о
значения. Им придется-таки передумать. И отдать корабль ей. "Даже  если,
- сурово сказала она себе, - даже если Кайл останется  капитаном  и  мне
придется служить у него под  началом!"  Как  ни  отвратительна  была  ей
подобная мысль, она вдруг показалась ей наилучшим выходом из  положения.
Да!  Да!..  Наверное,  именно  этого  они  и  хотели.   Им   требовалась
уверенность, что торговое дело будет вестись таким образом,  как  видели
это они и Кайл. Ну и пусть его торгует  как  хочет  и  чем  хочет.  Хоть
маринованными яйцами и красильными орешками. Лишь бы у нее  не  отнимали
возможности жить на борту.., быть частью Проказницы...
   Альтия подняла голову. У нее вырвался вздох облегчения, как  если  бы
она приняла некое важное решение. "Но ведь ничего не  изменилось...  Или
все-таки изменилось?" Она заглянула в себя  и  поняла,  что  верно  было
второе. Выяснилось, что она - в отличие от себя прежней  -  готова  была
пойти на любые унижения. Абсолютно любые.  Все  что  угодно  -  лишь  бы
ходить в море вместе с Проказницей... Все что угодно...
   Она огляделась и даже застонала про себя. В этот  вечер  она  слишком
много пила. И слишком много плакала. В голове стучали молоты, и она даже
не смогла бы с уверенностью назвать матросский кабак, в котором  сидела.
Одно было ясно - ее занесло в один из наихудших клоповников. Вот один из
матросов уснул прямо за столом и тихо сполз на пол.., ничего  необычного
в  этом,  собственно,  не  было,  другое  дело,  что  обыкновенно  таких
пьянчужек немедленно вытаскивали вон. Мягкосердечные кабатчики позволяли
им отоспаться возле двери, равнодушные выкидывали на улицы и в переулки,
где  бедолаг  неминуемо  обирало  ворье.  Ходили   слухи,   будто   иные
содержатели питейных заведений  вели  с  уличными  грабителями  какие-то
дела, но Альтия особо в это не верила. В других портах -  да,  там  чего
только не происходило. Но не в Удачном!
   Она кое-как поднялась на непослушные ноги. Кружево юбки зацепилось за
деревянный заусенец на ножке стола.  Альтия  дернула  -  полоса  кружева
надорвалась и повисла. Плевать. Да пусть рвется хоть вовсе в клочки. Это
платье она все равно не  наденет  больше  никогда  в  своей  жизни.  Она
последний раз шмыгнула носом и ладонями  потерла  глаза.  Домой  -  и  в
кровать! Завтра она сумеет посмотреть жизни в глаза и уж  как-нибудь  со
всем разберется. Не сегодня. Завтра... "О Са, сделай так, чтобы дома все
уже спали, когда я туда доберусь!.."
   По пути к двери ей пришлось переступить через вдрызг пьяного матроса,
валявшегося прямо в проходе. С этим дело не заладилось. То ли деревянный
пол под ногами качнулся, то ли ноги еще не привыкли ступать  по  суше...
Она сделала очень  широкий  шаг,  едва  не  упала  и  удержалась  только
благодаря тому, что успела схватиться за дверной косяк. Кто-то  хохотнул
у нее за спиной. Гордость не позволила Альтии оглянуться  и  посмотреть,
кто именно. Она распахнула дверь и вышла наружу, в ночь.
   Темнота и прохлада поначалу совсем сбили ее с толку, но потом помогли
хоть как-то прийти в  себя.  Она  помедлила  на  деревянной  мостовой  у
таверны, чтобы сделать несколько глубоких вдохов и выдохов.  На  третьем
по счету ей показалось, что  ее  вот-вот  вытошнит.  Она  ухватилась  за
перильца и замерла, стараясь дышать  потише  и  дожидаясь,  чтобы  улица
перестала качаться перед глазами. Дверь кабака  позади  нее  заскрипела,
приоткрываясь, и выпустила наружу еще одного человека.  Забеспокоившись,
Альтия повернулась рассмотреть его. В потемках ей понадобилось некоторое
время, чтобы признать его.
   - Брэшен, - обрадовалась она.
   - Доброй ночи, Альтия, - отозвался он устало. И помимо воли спросил:
   - С тобой все в порядке?
   Несколько мгновений она молча смотрела на него. Потом сказала:
   - Я хочу назад. К Проказнице. - Слова выговорились  сами  собой,  но,
едва они прозвучали, она поняла - именно это ей  и  следует  обязательно
сделать. - Мне непременно нужно посмотреть на нее.  Я  должна  объяснить
ей, почему сегодня ушла и оставила ее...
