.. Что хочешь делай, только вытащи! Вытащи на солнце...
     Ему никак не удавалось ей втолковать.
     - Не могу, - повторил он в тысячный раз. - В одиночку мне не сдвинуть тебя, а помогать никто не захочет. Но даже будь у меня и лошади, и толпы рабочих, мы все равно не добились бы толку. Эти ворота больше никогда не откроются. Никто даже не знает, как они вообще открывались когда-то. И потом... ворота ведь тоже погребены. Чтобы освободить их, сотни людей должны месяцами рыть землю. Но даже и тогда я не знаю, удастся ли что-нибудь сделать с воротами. Все здание успело растрескаться и обветшать. Если сдвинуть ворота, может рухнуть весь купол! И окажешься ты засыпана еще хуже, чем сейчас...
     А я готова рискнуть! Рискни и ты, открой ворота! Я бы тебе помогла разобраться, как они открываются... - Мысленный голос зазвучал соблазнами. - Я бы все тайны этого города тебе подарила. А от тебя только одно требуется - пообещай, что откроешь ворота...
     Он почувствовал движение: это его голова слабо шевельнулась на мокрой от пота подушке, обозначая отказ.
     - Нет. Я захлебнусь в твоих воспоминаниях, и ни к чему хорошему это не приведет... ни для тебя, ни для меня. Для моего племени это верный путь к сумасшествию. Даже не искушай меня!
     Тогда разрушь дверь силой. Топоры и молотки ее рано или поздно пробьют. И, если все рухнет, пусть рушится на меня! Потому что даже в смерти больше свободы... чем здесь. Рэйн, Рэйн, почему ты не выпустишь меня? Будь ты в самом деле моим другом, ты выпустил бы меня...
     Он корчился: слова, порожденные сердечной мукой, и ему внушали такую же боль.
     - Я друг тебе. Друг! И я очень хотел бы выпустить тебя на свободу, но в одиночку ничего не могу сделать! Сперва я должен убедить других в своей правоте! И тогда мы все вместе придумаем, как это сделать. Потерпи еще, прошу тебя. Потерпи!..
     Голод не ведает терпения. И безумию не знакомо терпение. И укрыться от них негде... Рэйн, Рэйн! Почему ты не хочешь понять, к чему в итоге приведет твоя жестокость? Ты убиваешь всех нас. Всех и навсегда! Выпусти меня отсюда! Выпусти!..
     - Не могу!!! - в голос закричал Рэйн. И распахнул глаза в темноте своей спальни. Он резким движением сел в кровати, дыша, точно борец после тяжелой схватки. Сырые от пота простыни липли к телу и обвивали его, точно могильные саваны. Он кое-как выпутался из них и нагим вышел на середину комнаты. Окно было открыто; ночной воздух обдал холодом его пылающее тело. Он запустил руки в волосы - густые, вьющиеся - и приподнял их, чтобы быстрей высохли. Начал было чесать голову там, где недавно появились новые волосы... И решительно опустил руки. Подошел к самому окну и посмотрел вверх.
     Селение жителей Дождевых Чащоб, называвшееся Трехог, было висячим. Его устроили на ветвях деревьев у берега реки. Одна сторона дома Рэйна непосредственно выходила на стремительно несущийся поток. С другой сквозь кроны деревьев виден был Старый Город. Там, наверху, еще горело несколько огоньков: раскопки и поиски шли постоянно, никогда не останавливаясь совсем. К тому же, если работаешь в глубине подземелья, нет особой разницы, что там, снаружи, - ночь или день. В недрах горы царила вечная тьма. Такая же, как и в сработанном из диводрева гробу, что лежал в чертоге Коронованного Петуха...
     Он в который раз подумал о том, чтобы рассказать матери о своих кошмарах. Нет. Он заранее знал, как она поступит. Просто велит расколоть последнее оставшееся "бревно". Громадное мягкое тело, покоящееся внутри, вывалят на холодный каменный пол, а драгоценное "бревно" разделают на брусья и доски для очередного корабля. Ибо диводрево, похоже, было единственным веществом, не боявшимся едкой и ядовитой воды. Ведь даже деревья и кусты, росшие на берегу, выживали лишь до тех пор, пока оставалась в целости их кора. Стоило завестись малейшей царапинке - и вода принималась за разрушительную работу. На отмелях реки кормились длинноногие серебристые птицы, но даже и у них на ногах Рэйн не единожды замечал распухшие язвы. И только диводрево могло безнаказанно погружаться в молочно-белые воды реки Дождевых Чащоб.
