итаном  творится
неладное, никак  этого  не  показывала...  В  те  невеселые  дни  Кеннит
окончательно  убедился,  сколь  верным  был  один  из  его  обычаев:  на
правильном корабле капитану не обязательно иметь дело непосредственно  с
матросней.  Достаточно  изложить  свои  пожелания  старпому.  А  уж  тот
проследит, чтобы все было должным образом претворено в  жизнь,  и  ничем
твоего доверия не обманет...
   По-настоящему Кеннит пришел в себя в одно поистине  прекрасное  утро,
когда Соркор постучал  в  дверь  его  каюты  и  сообщил,  что  вахтенные
заметили замечательного жирного торговца, так  не  прикажет  ли  капитан
пуститься в погоню?..
   Они тогда догнали купеческий корабль и взяли его на абордаж, захватив
отменный груз благовоний и вин. Кеннит  сам  повел  абордажную  команду,
оставив Соркора на "Мариетте"... До того дня он рассматривал сражения  и
смертоубийства всего лишь  как  необходимую,  но  грязную  и  неприятную
сторону избранного им для  себя  жизненного  пути.  Но  тут  его  сердце
впервые воспламенилось восторгом и яростью битвы. Раз за разом он убивал
словно бы не врагов, а  собственное  разочарование..,  а  потом,  к  его
немалому удивлению, все враги куда-то подевались и убивать стало некого,
и, отвернувшись от последнего по счету мертвого тела, свалившегося к его
ногам, он увидел своих  людей,  сбившихся  кучками  на  палубе  купца  и
таращивших на него глаза. Никто ему ничего не сказал, он не слышал  даже
перешептываний,  но   взгляды,   полные   ужаса   и   восхищения,   были
красноречивей любых слов...  Он-то  думал,  что  завоевал  свою  команду
порядком и дисциплиной, но именно в тот день они отдали ему свои  сердца
навсегда. И он из "своего в доску парня" превратился  для  них  в  некое
высшее существо. Они даже разговаривали в его присутствии совсем не так,
как между собой...
   И  только  пьянствуя  в  кабаках  Делипая,   безудержно   хвастались.
Хвастались буквально всем. Начиная с железного  порядка,  установленного
Кеннитом на борту, - вот, мол, мы какие, вот что мы терпим! -  и  кончая
его же, Кеннита, невероятным боевым мужеством: все прочь с дороги нашего
корабля!..
   С того времени они всегда ждали, чтобы он самолично  возглавил  их  в
битве. Когда он впервые велел  им  опустить  оружие  и  принял  сдачу  у
запросившего  пощады  торгового  капитана,  у  его  молодцов,   успевших
настроиться на славную сшибку,  чуть  вытянулись  физиономии.  Но  позже
владельцы выкупили корабль, а Кеннит выделил каждому пай заметно  больше
обычного, и от уныния  не  осталось  и  следа.  Вот  так-то.  Все  же  в
пиратской команде главное - не доблесть, а жадность. И если это  чувство
удовлетворено - все будет в порядке...
   В последующие годы Кеннит основал, а затем и упрочил свою собственную
маленькую  империю.  В  Калсиде,  в  портах,  что  попаршивее,   нашлись
торговцы, покупавшие самые необычные грузы, не задавая лишних  вопросов.
Нашлись и малозначительные вельможи, охотно  посредничавшие  при  выкупе
захваченных кораблей, их грузов  и  капитанов  с  командами...  Вот  где
делались по-настоящему выгодные дела - а вовсе  не  в  Делипае  и  не  в
Порт-Черепе! В последнее время Кеннит даже начал потихоньку мечтать - уж
не помогут ли  мелкие  вельможи  Калсиды  признать  пиратский  архипелаг
законным владением? Особенно когда он убедит  тамошних  жителей  сделать
его правителем?..  Вновь  и  вновь  Кеннит  мысленно  подсчитывал,  что,
собственно,  он  сможет  предложить  обеим  заинтересованным   сторонам.
Пиратам - законность их промысла: сделавшись каперами <Капер,  каперство
- практика захвата частными судами неприятельских коммерческих судов или
судов нейтральных  стран,  занятых  перевозкой  грузов  для  неприятеля.
Делалось  это  по  официальному  разрешению   своего   правительства   -
"каперскому свидетельству".>, они смогут более  не  страшиться  призрака
виселицы. Еще - открытую  торговлю  с  другими  портами.  А  коль  скоро
пиратские городки и острова будут объединены, все вместе они дадут отпор
охотникам за рабами исправно посещавшим эти места... Кеннит подумал было
что этого им может показаться недостаточно, но скоро отбросил эту мысль.
