о отношению к нему должную вежливость. А обидеть его попросту не решалась.
     Она спрыгнула с лесенки в трюм. Ее ботинки громко стукнули о доски, и она объявила:
     - Идут! Мама с остальными уже на берегу, и близко! И с ними еще Давад Рестар увязался. Будем надеяться, у него хватит ума помалкивать, хотя лично я бы на это не очень рассчитывала... Ты говорила с Совершенным?
     Она обращалась к Янтарь. Так ей было легче. Между нею и Брэшеном не существовало вражды, но непринужденностью отношений и близко не пахло.
     - Еще нет, - охнула Янтарь. - Я хотела, чтобы ты подошла... Я не думала, что они так скоро явятся!
     - Они пришли слишком рано. Надо пустить Клефа им навстречу - пусть подождут, пока мы не подадим знак!
     Янтарь на мгновение задумалась. А потом сказала:
     - Нет. Я полагаю, чем скорей мы с этим покончим, тем оно и лучше. Боюсь, он будет рвать, метать и ругаться... Но в глубине души, надо думать, возрадуется. - И она тихо вздохнула:
     - Что ж, пошли.
     Альтия последовала за нею вверх по лесенке, Брэшен двинулся последним. Выбравшись из трюма на берег, первым долгом они увидели Клефа. Мальчик сидел на камне лицом к лицу с Совершенным. Его лицо раскраснелось, он запыхался. Вот корабль дунул в свирель, одновременно изобразив губами треск, и оба отчаянно расхохотались. Совершенный даже прикрыл рот рукой, зато мальчишка прямо-таки катался от смеха. Альтия остановилась, глядя, что происходит. За спиной у нее их веселье разделил Брэшен. Совершенный, улыбаясь, обратил к ним слепое лицо:
     - Так вот вы где.
     - Именно, - отозвалась Янтарь. - Мы все. - Она подошла к изваянию, потянулась вверх и рукой в печатке коснулась его пальцев:
     - Совершенный... Мы собрались здесь, ибо нам надо кое о чем поговорить с тобой. Кое о чем весьма важном...
     Веселое выражение исчезло с его лица, сменившись неуверенностью:
     - Случилось что-то плохое?
     - Скорее, что-то хорошее, - поспешила успокоить его Янтарь. - По крайней мере, нам так представляется. - Она оглянулась на остальных, затем на подходивших по берегу. Альтия проследила глазами направление ее взгляда. Скоро к ним присоединится ее мать. И Эмис Ладлак. - Видишь ли, - продолжала Янтарь, - нам представилась возможность совершить нечто хорошее, но только с твоей помощью. Без тебя у нас ничего не получится.
     - Я тебе не ребенок, - проговорил Совершенный. - Давай выкладывай, что случилось?! - Он волновался все больше. - Кому и зачем я понадобился? О чем таком "хорошем" идет речь?
     Янтарь нервно потерла руками лицо. Оглянулась на Альтию и Брэшена... и вновь сосредоточилась на корабле.
     - Я знаю, что ты не ребенок... Я просто не знаю, как подступиться к тебе с этим делом, поскольку слишком боюсь, что ты не захочешь быть заодно с нами... А случилось, Совершенный, вот что. Помнишь Проказницу, живой корабль семейства Вестритов? Ее захватили пираты. Ты, конечно, знаешь об этом, и ты слышал наши разговоры: мы обсуждали, что делать. Ну так вот. Альтия хочет отправиться выручать Проказницу и своих родственников. И мы с Брэшеном хотим ехать с нею. - Янтарь трудно перевела дух. - И мы хотим, чтобы кораблем, который доставит нас туда, был ты. Что скажешь, Совершенный?
     - Пираты!.. - задохнулся он. И поскреб бороду свободной рукой:
     - Не знаю... Не знаю! Все вы мне нравитесь! Я так люблю, когда вы со мной. И нельзя оставлять пиратам корабли... ни один корабль этого не заслужил! Это страшные существа!
     Альтия снова обрела способность дышать. Неужели все кончится хорошо? А он спросил:
     - Ладлаки уже согласились меня туда повести?
     Брэшен беспокойно кашлянул. Янтарь оглянулась, приглашая их с Альтией к разговору, но оба предпочли промолчать. И она сказала:
     - Ладлаки намерены позволить нам отправиться туда с тобой.
     - Но кто... Не хочешь же ты сказать, что на борту не будет никого из моей семьи? - Он, похоже, не верил своим ушам. - Ни один живой корабль не ходит в море без родственника!