     И семейство Хупрусов владело величайшим и последним бревном...
     Дали бы ему волю, он обязательно изыскал бы способ подставить бревно солнцу и посмотреть, что из него вылупится. При этом бревно, скорее всего, погибнет. Рэйн видел старую полусгнившую шпалеру, на которой можно видеть подобное вылупление. Дряблое белесое существо высовывало голову из набухших, как губка, остатков диводрева. И хватало челюстями его куски, словно стремясь пожрать руины своей тюрьмы. Глаза у существа были дикие и свирепые, а окружали его какие-то фигуры, почти человеческие, но не вполне. Они взирали на происходившее не то благоговейно, не то с ужасом... Иногда, глядя на старую шпалеру, Рэйн остро чувствовал все безумие своей затеи. Зачем рисковать, выпуская на свободу такую жуткую тварь?..
     Но... Она ведь была последней в своем роду. Последним настоящим драконом...
     Рэйн вернулся к постели. Лег и постарался найти тему для размышлений, которая позволила бы ему если не поспать спокойно, то хоть отдохнуть. Спать нельзя: опять приснится драконица... Он устало подумал о Малте. Иногда при мысли о ней его охватывал восторг и предвкушение блаженства. Как она хороша собой, как полна жизни и свежести!.. Он видел в ее своенравии силу характера, еще не нашедшую применения. Он знал, какого мнения были о Малте ее домашние. И это мнение имело под собой веские основания. Она была упряма, озабочена только собой и порядком-таки избалована. Короче, женщина, способная яростно защищаться. А если она чего пожелает, то устремится к цели с беспощадным упорством. И, если ему удастся завоевать ее преданность, - о лучшей подруге нельзя будет даже мечтать. Подобно его собственной матери, она будет вести по жизни своих детей, крепко держа в руках предназначенные им наследные богатство и власть, даже когда сам Рэйн давным-давно упокоится в могиле. Кое-кто другой, может быть, скажет, что его жена безжалостна и безнравственна в своей заботе о семье... Пусть говорят. Они скажут это из зависти.
     Да. Если ему удастся ее завоевать... Вот в том-то была вся закавыка. Покидая Удачный, он был вполне уверен в победе. Но... она не использовала сновидческую шкатулку, не пришла на мысленное свидание... Со времени своего отъезда он получил от нее всего одну записку, составленную в соответствии с правилами хорошего тона. И все!.. Рэйн безутешно свернулся клубочком и закрыл глаза...
     И вскорости его сморил сон.
     - Рэйн, Рэйн, ты должен помочь мне...
     Он простонал:
     - Не могу!..
     Завеса тьмы раздвинулась - к нему шла Малта. Она сияла поистине неземной красотой. Белую ночную рубашку развевал неосязаемый ветер. Темные волосы клубились в ночи, а глаза были полны тайн. Она в одиночестве шла сквозь абсолютную тьму. Он знал, что это значило. Она пришла искать его, не состроив предварительно в своем воображении никаких декораций. Просто легла спать с единственной мыслью - о нем.
     - Рэйн!.. - снова позвала она. - Где ты? Ты нужен мне...
     Он мысленно приготовился - и вошел в сон.
     - Я здесь, - сказал он тихо, чтобы не испугать ее. Она повернулась к нему, жадно вбирая взглядом его сновидческий облик. И упрекнула его:
     - В тот раз ты был без вуали...
     Он про себя улыбнулся. Он выбрал себе внешность, близкую к действительности. Скромная одежда, вуаль, перчатки... Он, кстати, подозревал, что ночная рубашка в самом деле была ее нынешним облачением. Мысленно он напомнил себе о ее крайней юности. Не годилось ему этим пользоваться: она ведь, скорее всего, понятия не имеет обо всех возможностях сновидческой шкатулки. Вслух он сказал:
     - В прошлый раз ты привнесла в наш сон множество своих идей. И я сделал то же. Мы позволили им смешаться и как бы прожили во сне то, что получилось дальше. А сегодня здесь существуем только мы. Надо пожелать - и будет еще что-нибудь!
