Треллов, но, право, какое это имело значение!  Да  пускай  Сервин  будет
наследником, а ему, Брэшену, вполне хватит  и  доли  младшего  сына.  Он
бросит пить, он оставит азартные игры, он навсегда забудет  циндин...  И
вообще сделает все, чего бы ни потребовали от него дед и отец...
   Брэшен внезапно обнаружил, что цепляется  за  жизнь  той  же  мертвой
хваткой, какой вцепились в фальшборт его намозоленные пятерни.
   А  бесконечное  чешуйчатое  тело  все  так  же  легко   скользило   в
кильватерном буруне...
   Вот тут и случилось самое скверное. То, что  доселе  продолжалось  во
снах. Змей понял, что проиграл.  Понял,  что  не  дождется  добычи..,  а
Брэшен с содроганием осознал, что мысль о  самоубийстве,  о  милосердном
забвении в темной воде пришла ему не сама по  себе.  Ему  ее  подсказали
извне, и сделала это чешуйчатая тварь, сопровождавшая судно.
   Такое же содрогание  охватило  подростка,  когда  он  обнаружил  руку
Фарзи, накрывшую его пах...
   Змей небрежным движением покинул пенистый след судна и предстал перед
его глазами весь, во всей своей  жуткой  красе.  Он  был  длиной  в  пол
корабля и так и переливался яркими красками. Он  двигался  безо  всякого
видимого усилия, словно струясь вместе с водой. Его голова вовсе не была
клиновидно-плоской, как у змей, живущих на суше, нет, у него был  крутой
лоб и два огромных глаза с каждой  стороны,  и  шея  выгибалась,  как  у
породистого коня, и бахрома ядовитых шипов колыхалась под челюстью...
   Чудовище легло в воде на  бок,  показывая  беловатую  чешую  брюха  и
созерцая Брэшена одним мерцающим глазом. Этот взгляд  вконец  лишил  его
мужества - юнга шарахнулся прочь от фальшборта и чуть не на четвереньках
удрал назад в форпик. Этот взгляд и до сих пор заставлял его просыпаться
посреди ночи,  корчась  от  ужаса.  Взгляд  громадного  круглого  глаза,
лишенного бровей и ресниц,  был  подобен  человеческому.  В  темно-синей
глубине его таилась вполне человеческая насмешка...

***

   Альтии ничего так  не  хотелось,  как  наконец-то  принять  ванну  из
настоящей пресной воды. Она взбиралась по  трапу  на  палубу,  и  каждая
мышца в ее теле отзывалась болью, а в голове стучало. Слишком уж спертый
был  воздух  в  кормовом  трюме.  Ну,  наконец-то  она  выполнила,   что
требовалось. Теперь можно уйти к себе. И вымыться! Хотя бы обтереться  с
помощью  влажного  полотенца.  Переодеться.  Немножко  вздремнуть,  если
повезет... А потом пойти к Кайлу для окончательного разговора. И так уже
она этот момент слишком  долго  откладывала,  и  чем  дальше,  тем  хуже
становилось на душе. Пора уже собраться с духом  и  сделать  решительный
шаг. А там - будь что будет. Она примет и переживет все...
   - Госпожа Альтия? - Едва она высунулась на палубу, как увидела  перед
собой Майлда. Юнга неуверенно улыбался, как бы  извиняясь  перед  ней  и
одновременно предвкушая: ой, что-то будет! - Тебя капитан спрашивает!
   - Отлично, Майлд, -  отозвалась  она  спокойно.  И  в  самом  деле  -
отлично. Стало быть, не удалось ни вымыться, ни тем паче поспать.  Прямо
лучше не бывает... Она на мгновение задержалась  лишь  для  того,  чтобы
пригладить волосы да поплотнее  заткнуть  рубашку  в  штаны.  Когда  она
некоторое время назад надевала то и другое, это  была  ее  самая  чистая
пара рабочей одежды. А теперь грубая  бязь  рубахи,  промоченная  потом,
липла к лопаткам и шее, а  штаны  были  перемазаны  смолой  и  облеплены
клочьями пакли - в трюме было  тесно  и  грязно.  И  на  лице  наверняка
остались разводы. Ну и наплевать. Ну и пусть Кайл обрадуется  такому  ее
виду, вообразив, будто получил преимущество...
