Альтия
попятилась, но пощечина отшвырнула ее  прочь.  Она  схватилась  за  край
переборки и сумела устоять на ногах. Кайл вернулся  к  своему  креслу  и
сел. Он был очень бледен. Оба они зашли слишком далеко.., случилось  то,
чего она всегда боялась. Неужели и он боялся подобной стычки?.. Кажется,
его трясло не меньше, чем ее.
   - Я тебе не за себя врезал, - прохрипел он.  -  За  твою  сестру.  Ты
надралась в портовом  кабаке,  точно  распоследний  боцман..,  и,  можно
сказать,  при  всем  народе  ее  потаскухой  обозвала.  Это-то  ты  хоть
понимаешь? Ты считаешь, она только и могла замуж выйти, соблазнив жениха
возможностью заполучить капитанство на живом корабле?.. Ну и дура же ты.
Такой женщиной, как твоя сестра, любой мужчина мог бы гордиться..,  даже
если бы у нее медного гроша за душой не было. Не в пример, кстати, тебе.
Вот тебе-то уж точно мужа без хорошей  взятки  не  заполучить.  Так  что
молись всем Богам, чтобы у  твоей  семьи  не  оскудел  кошелек.  Тебе  в
приданое полгорода придется  дать,  прежде  чем  какой-нибудь  приличный
мужик на тебя посмотреть захочет... А теперь - катись вон отсюда, пока я
в самом деле не вышел из себя! Ну?!!
   Она повернулась и хотела было со всем возможным достоинством покинуть
каюту, но не тут-то было. Кайл догнал ее и, уперев широченную ладонь  ей
в спину, буквально вышвырнул ее вон. Закрывая дверь, Альтия увидела юнгу
Майлда, сосредоточенно шкурившего заусенец на поручне неподалеку. Слух у
мальчишки был как у лисы; он наверняка  все  слышал.  Что  ж..,  она  не
сказала и не сделала ничего, чего следовало бы стыдиться. Про  Кайла  же
такого не скажешь.
   Высоко подняв голову, она прошла в  свою  каюту.  Здесь  она  жила  с
двенадцати лет. Затворила за собой дверь... И  тут  осознала  весь  ужас
угрозы Кайла - вышвырнуть ее вон с корабля.
   Это был ее дом. Так не мог же он ее выкинуть из дома...
   Или все-таки мог?
   Она с детства любила эту каюту. Она до сих пор явственно помнила  тот
восторг, с которым в самый первый раз вошла сюда как хозяйка, бросила на
койку матросский мешок с вещами и подумала: МОЕ! С тех пор минуло  почти
семь лет, и все это время собственная каюта была для  Альтии  неотделима
от чувства дома и безопасности. И вот теперь она залегла на ту же  самую
койку с ощущением, что все это у нее могут  очень  скоро  отнять.  Щека,
обожженная пощечиной, так и горела, но приложить к ней ладонь  Альтия  и
не думала. Удар есть удар,  что  его  прятать?  Ну  и  пусть  распухнет,
зальется темным синяком! Может, когда они причалят в Удачном, родители и
сестра увидят ее обезображенное лицо и поймут наконец,  какого  паразита
приняли в семейство, выдав Кефрию за Кайла Хэвена. Он ведь  даже  не  из
купцов.  Он  -   помесь,   дворняжка,   метис,   наполовину   калсидиец,
наполовину.., портовая крыса. Не выскочи за него сестра, сейчас  он  был
бы нищим. Нищим! Кусок дерьма, вот что он такое. Он ударил ее, но Альтия
не заплачет, потому что он не стоит ее слез. Ему  достанется  только  ее
гнев.
   Только ее гнев!..
   Прошло немного времени, и вот бешеный ритм ее сердца понемногу  начал
успокаиваться. Рука непроизвольно разгладила пестрое  лоскутное  одеяло,
сшитое для нее Наной. Потом она повернулась на койке, чтобы поглядеть  в
бортовой иллюминатор. Большую его  часть  занимало  беспредельное  серое
море. А верхнюю треть - еще более беспредельное небо. Это был ее любимый
вид, ее любимый образ мира. Неизменный - и  такой  переменчивый.  Альтия
оторвалась от иллюминатора  и  вновь  оглядела  каюту.  Маленький  стол,
надежно привернутый к переборке и снабженный ограждением, чтобы в  шторм
не скатывались бумаги. Рядом - книжная полка и подставка для свитков, то
и другое тоже устроено в расчете на свирепейшую непогоду. У нее был даже
маленький  складной  столик  для  карт,  имелись  и  сами  карты,  очень
тщательно подобранные, ибо отец  считал,  что  ей  необходимо  выучиться
навигации.  В   том   числе   -   определять   местоположение   корабля.
