая жизнь.  Жизнь
Альтии - не Эттеля.
   - Не пойдет, - сказал Эттель.  -  Не  по  моему  кошельку.  Посоветуй
что-нибудь подешевле.., но обязательно тихое.
   Она собрала лобик складочками:
   - Ну.., даже не знаю. В этой  части  города  не  так-то  много  тихих
местечек. Большинство моряков.., они ведь за тишиной не  гоняются.  -  И
она посмотрела на Альтию-Эттеля, словно желая сказать: ты, мол, парнишка
со странностями. - Знаешь что, загляни-ка в "Красный  карниз".  Как  там
насчет вымыться - врать не буду, не знаю. Зато тихо, говорят,  ну  чисто
как в могиле.
   - Про "Карниз" я от кого-то уже слышал, - быстро кивнул Эттель. - Еще
что-нибудь посоветуешь?
   - Ой, нет. Я ж сказала - большинство моряков вовсе не за  тишиной  на
берег идет. - И девица уже  с  откровенным  любопытством  уставилась  на
молодого матроса. - Ты  что,  обо  всех  гостиницах  меня  расспрашивать
взялся?
   Подхватила денежку за пиво и убежала обратно в зал.
   - Хороший вопрос, - пробормотала Альтия уже ей вслед. И отпила пива.
   Рядом с ней тут же уселся какой-то мужик, от  которого  густо  воняло
блевотиной. Вечерело - таверна быстро наполнялась народом.  Мужик  мощно
рыгнул, и волна запаха, прокатившаяся в  сторону  Альтии,  заставила  ее
вздрогнуть. Он  заметил  ее  неудовольствие  и  доверительно  наклонился
поближе.
   - Вишь во-он ту? - указал он на женщину  с  желтовато-бледным  лицом,
вытиравшую стол. - Я с ней.., трижды! А она с меня только  за  один  раз
взяла! - Он откинулся к стене и широко улыбнулся. Два  верхних  резца  у
него были неровно обломаны. - Очинно советую, малыш, спробуй ее!  Еще  и
научит тебя кое-чему...
   И он подмигнул.
   - Это точно, - охотно согласилась Альтия. Допила  пиво  и  поднялась.
Вскинула на плечо свою морскую кису...
   Снаружи начался дождь. И не просто дождь, но еще и с ветром;  значит,
скоро польет уже как из ведра. Альтия решила пойти по  пути  наименьшего
сопротивления. Сейчас она найдет подходящую комнатку, заплатит за нее  и
как следует отоспится. Скоро уже наступит  завтрашний  день  -  тогда  и
будем решать  и  думать  о  важном...  Вроде  подыскивания  местечка  на
корабле, который по возможности быстро доставит ее в Удачный.
   Удачный... Это значило - домой. Еще это значило - прости-прощай мечта
вернуть себе "Проказницу"... Альтия прогнала эту мысль.
   К тому времени, когда окончательно стемнело, она  успела  побывать  в
шести разных гостиницах. Почти все  комнаты  располагались  наверху  над
тавернами или питейными залами.  То  есть  -  шумно,  дымно,  и  повсюду
вездесущие шлюхи. Комната, которую Альтия  в  конце  концов  облюбовала,
ничем особо не отличалась от прочих. Правда, в этом заведении только что
произошла драка  и  спешно  прибывшая  городская  стража  вытолкала  вон
наиболее "жизнерадостных" посетителей. Те, что остались, либо выдохлись,
либо были слишком пьяны, чтобы шуметь и буянить. А в уголке зала  сидели
три музыканта. Посетители, платившие  им  за  игру,  успели  в  основном
разойтись,  и  теперь  они  играли  просто  для  себя.  При   этом   они
разговаривали и тихо  пересмеивались,  а  то  останавливались  посредине
какой-либо музыкальной пьесы и возвращались к началу, чтобы  попробовать
сыграть ее как-нибудь иначе. Альтия села так,  чтобы  хорошо  слышать  и
музыку, и разговоры, и в то же время не показаться  назойливой.  Она  им
завидовала... Будут ли у нее когда-нибудь подобные друзья?.. Она познала
полную меру радости, годами живя и ходя в море с отцом.., но за все надо
платить. И она  поплатилась,  в  частности,  тем,  что  отец  и  был  ее
единственным другом. Дочь капитана и владельца никогда  не  могла  стать
полностью своей среди обитателей матросского кубрика, не могла делить  с
ними настоящую дружбу. А дома.., дома было примерно  то  же  самое.  Она
давно потеряла из виду тех девочек, с которыми вместе играла в  детстве.
