ке смахнул с ее лица последнюю слезинку.
     С непривычки Малта неуклюже добралась до маленького столика, где помещались ее туалетные принадлежности. Щетка для волос была незнакомая... Ею, вне всякого сомнения, ее снабдила семья Рэйна. Равно как и комнатой, где она спала, и пищей, которую она ела, и одеждой, которую она носила... Ее семья ничего не захватила с собой из Удачного. Совсем ничего. И со времени приезда сюда они жили в гостях. То бишь из милости Хупрусов.
     - Дай я, - с чувством попросил Рэйн. И взял щетку у нее из руки. Малта смотрела в окно, а он бережно расчесывал ей волосы:
     - Какие густые... Прямо тяжелый шелк... И такие черные. Как ты только с ними справляешься? Когда я был маленьким, моя мама все жаловалась на мои вихры, но, по-моему, с длинными прямыми волосами еще трудней совладать, чем с курчавыми...
     - А у тебя курчавые волосы? - спросила Малта без любопытства.
     - - Моя старшая сестра говорит, что они смахивают на узлы, передравшиеся между собой, - сказал Рэйн. - Она тоже их расчесывала, когда я был мальчишкой. Так вот, Тилламон клянется, будто выдрала примерно столько же, сколько оставила...
     Она вдруг повернулась к нему:
     - Дай мне посмотреть на тебя.
     Рэйн, не выпуская из руки щетку, вдруг упал перед ней на одно колено:
     - Малта Вестрит! Ты пойдешь за меня замуж?
     Малта изумленно спросила:
     - А что, у меня есть выбор?..
     - Конечно, есть. - Рэйн не спешил подниматься с колен.
     Она набрала полную грудь воздуха:
     - Я... не могу, Рэйн. Пока еще не могу...
     Он легко поднялся. Взял ее за плечи, повернул к себе спиной и снова стал водить щеткой по ее волосам.
     - Тогда, - сказал он, - и моего лица пока не увидишь.
     Если он и обиделся на нее, то по голосу этого никак не чувствовалось.
     - Это у вас тут, в Чащобах, свадебный обычай такой?
     - Нет. Это обычай Рэйна Хупруса, соблюдаемый в отношении Малты Вестрит. Ты увидишь меня без вуали, когда пообещаешь, что пойдешь за меня.
     - Это же нелепо, - возразила она.
     - Не нелепо. Это вообще безумно. Спроси хоть мою маму, хоть брата. Они тебе подтвердят, что у меня не все дома.
     - Поздно, я и без них уже прознала об этом. Опять-таки от братишки. Рэйн Хупрус свихнулся, поскольку слишком много времени проводил в городе. Потонул в воспоминаниях...
     Она произнесла эти слова легкомысленным тоном, как шутку. Она никак не ждала, что он выронит щетку и застынет столбом. А потом спросит шепотом, явно ужасаясь:
     - Про меня... в самом деле так говорят?
     - Рэйн, я пошутила! - Малта повернулась к нему, но он быстро отошел и уставился в окно.
     - "Потонул в воспоминаниях..." Сама ты не могла этого придумать, Малта Вестрит. Потому что так говорят только у нас. Здесь, в Чащобах. Значит, вот что обо мне болтают...
     - Мало ли что наговорят два маленьких мальчика, когда болтают между собой! Ты же знаешь, дети сочинят что угодно, лишь бы произвести впечатление. Они все преувеличивают и...
     - И повторяют то, что слышали от взрослых, - невесело довершил Рэйн.
     - Я думала, это просто... Рэйн, неужели все так серьезно? И можно вправду... утонуть в воспоминаниях?..
     - Да, именно так, - проговорил он по-прежнему глухо. - В итоге ты делаешься опасным, и тогда тебе дают яд. Очень нежный и кроткий. Ты просто засыпаешь и не просыпаешься. Если ты еще способен уснуть. А я еще временами могу спать... Нечасто и лишь урывками, но от этого истинный сон становится лишь слаще...
     - Драконица, - тихо подсказала Малта. Он вздрогнул так, словно его ткнули ножом, и крутанулся навстречу.
     - Драконица из нашего сна, - еще тише продолжала она.
     Как давно он был, этот разделенный сон!..
     - Она грозилась, что пойдет к тебе, но я думал - лишь хвастается... - простонал Рэйн.
