с нею рядом. И мельком глянул на Давада:
     - Тебе действительно придется поехать вместе с кучером на козлах, торговец Рестар. Не то мы вправду окажемся в малопристойной тесноте. А ты, Кикки... да, сядь, пожалуйста, рядом со мной, вот здесь.
     Таким образом, противоположное сиденье было оставлено матери, бабушке и Сельдену. Малта почувствовала себя затиснутой в угол, потому что сатрап очень плотно придвинулся к ней, почти касаясь ее бедра своим. Она со всей скромностью сложила руки на коленях и стала смотреть в окно, всячески стараясь не показать, что встревожена и даже напугана. Ко всему прочему, она вдруг почувствовала себя совершенно вымотанной. Не в телесном смысле, конечно. Просто сейчас ей более всего хотелось бы побыть одной и хорошенько поразмыслить.
     Карета покачнулась: это Давад неловко взгромоздился на козлы и стал устраиваться рядом с кучером. Потом экипаж плавно двинулся вперед и покатил, оставляя позади музыку и огни. Кругом сомкнулась темнота, где-то вдалеке смолкли последние отзвуки бала... Кучер не давал лошадям разогнаться, ведя их умеренной рысью. Внутри царило молчание, определенно подходившее к настроению этой ночи. Перегруженная карета поскрипывала на неровностях дороги, колеса рокотали по каменной мостовой. Малта ощущала не умиротворение, скорее какое-то внутреннее онемение. Все веселье и жизнь остались где-то далеко-далеко... Она даже испугалась, как бы не задремать ненароком.
     Подруга Кикки первой нарушила молчание.
     - Мне показалось очень интересным это летнее празднование, - сказала она. - Я рада, что удалось на нем побывать!
     Эти бессодержательные слова не успели еще отзвучать, когда Роника воскликнула:
     - Во имя животворящего дыхания Са!.. Вы посмотрите только на гавань!..
     Здесь как раз выдалась прогалина среди деревьев, обрамлявших дорогу. Наверху кареты Давад и кучер одновременно выругались при виде открывшегося перед ними зрелища. Малта, глядевшая в окошко, вытаращила глаза. Ей сперва показалось, будто весь порт был охвачен огнем - пламя отражалось в воде, заставляя ее ярко пылать. Но, правду сказать, там было-таки чему отражаться. Горел не какой-то отдельный склад - огонь охватил целую набережную, а с нею и несколько кораблей. Малта смотрела и смотрела в ужасе, почти не слыша аханья и соображений своих спутников. Она отлично знала, что живой корабль может погубить только огонь... Было ли это известно и калсидийцам? И что за корабли там горели? Живые корабли Удачного или те обыкновенные, на которых прибыли сатрап и его свита?
     Судить было трудно - гавань предстала их глазам лишь на мгновение, а расстояние было слишком велико, чтобы что-нибудь разглядеть наверняка.
     - Подъедем-ка туда да поглядим сами, что к чему! - бодро предложил сатрап. И возвысил голос:
     - Эй, кучер! Вези в гавань!
     - Ты что, с ума сошел? - воскликнула Роника, начисто позабыв, к кому обращается. - Разве там место Малте и Сельдену? Пусть нас отвезут домой, а потом можешь делать, что хочешь!
     Прежде чем сатрап успел ответить, карета дернулась вперед - это кучер подхлестнул лошадей. Снова стало совсем темно.
     - О чем только там думает Давад! - опять воскликнула Роника. - Гнать в потемках на такой скорости!.. Давад!.. Давад, что происходит?
     Ясного ответа не последовало. Лишь приглушенные крики, доносившиеся с козел кареты. Малте почудилось, будто она различила чей-то посторонний голос - не кучера и не Давада. Она схватилась за подоконничек и высунулась наружу. Позади кареты, в темноте, ей померещились какие-то силуэты.
     - Там к нам какие-то всадники приближаются, - сказала она. - Быстро нагоняют. Может, Давад старается убраться с дороги?
     - Не иначе пьяные, если мчатся ночью галопом по этой дороге! - с негодованием заметила Кефрия. Сельден возился на сиденье, стараясь тоже добраться до окошка и увидеть, что происходит. - Да сядь же ты! Все платье мне измял! - раздраженно прикрикнула Кефрия.