   - Лучше  тебе  сделать  это  завтра,  -  предложил  Брэшен.  -  Когда
выспишься и протрезвеешь. Ты же не хочешь, чтобы она увидела тебя такой,
верно? - И Альтия распознала в его голосе хитринку, когда он добавил:
   - Вряд ли она обрадуется. И батюшка твой тоже бы не обрадовался...
   - Нет. Она поймет. Она все поймет. Мы достаточно  хорошо  знаем  друг
дружку. Она поймет все, что я натворила...
   - Значит, она тем более поймет, когда  ты  придешь  к  ней  назавтра,
трезвая и чисто умытая. - Брэшен говорил дело, а голос у него был  очень
усталый. Помолчав немного, он подал ей руку:
   - Пошли домой. Я тебя провожу.

ГЛАВА 8
РАЗГОВОРЫ В НОЧИ

   Как  только  они  переступили  порог  своего  дома,  Роника   Вестрит
буквально сломалась. У нее попросту подкосились колени -  силы  были  на
исходе. Кайл только головой покачал. Кефрия подхватила мать и повела  ее
к кровати.
   Опочивальня,  которую  она  так  долго  делила  с  любящим  мужем,  с
некоторых пор превратилась в обитель болезни и скорби. Кефрию объял ужас
при мысли, что надо будет уложить мать  на  диван,  где  та  уже  и  так
провела множество невеселых ночей. Она велела Рэйч  приготовить  комнату
для гостей - и сидела с Роникой, пока кровать не была застелена  и  мать
не уложили. Потом Кефрия отправилась взглянуть, как там Сельден. Сынишка
плакал. Он, оказывается, требовал маму, но услышал от Малты, что,  маме,
дескать, сейчас некогда - она слишком занята, чтобы возиться со  всякими
зареванными младенцами. После чего Малта его так и  оставила  сидеть  на
краешке постели. Не позаботилась даже служанку к нему позвать...  Кефрия
готова была всерьез рассердиться на дочь,  но  вовремя  сообразила,  что
Малта и сама - совсем почти дитя. Разве можно ждать от  двенадцатилетней
девчонки должной заботы о семилетнем братишке после такого-то дня?..
   Утешив мальчика, Кефрия переодела его в ночную рубашку и не  уходила,
пока он не задремал... В общем, когда она наконец отправилась к себе, то
ничуть не сомневалась, что больше в доме ни одной бодрствующей  души  не
осталось.
   Она шла анфиладами хорошо знакомых комнат, и пляшущие отсветы  свечки
заставляли тени  таинственно  шевелиться.  Тут  поневоле  задумаешься  о
привидениях, и Кефрия внезапно спросила себя: а что если  дух  отца  еще
задержался здесь, в этом доме, где  ему  выпало  так  долго  страдать?..
Мороз пробежал по спине, шевельнулись волосы на затылке...  "Да  как  же
мне не стыдно, - упрекнула она себя тут же. - Дух отца теперь в корабле.
Но и пожелай он вернуться сюда, чего мне страшиться? Ведь это мой  отец,
может ли он причинить мне зло?.."
   Тем не менее, когда она беззвучно проскользнула в  комнату,  где  уже
улегся в постель Кайл, - ей стало гораздо спокойней. Она задула  свечку,
чтобы не побеспокоить спящего мужа, и стала раздеваться во мраке,  а  ее
одежды оставались лежать там, куда падали. Ощупью нашла ночную  рубашку,
выложенную  для  нее  Наной,  и  с  удовольствием  ощутила  на  коже  ее
прохладную ткань. И вот - о  счастье!  -  наконец-то  постель!..  Кефрия
откинула одеяло и простыню и осторожно устроилась подле супруга.
   Кайл тут же распахнул ей свои объятия. Оказывается,  он  и  не  думал
засыпать и все это время дожидался ее. День выдался мучительно  длинным,
да и недавние хлопоты веселыми не назовешь - и все  равно  объятия  мужа
несказанно обрадовали  Кефрию.  Ей  казалось,  его  прикосновения  разом
исцеляли судорожное напряжение, так долго  копившееся  внутри  ее  тела.
Какое-то время Кайл просто прижимал ее к себе, гладя волосы  и  растирая
ей шею и плечи. А потом они занялись  любовью.  Просто,  без  хитроумных
затей, и очень нежно. Они не говорили ни слова, и лунный свет вливался в
комнату сквозь высокие окна. Луна сияла так ярко,  что  почти  различимы
были цвета вокруг. Сливочный тон  простыней.  Волосы  Кайла,  отливавшие
слоновой костью. Его кожа переливалась двумя оттенками тусклого золота -
темнее там, где его покрывал загар, а там, куда солнце  не  добралось  -
бледнее.