Наверное, большинство из них уже и замуж повыскакивали... За  тех  самых
мальчишек, за  которыми  они  когда-то  шпионили,  над  которыми  вместе
хихикали... А она? Вот она - в ободранной одежонке мальчика-юнги,  сидит
в    разнесчастной    таверне    паршивенького     иноземного     порта.
Одна-одинешенька. И едва ли не единственное,  что  ей  остается,  -  это
поджать хвостик и ползти домой...
   Да. Этак скоро она попросту разревется над своей  горькой  судьбиной.
Все, пора баиньки. Допить последнюю кружечку  -  и  наверх,  в  комнату,
которую она оставила за собой до утра...
   Тут с улицы в дверь вошел  Брэшен.  Обежал  глазами  общий  зал  -  и
немедленно обнаружил ее. На мгновение застыл на пороге... О, Альтия  без
труда угадала по его позе, что он был сердит. А еще - что он  побывал  в
переделке. Под левым глазом  багровел  кровоподтек,  обещавший  назавтра
превратиться в полновесный синяк. Но сердился  он  отнюдь  не  по  этому
поводу.  Широкие  плечи  под  чистой  полосатой  рубашкой  были   как-то
по-особому напряжены, а в глубине темных глаз тлели искры.  Альтия,  как
бы то ни было, не видела никакой причины  пугаться  или  стыдиться.  Она
ведь не обещала  всенепременно  встретиться  с  ним,  она  лишь  сказала
"возможно". Так откуда же взялось это непонятное чувство неловкости?..
   Брэшен  широким  шагом  пересек  таверну,  высматривая  свободный   и
несломанный стул. Такового не обнаружилось, и он присел на край  скамьи,
где сидела Альтия. Нагнулся к ней и заговорил отрывисто и резко:
   -  Могла  бы  просто  сказать  "нет".  Совсем  не  обязательно   было
заставлять меня сидеть и беспокоиться, что с тобой произошло...
   Она легонько побарабанила пальцами по столу. Потом подняла  голову  и
посмотрела ему в глаза:
   -  Прости,  господин  мой.  Никак  не  предполагал,  что  ты  станешь
беспокоиться из-за всяких ничтожеств вроде меня.
   Она видела, как он метнул быстрый взгляд  в  сторону  музыкантов.  Те
занимались своим делом и не обращали на них ровно никакого внимания.
   - Ясно, - проговорил он ровным голосом. Глаза сказали намного больше.
Она обидела его. Она совсем не хотела обижать его. Она даже  не  думала,
что ее слова можно таким образом истолковать...
   Он поднялся и пошел прочь. Альтия думала, что он совсем уйдет, но  он
лишь обратился к содержателю  заведения,  подметавшего  с  полу  черепки
битой посуды. Брэшен заполучил кружку пива и вернулся за  стол.  На  сей
раз он не дал ей возможности что-то сказать.
   - Я начал волноваться и сходил назад на корабль. Я спросил  старпома,
не знает ли он, куда ты направилась.., направился.
   - Вот как...
   - Вот именно так. И он мне про тебя... - Брэшен замолчал  и  коснулся
наливающегося синевой "фонаря". - Короче, на "Жнеце" я больше не  служу,
- пояснил он коротко. И так глянул на Альтию, словно именно она  была  в
том виновата:
   - На кой хрен ты им свое имя-то настоящее выболтала?
   - Тоже старпом рассказал? - вздохнула она. Кажется, ее настроению уже
дальше некуда было падать, но  в  этот  момент  так  и  случилось.  Если
старпом взялся трепать про нее направо  и  налево,  ей,  глядишь,  вовсе
будет не устроиться юнгой на новое судно.  Альтия  изведала  всю  бездну
отчаяния.
   - Нет, - сказал Брэшен. - Капитан. Старпом меня к нему привел, и  они
мне учинили допрос: знал ли я, что ты женщина.
   - И ты сказал им, что знал? - Дело поистине становилось  все  хуже  и
хуже. Теперь они, наверное, решили, что она Брэшену за молчание  платила
собой...
   Он ответил:
   - А какой смысл был врать?