По счастью, с торговцами  из  Удачного  и  Калсиды  было  яснее.  Полная
безопасность в водах Внутреннего Прохода между Удачным, Калсидой и всеми
сопредельными землями. Не бесплатно,  конечно.  Ничто  в  этом  мире  не
дается задаром. Но безопасность будет обеспечена...
   По губам капитана зазмеилась улыбка. Он знал: купцам придется по душе
такая перемена...
   Его размышления были прерваны  беготней  матросов:  палубная  команда
приступила к швартовке. Люди вкалывали в охотку, развешивая вдоль  борта
тяжелые пеньковые кранцы <Кранцы, кранец - устройство для предотвращения
трения или  удара  судна  о  причал  либо  о  другое  судно  в  процессе
швартовки.  На  относительно  небольших   судах   в   качестве   кранцев
используются плетеные из канатов и набитые упругим материалом мешки  или
(уже в наше время) автомобильные шины.>, чтобы  "Мариетта"  не  ободрала
себе бока о причал. Кеннит стоял молча и не вмешивался, лишь слушал, как
Соркор вылаивает необходимые распоряжения. Капитан не двигался с  места,
покуда корабль не замер у пристани, а команда не выстроилась на шкафуте,
взволнованно ожидая раздела  добычи.  Когда  наконец  Соркор  подошел  и
остановился поблизости, Кеннит обратился к команде.
   - Я, - сказал он, - предлагаю вам то же, что и  последние  три  раза,
когда мы останавливались в порту. Те из вас, кто пожелает,  могут  взять
свою долю, оговоренную корабельным уставом,  и  унести  ее  с  собою  на
берег, чтобы там продать, пропить или еще как-либо поступить  с  нею  по
своему усмотрению. Те же, кому присущи терпение и здравый  смысл,  могут
бросить жребий о своей доле, после чего предоставить  нам  со  старпомом
распорядиться ею наиболее выгодным образом. Эти люди смогут  послезавтра
прийти на корабль и забрать все, что останется... - Кеннит обвел глазами
обращенные к нему лица. Кто-то прямо встретил взгляд, кто-то смотрел  на
своих товарищей, ожидая, чтобы они высказали свою волю. И все беспокойно
переминались с ноги на ногу. Ну прямо малые дети, вот только в городе их
ожидали игрушки особого рода - бабы и ром. Кеннит прокашлялся. -  Те  из
вас, кто прежде уже соглашался чуть-чуть потерпеть и доверял мне продажу
своего пая, могут рассказать  остальным,  что  в  итоге  получили  денег
больше, чем при самостоятельной распродаже. Дело в том, что виноторговец
платит дороже за цельный груз бренди, чем какой-нибудь хозяин  гостиницы
- за единственный бочонок, который вы ему  принесете.  И  цельные  штуки
шелка вкупе принесут больше, чем отдельные отрезы, которые вы предложите
своим шлюхам. А впрочем,  сами  решайте.  -  Тут  Кеннит  сделал  паузу.
Матросы внизу шевелились, вздыхали, топтались. Он сжал челюсти.  Раз  за
разом он им делом доказывал, какой способ реализации груза был выгодней.
Никто с ним про то и не спорил.  Одна  беда  -  стоило  ошвартоваться  в
порту, весь здравый смысл без остатка куда-то вмиг улетучивался.  Кеннит
позволил себе досадливо вздохнуть и повернулся к Соркору:
   - Итак, старший помощник, что же у нас на руках?
   Соркор ответил с готовностью. Он вообще  никогда  не  заставлял  себя
ждать. Он поднял свиток с записями о добыче и развернул его; со  стороны
казалось - он читал, но Кеннит знал - старпом оглашал список по  памяти,
ибо великолепно помнил все, что  им  досталось  в  походе.  Спроси  его:
ну-ка, каков нынче один пай в шелковых тканях? - и  он  ответил  бы  без
промедления. А вот читать, кстати, Соркор вообще не умел.
   Команда довольно переговаривалась, предвкушая дележку. На причале уже
собирались шлюхи и  сводники,  ожидавшие,  когда  матросов  отпустят  на
берег. Из их толпы несся свист и вопли вроде кошачьих,  иные  потаскушки
уже выкрикивали свою цену. Пираты волновались, точно звери  на  привязи,
поглядывая то на Соркора со свитком, то на жриц любви, собравшихся около
трапа и далее на грязных улицах, поднимавшихся  в  гору.  Когда  старпом
закончил читать, ему пришлось  дважды  во  все  горло  орать  "Тихо!!!",
прежде чем народ опять успокоился и Кеннит мог взять слово.