Навигационные инструменты хранились в особой коробке с  мягким  подбоем.
На стенах крючки, на крючках - непромоканцы...  Единственным  украшением
каюты служила маленькая картина, изображавшая  "Проказницу"  в  море,  -
паруса наполнены ветром,  форштевень  <Форштевень  -  передний  брус  по
контуру носового заострения судна, соединяющий обшивку правого и  левого
бортов.> стремительно режет волну... Альтия сама ее заказала и оплатила.
Картину написал Джаред Паппас, что само по  себе  придавало  ей  немалую
ценность, но для Альтии главнее всего было само изображение. Корабль. Ее
корабль...
   Лежа на койке, Альтия потянулась вверх, прижала ладони к  обнаженному
дереву тела "Проказницы" и  сразу  ощутила  биение  полужизни,  присущей
кораблю подобного рода.  О  нет,  это  была  не  просто  дрожь  корпуса,
рассекающего морские хляби, дополненная топотом матросских ног и эхом их
криков! Это было биение совсем особого  рода.  Это  говорила  полужизнь,
почти-жизнь, очень близкая к пробуждению.
   Ибо "Проказница" была живым кораблем. Ее заложили шестьдесят три года
назад, и киль будущего корабля был вытесан из цельного диводрева.  Равно
как и обшивка бортов, и носовая фигура - причем все из одного и того  же
ствола. Все оплатила прабабушка Вестрит. Для этого она заложила семейную
собственность, и  отец  Альтии,  Ефрон,  до  сих  пор  расплачивался  по
закладным. Это было давно, еще в  те  времена,  когда  женщины  спокойно
участвовали в деловой жизни и никому  в  голову  не  приходило  об  этом
судачить. Тогда в Удачном еще не прижился дурацкий калсидийский  обычай,
согласно которому мужчина держал своих женщин дома и в праздности, чтобы
все видели - он достаточно богат и может себе это позволить. Не зря отец
любил повторять:  "Что  бы  там  ни  думали  люди,  бабушка  никогда  не
позволяла им становиться между нею и ее кораблем!" Тридцать пять лет она
водила "Проказницу" по морям, и даже когда ей уже было за  семьдесят.  А
потом в один жаркий солнечный день она попросту присела на баке  <Бак  -
возвышенная носовая палуба судна.>, сказала: "Ну что, мальчики,  хватит,
пожалуй" - и.., умерла.
   После нее на корабле плавал дедушка. Альтия помнила его очень смутно.
Он был огромен и черноволос, и в его голосе слышался рев морских волн  -
даже когда он разговаривал дома. Он умер четырнадцать лет назад, и  тоже
на палубе "Проказницы". Ему было  шестьдесят  два,  Альтии  же  -  всего
четыре. Но вместе с остальными Вестритами она  стояла  у  его  смертного
ложа и, несмотря на  столь  ранний  возраст,  ощутила  слабую  судорогу,
пронизавшую корабль в миг, когда отлетела душа. И уже тогда  она  знала,
что это едва  заметное  содрогание  означало  и  скорбь  расставания,  и
приветствие: "Проказница" будет скучать по своему храброму капитану,  но
в то же время радовалась его жизненной силе, напитавшей ее диводрево.
   Для корабля его смерть означала еще один шаг к пробуждению.
   Альтия знала: пробуждение "Проказницы" должно было  состояться  после
смерти отца...
   Эта мысль, как всегда, вызвала в ней  вихрь  разноречивых  чувств.  С
одной стороны, близость смерти отца наполняла ее черным ужасом. Страшная
потеря - и не для нее одной, для всей семьи. Опять  же,  если  он  умрет
прежде, чем она достигнет совершеннолетия и угодит под опеку к матери  и
Кайлу... Ох, только не это!.. Альтия торопливо  погнала  скверную  мысль
прочь и стукнула костяшками пальцев по диводреву "Проказницы", дабы она,
чего доброго, не сбылась.
   ...А с другой стороны - Альтия ждала  и  дождаться  не  могла,  чтобы
"Проказница" пробудилась. Сколько часов  провела  она,  растянувшись  на
самом бушприте <Бушприт - горизонтальная "мачта", выступающая  вперед  с
носа парусного судна. Служит для вынесения вперед "центра парусности"  -
точки приложения аэродинамических сил, действующих  на  надводную  часть
судна. Тем самым конструктивно достигается ровный ход судна относительно
ветра.> идущего корабля, чтобы быть как можно ближе к носовой фигуре,  и
смотрела, смотрела,  смотрела  в  закрытые  веки  деревянного  изваяния?