   Остального ей знать попросту не хотелось - в смысле, кто стукнул  его
первым и что было потом. Какая разница?! Альтия просто мотнула  головой,
но от Брэшена  было  не  так-то  просто  отделаться.  Он  желал  довести
разговор до конца. Отпил пива и потребовал у нее ответа:
   -  Так  на  кой  ляд  ты  им  настоящим  именем  назвалась?   Неужели
рассчитывала, что по такой рекомендации - с твоим на ней именем  -  тебя
еще кто-то возьмет?
   Он, кажется, поверить не  мог  в  такую  невероятную  глупость  с  ее
стороны.
   - Это все для "Проказницы", - ответила она еле  слышно.  -  Я  думала
использовать рекомендацию, чтобы плавать на "Проказнице"..,  в  качестве
владелицы и капитана...
   - Каким это образом? - осведомился он недоверчиво.
   И тогда она ему рассказала. Все как было, от начала и  до  конца.  И,
повествуя о бездумно брошенной Кайловой клятве и о том, как рассчитывала
обернуть ее в свою пользу, видя, как Брэшен скептически качает  головой,
изумляясь наивности ее плана, Альтия думала: "Да зачем  я  ему  все  это
рассказываю?"
   И что в нем было такого,  что  заставляло  ее  открывать,  ему  душу,
рассказывать ему о вещах, его-то никоим образом не касавшихся?..
   Когда она закончила, он некоторое время молчал. Потом, в который  уже
раз, мотнул головой.
   - Кайл, - сказал он, - нипочем не стал бы  держать  подобную  клятву.
Тебе пришлось бы выносить дело в Совет Торговцев. А я очень  сомневаюсь,
чтобы  там  тебя  приняли  всерьез..,  хотя  бы  и  мать   и   племянник
свидетельствовали в твою пользу. Всем известно - люди в гневе и не такие
слова на ветер бросают. Начни Совет  заставлять  всех  подряд  выполнять
такие вот клятвы - половина Удачного  уже  давно  не  своей  смертью  бы
померла. - Брэшен пожал плечами. - А с другой стороны, вот  уж  чему  не
удивляюсь, так это твоему решению попытаться. Я всегда  знал,  что  рано
или поздно ты попробуешь "Проказницу" у Кайла отнять.  Но  только..,  не
таким образом.
   - А каким еще? - сердито поинтересовалась она. - Прокрасться на  борт
и перерезать ему, спящему, глотку?
   - Значит, - заметил он сухо, - тебе это тоже в голову приходило.
   Удивительное дело - Альтия ощутила, что улыбается.
   - Почти сразу, - подтвердила она. Потом ее улыбка  увяла.  -  Но  мне
просто необходимо забрать  у  него  "Проказницу"...  Хоть  я  и  понимаю
теперь, что  еще  не  готова  стать  ее  капитаном...  Нет,  не  смейся,
пожалуйста. Я, может, и тупая, но я учусь. А она - моя, и  подобного  не
будет ни с одним другим кораблем. Вот только и закон против меня, и  моя
собственная семья...  Порознь  я  еще  могу  с  ними  бороться,  но  вот
вместе... - Она умолкла и долго сидела так, опустив голову.  -  Я  очень
много думаю о ней, Брэшен...
   - И я тоже, - посочувствовал он. Кажется, он  хотел  утешить  ее,  но
добился  противоположного:  Альтия  ощетинилась.  С  чего  это  он   так
заговорил? "Проказница" - не его семейный корабль! Мог ли он скорбеть  и
тосковать о ней хоть вполовину так, как она, Альтия?!
   Молчание тяжело легло между ними.
   Тут в двери  ввалилась  еще  компания  моряков  и  заняла  столик  по
соседству. Альтия посмотрела на Брэшена и поняла, что не знает, как  ему
ответить. Дверь вновь отворилась, впустив троих  грузчиков,  и  они,  не
успев  усесться,  принялись  громогласно   требовать   пива.   Музыканты
завертели головами,  словно  проснувшись,  и  дружно  грянули  разудалую
песенку, которую перед этим наигрывали.
   Скоро в таверне снова будет трам-тарарам, как повсюду...
   Брэшен макал палец во влажный след, оставленный на столе  кружкой,  и
рисовал кружочки.
   - Ну? - спросил он затем. - И что ты намерена дальше делать?
   Вот он, тот самый вопрос, что весь нынешний день скипидарил ее.
   - Домой, наверное, отправлюсь, - тихо проговорила она. - Как ты мне и
советовал.., сколько-то там месяцев назад.
   - Почему?