   Капитан заговорил нарочито тихо:
   - Те, кто  все-таки  решится  бросить  жребий  о  своей  доле,  пусть
выстроятся возле моей  каюты.  Я  приму  вас  по  одному.  С  остальными
разберется Соркор.
   Повернувшись,  он  удалился  к  себе.  Пускай  Соркор   действительно
разбирается. Так будет лучше всего. Если старпом  положит  считать,  что
треть штуки шелка равна по  стоимости  двум  пятым  бочонка  бренди  или
полумере циндина - им останется только принять такую  оценку.  И  пускай
довольствуются, коли нету терпения подождать  и  получить  эквивалент  в
деньгах... Что ж, по крайней мере до сих пор никто не роптал.  Возможно,
команда, как и сам Кеннит, не сомневалась в честности строгого старпома.
А может, просто не решались пожаловаться  капитану?..  Плевать,  Кеннита
устраивало и то, и другое...
   Очередь, собравшаяся у дверей капитанской каюты, была обескураживающе
короткой.  Кеннит  выдал  каждому  авансом  по  пять  сельдеров.  Этого,
рассудил он, было достаточно, чтобы весь вечер не испытывать  недостатка
в выпивке и продажных красавицах. И еще останется на пристойную  комнату
в гостинице - для тех, кто решит заночевать в городе.
   Получив свое, люди немедленно удирали на пристань.  Кеннит  вышел  на
палубу как раз вовремя, чтобы увидеть, как  последний  из  его  матросов
спрыгивает на кишащий людьми причал. Это зрелище  чем-то  напомнило  ему
стаю акул, бурлящую рядом с куском кровавого мяса. Именно  так  девки  и
сводники толпились кругом появившегося моряка. Шлюхи, "работавшие"  сами
по себе, хватали его за руки,  предлагая  все  способы  любви  вместе  и
порознь, сводники же старались  перекричать  их,  убеждая  матроса,  что
столь достойному юному  богачу  не  следует  мелочиться  -  он-де  может
позволить себе женщину в постели на всю ночь, да еще и бутылку  рома  на
столике.., если только прибегнет к их услугам. Тут же  болтались  мелкие
разносчики,  гораздо  менее  голосистые,  но  тоже   весьма   настойчиво
предлагавшие свежий хлеб, сладости и спелые фрукты. Молодой пират широко
ухмылялся, наслаждаясь вниманием (пусть и корыстным)  к  своей  персоне.
Помнил ли он, что как только исчезнет последняя монетка из его кошелька,
эти  самые  люди  мгновенно  позабудут  о  нем  -  хотя  бы  он  валялся
беспомощным в переулке, в сточной канаве?..
   Кеннит повернулся спиной к шуму и суете. Соркор тоже успел  покончить
с дележкой и стоял на кормовой палубе возле румпеля <Румпель  -  простой
или составной рычаг, передающий усилие на  руль  корабля  для  изменения
курса. Используется на небольших судах, где нет необходимости в штурвале
и сложном рулевом механизме.>, глядя на город. Кеннит слегка нахмурился.
Старпому следовало бы заранее знать, кто из  команды  пожелает  получить
свою долю "живьем". Мог  бы  он  и  загодя  прикинуть,  что  следует  им
выдать...  Потом  чело  капитана  разгладилось.  Пусть  все  идет  своим
чередом. Так, как делал Соркор, оно было, наверно, и к  лучшему.  Кеннит
протянул старшему помощнику большой, тяжелый  кошель,  и  тот  безмолвно
принял его.
   - Ну что, Соркор? Пойдешь со  мной  превращать  наш  груз  в  звонкое
золото?
   Старпом с видимым смущением отшагнул чуть-чуть в сторону:
   - Если не возражаешь, кэп, я бы.., для начала чуток времени попросил.
Мне б того.., тоже на бережок сбегать.
   Кеннит скрыл свое разочарование.
   - Мне-то все равно, - солгал он. И негромко добавил:
   - Признаться, меня здорово подмывает заменить тех людей,  кто  упорно
забирает свою долю натурой. Ведь чем больше я продаю  оптом,  тем  более
выгодную цену мне предлагают. Что ты скажешь?
   Соркор сглотнул. Потом кашлянул.