     - Она... - Малта открыла рот поведать, как ее терзала драконица... и умолкла на полуслове. И сказала совсем другое:
     - Она не беспокоила меня с тех пор, как я ударилась головой. Она исчезла...
     Рэйн помолчал. Потом проговорил:
     - Следует предположить, что она утратила связь с тобой, пока ты была без сознания.
     - А такое может случиться?
     - Я не знаю. Я вообще очень мало знаю о ней. И, кроме меня, никто не верит в ее существование. Поэтому и болтают, будто я помешался.
     У него вырвался тряский смешок.
     Малта протянула ему руку:
     - Пойдем. Мы гулять собирались. Ты когда-то обещал показать мне свой город.
     Он медленно покачал головой.
     - Я больше не могу просто так ходить туда. Только если мать или брат посчитают это необходимым. Я дал слово.
     Он говорил об этом как о величайшей потере.
     - Почему? За что они с тобой так?
     Рэйн опять невесело засмеялся:
     - Все ради тебя, милая моя. Я обменял свой город на тебя. Они обещали мне, что, если я не буду по собственной воле соваться туда, если я распрощаюсь с надеждой когда-либо освободить драконицу, они спишут остатки вашего долга за живой корабль, дадут мне денежное содержание, которое я смогу тратить на что захочу, и позволят мне ездить к тебе, когда я ни пожелаю...
     Если бы не разделенные сны, она никогда не сумела бы понять, от чего он отказался ради нее. Но теперь она сразу поняла все. Этому городу принадлежало его сердце. Изучение его секретов, походы по шепчущим улицам, поиски ключиков к его тайнам - вот в чем состоял смысл его жизни.
     Он всего себя похоронил ради нее.
     А Рэйн негромко продолжал:
     - Вот видишь... О договоре между нашими семьями можно забыть. Тебе не придется выходить за меня ради его отмены.
     Он отчаянно сплетал и расплетал пальцы в перчатках.
     - А драконица? - спросила Малта взволнованно.
     - Она меня возненавидела. И, полагаю, если она сумеет утопить меня в своих воспоминаниях, то обязательно это сделает. Она пытается заманить меня поближе к себе. А я сопротивляюсь...
     - Это как?
     Он вздохнул. И сознался не без юмора:
     - Когда делается по-настоящему худо, я напиваюсь до такой степени, чтобы даже на четвереньках не ползать. И тогда отключаюсь...
     - Ох, Рэйн... - выговорила Малта, преисполнившись сочувствия. Она понимала, что тогда-то драконица и мучила его как хотела. Там, в своем мире. А он не мог вырваться и спастись. Она сказала:
     - А что будет, если я выйду за тебя как бы ради того договора? И скажу им, что, мол, предпочитаю расплатиться собой, а списывание долга мне ни к чему? А?.. Это не освободит тебя от данного слова?
     Он медленно покачал головой:
     - Нет. Не освободит. - И посмотрел на нее:
     - А что, ты бы вправду сделала это?..
     Она не знала. Она все не могла решиться. Он действительно пошел на очень страшную для себя сделку, только чтобы быть с ней. Но вот так взять и легко и просто заявить о своем согласии пойти за него Малта не могла. Она ведь, в сущности, очень мало знала о нем. Как мог он в ней сомневаться - и все же променять на нее свой возлюбленный город? Поистине, либо происходила какая-то бессмыслица, либо мужчины были вовсе не таковы, какими она их себе представляла...
     Малта протянула ему руку:
     - Что ж, веди меня на прогулку.
     Он молча принял ее руку. Вывел наружу из маленькой комнаты, и они зашагали по мосткам, почтительно обнимавшим необъятное дерево. Малта крепко держалась за него и не смотрела ни вниз, ни назад.

***

     - Не пойму все-таки, какая выгода нам держать его у себя? Дело-то выглядит так, словно мы его похитили!
     Тощий торговец из Чащоб раздраженно откинулся в кресле.
     - Торговец Полск, ну подумай же! Выгоды вполне очевидны! Сатрап у нас, а значит, он сможет сам высказаться за нас. Сможет сказать, что его не похитили, а, наоборот, спасли от подосланных "новыми купчиками" убийц.
     Торговец Фрейе - женщина, столь резко говорившая с торговцем Полском, - сидела подле него. Кефрия пришла к выводу, что они были родственниками либо друзьями.