Когда-нибудь эти глаза должны  были  открыться.  Ибо  статуя,  венчавшая
корпус "Проказницы", была не простой  раскрашенной  деревяшкой,  как  на
других кораблях. Это было диводрево! И хоть сейчас - временно - оно тоже
было  раскрашено,  в  миг,  когда  Ефрон  Вестрит  сделает   на   палубе
"Проказницы" свой последний вздох, позолоченные деревянные локоны станут
настоящими золотыми волосами, а  щеки  сбросят  искусственные  румяна  и
процветут истинной жизнью. И глаза, которые откроет "Проказница",  будут
зелеными.  Альтия  знала  это  наверняка.  Хотя  все   говорили,   будто
предугадать цвет глаз живого корабля невозможно, пока  не  отлетят  души
трех поколений и они не откроются сами. Пусть говорят! Альтия знала: они
будут изумрудно-зелеными.
   Даже теперь, представив, как открываются эти замечательные глаза, она
не могла сдержать улыбки.
   Но улыбка скоро погасла: слова Кайла опять всплыли у  нее  в  памяти.
Ясно как день, что он намеревается  сделать.  Спихнуть  ее  на  берег  и
заменить одним из своих сынков. А когда рано или поздно умрет отец, Кайл
сделает все, чтобы оставить корабль за собой. Мальчишку же будет держать
в качестве "Вестрита-на-борту", чтобы кораблю было  покойно.  С  этим-то
вряд ли что выйдет, сказала она себе. Ни один из сыновей  Кайла  тут  не
годится. Один слишком  мал,  другой  отдан  жрецам.  Альтия,  вообще-то,
ничего не имела против племянников. Но, даже будь  Сельден  постарше,  у
него все равно душа земледельца, а не моряка. Что же  касается  Уинтроу,
так его Кефрия  отдала  в  храм  давным-давно.  Он  думать  не  думал  о
"Проказнице" и вообще понятия не имел о кораблях; сестрица Кефрия о  том
позаботилась. Жрец из него, кстати, обещал выйти хороший. Кайл от своего
старшего не был в особом восторге, но,  когда  Альтия  в  последний  раз
видала парнишку, ей стало ясно - он занимался именно тем, что  ему  было
уготовано. Маленький,  худенький,  смотрит  все  куда-то  вдаль  и  тихо
улыбается своим мыслям, а мысли  у  него  только  о  Са...  Вот  и  весь
Уинтроу.
   Ну, то есть Кайлу наверняка наплевать  на  склонности  и  пристрастия
сынишки. Вряд ли он остановится даже перед тем, чтобы пойти на  попятную
и отменить собственное решение о посвящении старшего сына Са. Дети Кайла
от Кефрии были для  него  всего  лишь  разменной  монетой,  вместилищами
наследственной крови,  без  которой  ему  и  думать  нечего  было  бы  о
командовании живым кораблем. Что ж.., сегодня он продемонстрировал  свои
намерения слишком уж открыто..,  и  воистину  ЗРИМО.  Только  бы  скорее
добраться до порта! Отец сразу узнает, какие планы  вынашивает  Кайл.  И
как дурно он с ней обращался. Может, тогда он перестанет считать,  будто
Альтия слишком молода и не может быть капитаном.  А  Кайл  пусть  поищет
себе какое-нибудь мертвое, наспех сколоченное корыто - и на нем-то ходит
по морям. Альтия сумеет позаботиться о "Проказнице". Она станет  уважать
ее и никому не даст в обиду...
   Она была уверена, что ладони рук, все еще прижатые  к  переборке  над
головой, ощутили ответ корабля.
   "Проказница" принадлежала ей, и только ей. И  пусть  Кайл  вынашивает
какие угодно планы. Он ее никогда не получит!
   Альтия поудобнее устроилась на своей койке... Пожалуй, она из нее уже
выросла.  Надо  будет  сказать  корабельному  плотнику,  чтобы   занялся
переделкой... Если перенести койку и расположить ее  под  иллюминатором,
можно будет выгадать немного  места.  Совсем  немного,  но  все-таки.  А
столик... Тут  Альтия  нахмурилась,  вспомнив,  что  именно  корабельный
плотник выдал ее. Что ж, они с плотником никогда особо не жаловали  друг
дружку. Следовало бы ей сразу догадаться, кто Кайлу напел про нее.