   Она нагнулась якобы для того, чтобы  застегнуть  башмак,  и  украдкой
прижала ладонь к дереву палубы.  На  миг  прикрыла  глаза  -  и  вобрала
ладонью толику силы "Проказницы".
   - О корабль, - тихо-тихо, словно молясь, прошептала она, - помоги мне
выстоять перед ним...
   И выпрямилась, чувствуя, как крепнет ее решимость.
   Стояли сумерки. Альтия шла по палубе, направляясь  к  двери  в  покои
капитана, и моряки отводили глаза. Все, мимо кого  она  проходила,  были
страшно заняты. Либо просто смотрели в другую сторону. Она не оглянулась
проверить, глядят ли они ей в спину. Расправив плечи  и  подняв  голову,
она шагала навстречу своей судьбе.
   Короткий стук в дверь. Грубый голос ответил ей изнутри. Альтия  вошла
и на мгновение замерла на пороге, пока глаза привыкали к  желтому  свету
лампы. Краткого мига хватило, чтобы на нее накатила сокрушительная волна
ностальгии. Но тоска эта относилась не к  какому-то  дому  на  берегу  -
Альтия вспомнила, какой была когда-то эта каюта. Вон на том крючке висел
непромоканец ее отца, а в воздухе витал аромат его  любимого  рома...  А
вон в том уголке он повесил для нее гамак - это когда он впервые взял ее
с собой на "Проказницу", чтобы маленькая дочка всегда  была  у  него  на
глазах... А теперь поверх всего привычного и такого домашнего  воцарился
принесенный  Кайлом  беспорядок  и  хлам.  Альтия  ощутила,  как  внутри
просыпается гнев. Даже полированный пол был весь исцарапан - наверное, у
Кайла где-нибудь в подошве сапога  торчал  гвоздь.  Нет,  Ефрон  Вестрит
такого бы не потерпел. Карты, валяющиеся  неубранными,  грязная  рубаха,
болтающаяся на спинке стула... Отец не выносил беспорядка в  корабельном
хозяйстве, и его собственная каюта не была исключением.
   Увы, зять Ефрона больше ценил другое...
   Альтия перешагнула через какие-то штаны, валявшиеся прямо на полу,  и
остановилась перед сидевшим за столом капитаном.  Ей  пришлось  постоять
так некоторое время, пока Кайл  внимательно  изучал  пометки  на  карте.
Альтия присмотрелась и узнала четкий почерк отца. И это  стало  для  нее
еще одной ниточкой в прошлое - как ни больно было ей  оттого,  что  Кайл
вот так запросто ворошил их семейные карты. Карты  ведь  были  одним  из
наиболее ревностно хранимых сокровищ любой купеческой семьи.  Иначе  как
сохранить в тайне лучшие и быстрейшие способы  плавания  по  Внутреннему
Проходу  и  собственные  торговые  пристани  в   мало   кому   известных
селениях?..
   Однако ее отец доверил Кайлу даже и карты. И не  ей  было  оспаривать
решение, которое он принял...
   Тем временем капитан продолжал притворяться, будто не обращает на нее
внимания. Альтия не поддалась на уловку. Она стояла терпеливо и молча, и
по прошествии некоторого времени он поднял на нее глаза. Как все  же  он
не походил на ее отца! У отца глаза были черные, а у Кайла  -  синие.  У
отца были гладкие  черные  волосы,  убранные  в  косицу,  а  у  Кайла  -
нечесаные светлые космы. В который раз  Альтия  с  отвращением  спросила
себя, что могло заставить ее старшую сестру пожелать для себя  подобного
мужа. Это при том, что его калсидийское происхождение  запечатлелось  не
только во внешности, но и сквозило во всем поведении...