     - А мы что, уже полностью убедили его, что так оно и есть? Последний раз, когда я говорил с ним, он, по-моему, полагал, что его силком утащили из объятий гостеприимного хозяина. Слово "похищение" он, правда, не употреблял, но, думаю, на язык ему оно так и просилось! - ответствовал торговец Полск.
     - Надо перевести его в другие покои. Там, где он сейчас, весьма легко ощутить себя пленником!
     Это подал голос торговец Кейвин. Его вуаль была так густо расшита жемчужинами, что они постукивали, когда он говорил.
     - Там всего безопасней. На этом мы уже согласились, причем много часов назад. Прошу вас, торговцы! Хватит жевать уже многократно пережеванное! Довольно обсуждать, почему мы держим его у себя и где именно. Перейдем к тем планам, которые мы с ним связываем!
     Голос Янни Хупрус звучал устало и раздраженно. Кефрия ей вполне сочувствовала.
     Сама она время от времени словно бы заново озиралась кругом, недоумевая, что за неожиданный поворот дала ее жизнь. Она восседала в старинном кресле за величавым столом. В обществе самых могущественных торговцев Дождевых Чащоб. И обсуждали они все такое, что можно было истолковать как государственную измену и заговор против джамелийской сатрапии. Однако эти новые и поразительные обстоятельства ее жизни поистине бледнели по сравнению с тем, что от нее ушло. Муж, сын, мать, богатство, родной дом - все в одночасье исчезло... Кефрия обвела взглядом лица, прикрытые легкими вуалями, и спросила себя, почему они терпели ее здесь. Что она могла привнести в их Совет?
     И тем не менее она взяла слово.
     - Торговец Хупрус права, - сказала она. - Чем скорее мы перейдем к решительным действиям, тем больше жизней спасем. Нужно сообщить в Джамелию, что он жив и здоров. Надо обязательно подчеркнуть, что мы не намерены причинять ему никакого вреда, но, напротив, удерживаем его ради его же блага. Мне думается также, что следует отграничить это послание от всех дальнейших переговоров. Если в том же письме мы заведем разговор, к примеру, о земельных пожалованиях или налогах, они решат, будто мы надумали выменять все это на жизнь сатрапа...
     - А почему бы нам именно так и не поступить? - неожиданно заговорила торговец Лорек. Это была дородная и крепкая женщина. Ее кулак весомо опустился на стол:
     - Ответьте-ка мне! С какой радости мы держим избалованного юнца в роскошном покое, который он постепенно превращает в свинарник, кормим его лучшими яствами, поим отборными винами... и это после того, как он обращался с нами презрительно и бесчестно? Вот вам мое слово: давайте приведем его прямо сюда, и пускай посмотрит на нас. Обмакнем его разок-другой в нашу реку, приставим на месяцок к тяжелой работе... глядишь, тут он и преисполнится какого-никакого уважения к нам и нашим обычаям. Вот тогда и обменяем его никчемную жизнь на то, в чем нуждаемся!
     За этой бурной вспышкой последовала тишина. Потом заговорил торговец Кейвин. Он стал отвечать на замечание Кефрии, и она поняла, что большинство членов Совета просто пропустили мимо ушей гневную реплику Лорек - кстати, не первую.
     - Кому же мы пошлем наше сообщение? - спросил Кейвин. - Подруга Серилла подозревает, что заговором охвачено немало благородных домов Джамелии. Вряд ли им понравится, что мы сохранили ему жизнь. Быть может, прежде чем хвастаться, как ловко мы разрушили коварный план заговорщиков, нам следовало бы выяснить, кто именно за ним стоит?
     Торговец Полск вновь подался вперед.
     - Хоть меня и считают здесь дураком, - сказал он, - но послушали бы старика! Избавьтесь от него! Отправьте мальчишку туда, откуда он явился. И пусть сами с ним разбираются. Между прочим, если они как следует захотят, то и тут дотянутся до него... Или друг до дружки. Да и шут с ними со всеми! Привяжите ему на шею записочку: хватит, мол, с нас и его, и Джамелии, своим умом жить хотим! А сами тем временем очистим от калсидийцев наши воды и берега. Да проследим, чтобы там и впредь было чисто...
     Несколько торговцев согласно закивали, но Янни Хупрус только вздохнула.