     Брэшен прочистил горло:
     - С тобой буду я, Совершенный. После всех тех лет, что мы знаем друг друга, ты мне в большей степени родственник, чем кто-либо другой. Ну как, сгожусь я тебе?
     - Нет, нет, Брэшен. Нет. - Голос корабля задрожал. - Ты мне нравишься, уж что говорить, но ты не Ладлак. Ты мой друг, но не родич. Я не могу пойти в море без родственника! - И он затряс головой, словно для того, чтобы придать веса словам. - Они не допустят, чтобы со мной такое случилось. Это будет вроде того, как будто они насовсем от меня отказались, потому что от меня никогда, никогда никакого толку не будет. Нет! - Он двумя руками вцепился в свою свирель. Его руки дрожали. - Нет!..
     Мать Альтии и Эмис Ладлак остановились в отдалении. Эмис смотрела на "Совершенного". Она сложила руки на груди, ее губы сжались в одну прямую линию. Альтия читала на ее лице отторжение и неприятие. Как хорошо, что слепой корабль не мог этого видеть... Давад, отставший от женщин, пыхтел, стараясь догнать их.
     - Совершенный, - успокаивающим тоном проговорила она. - Пожалуйста, послушай меня. На твою палубу вот уже много лет не поднимался ни один Ладлак. Ты был совсем один, если не считать нас. И все же ты выжил. Я думаю, ты отличаешься от большинства живых кораблей. Мне кажется, ты осознаешь свою самость даже помимо своей семьи. Ты научился быть... независимым.
     - Я выжил только потому, что не мог умереть! - взревел он неожиданно. И замахнулся свирелью, словно собираясь запустить ею в нее. Но потом, совершив настоящий подвиг самообладания, медленно отвел руку за плечо и бережно опустил драгоценный инструмент на наклонную переднюю палубу. И вновь обернулся к ней, тяжело дыша, с раздувающимися ноздрями. - Вся моя жизнь - боль. Альтия! Качание над бездной безумия! Думаешь, я сам этого не понимаю? А выучился я... чему я выучился? Да ничему! Только тому, что я должен продолжать. Вот я и продолжаю. У меня внутри пустота, которую ничем не заполнить. Она медленно пожирает меня, мгновение за мгновением, день за днем. Такое чувство, что я уменьшаюсь, но никак не могу прекратиться! - И он вдруг дико расхохотался. - Говоришь, во мне живет личность, не зависимая от семьи? О да, именно так. У этой личности есть когти и зубы, она столь полна боли и ярости, что я разнес бы на осколки весь этот мир, только чтобы наконец все прекратилось!
     Это он снова проревел в полный голос. А потом вдруг широко развел руки и откинул голову. И издал долгий, пронзительный крик, нечеловеческий в своей мощи и невероятно печальный. Альтия невольно зажала уши ладонями...
     Однако от нее не укрылось, что Эмис Ладлак повернулась и побежала прочь. Мать Альтии оглянулась на спутницу и устремилась в погоню. Альтия видела, как Роника настигла Эмис и ухватила ее за руку, как остановила ее и заставила повернуться. Альтия догадывалась, что Роника ей выговаривала, но не слышала слов. Давад как раз подоспел к ним и восстанавливал мир, попутно утирая шелковым платочком залитое потом лицо. Альтия поняла, что произошло. Эмис Ладлак передумала. Вне всяких сомнений - передумала. А значит, прости-прощай последний шанс вернуть Проказницу. Ее отчаяние было бы несколько меньшим, если бы Совершенный одержал верх. Но и в это поверить она не могла. Итак, Ладлаки не продадут Совершенного, но и плавать на нем сами не будут. И будет он торчать на берегу рядом с Удачным, с каждым годом старея и свихиваясь все больше...
     "Может, и со мной то же будет", - подумала Альтия.
     Янтарь между тем стояла в опасной близости от Совершенного. Она держала ладонь прижатой к его корпусу и что-то тихо говорила ему. Он не обращал на нее никакого внимания. Он зарылся косматой головой в ладони - и плакал, вздрагивая всем телом, словно жестоко обиженное дитя. Клеф и тот подобрался поближе, тараща глаза на охваченный горем корабль. Мальчишка прикусил зубами нижнюю губу, сжал кулаки.
     - Совершенный! - крикнула Эмис Ладлак.