   - Потому что, видимо, ты был прав. Попробую наладить что  можно..,  и
как-нибудь устроить свою жизнь.
   - Совсем не обязательно устраивать свою жизнь именно так,  -  ответил
Брэшен  так  же  негромко.  -  В  гавани  пропасть  других  кораблей,  и
направляются они во  все  концы  света...  -  И  с  ужасно  старательной
небрежностью он предложил:
   - Мы могли бы отправиться на север. Там, в  Шести  Герцогствах,  всем
плевать, мужик ты или баба - лишь бы делалось дело. Не испортила их  еще
там цивилизация. И уж на кораблях условия вряд ли хуже, чем на "Жнеце".
   Альтия безмолвно помотала головой. От таких разговоров ей делалось не
лучше, а наоборот. И все-таки она выговорила то, что должна была:
   - "Проказница" приписана к Удачному... Буду хоть  видеть  ее  иногда,
если ничего другого мне не останется. -  И  она  улыбнулась.  Получилось
жутковато. - Кайл  вообще-то  старше  меня.  Надеюсь,  мне  удастся  его
пережить. И, если я буду на дружеской ноге со своим племянничком,  может
он разрешит своей сумасшедшей старой  тетке  иногда  выходить  с  ним  в
море...
   Брэшен от таких слов пришел в ужас.
   - Да ну тебя! Тоже выдумала - посвятить свою  жизнь  ожиданию,  чтобы
кто-то другой помер!
   - Я пошутила, - сказала она, но, конечно, на самом деле шутить  и  не
думала. -  Хреновый  денек  у  меня  был  сегодня,  -  заявила  она  без
дальнейших предисловий. - Хватит с меня... Спокойной ночи, Брэшен. Пойду
спать рухну...
   - Почему? - спросил он негромко.
   - Потому что я от усталости на ногах не держусь, дурачок.
   И это было истинной правдой. Альтия вымоталась не  просто  "до  мозга
костей", как обычно говорят, -  но  даже  глубже,  причем  намного.  Она
УСТАЛА. От всего. Вообще от всего...
   - Я не про то, - сказал он, и  чувствовалось,  что  терпение  его  на
исходе. - Почему ты не пришла встретиться со мной?
   - Потому что не хотела ложиться с тобой, - ответила она напрямую. Она
слишком  устала,  чтобы  изобретать  вежливые  увертки.   Он   изобразил
оскорбленную невинность:
   - Я же тебя только поужинать вместе приглашал...
   - А насчет переспать даже и в уме не держал?
   Брэшен был  очень  близок  к  тому,  чтобы  соврать,  но  привычка  к
честности победила.
   - Держал, конечно... Прошлый раз, помнишь, ты сама  говорила,  у  нас
получилось неплохо...
   Ей не требовалось напоминаний. Альтия смущалась  при  воспоминании  о
немыслимом  наслаждении,  а  еще  более  -  оттого,  что  он  знал:  она
действительно наслаждалась.
   - А еще, - сказала она, - я говорила тебе: это не должно повториться.
   - Я думал, ты имела в виду - на корабле...
   - Я имела в виду - вообще. Брэшен.., тот раз мы вымокли  и  замерзли,
мы пили и жевали циндин... -  Она  помедлила,  но  так  и  не  придумала
красивого слова и бухнула:
   - Вот и все!
   Его рука дернулась на столешнице. Она знала, как  мучительно  хочется
ему коснуться ее, взять ее руку в свою.  Она  сунула  руки  под  стол  и
плотно переплела пальцы.
   - Ты уверена в этом? - В его голосе была боль.
   - А ты нет? - И она прямо  посмотрела  ему  в  глаза,  чтобы  увидеть
светившуюся в них нежность. Он отвел взгляд первым.
   - Ну что ж... - Он глубоко вздохнул и сделал большой глоток из  своей
кружки.  Наклонился  к  Альтии,  опираясь  на  локоть,  и   заговорщицки
предложил:
   - Если купишь еще пивка, я бы циндинчику раздобыл...
   Альтия улыбнулась в ответ:
   - Вот уж не думаю...
   Он повел плечом, улыбка начала гаснуть, но все же он спросил:
   - А если я и пиво и циндин?..
   - Брэшен. - Она медленно покачала головой  и  постаралась  рассуждать
здраво:
   - Уж если на то пошло, мы с тобой почти не знаем друг  друга.  У  нас
нет ничего общего, мы не...