     Но тут Сельден скатился с сиденья на пол, потому что кучер вдруг щелкнул кнутом и кони изо всех сил устремились вперед. Карета тяжело качалась, точно корабль на волнах, пассажиров мотало туда-сюда и бросало друг на дружку. Они на местах-то удерживались только благодаря тесноте.
     - Не наваливайся на дверцу! - отчаянно крикнула Малте мать.
     - Давад!.. - кричала Роника. - Скажи кучеру, чтобы придержал!.. Давад!..
     Малта что было сил держалась за подоконничек, стараясь не слететь на пол. Снаружи возникло какое-то движение: с ними поравнялся всадник.
     - Сдавайтесь! - прокричал он. - Остановитесь и сдавайтесь, и никто не пострадает!
     - Разбойники!.. - в ужасе пискнула Кикки.
     - В Удачном? - отозвалась Роника. - Ни в коем случае!
     Как бы то ни было, с другой стороны кареты возник еще один всадник. Малта успела заметить мелькнувшую тень, потом услышала, как что-то прокричал кучер. Колесо высоко подскочило, наехав на что-то, карету подбросило и крутануло, Малту ударило о стенку. На миг показалось, что карета вот-вот выровняется... "Все кончится хорошо!" - твердо сказала себе Малта. Но противоположная сторона кареты вдруг просто ухнула вниз, Малту бросило на сатрапа, который, в свою очередь, придавил Подругу Кикки, все вместе они начали валиться в сторону и вниз... а потом потолок с полом внезапно поменялись местами. Рядом распахнуло дверцу, Малта услышала чей-то истошный и по-настоящему страшный визг... Вспыхнул невероятно яркий белый свет - и все исчезло.

***

     - Давад мертв.
     Роника Вестрит так спокойно выговорила эти слова, что сама едва узнала собственный голос. Она наткнулась на тело Рестара, ощупью карабкаясь по склону обратно к дороге. Она узнала Давада по рельефной вышивке на камзоле. И про себя возблагодарила темноту, не позволявшую подробно рассмотреть его тело. Ей и так вполне хватило неподвижной податливости еще теплого тела толстяка и скользкого обилия крови. Роника ощупала его шею, но так и не обнаружила биения живчика - лишь кровь, кровь повсюду. И дыхания не ощущалось. Судя по тому, как напитался кровью камзол на его спине, Даваду проломило череп. Роника не смогла заставить себя ощупать его. Подождала немного и поползла прочь.
     - Кефрия! Малта! Сельден!.. - отчаянно и бессильно окликала она своих близких. Она ничего не могла понять. Темный силуэт опрокинутой кареты виднелся наверху, между нею и светом нескольких факелов. Там слышались голоса, в темноте двигались люди... Может, и ее дети там?
     Заросший кустами склон был очень крутым. Роника никак не могла взять в толк, как это она оказалась вне кареты, да еще и так далеко. Ее что, вышвырнуло наружу?..
     Наконец ее ушей достиг голос Кефрии.
     - Мама, мама! - кричала та со слезами в голосе. Звала в точности как когда-то, ребенком, когда ее мучили дурные сны.
     - Я здесь! - крикнула в ответ Роника. - Иду!
     И тут же снова упала на колени, запутавшись в колючих кустах. Всю левую половину тела так щипало и жгло, как будто там была напрочь ободрана кожа. Но это не беда, это можно потерпеть и вообще не обращать внимания, можно попросту наплевать и забыть - лишь бы счастливо нашлись дети... Роника поднялась и снова свалилась.
     Ей показалось, на сей раз она поднялась не сразу. Может, она даже лишилась сознания?.. Теперь она вовсе ничего не видела перед собой - ни кареты, ни отблесков света. Вправду были там люди или это ей примерещилось?.. Роника напряженно прислушалась... Ага! Вот оно!.. Звук то ли плача, то ли сдавленного дыхания. Роника поползла на этот звук.
     Скоро в потемках она ощупью обнаружила Кефрию. Сдавленное всхлипывание исходило именно от нее. Ощутив руку Роники, она вскрикнула, потом молча схватилась за нее. Она держала на коленях Сельдена, свернувшегося клубочком. Роника быстро ощупала его: тело напряжено - значит, живой.
     - Он ранен? - первым долгом спросила она у дочери.
     - Не знаю... Он не говорит... А крови не нахожу...