     - Торговец Полск, ты правда зришь в корень. Многим из нас хотелось бы, чтобы все в самом деле было так просто. Увы, увы! Мы не сможем воевать одновременно с Джамелией и Калсидой. Кого-то из них нужно умиротворить, и я выбираю Джамелию.
     Торговец Кейвин энергично замотал головой.
     - Не следует ни с кем вступать в союз, пока мы доподлинно не выясним, кто кого поддерживает! Нам надо знать, что происходит в Джамелии. Так что, боюсь, придется нам устроить сатрапа со всеми удобствами. И снарядить в Джамелию корабль с нашими представителями, под флагом переговоров. Пусть вызнают, что там к чему!
     - Так прямо они и уважат мирный флаг, - усомнился кто-то.
     - Мимо пиратов, мимо калсидийских наемников? - вмешался другой. - Да вы себе представляете, сколько времени займет подобное путешествие? К тому времени от Удачного, чего доброго, вообще ничего не останется!
     Быть может, на Кефрию подействовало упоминание о ее доме, но вещи вдруг обрели для нее ледяную ясность. Она поняла, ЧТО принесла с собой на этот Совет. То же, что принесли с собой ее предки, те, что впервые высадились на Проклятых Берегах и начали отвоевывать у негостеприимного края себе место для жизни. А именно - ее собственные качества. Мужество. И ум. Только это теперь у нее и осталось.
     - Не надо никому ехать в Джамелию, чтобы все выяснить, - начала она негромко, но все головы под вуалями сразу повернулись в ее сторону. - Нужные нам ответы можно добыть и в Удачном. Там сейчас полно предателей, готовых принести мальчика в жертву ради того, чтобы урвать еще кусок нашей земли и переделать его по образу и подобию Калсиды. Торговцы, нам не обязательно ехать в Джамелию, чтобы узнать, кто наши друзья, а кто - враги. Нужно добраться лишь до Удачного, и сделается ясно, кто наши противники. И здесь, и в столице.
     Торговец Лорек вновь треснула кулаком по столу:
     - И как же мы это проделаем, а, торговец Вестрит? Любезно попросим, и они нам объяснят? Или ты предлагаешь поймать несколько "языков" и вытянуть у них сведения? Вместе с жилами?
     - Ни то, ни другое, - продолжала Кефрия по-прежнему негромко. Она обвела глазами круг обращенных к ней спрятанных под вуалями лиц: судя по завороженному молчанию, они внимательно слушали. - Я могла бы изобразить перебежчицу и прикинуться их горячей сторонницей. Например, вот так... - Она вздохнула поглубже и принялась причитать:
     - "Люди добрые, взгляните только, что со мной сделали!.. Пираты взяли в плен моего мужа-калсидийца! Меня выгнали из дома! Моих сына и дочь no-убивали, когда похищали сатрапа!.. Не говоря уже о моем старом друге Даваде Рестаре!.." Я, пожалуй, убедила бы их в том, что я на их стороне. А потом нашла бы способ сообщить вам сюда, что мне удалось обнаружить...
     - Слишком опасно, - сразу отмел ее затею торговец Полск.
     - Тебе нечего будет им предложить, - вполголоса заметила торговец Фрейе. - Нужно, чтобы у тебя было нечто ценное для них. Скажем, какие-то сведения о нас или о реке. Хотя бы что-то!
     Кефрия ненадолго задумалась, потом предложила:
     - Записку, собственноручно начертанную сатрапом. О том, что он жив-здоров и молит своих вельмож выручить его. А я предложила бы выдать его...
     - Не то, - покачала головой Фрейе.
     Кефрию вдруг осенило.
     - Мой живой корабль, - сказала она. - Да, вот о чем я могу с ними поторговаться. Они вызволяют моего мужа и корабль. А я, со своей стороны, позволяю им воспользоваться "Проказницей", чтобы подняться вверх по реке, напасть на вас и захватить сатрапа...
     - Это может сработать, - неохотно согласилась Янни Хупрус. - Если ты просто явишься к ним, расскажешь о своих обидах и посулишь выдать сатрапа, они начнут подозревать тебя, да и правильно сделают. А вот когда к ним являются просители или с ними начинают торговаться - это им как-то понятней...
     - Все может слишком просто рассыпаться! фыркнул Полск. - Допустим, кто-то переговорил с твоей матушкой. Сразу возникнет вопрос, как к тебе попала записка сатрапа? И потом, всем известно, что Малта была обещана Рэйну. Кто поверит, что ты вот так вдруг нас возненавидела?