     Он оторвал от ладоней искалеченное лицо и незряче повел головой.
     - Кто здесь? - спросил он с лихорадочным беспокойством. И потер руками щеки, словно пытаясь скрыть слезы, так и не выкатившиеся из отсутствующих глаз. Видно было, что он совсем не хотел показывать свое состояние незнакомцам.
     - Эмис Ладлак, - довольно-таки пугливо ответила женщина. Ее седеющие волосы выбились из-под летней шляпки, шаль развевалась по ветру. Назвавшись, она ничего более не прибавила, ожидая, как он воспримет ее присутствие.
     Корабль выглядел ошарашенным. Он дважды открывал и закрывал рот, не находя слов.
     - Зачем ты пришла сюда? - спросил он наконец. Спросил очень сдержанно, и его голос из мальчишеского вновь стал мужским. Он вздохнул, прогоняя с лица выражение беспросветного отчаяния. - Зачем после стольких лет ты пришла со мной говорить?
     Альтии показалось, что его сдержанность поразила ее больше, чем если бы он на нее заорал. Во всяком случае, Эмис тоже некоторое время не находила слов.
     - Они уже сказали тебе, ведь так? - неловко выговорила она затем.
     - Сказали о чем? - спросил он безжалостно. Женщина выпрямилась:
     - О том, что я тебя продала.
     - Ты не можешь продать меня. Я член твоей семьи. Могла бы ты продать собственную дочь? Или сына?
     Эмис Ладлак покачала головой.
     - Нет, - прошептала она. - Не могла бы. Потому что я люблю их, и они любят меня. - И она подняла глаза на искалеченный корабль. - А вот о тебе этого не скажешь, Совершенный. - Ее голос сделался пронзительным. - Сколько помню себя, ты всегда был настоящим проклятием моего рода. Когда ты ушел в свое последнее плавание, я еще не успела родиться. Но я выросла, каждый день видя горе моих матери и бабушки, оплакивавших потерю близких. Ты затерялся в море, и вместе с тобой пропали мужчины нашей семьи, и мы никогда их больше не видели. Почему? За что ты нас так наказал? Вероятно, за то, что мы были твоими родственниками? Лучше бы ты и сам не вернулся! Мы, по крайней мере, могли бы гадать! Мы думали бы, что вы либо погибли все вместе, либо остались в живых и живете где-то, вот только вернуться не можете... А ты вместо этого прибыл назад, доказав нам тем самым, что снова убил!.. Снова уничтожил мужчин из семьи, которая тебя создала, и оставил женщин горевать!.. И вот уже тридцать лет ты торчишь здесь на берегу, живое несчастье моей семьи, символ нашей вины и позора. Тебя видит всякий корабль, что заходит в гавань или выходит. И сколько людей в Удачном, столько и мнений о том, почему ты с нами так обошелся!.. Большинство, конечно, во всем винит нас самих. Нас называют слишком алчными, бесшабашными, себялюбивыми и бессердечными. Говорят даже, мы вполне заслужили все, что с нами произошло. И, пока ты будешь здесь оставаться, мы не сможем ни забыть, ни простить себя. Гораздо лучше будет, если ты отсюда исчезнешь. Эти люди хотят тебя забрать, а мы еще больше хотим избавиться от тебя!
     Ее слова казались Альтии ядом, который разбрызгивался, попадая на всех без исключения. Ей было так больно за Совершенного, что язык отнялся. Она только видела, что у женщины глаза лезли из орбит и вид был попросту безумный. "Вот почему Совершенный именно таков, каким мы его знаем, - подумалось ей. - Есть в кого..."
     А Эмис продолжала:
     - До того как у нас появился ты, мы были могущественной семьей! Ты должен был стать нашей славой, Совершенным венцом наших успехов! А чем кончилось? Мы чуть по миру не пошли, расплачиваясь за тебя, принес же ты нам лишь отчаяние и утраты! Ну? Почему же ты не кричишь "нет"? Скажи что-нибудь, о дивный корабль! Хотя бы теперь, после всех этих лет, ответь мне - почему? Почему ты пошел против нас, почему уничтожил наши мечты, наши надежды, наших мужчин?..
     Иссякнув наконец, она замолчала, не в силах отдышаться - так глубоки и так яростны были переполнявшие ее чувства. Роника Вестрит стояла с нею рядом, и вид у нее был совершенно больной. Но вот что в наибольшей степени притягивало взгляд, так это выражение лица Давада Рестара. Ему явно было несколько не по себе, но в глазах сверкала некая уверенность в своей правоте.