     - Сельден, иди ко мне. Иди к бабушке, - позвала Роника. Он не сопротивлялся, но и не пошел к ней. Роника стала внимательно ощупывать его. Крови действительно не было, и он не вскрикивал от прикосновения. Просто лежал съежившись и трясся всем телом. Роника вернула внука дочери. Вот это было настоящее чудо: никто из них серьезно не пострадал. Кефрия сказала, что у нее сломано несколько пальцев, но больше ничего сказать не могла, а Ронике темнота не позволяла ее осмотреть. Повсюду стояли густые деревья, не пропускавшие ни лунного, ни звездного света. Все только затрудняло дальнейшие поиски...
     - А Малта где?.. - наконец спросила Роника. В присутствии Сельдена о Даваде она сочла за лучшее не упоминать.
     - Я ее еще не нашла, - отозвалась Кефрия. - Я слышала голоса.... вначале... там были еще люди. Потом я стала звать... Мне показалось, я слышала твой голос, но ты не сразу появилась... А Малта так и не отозвалась...
     - Вставай, - сказала Роника. - Надо выбираться на дорогу. Может, она где-нибудь там!
     В темноте она больше ощутила, чем увидела, как Кефрия кивнула в ответ:
     - Только с Сельденом мне помоги...
     - Сельден, - строго произнесла Роника. - Мы с мамой не сможем нести тебя на руках. Ты для этого уже слишком большой. Вспомни-ка лучше, как ты помогал с ведерками в тот день, когда пришли корабли! Тогда ты был храбрым. Давай будь храбрым и теперь! Ну-ка возьми меня за руку! Давай-давай, поднимайся!
     Он зашевелился не сразу. Роника просто взяла его за руку и вынудила встать:
     - Поднимайся, Сельден! Вставай! Бери маму за здоровую руку! Ты же сильный. Вот и давай помоги нам вылезти на дорогу...
     Мальчик наконец выпрямился - очень медленно и неохотно. Они взяли его за обе руки и сообща кое-как втащили на горку. Кефрия прижимала поврежденную руку к груди. Они почти не разговаривали, лишь подбадривали Сельдена да звали по имени Малту. Ответа не было... Шум их шагов заставил смолкнуть ночных птиц и остался единственным звуком в целой вселенной.
     Карета по-прежнему лежала на боку... Здесь, у самой дороги, деревья были не такими частыми, и земли беспрепятственно достигал звездный свет. И Роника увидела конец своего мира в черно-белых тонах. Одна мертвая лошадь валялась на склоне. А между дорогой наверху и тем местом, где остановилась карета, торчали смятые кусты и поломанные деревца...
     Они все обыскали кругом кареты. Ни Роника, ни Кефрия не обсуждали вслух, чем именно они были заняты. А ведь они пытались ощупью разыскать мертвое тело внучки и дочери. Потом Кефрия предположила:
     - А что, если она в самой карете застряла?..
     Карета упокоилась на крутом склоне, причем крышей вниз. Из-под нее торчали сапоги кучера. И Роника, и Кефрия их заметили, но ни та, ни другая ничего по этому поводу не сказали. Сельден и так уже сегодня всякого насмотрелся, незачем указывать ему еще на одного мертвеца. И гадать (как они сами гадали), а нет ли там, под каретой, еще и раздавленного тела Малты, ему тоже не стоило.
     Если Роника что-нибудь понимала, карета на своем пути вниз перекувырнулась самое меньшее дважды. Даже и теперь было похоже, что она вот-вот может отправиться дальше по склону.
     - Осторожнее, - негромко предупредила она дочь. - Как бы она снова не покатилась...
     - Я потихоньку, - бестолково пообещала Кефрия. И медленно стала карабкаться на опрокинутый экипаж. Когда пришлось воспользоваться раненой рукой, она ахнула от боли. Но вот она добралась до боковой стенки и попыталась заглянуть вниз. - Ничего не вижу, - пожаловалась она. - Придется внутрь лезть.
     Роника молча слушала, как она сражается с заклиненной дверцей и наконец открывает ее. Вот она спускает ноги в образовавшуюся дыру и постепенно исчезает в ней...
     А потом у нее вырвалось полное ужаса восклицание.
     - Я наступила на нее!.. - буквально взвыла Кефрия. - Малта, Малта, деточка моя, деточка...