   И о том, что это  сделал  НЕ  Брэшен,  ей  тоже  следовало  бы  сразу
смекнуть. Что бы там ни думал про него Кайл - уж он-то гадости за спиной
точно делать не станет. Нет, тогда в кабаке Брэшен  заявил  ей  прямо  в
глаза - и весьма грубо,  -  что  она  сопливая  маленькая  паршивка,  от
которой только жди неприятностей, и чтобы она пореже высовывалась, когда
он на вахте...
   Вспомнить в подробностях тот хмельной, бурно проведенный  вечер  было
очень непросто, но мало-помалу в памяти начало  кое-что  всплывать.  Да,
Брэшен ее отчитал, словно она была на борту самым что  ни  есть  зеленым
новичком. Сказал, что она не смеет ни оспаривать распоряжения  капитана,
отдаваемые команде, ни болтать  о  внутрисемейных  делах  в  присутствии
посторонних. Вот тут она, помнится, ответила ему по достоинству: "Не все
стыдятся говорить о своих семьях, Брэшен Трелл!" И все, больше ничего ей
говорить не понадобилось. А потом она встала из-за стола и  ушла  прочь,
оставив его давиться услышанным.
   Она ведь знала его историю. И могла побиться об  заклад,  что  доброй
половине команды тоже все  известно,  хотя  бы  они  и  не  отваживались
сказать ему об этом в лицо. Ее отец спас  Брэшена  от  долговой  тюрьмы.
Другим же выходом была продажа себя самого кому-нибудь в услужение,  ибо
семья Треллов успела отчаяться и отказаться от столь  никудышного  сына.
Ну  а  все  знали,  в  какую  пропасть  ведет  такая   вот   вынужденная
самопродажа. Небось кончил бы где-нибудь  в  Калсиде,  с  лицом,  сплошь
покрытым рабскими татуировками.., если бы не Ефрон Вестрит.
   И после всего он смел вот так с  ней  разговаривать!  Он  определенно
слишком много о себе понимал, этот Брэшен Трелл. Как и  почти  все  они,
эти Треллы. В прошлом году на купеческом балу по поводу праздника урожая
его младший братец раскатал губу ажно дважды  с  ней  танцевать!  Сервин
Трелл. Ну и пусть он числится теперь их наследником. Все равно очень  уж
смело с его стороны. Она почти улыбнулась, вспомнив физиономию  Сервина,
когда  он  выслушивал  ее  холодный  отказ.  Нет,  конечно,  он  остался
безукоризненно вежливым, но всей его выучки не хватило, чтобы удержаться
и не покраснеть. Да уж, манеры у Сервина были что надо, Брэшену такие  и
не приснятся. Правда, по сравнению со старшим братом младший  был  сущим
мальчишкой - ни тебе крепких мышц, ни мужской стати. Но ведь хватило  же
юному Треллу ума не отказываться ни от имени, ни от семейного состояния.
А Брэшен?..
   Да, вот уж о ком  определенно  не  стоило  думать.  Альтия  вообще-то
подозревала, что Кайл и его вознамерился по окончании плавания  оставить
на берегу, но расставание с Брэшеном ее не особенно  опечалит.  Вот  кто
огорчился бы, так это отец. Брэшен всегда ходил у него в любимчиках - по
крайней мере, на берегу это можно было заметить. Когда  Треллы  в  конце
концов лишили Брэшена наследства, в других купеческих  семьях  перестали
пускать его на порог. Но Ефрон Вестрит только пожал  плечами  и  заявил:
"Наследник или нет, но моряк он отменный. А тот, кто  достаточно  хорош,
чтобы ходить со мной по морю, и ко мне в дом всегда будет вхож!"  Не  то
чтобы Брэшен так уж часто бывал у них в доме, тем более - садился с ними
за стол. Ну а на корабле они с отцом были чисто старпомом и капитаном...
   Только  ей,  дочери,  Ефрон  с  восхищением  рассказывал  о   твердой
решимости юноши взяться за ум и сделать из себя человека. Кайлу, кстати,
Альтия вовсе не намеревалась  этого  передавать.  Пусть,  пусть  сделает
очередную ошибку, и пусть его ошибку увидит отец. Увидит и поймет, каких
безобразий  наворочает  Кайл  на  "Проказнице",  если  его  вовремя   не
остановить!