     - А все река Дождевых Чащоб... - проговорил он тихо. - Что хорошего когда-либо приходило из Дождевых Чащоб? Ядовитая магия, незаметно подкрадывающиеся болезни. Только это и...
     - Прекрати, - прошипела Янтарь. - Заткнись и убирайся отсюда. Убирайся немедленно. Теперь он знает. Вот. Вот, возьми, это твое, это все твое. Все, что мне принадлежит, - в обмен на него. Как я и обещала. - Она сняла с шеи ключ на кожаном ремешке и швырнула его к ногам Давада. Ключ ударился о камень, издал высокий и чистый звон и упокоился на песке. Давад тяжеловесно нагнулся и поднял его. Альтия узнала тяжелый ключ от дверей лавки на улице Дождевых Чащоб. Давад положил его в карман. Эмис Ладлак все еще стояла, глядя на корабль. Слезы еще катились по ее морщинистым щекам, но она больше не всхлипывала. Она просто смотрела на Совершенного, молча сжав губы.
     Носовое изваяние замерло, с руками, скрещенными на груди, высоко подняв голову. Будь у Совершенного глаза, он смотрел бы в морскую даль. Он так сжал челюсти, что на скулах буграми выступили желваки. Он был до того неподвижен, что казался статуей, выточенной из самого обыкновенного дерева.
     Давад взял Эмис Ладлак под руку и потянул прочь:
     - Пойдем, Эмис. Я тебя домой отведу. А потом пойду и переведу лавку в твою собственность согласно закону. Сдается мне, ты извлекла из скверной сделки наибольшую выгоду, какая только возможна... Как, впрочем, и все мы. Счастливо, Роника, Альтия... И попрошу вас запомнить, что переговоры об этой покупке начал не я!
     - Ага, - сказала Альтия. - Мы запомним.
     Она не стала провожать их глазами. Она смотрела на корабль, замерший в неподвижности и молчании. Ее снедало чувство вины. С чего это она взяла, что если Эмис Ладлак явится сюда, то станет уговаривать Совершенного по доброй воле отправиться с ними? О способности Ладлаков взрываться приступами злобы в Удачном ходили легенды. Вполне можно было предвидеть, что женщина накинется с обвинениями на свой собственный живой корабль, брошенный на берегу...
     Задуманное предприятие вдруг показалось Альтии полным сумасшествием. Только откровенные недоумки могли отправиться в море на свихнувшемся корабле и с несбыточными надеждами разыскать и вернуть другой пропавший корабль. Человек в здравом рассудке ни на миг не поверил бы, что подобная затея может кончиться хоть каким-то успехом.
     - Совершенный? - тихо окликнула Янтарь. - Она ушла, слышишь? Теперь все будет в порядке. Все, что случилось, - только к лучшему. Ты будешь с людьми, которые действительно любят тебя, которым не все равно, что с тобой станется. Ты вновь отправишься в море, как и надлежит кораблю. А когда ты вернешься в Удачный, тебя встретят как героя. Вот тогда все увидят, чего ты в действительности стоишь... И даже Ладлаки. Слышишь, Совершенный?
     Клеф выбрался из-за спины Брэшена. Он подошел к кораблю и робко приложил ладошку к его бортовым доскам. Потом посмотрел на замершее изваяние, нависавшее над его головой.
     - Бывай так, - проговорил он очень серьезно, - что твоя должен быть сам себе семья. Это когда никого другой не остался.
     Совершенный не ответил...

***

     "Заплатка" оказалась одним из лучших призов, когда-либо достававшихся Кенниту. Пока лебедка переносила капитана на палубу только что взятого корабля (где с костылем наготове его уже ждала Этта), в душе Кеннита царил ни с чем не сравнимый восторг. Поистине, сегодня Госпожа Удача аж дважды улыбнулась ему. Во-первых, со времени исцеления от раны это была его первая существенная добыча. А во-вторых, Уинтроу присутствовал при захвате и сам все видел. Кеннит просто кожей чувствовал смятение мальчишки, по пятам следовавшего за ним. Что ж, пусть любуется ухоженным, славным корабликом, а заодно потихоньку переосмысливает свое мнение о капитане Кенните. Думал небось, что одноногий пират был из числа какого-нибудь отребья, годного только потрошить вонючие невольничьи корабли?.. Пусть-ка сам оглядится на "Заплатке", да и поймет, что капитан Кеннит - один из лучших морских волков, когда-либо пенивших воды Внутреннего Прохода!