   - Ладно, - перебил он. - Ладно, уговорила. Я  круглый  дурак.  Но  не
надо осуждать меня за попытку, хорошо? - Он допил  пиво  и  поднялся.  -
Пойду, пожалуй. Только еще один совет дам напоследок, идет?
   - Валяй.  -  Она  внутренне  напряглась,  приготовившись  выслушивать
какое-нибудь сопливое "береги себя" или "будь осторожна".
   - Вымойся, - сказал он. - Знала бы ты, как от тебя пахнет.
   И ушел. Даже не оглянулся в дверях.
   Если бы он остановился на пороге, ухмыльнулся  и  сделал  ей  ручкой,
оскорбление еще сошло бы за грубоватую шутку. Но вот так! Взял и  унизил
ее только за то, что она ему отказала! Изобразить вздумал, будто сам  ее
не пожелал, оттого что должным образом не завита и не надушена!.. Что-то
в прошлый раз все это его не особенно беспокоило. И уж от  самого  тогда
пахло вовсе не розами. "Вот же  -  скотина!"  И  Альтия  высоко  подняла
кружку:
   - Пива сюда!

***

   Брэшен ежился под холодным дождем и  по  дороге  обратно  в  "Красный
карниз" старательно размышлял ни о чем. Остановился он  лишь  однажды  -
купить у уличного продавца, с несчастным видом  мокнувшего  под  дождем,
палочку плохого циндина. Дойдя до дверей своей гостиницы, он  обнаружил,
что они уже заперты на ночь. Он  принялся  молотить  в  двери  кулаками,
негодуя оттого, что его оставили мокнуть на улице.
   Наверху отворилось окошко, высунулся хозяин.
   - Кто там?
   - Я, Брэшен! Впусти меня!
   - А кто в помывочной свинарник оставил? Даже  не  выскреб  лохань!  И
полотенца в кучу свалил!..
   Брэшен смотрел на него снизу вверх.
   - Открой! - повторил он. - Тут дождь хлещет!
   - Неопрятный ты тип! - заорал сверху хозяин.
   - Но я же тебе за комнату заплатил!..
   Вместо ответа сверху вылетела его морская киса. И смачно шлепнулась в
лужу, обдав Брэшена густыми брызгами грязи.
   - Эй!.. - крикнул он возмущенно. Однако окошко уже затворилось.
   Некоторое время Брэшен стучал и  молотил  ногами  в  запертую  дверь.
Потом выкрикивал ругательства, обращая их в  сторону  скрытого  ставнями
окошка. Он как раз начал швырять в окно комья уличной грязи, когда из-за
угла вывернулись городские стражники  и,  рассмеявшись,  предложили  ему
попытать счастья в другом месте. Им явно уже доводилось видеть подобное,
причем не единожды.
   Делать нечего - Брэшен взвалил кису на плечо  и  пошагал  по  ночному
городу, отыскивая для ночлега таверну.

ГЛАВА 26
ПОДАРКИ

   - Свет зимней луны холоден  и  пронзительно  ярок.  Скалы  на  берегу
отбрасывают  непроглядные  тени,  похожие  на  бесформенные   чернильные
кляксы, и половина  твоего  корпуса  залита  расплавленным  серебром,  а
другая тонет в сплошной черноте. Но вот я разжигаю костер,  и  возникает
иная игра света и тени. В отличие от лунных, эти тени живые. Они  пляшут
и мечутся. На тебя падает двойной свет: луна превращает тебя в  каменное
изваяние, костер же смягчает контрасты и придает жизнь...
   Голос Янтарь  завораживал.  На  расстоянии  ощущалось  тепло  огня  -
некоторое время назад  женщина  положила  немало  трудов,  отыскивая  на
берегу плавник посуше. Тепло, холод - все это были понятия,  воспринятые
им от людей. Он знал: одно приятно, другое - нет. Но  и  то,  что  тепло
было лучше холода, он выучил и запомнил, а не постиг сам. Ибо дереву нет
в том никакой разницы. Правда, в холодную ночь вроде  нынешней  тепло  и
впрямь казалось по-настоящему приятным...
   Янтарь сидела - как она сказала  ему,  поджав  ноги  -  на  сложенном
одеяле, брошенном на сырой песок. Сидела, прислонившись  к  его  обшивке
спиной. Ее распущенные волосы были тоньше  и  шелковистей  самых  нежных
морских водорослей. Они цеплялись за волокна его диводрева