   Они молчали еще долгое время после того, как утихла страсть и  Кефрия
свернулась калачиком, прижавшись к нему и положив голову ему  на  плечо.
Женщина просто слушала, как бьется его сердце, как дыхание  приподнимает
его грудь, осязала тепло его тела - и ей было хорошо.
   Потом ей вдруг сделалось  совестно.  В  самом  деле,  как  могла  она
наслаждаться этакой благодатью вечером того самого дня,  когда  ее  мать
потеряла отца, а с ним и всякую надежду на.., да что говорить о плотском
соитии! - матери было теперь  не  суждено  и  руку  его  взять!..  После
недавних любовных утех с милым  мужем  такая  потеря  показалась  Кефрии
столь огромной - просто удивительно, как мир вообще мог  ее  вместить?..
Нет, она не отодвинулась от Кайла прочь, наоборот,  теснее  прижалась  к
нему, лишь судорога стиснула горло, да единственная слеза  скатилась  из
уголка глаза и горячей каплей шлепнулась на его нагое плечо. Кайл поднял
руку, ощупал свое плечо, потом провел пальцами по лицу жены.
   - Не плачь, -  проговорил  он  тихо.  -  Не  надо.  На  сегодня  слез
достаточно. Хватит горевать. Пускай все пройдет.  Пускай  никого,  кроме
нас с тобой, сейчас не будет в этой постели, хорошо?
   Она постаралась не всхлипнуть.
   - Я.., попробую. Но мама... Ты знаешь, я только  сейчас  как  следует
поняла, как много она потеряла. Все.., вот это...
   Ее ладонь легко пробежалась по его телу,  от  плеча  до  бедра.  Кайл
поймал руку жены и поднес к губам, чтобы поцеловать.
   - Понимаю. Я тоже думал об этом, обнимая тебя. Представил себе: и вот
однажды настанет день, когда я к тебе не вернусь. В  таком  случае  тебе
следует...
   - Даже не заговаривай об этом! - взмолилась она. Обхватила его голову
и повернула к себе, вглядываясь в знакомые черты, озаренные яркой луной.
- Я посейчас не уверена, правильно  ли  мы  поступили,  -  добавила  она
совсем другим тоном. - Помню, да, мы все  обсудили  и  решили,  что  так
будет лучше для всех. Но ее лицо.., в тот миг, когда я  тоже  ухватилась
за нагель... И потом, когда она убежала с корабля  прочь...  Никогда  не
думала, что Альтия способна на нечто подобное. Вот так уйти  с  похорон.
Мне казалось, она любила его гораздо сильнее...
   - М-м-м, - призадумался Кайл. - Я тоже, признаться, такого не ожидал.
Думал, при ее-то любви к отцу.., а если не к нему, то к  кораблю.  Ждал,
что мне с ней, чего доброго, драться  придется,  и  весьма  обрадовался,
когда она взяла и просто сдалась. А то, чего доброго, получились  бы  не
похороны, а череда скандалов. Хоть от этого она нас избавила - и на  том
спасибо. Другое дело, теперь вот волнуюсь, где ее носит.  В  ночь  после
смерти отца девке следовало бы сидеть  дома,  а  не  шляться  по  всяким
злачным местам... - Кайл  помолчал,  потом  добавил  почти  извиняющимся
тоном:
   - Ты же понимаешь, я не смогу этого  просто  так  оставить.  Ее  надо
будет как следует отругать. Должен же кто-то ею заняться, прежде чем она
окончательно себя погубит!
   - Папа всегда говорил, - сказала Кефрия, - что, когда имеешь  дело  с
Альтией, не следует натягивать вожжи. Пусть совершает ошибки и учится на
них. Иным путем ей ничего не внушить.