     Владевшее им чувство глубокого удовлетворения внешне выразилось в необычайном великодушии по отношению к команде и, в частности, лично к Соркору. Когда тот, еще не оттерев рук от крови, бросился к капитану с рапортом, Кеннит огорошил его полновесным хлопком по плечу и громким возгласом:
     - Отличная работа! Таких искусных пиратов, как ты, не всякий день встретишь. Пленники есть?
     Соркор расплылся в улыбке, польщенный похвалой капитана:
     - Только начальствующие, кэп! Все оказалось, как ты и предсказывал: у них каждый матрос был еще и отменным бойцом! Ни один не захотел сложить оружие и присоединиться к нам. Хотя я их не один раз спрашивал! Сдавайтесь, говорю, не тронем, к себе возьмем! Так ведь не захотели. Вот жалость-то! Очень неплохие рубаки среди них были! Но теперь остались только те, которые со мной сюда пришли!
     И великан улыбнулся собственной шутке.
     - Значит, начальствующие, Соркор?..
     - Ага. Заперты внизу. Ихнего старпома пришлось пару раз крепенько огреть по башке, прежде чем он свалился, ну да ничего, оклемается. А уж добыча, кэп, - будь любезен! И рабы что надо. Некоторые еще в себя не пришли от испуга, но тоже, я думаю, скоро очухаются...
     - Потери есть? - Кеннит бодро стучал костылем, идя вперед по палубе.
     Улыбка Соркора несколько померкла.
     - Есть, кэп, и даже больше, чем мы предполагали. Говорю же, с отличными рубаками драться пришлось, и ни один не бросил оружия... Мы потеряли Клифто, Марла и Борри. Кимпер вот глаза лишился... Еще кое-кто легко ранен. Опалу всю рожу до зубов раскроили... Парнишка с ума сходит от боли. Я его уже отправил на "Мариетту", а то он так кричал...
     - Опал... - призадумался Кеннит. - Пусть его перенесут на "Проказницу" и пусть им займется Уинтроу - вот уж у кого по лекарскому делу руки откуда надо растут... Да, Соркор, а что же ты о своих ранах не упоминаешь?
     На левом рукаве богатыря вправду расплывалось кровавое пятно. Соркор криво улыбнулся и с презрением махнул рукой:
     - У меня было два клинка, у него один, и он таки умудрился оцарапать меня. Стыдобища!
     - Стыдобища или нет, а перевязать надо. Где там Этта? Этта! Будь хорошей девочкой, посмотри, что там у Соркора с рукой... Уинтроу, ты пойдешь со мной. Давай-ка быстренько глянем, что нам сегодня в руки пришло!
     "Быстренько", однако, не получилось. Кеннит доставил себе удовольствие - провел Уинтроу по всем трюмам, не пропустив ни одного. Он показывал ему дорогие ковры и шпалеры, свернутые и упакованные в холстину для сохранности в путешествии. Показывал бочонки с зернами кофе, сундучки душистого чая, толстые веревки, сплетенные из дурманных трав и свернутые кольцами в запечатанных глиняных сосудах, показывал переливчатые катушки нитей - золотых, алых, пурпурных. И объяснял, показывая: все это богатство нажито работорговлей. Слов нет, красивые и дорогие вещицы, но их великолепие оплачено кровью. Так неужели Уинтроу полагал, что Эвери и его подручные по праву владели не праведно нажитым добром и эту собственность следовало уважать?
     - Пока рабство остается выгодным, будут существовать и люди, склонные на нем наживаться. Их ведет та самая жадность, что заставила твоего отца замарать руки работорговлей. Это-то и сгубило его. А я хочу увидеть погибель всех тех, кто торгует людьми!
     Уинтроу медленно кивал. Кеннит не был убежден, что мальчишка полностью уверовал в его искренность. А впрочем, может, это было не так уж и важно. Уинтроу все равно вынужден с ним соглашаться, покуда он будет приводить ему праведные предлоги для пиратства и сражений. А это откроет ему скорейший путь к тому, чтобы склонить на свою сторону живой корабль... Кеннит приобнял Уинтроу за плечи и предложил:
     - Давай вернемся на "Проказницу". Я хотел, чтобы ты все увидел своими глазами и услышал из уст самого Соркора, что этим несчастным дана была возможность остаться в живых. Что е