     И он обвел рукой темноту. От этого движения кругом возник знакомый пейзаж. Он происходил с одной из его любимых старинных шпалер. Черные деревья стояли без листьев, но на ветвях висели шары блестящих желтых плодов. Между стволами вилась серебристая дорожка. Она вела к крепости, видневшейся вдалеке. Лесную землю выстилал густой мох. Из зарослей ежевики выглядывала лисица, она держала в зубах кролика...
     А на переднем плане обнимались мужчина и женщина. Слишком высокие, чтобы быть взаправдашними людьми. У него были волосы цвета меди, у нее - золотые. Мужчина всем телом прижимал подругу к черному стволу... Первоначально Рэйн предназначил им роли этаких статуй, вмороженных в неподвижное время, но вот женщина внезапно перевела дух и слегка повернула голову, желая еще полнее и глубже принять поцелуй возлюбленного... Рэйн про себя улыбнулся. Как же быстро Малта осваивала игру!..
     Или она сама не поняла, что только что сделала?.. Вот она отвела глаза от влюбленной пары. Подошла ближе к Рэйну и проговорила, понизив голос, словно боялась потревожить призраков, созданных их воображением:
     - Рэйн, мне нужна твоя помощь...
     Ему невольно подумалось, как созвучна ее просьба исступленной мольбе драконицы из только что пережитого сна. Он спросил:
     - Что случилось?
     Она оглянулась через плечо на почти-людей, слившихся в поцелуе. Вот мужчина покинул губы возлюбленной и склонился к ее шее... Малта поспешно отвела глаза. Рэйн почувствовал, как она сосредоточивает на нем всю силу души:
     - Случилось все то скверное, что могло случиться, и что не могло - тоже случилось... Наш семейный корабль в плену у пиратов! И предводитель, который это сделал, говорят, всегда убивает без разбору всю команду на захваченном судне... Мы, правда, надеемся выкупить папу, если он еще жив. Вот только денег у нас - кот наплакал... И, если наши заимодавцы узнают о пропаже корабля, они нам больше нипочем в долг не дадут! Скорее уж, наоборот, потребуют быстрой выплаты всего того, что мы и так им задолжали...
     Тут Малта помимо воли вновь покосилась на мужчину и женщину. Их любовная игра между тем делалась все интимней. Было похоже, что это зрелище и отвлекало Малту, и очень волновало ее.
     Рэйн мысленно поздравил себя: его-то закаленное самообладание не так просто было поколебать. Он взял Малту за руку, отметив, что девушка не воспротивилась, и силой желания создал еще одну тропу через лес. А потом повел по ней Малту прочь от милующихся влюбленных. Он спросил:
     - Ну и что бы ты хотела, чтобы я сделал?
     - Поцелуй меня!
     Голос прозвучал требовательно, повелительно. Принадлежал он не Малте. Они, оказывается, набрели еще на одну парочку, устроившуюся под другим деревом. На сей раз юноша крепко и властно держал подругу за плечи. И впивался горящими глазами в ее обращенное кверху, непреклонно-горделивое лицо. Девушка ответила ему ледяным взглядом, но парень накрыл ее губы своими... Как ни умел владеть собой Рэйн, но тут уж его кровь быстрее побежала по жилам. Девушка некоторое время яростно отбивалась, но потом... потом она вскинула руки и обхватила голову мужчины, плотнее прижимаясь к нему. Рэйн отвел глаза. От этих двоих исходило любовное переживание такой силы, что ему стало несколько не по себе. Он потянул Малту за руку, и они продолжили путь.
     - А что ты можешь сделать? - спросила она.
     Он поразмыслил над ее словами, отметив про себя, что в разделенных снах обычно обсуждались совсем иные материи.
     - Твоей матери следовало бы написать моей матери, - сказал он затем. - В таком деле решать все равно им, а не нам.