   Конечно, она постаралась никоим образом не выдать  своих  чувств,  но
сама понимала, что не сможет сдерживаться вечно. И так уже  она  слишком
долго пробыла в море с этим человеком...
   Последнее плавание вовсе грозило стать нескончаемым. Задумывалось оно
как самый простой двухмесячный поход  туда  и  обратно.  Кайл  умудрился
растянуть его на целых пять месяцев. Сколько  было  ненужных  остановок,
сколько раз они брались  за  дела,  приносившие  едва  ощутимую  выгоду!
Наверное,  Кайл  таким  образом  пытался  доказать  ее  отцу,  какой  он
изворотливый и хитроумный торговец. Ну  так  если  кого-то  интересовало
мнение Альтии - на нее он  благоприятного  впечатления  не  произвел.  В
Таске, например, он взял на борт маринованные яйца морской  утки,  очень
скоропортящийся груз, и еле-еле успел причалить в Корабелах: еще чуть  -
и они бы протухли. Потом  он  загрузил  корабль  кипами  хлопка.  Причем
разместил их не только  в  освободившихся  трюмах,  но  и  пристроил  на
палубе. Альтия прикусила язык и только  наблюдала,  как  команда  лазает
туда-сюда через тяжелые тюки. А  потом  налетел  ночной  шквал,  который
насквозь  промочил  и,  всего  скорее,  испортил  палубный  груз.   Кайл
попытался сбыть этот хлопок в Дюрсее. Альтия не  стала  его  спрашивать,
насколько выгодной оказалась сделка -  и  выгодной  ли  вообще.  Там,  в
Дюрсее, команде пришлось снова таскать с места на  место  бочонки  вина,
чтобы освободить в трюмах место для очередной прихоти Кайла. На сей  раз
- для упакованных в деревянные ящики орехов. Он, видите ли,  рассчитывал
выручить за них уймищу денег, потому что из ядрышек этих орехов отжимали
душистое  масло,  использовавшееся  мыловарами,  а  из  скорлупы  делали
отличную желтую краску. "Если он, - решила про себя Альтия,  -  еще  раз
упомянет о необыкновенной доходности этого плавания.., придушу  мерзавца
на месте!"
   Но в обращенном на нее взгляде Кайла не  было  самодовольства.  Глаза
капитана были холодны, как вода за бортом. И в них тлели огоньки гнева.
   Он не улыбнулся ей и не предложил сесть. Лишь требовательно спросил:
   - Что ты делала в кормовом трюме?
   Значит, кто-то успел сбегать к капитану и доложить. Альтия ответила:
   - Груз перекладывала.
   - Вот как.
   Это был не вопрос, а утверждение, почти обвинение. Альтия  промолчала
в ответ, лишь еще больше выпрямилась под его пронзительным взглядом. Она
знала, что  он  ждет  от  нее  невнятных  объяснений  и  извинений.  "Не
дождешься. Я тебе не сестричка Кефрия, твоя послушная женушка..."
   Он  вдруг  шарахнул  ладонью  по  столешнице.  Альтия  вздрогнула  от
неожиданности, но опять промолчала. Она чувствовала, как  ему  хотелось,
чтобы она хоть что-нибудь сделала  или  сказала.  Наконец  его  терпение
лопнуло, и она почувствовала себя победительницей.
   Он рявкнул:
   - А тебе не приходило  в  голову  сказать  людям,  чтобы  переставили
груз?