     - Я уверена, что моя мать покинула город в тот же день, что и я. Я же после бала ни с кем не разговаривала; мы все как бы просто исчезли. Я могу даже заявить, что нас похитили заодно с сатрапом, что мои дети умерли от полученных ран, а меня держали с ним вместе. Он облек меня своим доверием и написал эту записку, потом мне удалось бежать... а выдать его я хочу, потому что считаю, что это он во всем виноват!
     Кефрия умолкла. Вдохновение оставило ее. "И о чем только я думаю?" - трезво спросила она себя. Весь план был шит такими белыми нитками, что только полный глупец не сумел бы мгновенно его раскусить. Конечно же, другие торговцы сразу это поймут и отговорят ее от опасной затеи. Да и она сама наперед знала, что у нее ничего не получится. Вот младшая сестра Альтия - та смогла бы. И даже у дочери, Малты, хватило бы и смелости, и присутствия духа. Но она-то, она!.. Серенькая домашняя мышка!.. Куда сунулась?.. Все торговцы наверняка уже поняли, что она собой представляет. Они никуда не пустят ее. И вообще, она выставила себя безнадежной дурой, предложив такой смехотворный план...
     Торговец Полск свел худые пальцы "домиком" перед собой на столе.
     - Что ж, - сказал он. - Ты, похоже, права. И все же я требую, чтобы торговцу Вестрит дали хотя бы сутки на размышление, прежде чем она окончательно решится на это. На ее долю и так выпали немалые переживания... Ее дети будут здесь в безопасности, но ее-то саму мы отправляем в самое пекло, едва ли не на верную гибель...
     - "Кендри" отправляется завтра. Она будет готова? - спросила торговец Лорек.
     - Мы еще поддерживаем связи с рабами кое-каких "новых купчиков". Они будут снабжать нас новостями. Я дам тебе все имена, чтобы ты их запомнила, - предложила торговец Фрейе. И оглядела стол:
     - Полагаю, излишне напоминать, что все говорившееся в этой комнате не должно покинуть ее пределов...
     - Конечно. Сама я скажу лишь капитану "Кендри", вернее, намекну, что на его корабле, вероятно, будет тайно путешествовать некто. Некто, о ком и он сам не должен разузнавать, и команду близко не подпускать...
     - Тебе понадобятся припасы, вот только мы не сможем в полной мере снабдить тебя всем необходимым, иначе твоя история не будет выглядеть правдоподобно, - забеспокоилась Янни.
     - Надо будет сделать для нее браслет. Из чистого золота, но раскрашенный под дешевую эмаль, - добавила Фрейе. - В случае чего хоть выкупиться сможет!
     Кефрия молча наблюдала, как обретал живую плоть придуманный ею план. Кем же ей надлежало теперь себя чувствовать? Рыбкой в сети или рыбаком, закинувшим эту сеть? Проснувшаяся дрожь в коленках была весьма знакомым ощущением. А вот крылатый восторг - чем-то поистине новеньким. Во что же она превращалась?..
     - Я все же настаиваю, чтобы ей дали хотя бы сутки подумать! - повторил Полск.
     - Я поплыву на "Кендри", - твердо ответила Кефрия. - Вверяю своих детей вашим заботам... Сама я им скажу, что, мол, возвращаюсь в Удачный уговаривать их бабушку присоединиться к нам здесь. Прошу вас, не говорите им ничего более!
     Головы под вуалями кивнули - одна за другой.
     - И будем молиться, - негромко добавила Янни Хупрус, - что к тому времени, когда ты туда доберешься, гавань Удачного будет по-прежнему в наших руках. Не то наш план сразу прахом пойдет...

***

     Ночь была соткана из черноты и серебра. Вероятно, она была прекрасна. По-своему. Вот только Малте было не до красоты. С некоторых пор... Вверху сияла луна, под ногами неслась смертельно опасная река, а между ними медленно струился туман и дул легкий ветерок. Малта ни на что не обращала внимания. Все ее внимание поглощал легкий мостик, раскачивавшийся под ногами.
     У нее кружилась голова.
     Мостик был, естественно, снабжен веревочными перилами, но они провисали и к тому же находились где-то там, у самого края настила. Малта предпочитала держаться посередине и осторожно переставляла н