     А сам задумался, как-то еще воспримет эту новость его мать. Обратившись к нему за помощью, Малта, кажется, позабыла, что закладная на живой корабль принадлежала теперь семейству Хупрусов. Значит, их как раз следовало причислить к тем кредиторам, которых боялась Малта... причем в случае невыплаты долга они как раз отобрали бы корабль, который пребывал теперь у пиратов. В общем, сложная, запутанная ситуация. Волшебство живых кораблей следовало очень тщательно оберегать, и потому-то, приобретая судно, покупатели клятвенно обещали, что оно никогда не окажется в руках чужаков. Когда Рэйн в свое время убедил мать выкупить закладную Вестритов, она сделала это с дальним прицелом, имея в виду простить Вестритам остаток долга в качестве свадебного подарка. Рэйн же предполагал, что со временем корабль унаследуют его собственные дети от Малты... И вот теперь, по всей видимости, корабль оказывался безвозвратно утрачен. Это означало серьезную денежную потерю не только для Вестритов. Посему Рэйн полагал, что его мать немедля перейдет к решительным действиям... Вот только какого рода окажутся эти действия?
     Сам он никогда особо не интересовался денежными делами своей семьи. Этим занимались его мать и старший брат с отчимом. Он же всегда был исследователем и ученым. Он делал открытия, которые в их руках оборачивались звонкой монетой. Дальнейшее движение этих денег весьма мало занимало его...
     И вот теперь он гадал, будет ли у него хоть какое-то право голоса, когда придется решать.
     Малта между тем обиделась:
     - Рэйн! Мы же о моем отце говорим!.. Могу ли я спокойно дожидаться, пока моя мама с твоей переговорит? Если мы хотим его выручить, надо действовать немедленно!
     Он ощутил мучительное бессилие.
     - Послушай, Малта... Я не властен вот так сразу предложить тебе помощь. Я - всего лишь младший сын. Есть еще трое старше меня...
     Она сердито топнула ножкой:
     - Я не верю! Если я хоть в какой-то мере небезразлична тебе, ты непременно должен помочь!
     Рэйн с внезапным испугом подумал, что говорила она точь-в-точь как драконица...
     ...Ох, пристальней надо следить за своими мыслями, когда смотришь сон из сновидческой шкатулки!.. Земля у них под ногами внезапно заколебалась. За первым толчком немедленно последовал новый, еще более резкий и сильный. Малта схватилась за дерево, пытаясь устоять на ногах, и испуганно закричала:
     - Что происходит?..
     - Землетрясение, - отвечал он спокойно. Землетрясения в Трехоге действительно случались нередко. Висячий город от них не особенно страдал, раскачиваясь, как на качелях, на живых и надежных древесных ветвях... А вот подземным копям и впрямь доставалось. Рэйн задумался о том, было ли это реальное землетрясение, отозвавшееся в их сне, или невольно придуманное.
     - Да знаю я, что такое подземные толчки! - не без некоторого раздражения сказала Малта. - Все Проклятые Берега только и делают, что трясутся! Я имела в виду тот странный звук...
     - Звук?..
     - Ну, такое царапанье. Как когтями по железу. Ты что, не слышал?
     Он слышал. Еще как слышал! Непрестанно, во сне и наяву, его преследовал слабый, но отчетливый звук когтей драконицы, беспомощно скребущей несокрушимые стены своей прижизненной гробницы.
     - Так ты... тоже слышала? - потрясенно вырвалось у него.
     "А я-то старательно отгораживался от назойливого царапанья!.. Мне внушили, что оно создано моим воображением, я и поверил..."
     И тут все кругом начало стремительно меняться. Краски леса ожили, заиграли, налились яркой свежестью. Подул теплый ветер и принес волну аромата зреющих фруктов. Мох под ногами стал грубовато-упругим, а дорожка заискрилась на солнце. Синева неба сделалась гуще и глубже... Все это уже весьма мало соответствовало воспоминаниям Рэйна о старой шпалере. Кто-то властно вмешивался в видение, порожденное сновидческой шкатулкой. Кто-то... и навряд ли это была Малта.
     Рэйн окончательно убедился в своей правоте, когда на горизонте начали вскипать грозовые облака. Когда же разошедшийся ветер принялся сбивать с веток плоды, он ощутил первый укол страха. Один из желтых шаров разлетелся на жижу и семечки у самых ног Малты. Поднялся густой запах, но отдавал он уже не спелостью, а гнилью и разложением.
     - Малта, - проговорил Рэйн торопливо. - Надо расстаться. Скажи своей матери, что...