   Альтия проговорила очень спокойно и тихо:
   - Нет. Не пришло. Я сделала  это  сама.  Когда  мой  отец  учил  меня
управляться на корабле, он внушил мне: если видишь что-то, что требуется
сделать, - возьми и сделай. Вот я и сделала. Я переставила бочонки  так,
как расположил бы отец, будь он на  борту.  Так,  как  на  этом  корабле
устраивали каждый груз вина -  а  я  это  видела  с  тех  пор,  как  мне
исполнилось десять. Теперь все стоят втулками вверх, и трюмная вода  под
них не затекает,  каждый  принайтовлен..,  и  если  их  до  сих  пор  не
попортили, распихивая туда-сюда, чего доброго  в  Удачном  их  и  правда
кто-нибудь купит!
   Щеки Кайла порозовели. Альтия спросила себя,  как  это  Кефрия  могла
терпеть человека, у которого щеки розовеют от гнева. Сейчас заорет...
   Но обошлось без крика. Правда, по  голосу  Кайла  чувствовалось,  что
именно этого ему бы хотелось больше всего.
   -  Твоего  отца  здесь  нет,  Альтия.  Нет,   понимаешь?   На   судне
распоряжаюсь я. Именно я приказываю, каким образом устроить тот или иной
груз. А ты идешь против моих распоряжений,  причем  у  меня  за  спиной.
Вбиваешь клинья между мной и командой. Мне это надо?
   Она ответила очень спокойно:
   - Я сделала все сама, не прибегая ни  к  чьей  помощи  и  не  отдавая
никаких приказаний. Я даже никому не говорила, чем  собираюсь  заняться.
Так что между тобой и командой я никоим образом не становилась.
   И она сжала зубы, чтобы  не  наговорить  чего  лишнего.  А  могла  бы
сказать Кайлу многое. О том, например, что в действительности между  ним
и командой стояло его собственное  недостаточное  знание  дела!  Не  зря
моряки, которые ради ее отца с радостью пошли бы на смерть -  эти  самые
моряки у себя в кубрике уже в открытую рассуждали, а не податься ли им в
следующее плавание на каком-нибудь другом судне. Так что Кайл вполне мог
потерять  замечательную  команду,  которую  ее  отец  так  любовно,   по
человеку, собирал все последние десять лет...
   Между тем он пришел в ярость - как она осмелилась ему противоречить?
   - Ты пошла против моего приказа, довольно и этого. Ты всем  показала,
что я для тебя не  авторитет.  Скверный  пример  для  команды.  Вызывает
всякие  ненужные  разговоры.  Что  мне  остается,  как   не   ужесточить
дисциплину? Тебе устыдиться бы, ведь ты навлекаешь на них мой  гнев!  Но
какое там! Тебе на все наплевать! Ты  у  нас  превыше  капитана!  Альтия
Вестрит у нас чхать хотела и на всемогущего Са!  Иначе  решилась  бы  ты
показывать команде, куда я могу катиться со своими  приказами?  Будь  ты
настоящим матросом.., я такой пример бы из тебя  сделал!  Все  бы  сразу
поняли, чьих приказов следует слушаться здесь на борту! Но  ты  -  всего
лишь избалованная девчонка купца. И отныне я буду соответственно с тобой
обращаться. Нет, можешь не волноваться за нежную шкурку у себя на спине.
Но - только пока еще чем-нибудь меня не рассердишь. И тогда берегись!  Я
здесь - капитан, и мое слово - закон!
   Альтия не ответила. Но и взгляда не отвела. Она прямо смотрела ему  в
глаза, строго следя за  тем,  чтобы  не  показать  никаких  чувств.  Она
видела, как краснота, залившая щеки Кайла, переползла  на  лоб.  Вот  он
тяжело перевел дух. Попытался овладеть собой...
   - Я - капитан. - Он сверлил ее глазами. - А  ты,  Альтия,  что  собой
представляешь?
   Она не ждала такого вопроса. Обвинения и попреки  -  чепуха,  она  их
могла выслушивать молча и не моргнув глазом. Но вот он задал вопрос,  на
который следовало отвечать, и она заранее  знала,  что  ее  слова  будут
истолкованы как прямой вызов. Что ж.., быть по сему.