   Кайл негодующе хмыкнул:
   - Прости, любовь моя, но, по-моему, таким образом он просто уклонялся
от исполнения отцовского долга.  Она  донельзя  избалована.  Сколько  ее
знаю, столько же ей во всем потакали. Вот она и  решила,  что  и  впредь
всегда сумеет на своем настоять. Привыкла думать  только  о  себе,  а  о
других - никогда. Но, знаешь ли, на самом деле еще не  поздно  заставить
ее исправиться. Я сам был почти потрясен, когда это обнаружил.  По  пути
домой она вывела меня из себя, и я велел ей до конца плавания  сидеть  в
каюте. Я и мечтать не смел, что эта  дикая  коза  меня  послушается!  Я,
собственно, наорал на нее и выгнал, чтобы не дошло до чего похуже...  Но
она мне подчинилась и сидела-таки взаперти! И, полагаю, очень  о  многом
успела подумать, сидя там в одиночестве.  Ты  же  видела  ее,  когда  мы
наконец причалили. Тихая, исполненная раскаяния. И оделась наконец,  как
положено девушке ее положения. По  крайней  мере,  близко  к  тому...  -
Умолкнув, он пожал плечами, и светлые волосы перепутались на подушке:
   - Правду тебе сказать, я был поражен. Я все  ждал,  чтобы  она  опять
взялась ссориться и спорить со мной. А потом сообразил: так вот,  видно,
чего ей не хватало все это время!  Чтобы  кто-нибудь  решительно  сказал
"нет"! Чтобы встряхнул ее за шиворот и заставил  вести  себя  подобающим
образом. Именно так и случилось. А то  она  знай  прикидывала,  кому  до
какой степени можно на шею усесться... - Кайл прокашлялся.  -  Я  уважал
твоего отца. Ты знаешь,  что  это  действительно  так.  Но  в  том,  что
касалось Альтии, он был, мягко говоря, слеп. Никогда ничего не  запрещал
ей, никогда не говорил "нет" и не принуждал считаться с запретом.  Когда
появился я и сделал это, все разом переменилось.  Зато  потом  когда  мы
сошли с корабля и я как бы перестал быть над нею начальником, она тут же
опять малость разболталась...
   Он снова пожал плечами и замолчал.  Некоторое  время  они  с  Кефрией
просто лежали, думая, каждый про себя, об Альтии и ее странностях.
   Потом Кайл глубоко и тяжко вздохнул.
   - Я вообще-то думал, что она совсем безнадежна. Что  мы  дождемся  от
нее только срама и горестей, да и сама она  плохо  кончит.  Но  сегодня,
когда мы все объединились против нее,  отстаивая  благо  семьи,  она  не
решилась схватиться с нами в открытую. Это потому, что  глубоко  в  душе
понимает - мы правы. Корабль должен служить семейству, работать  на  его
благо. А поскольку ты старшая,  будет  только  справедливо,  если  самое
ценное в семье унаследуешь именно ты. К тому же у тебя дети,  о  которых
следует позаботиться. А о ком ей печься? Только о себе,  любимой.  А  уж
мы, думаю, не оставим ее голой, босой, голодной и без крыши над головой.
Теперь представь, что корабль отдали ей. Да она тут же  вылетела  бы  на
нем из гавани и даже не оглянулась назад!  Да  еще,  чего  доброго,  это
ничтожество, Брэшена, капитаном бы поставила...
   Кайл потянулся, но осторожно, так, чтобы не  побеспокоить  жену.  Его
рука скользнула ей под спину, он притянул Кефрию поближе к себе.
   - Нет, любимая, думаю, тебе не в чем себя упрекать:  мы  все  сегодня
поступили правильно и во имя общего блага.  Мы-то  с  тобой  знаем,  что
сумеем и об Альтии должным  образом  подумать,  и  твоей  матери  помочь
выпутаться из денежных неурядиц. А вполне  ли  ты  уверена,  что  Альтия
готова сделать для матери то же? Я уже не говорю о нас и наших  детях...
Думается, под конец даже отец твой  понял,  что  корабль  надо  завещать
именно тебе - и велика ли беда,  если  его  маленькая  любимица  малость
похнычет...
   Кефрия вздохнула, поудобнее  устраиваясь  подле  него.  Все,  что  он
говорил, было исполнено смысла. Оттого-то она когда-то и решила выйти за
него замуж. Он, казалось, умел  продумать  все  наперед,  рассуждал  так
связно и умно, в его устах все казалось таким логичным  и  объяснимым...
Когда Кефрия шла за него, она твердо знала одно: ей вовсе  не  улыбалось
прожить  жизнь  с  непредсказуемым  человеком   настроения.   Вроде   ее
собственного отца. Она-то видела, каково было с ним матери. То-то она  и
состарилась  до  срока.  Другие  матроны  из  старинных  семейств   жили
спокойно, размеренно и в довольстве.  Ухаживали  за  розовыми  клумбами,
растили внуков... А мать, что ни день,  занималась  делами  и  принимала
решения. Нет, не для женских плеч такой груз! И добро  бы  просто  вести
счета и заключать сделки с другими такими же торговцами.  Но  ведь  мать
еще и самолично садилась в седло и объезжала поля, проверяя  доклады  ее
управляющих!..
   Удивительно ли, что сезон сбора мейфа Кефрия  ненавидела  с  детства.