     Небо у них над головами вспорола первая молния. Незамедлительно последовал мощный раскат грома. Рэйн ощутил, как встают дыбом волосы на голове, а ветер донес странный запах. Малта, низко пригнувшись от испуга, безмолвно указывала пальцем в небеса. Беспорядочные порывы ветра лохматили ее волосы и заставляли ночную рубашку облеплять тело...
     Рэйн поднял голову и увидел, что над деревьями зависла в полете драконица. Могучие удары крыльев порождали сущие вихри, и даже тучи, приглушившие солнечный свет, не могли скрыть ее великолепия. О, она была поистине несравненна!.. Радужные цвета так и мчались по серебру ее тела и крыльев, глаза горели медью.
     - Кто здесь говорил, что не властен? - Ее голос заполнил собой все небо. На ближайшем дереве затрещали сучья, большая ветка обломилась и рухнула наземь. - Я - властна! Освободите меня, и я вам помогу! Обещаю!
     Движение распахнутых крыльев подняло ее в вышину, и там она не спеша заложила такую петлю, что у смотревших закружились головы. Длинный змеящийся хвост так и полосовал небеса...
     Потревоженные тучи принялись низвергать потоки дождя, тотчас до нитки вымочившие людей. Малта, дрожа, бросилась прятаться в объятия Рэйна, к нему под плащ. Он обнял ее, и даже мысль о драконице, кружащейся наверху, не заглушила для него тепла ее тела, легко проникавшего сквозь вымокшую рубашку. А Малта щурилась из-под плаща на гигантское летучее существо:
     - Кто ты? Чего ты хочешь?..
     Драконица откинула голову и громоподобно расхохоталась. Пронеслась у них над головами и опять взмыла в поднебесье.
     - Кто я?.. Чтобы я, как последняя дурочка, вот так сразу тебе имя свое назвала?.. Нет уж. Я никому просто так, задаром, власти над собой не вручаю! А насчет того, чего я хочу... Я хочу заключить сделку. Обменять свою свободу на корабль, о котором вы говорили, и, если там вправду находится твой отец, добавляю еще и его жизнь. Ну? Что скажете? Куда уж проще, не так ли? Жизнь - за жизнь!
     Малта тотчас повернулась к Рэйну:
     - Она... настоящая? Она вправду может помочь нам?
     Рэйн смотрел вверх, на драконицу. Та яростно работала крыльями, уносясь все выше в кипящее грозовое небо. Скоро высота превратила ее в серебряную звезду, горевшую в серой тьме облаков.
     - Настоящая, - сказал он Малте. - Но помощи от нее ждать не приходится.
     - Почему? Она такая громадная! И летать может! Почему бы ей не отправиться туда, где пираты держат корабль, и не...
     - И что? Уничтожить "Проказницу", чтобы пиратов поубивать? Возможно... если бы ты решила, что так оно будет лучше всего. И если бы она в самом деле была свободна и могла летать, а это не так! Она лишь показывается нам во сне. Показывает себя такой, какой, по ее мнению, должна быть...
     - А что с ней в действительности?
     До Рэйна внезапно дошло, что они вот-вот затронут очень сокровенную и предельно опасную тему.
     - Она, - сказал он, - заточена в темнице. Глубоко под землей. И не в человеческих силах ее вызволить.
     Он снова ухватил Малту за руку и побежал с ней по дорожке к небольшому и весьма крепкому домику, только что созданному его воображением. Рэйн распахнул дверь, и благодарная Малта первой влетела внутрь. Он последовал за нею и притворил дверь, отгораживаясь от непогоды. В небольшой, очень просто обставленной комнате их ждал огонь в очаге. Малта собрала волосы в узел и стала их отжимать. Потом повернулась к Рэйну. Капли воды блестели на ее лице, в глазах танцевало отражение пламени.
     - Заточена - в смысле как? - настойчиво принялась она расспрашивать. - И что требуется от нас, чтобы ее вызволить?
     Рэйн решил быть честным и открыть ей часть правды.
     - Давным-давно, - начал он рассказывать, - произошло... нечто. Что именно, никому в точности не известно. Но в итоге целый большой город оказался погребен под толстым слоем земли. С тех прошло столько времени, что наверху выросли деревья. Так вот, драконица находится в чертоге, расположенном в самых недрах засыпанного города. И нет никакого способа освободить ее. - Он постарался придать этим последним словам весомость окончательного пригов