   - Я, - проговорила она со всем достоинством, которое могла  выразить,
- владелица этого корабля.
   - Нет!!! - Кайл действительно заорал. Но тут же взял себя в  руки.  И
перегнулся через стол, так что каждое слово казалось плевком:
   - Не владелица! Ты - всего лишь дочь владельца! Но даже будь ты  сама
хозяйкой, это ни вот  настолько  ничего  бы  не  изменило!  Не  владелец
командует кораблем, а капитан! А ты не капитан и не  помощник!  Ты  даже
вообще не моряк! Ты просто  живешь  в  каюте,  где  полагалось  бы  жить
второму помощнику, и делаешь только ту работу, которая тебе по  душе!  А
хозяин корабля - Ефрон Вестрит, твой отец. И это именно он отдал под мое
начало "Проказницу". Так что если ты не в состоянии уважать лично  меня,
уважай хоть выбор, сделанный твоим отцом!
   - Будь я постарше, - сказала Альтия, - он назначил бы капитаном меня.
Уж я-то знаю "Проказницу". И по праву должна была бы ею командовать!
   Она тотчас пожалела о вырвавшихся словах. Кайл  ведь  того  только  и
ждал. Чтобы она вслух произнесла правду, хорошо известную им обоим.
   -  Снова  вранье!  Тебе  следовало  бы  сидеть   дома,   замужем   за
каким-нибудь хлыщом, таким же капризным и избалованным, как ты  сама.  У
тебя ни малейшего понятия нет, как управлять судном!  Ты  воображаешь  -
если твой папаша разрешал тебе поиграться  на  корабле,  ты  уже  готова
стать капитаном? И что ты вбила себе в голову, что должна  занять  место
отца? Он вообще взял тебя на борт только потому, что не  родил  сыновей.
Он, почитай, впрямую высказался об этом, когда родился  Уинтроу.  Да  не
будь "Проказница" живым кораблем, которому непременно подавай, чтобы  на
борту присутствовал член семейства - я бы тебя с твоими  притязаниями  и
близко сюда не подпустил! А теперь запомни-ка вот что! Корабль нуждается
в каком-нибудь Вестрите, но совсем не обязательно  лично  в  тебе.  Ему,
кстати, прекрасно сойдет, скажем так, и Вестрит-Хэвен. Мои сыновья -  не
только мои дети, но и твоей сестры тоже. И  когда  мы  в  следующий  раз
покинем Удачный, я возьму с собой кого-нибудь из них. А ты останешься на
берегу!
   Альтия сама почувствовала, как побледнела. Кайл понятия  не  имел,  о
чем болтал его язык и насколько страшной на самом деле была его  угроза.
Это, кстати, лишний раз подтверждало, что он имел весьма слабое  понятие
о живых кораблях и как с ними следовало обращаться. Нет, нет, ни в  коем
случае не  следовало  доверять  этому  человеку  "Проказницу".  Если  бы
болезнь не скрутила отца, он наверняка и сам бы это понял...
   Наверное, отчаяние и ярость все-таки до некоторой степени  проявились
у нее на лице, потому что губы Кайла Хэвена странным  образом  дрогнули.
Ей показалось, что он подавил улыбочку, говоря:
   - Отныне и до конца плавания  тебе  воспрещается  покидать  каюту.  А
теперь поди вон.
   Альтия решила не отступать и не уступать. Все равно терять  было  уже
нечего.
   - Ты только что объявил, что я даже и не матрос на этом корабле. Ну и
отлично. А коли так, то и командовать мной не моги. И с чего, кстати, ты
вообразил, будто именно ты поведешь "Проказницу" в ее следующий рейс?  Я
лично очень надеюсь, что ко времени нашего возвращения  в  Удачный  отец
выздоровеет и по праву  займет  свое  место.  И  никому  больше  его  не
уступит, пока не сможет  передать  мне  "Проказницу"  всю  целиком  -  и
владение, и капитанство!