     Звезды равнодушно и молча взирали вниз с бездонных небес. И вот Кефрия начала всхлипывать:
     - Мама, мама, она дышит, она жива!.. Малта жива, наша Малта жива!..

ГЛАВА 33
ПРОВЕРКИ НА ВШИВОСТЬ

     Уже почти рассвело, когда она потихоньку проскользнула в его каюту. Вне всякого сомнения, она полагала, будто он уже спит.
     Но Кеннит не спал. Когда в этот день они вернулись на корабль, Этта помогла ему принять горячую ванну и переодеться в чистое. Потом он выставил ее за двери и разостлал на столе для карт свои наброски и чертежи, касавшиеся Делипая. Разложил линейки, измерительные циркули, перья... окинул взглядом свои предыдущие достижения и нахмурился.
     Те предыдущие планы он составлял по памяти. И вот сегодня, с немалым трудом ковыляя по местности, подлежавшей застройке, он быстро понял, что некоторые из его идей, увы, не подлежали воплощению в жизнь. Кеннит выложил на стол чистый лист плотной кальки и начал работу заново.
     Подобные занятия всегда нравились ему. Каждый раз он представлял, что творит свой собственный мир. Аккуратный маленький мир, где все правильно и разумно, где все вещи были расположены наиболее выгодным образом. А кроме того, это мысленно относило его в дни его самого раннего детства, когда ему часто случалось играть на полу рядом с рабочим столом отца. В том доме - самом первом, запечатлевшемся в его памяти, - пол был земляным. Отец же, когда бывал трезв, трудился над планами обустройства Ключ-острова. И рисовал он не только свой будущий большой особняк. Он выстраивал в ряд маленькие опрятные домики для слуг, определял, каких размеров участок будет при каждом, даже подсчитывал, сколько земли потребуется для нужного урожая. Отец набрасывал сараи и стойла, загоны для овец и располагал скотный двор таким образом, чтобы навозные отвалы были легко достижимы со стороны огородов и садов. Под его пером возникла даже гостиничка для матросов, буде тем захочется поспать на берегу... Он рисовал одно здание за другим и ставил их так, чтобы связующие дороги получались прямыми и тянулись по ровной местности. В общем, отец создавал план идеального мирка на хорошо укрытом островке. Он часто сажал маленького Кеннита к себе на колени и показывал ему свою мечту. И рассказывал сыну, как в будущем они все там счастливо заживут. Все было так хорошо распланировано. И действительно, на некоторое время - пускай и очень недолгое - мечта отца обрела плоть и познала процветание.
     Пока не появился Игрот...
     Кеннит усилием отогнал эту мысль и выдворил ее на задворки сознания, чтобы не мешала работать. Он как раз трудился сейчас над эскизом убежища для жителей, которое должно было расположиться у подножия сторожевой башни.
     И вот тут-то, по обыкновению без приглашения, подал голос талисман. И поинтересовался:
     - Зачем это?
     Кеннит хмуро присмотрелся к чернильной загогулине, которую вывела на пергаменте его непроизвольно дрогнувшая рука. Потом тщательно промокнул ее. Все равно останется след. Надо будет потом стереть его песочком с пергамента. Кеннит свел брови и вновь склонился над работой.
     - Это здание, - проговорил он, больше отражая вслух свои мысли, нежели обращаясь к талисману, - имеет двойное назначение. Оно может послужить как укрытие в случае нового нападения. А также временным убежищем для делипайцев, пока те заново не выстроят свои дома. Если вот здесь, внутри, они устроят колодец, а внешние стены как следует укрепят, то...
     - То смогут счастливо помереть с голоду, вместо того чтобы уехать прочь в кандалах, - жизнерадостно подхватил талисман.
     - У охотников за рабами, прибывающих на кораблях, как правило, не хватает терпения для столь длительной осады, - сказал Кеннит. - Они предпочитают быстрый и легкий захват рабов и добычи. Обкладывать хорошо укрепленный город - нет, это не по ним...
     - Хорошо, но на что тебе вообще все эти планы? Откуда такое стремление создать лучший город для людей, которых ты втайне презираешь?
     В первый миг вопрос действительно озадачил его. Кеннит вновь воззрился на свой план... Да, делипайцы были положительно недостойны жить в столь хорошо упорядоченном месте. Но потом капитан заглянул в себя и обнаружил, что ему было, по совести говоря, все равно.