   - На самом деле это их право, господин  кэп.  В  смысле,  брать  свое
деньгами или товаром. Так оно испокон веку делалось в  Делипае...  -  И,
замолчав, почесал шрам  на  щеке.  Кеннит  знал,  что  дальнейшие  слова
старпома были тщательно взвешены:
   - Все они  добрые  моряки,  господин  мой.  И  мореходы  отменные,  и
товарищи надежные. И ни один не шарахается от работы - что паруса  шить,
что саблей махать. Только дело-то в том, что в пираты  они  подались  не
затем, чтобы по чьим-то установлениям жить.., хотя бы  тот  человек  был
семи пядей во лбу и советы им давал самые распрекрасные!  -  Сделав  над
собой усилие, Соркор прямо посмотрел в глаза своему капитану:
   - Никто, ставши пиратом, не хочет, чтобы и тут им  командовали.  -  И
добавил с возросшей уверенностью:
   - И потом, кэп, мы без штанов останемся, если попытаемся заменить их.
Это  ж  не  какие-нибудь  пресноводные  швабры  -  ребята   просоленные,
просмоленные,  все  транцы  <Транец  -   плоский   срез   кормы   судна,
вертикальный или наклонный. Этот термин в морском  жаргоне  используется
как синоним слова "задница".> в ракушках! А ежели  мы  станем  в  первую
голову спрашивать, кто согласен, чтобы за них добычу-то продавали, так и
наберем бесхребетных, которые сами за себя ничего не могут решить. Такие
только и будут стоять да  смотреть,  как  ты  за  них  на  чужой  палубе
рубишься, а через борт полезут только когда победа будет в кармане...  -
И Соркор покачал головой, скорее рассуждая сам  с  собой,  чем  желая  в
чем-либо убедить капитана. - Ты завоевал их преданность,  господин  мой.
Неразумно было бы лишать их еще и свободы воли.  Они  ведь  слышат  твои
разглагольствования о всяких там королях-правителях, и им становится  не
по себе от подобных  речей.  Если  на  то  пошло,  никого  нельзя  силой
заставить драться на своей стороне...
   И Соркор умолк, ни дать ни взять спохватившись. Вспомнил, наверное, с
кем разговаривает.
   Кеннит ощутил внезапный укол ледяной ярости.
   - Ты, без сомнения, прав, Соркор, - проговорил  он  ровным  тоном.  -
Проследи, чтобы на борту осталась хорошая стража: я сегодня  вечером  не
вернусь. Остаешься за главного.
   И, отвернувшись, ушел. Он даже не оглянулся посмотреть  на  выражение
лица  своего  старпома..,  которого,  собственно,  только  что   наказал
отсидкой на корабле (ибо они давным-давно договорились между собой,  что
во время стоянок один из двоих непременно должен быть на  борту).  Hу  и
что? Поделом ему. А нечего было  пускать  прахом  все  воздушные  замки,
которыми Кеннит несколько  месяцев  тешил  свое  воображение.  Шагая  по
палубе, капитан с горечью твердил себе, что, видимо, самая  главная  его
глупость была в  том,  что  он  еще  не  разучился  мечтать.  Пора  было
научиться жить сегодняшним днем. Как все  остальные.  Все  равно  ничего
большего ему не видать. Так он  и  останется  всего  лишь  предводителем
шайки мерзавцев.., ни один из которых не  видит  дальше  кончика  своего
хрена...
   Он легко перепрыгнул с палубы  на  причал.  Несытое  скопище  шлюх  и
торговцев качнулось было к  нему,  но  Кеннит  угрюмо  свел  брови  -  и
сомнительная публика отшатнулась, как от огня. Была  все  же  у  него  в
Делипае кое-какая репутация. Подумав об этом,  Кеннит  лишь  еще  больше
расстроился. "Репутация! В Делипае! -  мрачно  думал  он,  шагая  сквозь
послушно расступавшуюся толпу. - Да это ж все равно что любоваться своим
отражением в.., луже мочи..."
   Итак, он - внушающий ужас и почтение капитан  корабля.  Спрашивается,
надолго ли? А  только  до  тех  пор,  пока  эти  шавки,  его  подручные,
опасаются его сабли  и  кулака.  Пройдут  годы,  и  появится  кто-нибудь
сильнее, быстрее, хитрее капитана Кеннита. А  он  пополнит  ряды  нищих,
опустившихся личностей, что слоняются в переулках, рассчитывая  ограбить
пьянчужку... Либо торчат у задних дверей  таверн  в  надежде  поживиться
объедками...