   Альтия чувствовала немалое искушение  немедленно  взять  и  выйти  на
палубу - просто  затем,  чтобы  напоказ  ослушаться  Кайла.  И  что  он,
интересно, по  этому  поводу  предпримет?  Велит  какому-нибудь  матросу
водворить ее обратно в каюту?.. Так ведь  не  найдется  ни  одного,  кто
отважился бы поднять на нее руку, и  не  только  потому,  что  ее  зовут
Альтия Вестрит. Большинство моряков любили и уважали ее, и эту любовь  и
уважение она заслужила сама, а имя было тут ни при  чем.  И  что  бы  ни
болтал Кайл, а корабль она знала куда лучше всех, кто  теперь  входил  в
его экипаж. Так только дети способны изучить дом, в  котором  выросли  с
младенчества. Она знала в трюмах уголки, куда нипочем  не  втиснулся  бы
взрослый. Она лазила  по  мачтам  и  в  восторге  качалась  на  такелаже
<Такелаж - совокупность судовых снастей (разного рода  тросов,  цепей  и
т.п.), служащих для управления парусами, грузоподъемных работ, подъема и
спуска флагов и так далее.>, как другие дети - на ветках деревьев. Ее не
ставили на вахту вместе с командой, но она знала любую судовую работу  и
могла  справиться  с  ней.  Она,  может,  не   так   споро   сплеснивала
<Сплеснивать, сплесень  -  соединение  двух  тросов  одинаковой  толщины
(например, при наращивании или при починке в месте разрыва), при котором
волокна  одного  троса  сложным  образом  пропускаются  между  волокнами
другого. Хорошо выполненный сплесень еще и очень красив.> тросы, как  их
лучший такелажных дел мастер, но на ее сплесни,  прочные  и  аккуратные,
никому не тошно было смотреть. И  паруса  она  кроила  и  шила  не  хуже
бывалых умельцев.
   Ибо она поняла, чего ради отец забрал ее на корабль. Он того именно и
хотел, чтобы она здесь выросла, чтобы знала каждую досочку и вообще все,
что требуется от моряка. И пусть Кайл видит в ней "всего лишь девчонку".
Уж она-то знала, что отец полагал ее  ничуть  не  худшей  заменой  троим
сыновьям, погибшим во время Кровавого мора. Да какой там заменой! Замена
- это все равно "всего лишь",  это  нечто  второстепенное.  А  она  была
наследницей Ефрона Вестрита - по праву, по  крови,  по  воспитанию!  Вот
так, и не меньше!
   Альтия знала: она вполне  может  ослушаться  Кайловых  приказов  -  и
ничего ей за это не будет. Вот только как бы он не выместил свою  досаду
на моряках. Возьмет да  накажет  их  за  то,  что  не  бросились  тащить
строптивую девку обратно в каюту. Нет, она не допустит, чтобы из-за  нее
их постигло наказание. Это была ее ссора с Кайлом, ей и расхлебывать.  А
кроме того... Пусть думает  на  здоровье,  будто  она  борется  токмо  и
единственно за свое положение. Пусть. На самом деле ее в гораздо большей
степени беспокоила судьба корабля. "Проказница"  стоит  того,  чтобы  ее
команда была не просто хорошей, а - самой лучшей.  И  ее  отец  допустил
лишь одну ошибку - взяв Кайла. Остальные были один к одному. Отец хорошо
платил своим матросам, больше, чем было принято  на  обычных  судах.  Он
хотел, чтобы к нему приходили способные люди  и  трудились  с  душой.  И
Альтия не даст повода Кайлу их разогнать...
   Она даже почувствовала себя отчасти виновной в том, что  должно  было
случиться с Брэшеном.
   ...Опять Брэшен! Как упорно ни старалась она  не  думать  о  нем,  ее
мысли столь же упорно возвращались к этому человеку. Она закрыла глаза и
сразу увидела его перед собой. Вот он стоит, сложив  на  груди  руки,  и
смотрит на нее с высоты своего роста (а он заметно выше),  так,  как  он
часто делает наяву. Губы плотно сжаты - явно не одобряет ее, карие глаза
щелками, и даже борода так и топорщится  от  нескрываемого  раздражения.
Он, конечно, превосходный моряк, а уж старпом - каких поискать!  Но  вот
эта его манера держаться... Он мог отказаться  от  фамилии  Треллов,  но
аристократические замашки  оказались  неисправимы.  Альтия  с  уважением
относилась к тому обстоятельству, что он сам, своим умом и руками достиг
своего нынешнего положения. Но расхаживать туда-сюда и  распоряжаться  с
таким видом, словно получил на это право от рождения?!
   Когда-то,  может,  так  оно  и  было,  но,  отказавшись  однажды   от
наследственных привилегий, мог бы и свою гордость там же оставить...
   Резким движением Альтия скатилась с койки, легко  вскочила  на  ноги.
Подбежала к своему матросскому сундучку и откинула крышку.
   Здесь сохранялись вещи, способные без следа развеять любую тоску...
   Первыми ей попалис