Еще совсем маленькой  она  уразумела,  что  означало  наступление  этого
времени. Когда она проснется, мамы рядом не будет. Не будет  ее  и  весь
день. Она появится лишь вечером, может быть, всего за час перед тем, как
ее дочку уложат в кроватку. Когда  же  Кефрия  подросла,  начался  сущий
кошмар. Мама и ее принялась  таскать  по  полям.  Там  было  жарко,  там
длинными рядами росли  колючие  зеленые  кусты,  увешанные  созревающими
стручками. Несчастную девочку вынуждали запоминать, как  именно  следует
убирать проклятые бобы,  как  выглядят  различные  вредители,  какие  из
пораженных кустов необходимо немедленно вытаскивать и сжигать,  а  какие
нужно долго и упорно лечить отваром из.., подумать только  -  из  прелых
листьев и конского навоза!!! Ужас!!! Как Кефрия смогла это  перенести  -
известно одним небесам. Потом, достаточно повзрослев, чтобы задуматься о
состоянии своей  кожи  и  волос,  она  в  какой-то  момент  возмутилась,
восстала и не позволила  далее  себя  мучить.  Именно  в  тот  год  она,
помнится, твердо решила,  что  нипочем  не  выйдет  замуж  за  человека,
который усвищет в море и  бросит  ее  одну-одинешеньку  тащить  на  себе
хозяйство. Не-ет, она найдет  себе  мужчину,  который  возьмет  на  себя
мужской  труд,  который  будет  о  ней  по-настоящему  заботиться  и  не
позволит, чтобы жена до времени увяла от бесконечных забот и хлопот...
   - Вот тут-то я и вышла замуж  за  моряка,  -  сказала  она  вслух.  И
любовь, прозвучавшая в ее голосе, превратила простые слова в  изысканный
комплимент.
   - Ум-м-гу? - сонно  проворчал  Кайл.  Кефрия  положила  руку  на  его
незагорелую  грудь  и  залюбовалась  сочетанием  его  белой  кожи  и  ее
собственной - оливковой.
   - Я просто хотела  бы,  чтобы  ты  не  уезжал  так  надолго,  -  тихо
промолвила она. - Теперь, когда больше нет папы, ты  -  глава  семьи.  И
если тебя с нами не будет...
   - Знаю, - ответил он спокойно. - Я тоже думал об этом. И беспокоился.
Как по-твоему, зачем еще я так настаиваю, чтобы Уинтроу ходил со мной  в
море? Пора уже и ему быть в доме мужчиной. Пусть возьмет  на  себя  свою
долю ответственности.
   - Но.., его жреческий сан... - возразила Кефрия еле слышно. Ей всегда
было трудно найти в  себе  силы  как-то  оспорить  мнение  мужа.  Раньше
проблема с Уинтроу была единственной, где он всегда ей  уступал.  И  она
плохо понимала, что заставило его передумать.
   - Тебе известно, что эту глупость я с самого  начала  не  одобрял,  -
ответил он на ее немой вопрос.  -  Посвятить  своего  первенца  служению
Са!.. Оно, может, и неплохо для богатеев Джамелии. Еще больше выпячивает
их богатство: смотрите, мол, мы можем отдать сына-работника - и  ничего,
не обеднели! Но мы - не они, дорогая. Я, впрочем, знал, что  тебе  очень
бы этого хотелось,  и  всеми  силами  пытался  предоставить  тебе  такую
возможность. Мы отослали мальчика в монастырь... Проживи твой  отец  еще
хоть несколько лет, Уинтроу смог бы навсегда там остаться. Однако,  увы,
Ефрон умер, а Сельден еще слишком мал,  чтобы  ходить  в  море.  Поэтому
печальная истина состоит в том, что Уинтроу нужен  нашей  семье  гораздо
больше, чем какому-то там монастырю в Джамелии. "Са да поможет", как  ты
всегда говоришь. Вот  твой  Са  нам  и  помог.  Он  дал  нам  сына.  Еще
тринадцать лет назад. А теперь этот сын нам пригодится.
   - Но мы отдали его по обету... - все так же  еле  слышно  проговорила
она. Сердце ее обливалось кровью Для нее это так много значило - то, что
Уинтроу стал священником. Жрецом Са. Далеко не всех  мальчиков,  которых
родители  желали  отдать  в  монастырь,  туда  принимали.  Некоторых   с
благодарностью возвращали семье, сопровождая вежливым письмом, в котором
объяснялось, по какой именно  причине  данный  мальчик  не  годился  для
святого служения. Уинтроу же остался. Да не просто остался! Он с  самого
начала заделался любимцем наставников и  быстро  получил  свое  нынешнее
бурое послушническое одеяние. Его даже п