   Ярость билась в его жилах, словно растекающаяся отрава. Он знал: было
бы разумно подыскать  место,  где  он  сможет  в  одиночестве  переждать
одолевший  его  приступ  черного  настроения.  Увы,  в  своем   нынешнем
состоянии он был всего менее склонен считаться с  доводами  рассудка.  В
этот момент он слишком ненавидел и себя, и весь свой мир.  Его  попросту
тошнило от липкой черной грязи  улиц  и  улочек,  от  пятен  выплеснутых
помоев, через  которые  он  перешагивал,  от  вони  и  шума  суетящегося
Делипая. Как глупо было надеяться  хоть  что-то  здесь  изменить!..  Как
желал бы он отомстить этому миру!.. Ах, если бы он только  мог  взять  и
уничтожить его!..
   Он знал: пора было идти торговаться с купцами. Ему было плевать.  Все
равно перекупщики, действовавшие в Делипае, откачивали себе столько, что
игра не стоила  свеч.  Гораздо  выгоднее  было  сбывать  награбленное  в
Калсиде...
   В  своем   мрачно-отчаянном   расположении   духа   Кеннит   позволил
стервятнику-перекупщику выторговать у себя шелк едва ли за половину  его
истинной стоимости. Но когда тот попытался так же  лихо  заграбастать  у
него бренди и циндин - Кеннит показал  зубы,  и  торговец  в  итоге  был
вынужден здорово переплатить, чтобы только Кеннит не плюнул да  не  ушел
со всеми товарами к его конкуренту.
   Сделку скрепил простой кивок головой, ибо капитан настолько  презирал
перекупщика, что даже не снизошел пожать ему руку. Золото перекочует  из
кошеля в кошель завтра утром, когда портовые рабочие  выгрузят  товар  с
корабля. Договорившись об этом, Кеннит вышел из лавки купца, не прибавив
более ни слова.
   Снаружи  уже  сгущались  летние   сумерки.   Шум   буйного   веселья,
доносившийся из кабаков, делался все слышнее. Ему  вторил  пронзительный
звон насекомых и лягушачий хор из ближних болот и заросших  папоротником
низин. Дневная жара спадала.., но едва установившаяся вечерняя прохлада,
казалось, лишь выпустила на  волю  новые  волны  омерзительных  запахов,
оскорблявших обоняние Кеннита. Жирная грязь улиц громко чавкала под  его
сапогами. Он старался держаться  подальше  от  переулков  и  подворотен,
зная, что там могут таиться головорезы, охочие до поживы. У  кого-нибудь
может хватить ума напасть на него...
   Мало-помалу, словно вспоминая о чем-то,  Кеннит  осознал,  что  успел
притомиться. Он хотел есть. И пить. И он был опечален.
   Приступ ярости миновал, оставив его внутренне  опустошенным  и  очень
несчастным. Он попытался мысленно определить виноватого. Без  толку.  Уж
если искать действительного виновника всех бед, следовало - как обычно -
первую очередь оборотиться  на  себя  самого,  а  эта  мысль  отнюдь  не
радовала капитана. Сам виноват - значит, некого изобличать и наказывать.
Скверно. Как ни старался он учитывать и не повторять  однажды  сделанные
ошибки, дело кончалось лишь тем, что он совершал новые...
   Спустя некоторое время ноги сами собой принесли  его  к  непотребному
заведению Беттель. Низкие окна были забраны ставнями, но  свет  все-таки
сочился наружу. Смутно доносилась  и  музыка,  в  том  числе  резковатое
сопрано певицы. Во всем Делипае насчитывалась едва ли  дюжина  зданий  в
два и более этажа; так  вот,  веселый  дом  Беттель  был  один  из  этих
немногих.  Белые  стены,  крохотные  балкончики,  красная  черепица   на
крыше.., ни дать ни взять кто-то  утащил  калсидский  бордель  вместе  с
девицами, чтобы плюхнуть его в делипайскую грязь.  На  каждой  ступеньке
крыльца красовались горшки  с  цветами,  тщившимися  перебороть  уличное
зловоние. Два фонаря, сработанных из латуни и меди, мерцали по  сторонам
зеленой, украшенной позолотой двери. Двое  мордоворотов,  дежурившие  на
входе, начали этак понимающе ухмыляться. Кеннит подавил  острое  желание
сцапать обоих за грудки и как следует стукнуть друг о  дружку  черепами,
так, чтобы хрустнули кости.  Безмозглые  здоровяки,  привыкшие  добывать
себе на жизнь исключительно  кулаками!..  Им,  наверное,  казалось,  что
одной силы всегда будет достаточно, и лишь Кеннит знал, как глубоко  они
заблуждались. Эх,