   Он пригвоздил ее взглядом к полу:
   - Скажи правду, ты в самом деле в этом уверена?
   Она задохнулась от ненависти, решив, что он  подвергает  сомнению  ее
веру в выздоровление батюшки. Но он продолжал:
   - Твой отец - отличный капитан. И когда он узнает,  что  ты  перечила
моим приказам, сеяла рознь между мной и  командой,  выставляла  меня  на
посмешище...
   - На посмешище?..
   Кайл фыркнул:
   - Ты воображаешь, будто можешь  напиться  в  зюзю  и  болтать  всякую
всячину про мои дела в Дюрсее, а мне и не передадут? Сразу видно,  какая
ты дура.
   Альтия лихорадочно  силилась  вспомнить,  что  именно  происходило  в
Дюрсее. Да, там  она  действительно  напилась..,  всего  один  раз...  И
жаловалась на жизнь кому-то из команды.  Кому?..  Она  не  могла  толком
припомнить. Только то, что  Брэшен  еще  попрекал  ее  и  самым  дерзким
образом  советовал  закрыть  варежку  и  не  болтать  вслух   о   личных
проблемах... Что именно она несла тогда, так и не вспомнилось. Зато она,
кажется, догадалась, кто был доносчиком.
   - Вот как, значит, - проговорила она. - И что  еще,  интересно,  тебе
про  меня  Брэшен  наплел?  -  О  Рыбий  Бог,  что  все-таки  она  тогда
говорила?.. Если это касалось семейных дел и Кайл расскажет дома,  а  он
ведь расскажет...
   - Брэшен?.. Нет, это был не он. Хотя ты с ним одного поля  ягода.  Он
такое же неудачное отродье старой семьи, пытающееся поиграть в моряка. Я
и то удивляюсь, чего ради твой папенька пригрел его у себя  на  судне?..
Не иначе, думал воспитать из него тебе жениха...  А  впрочем,  будь  моя
воля, я и его в Удачном высажу на берег, так  что  сможешь  наслаждаться
его обществом сколько тебе будет угодно. Лучшего мужа тебе все равно  не
найти - советую хватать, пока плохо лежит...
   И Кайл откинулся в кресле,  явно  наслаждаясь  молчанием  потрясенной
Альтии. Потом он заговорил тихо и с удовлетворением:
   - Я вижу, сестричка, тебе не очень-то нравится, когда говорят  правду
в глаза? А теперь представь мое  состояние,  когда  корабельный  плотник
вернулся с берега, пошатываясь от  выпитого  грога,  и  во  всеуслышание
заявил, как ты во хмелю утверждала, будто я женился  на  твоей  сестрице
ради того только, чтобы наложить лапу на фамильный корабль.., потому что
ублюдкам  вроде  меня  иным  способом  капитанами  живых   кораблей   не
сделаться, хоть в лепешку разбейся...
   Спокойный вроде бы голос вдруг сорвался от ярости,  и  Альтия  узнала
свои собственные слова,  произнесенные  в  Дюрсее.  Да..,  если  уж  она
болтала  подобное,  -  значит,  она  напилась-таки   сильнее,   чем   ей
казалось... И что ей оставалось теперь? Лгать либо трусить. Признать эти
слова и отречься от них. Либо солгать,  что-де  она  никогда  такого  не
говорила. Ладно... Что бы там ни  думал  о  ней  Кайл  Хэвен,  она  была
дочерью Ефрона Вестрита. Она собрала в кулак всю свою волю...
   - Все правильно. Именно так я и сказала тогда, и это правда святая. А
теперь объясни, каким образом правда делает из тебя посмешище?
   Кайл неожиданно поднялся и обошел стол.  Он  был  здоровяком.