     - Лучше будет, - проговорил он упрямо. - Аккуратней. Опрятней.
     - Да нет, дело скорее уж в надзоре и руководстве, - поправил талисман. - Ты просто хочешь наложить свою метину на то, как они станут жить свои жизни. Я вот рассудил, что именно ради этого ты и стараешься. Ты хочешь руководить... Во что ты веришь, пират? В то, что однажды приобретешь достаточно власти, чтобы повернуть время вспять и изменить прошлое? Отменить то, что когда-то случилось? Сможешь вновь вызвать к жизни тщательно разработанный план отца, восстановить его маленький земной рай?.. Не получится, Кеннит. Кровь, пролившуюся там, ничем не сотрешь. Кровь впитывается и остается... Она как клякса на превосходно выверенном плане. И ты хоть в лепешку разбейся, а всякий раз, когда ты будешь входить в тот дом, ты будешь ощущать запах крови и слышать крики гибнущих...
     Кеннит в ярости отшвырнул перо. К его вящему отвращению, оно оставило длинный и жирный кровяной след поперек всего чертежа... "Нет, не кровяной", - поправился он сердито. Чернила. Просто черные чернила, не более. А чернила можно промокнуть и сцарапать. "Кровь, между прочим, тоже. Со временем..."
     После этого он отправился в постель.
     Он лежал без сна в темноте и ждал, чтобы к нему пришла Этта. Но когда она вправду появилась, то вошла крадучись, точно кошка после ночной охоты. Он отлично знал, где она побывала. Он слушал, как она раздевается в потемках. Вот она тихонько подошла к своей стороне кровати и хотела тихонько шмыгнуть под покрывало...
     - Ну и как там наш мальчик? - спросил он добродушно.
     Она ахнула от неожиданности. Он смутно видел ее силуэт и то, как она непроизвольно прижала руку к сердцу.
     - Ой, и напугал же ты меня, Кеннит... Я думала, ты спишь!
     - Похоже, что думала, - заметил он язвительно. Он сердился и пытался найти разумное объяснение своему гневу. Нет, он сердился не оттого, что она переспала с Уинтроу. Это-то как раз очень даже входило в его планы. Его рассердило то, что она попыталась его обмануть. Следовательно, она держала его за дурака. А значит, требовалось рассеять это ее заблуждение...
     - У тебя болит что-нибудь? - спросила она между тем. В ее голосе звучала ненаигранная забота.
     - А почему ты спрашиваешь? - ответил он вопросом на вопрос.
     - Я решила, что ты, верно, потому и не спишь... Что до Уинтроу, он, я боюсь, пострадал серьезнее, чем мы сначала решили. Днем он не жаловался, но к ночи рука у него так распухла, что он едва рубашку смог снять...
     - И ты ему помогла, - предположил Кеннит.
     - Да, конечно. Я сделала ему припарку, чтобы уменьшить отек. Потом еще стала спрашивать его о книге, которую сейчас пытаюсь читать. Эта книга показалась мне глупой. Сплошные рассуждения о том, как разобраться, что в человеческой жизни воистину реально, а что проистекает из взглядов самого человека на жизнь. Он сказал - это называется наука философия. А я назвала ее пустой тратой времени. Какой смысл размышлять о том, откуда нам известно, что стол - это стол?.. Он взялся спорить, мол, это заставляет нас думать о том, каким образом мы думаем. Ну, я-то по-прежнему полагаю, что все это глупости, но он настаивает, чтобы я продолжала читать... Я и понятия не имела о том, насколько долго мы с ним препирались, пока не ушла из каюты!
     - Препирались?..
     - Ну, не в смысле ссорились. Правильнее сказать - обсуждали. - Этта наконец приподняла край покрывала и проскользнула к нему в кровать. - Я вымылась, - поспешно пояснила она, почувствовав, как он отстранился от ее прикосновения.
     - Вымылась? В каюте Уинтроу? - задал он мерзкий вопрос.
     - Нет. На камбузе, там почти всегда можно найти горячую воду... - Этта прижалась к нему и вздохнула. Но потом вдруг проговорила почти резко:
     - Кеннит, почему ты меня об этом спросил? Ты что, не доверяешь мне? Я же тебе верна...
     - Верна?
     Его поразило, какое слово она сподобилась употребить. Она порывисто села на постели, ее дв