ля собраний... Кефрия, уже бывавшая внизу, рассказывала, что это были покои, достойные дворцов. Некоторые из них охватывали сразу несколько деревьев и, по словам Кефрии, ничуть не уступали самым просторным и изысканным чертогам лучших домов Удачного. И к тому же они блистали всеми богатствами, накопленными торговцами Дождевых Чащоб, причем не только сокровищами старого города, но и всеми предметами роскоши, что приносила им дальняя и ближняя торговля. Кефрия с упоением рассказывала Малте о чудесах ремесла и искусств, которыми можно было там полюбоваться. Она таким образом надеялась пробудить ее любопытство и выманить дочь из постели. Но Малта на ее ухищрения не поддавалась. Потеряв все, она утратила и желание любоваться чужим достатком...
     Трехог висел и раскачивался над берегом реки Дождевых Чащоб, совсем близко от открытого русла. Впрочем, четко очерченного берега у реки не имелось. Болота, грязь, ежечасно меняющие трясины тянулись далеко в глубь леса. Едкие воды реки главенствовали надо всем и поистине текли где хотели и как хотели. Кусочек сухой и вроде бы твердой земли спустя неделю уже таял, распадался и становился частью болота, зато рядом вырастала новая суша - столь же мало заслуживающая доверия. Строить на земле было, таким образом, решительно невозможно. Сваи же, загнанные в топь, либо очень быстро истачивались, либо медленно затоплялись. Единственной надежной опорой здесь были глубоко проникшие корни громадных деревьев, собственно, и составлявших Дождевые Чащобы. Таких деревьев Малта никогда прежде не видела. И даже не представляла себе, что нечто подобное вправду может существовать. В тот единственный раз, когда она подошла к окну своей комнаты и выглянула из него, она так и не разглядела земли. Всюду была лишь густая листва да подвесные мостики. Ее комната угнездилась в развилине громадной ветви. По ветви были проложены мостки, чтобы уберечь кору от топчущих ног. Толщина ветви была такова, что по мосткам, не стукаясь плечами, могли спокойно идти двое. А по стволу вниз спирально вилась лестница. Лестница, с точки зрения Малты, больше напоминала оживленную улицу. Вплоть до мелких торговцев, устроившихся со своими лотками на каждой площадке...
     По ночам здесь ходили сторожа. Они следили, чтобы фонарики на лестницах и мостиках были должным образом заправлены и не угасали. Ночь, таким образом, украшала город гирляндами света, создавая ощущение праздника.
     И еще в Трехоге были сады. Висячие сады с плодовыми деревьями в кадушках, полных земли. Добытчики уходили на промысел и возвращались только им ведомыми тропами по деревьям и через болота. Они собирали удивительные плоды, невиданные цветы и ловили роскошных птиц, обитавших в джунглях Чащоб. Вода добывалась посредством сложной системы улавливания дождевой влаги - ведь из реки стал бы пить только самоубийца. Реку же посещали на толстых лодках, выдолбленных из свежесрубленных древесных стволов. Каждую ночь их вытаскивали из воды и подвешивали. Они служили дополнительным средством сообщения между домами, соединенными воздушными мостиками и канатными дорогами. Да, деревья здесь были основой всего. Толчки, от которых разверзалось и булькало болото внизу, лесных великанов лишь заставляло мягко покачиваться...
     Зато там, внизу, располагался древний город. Если верить описаниям Сельдена, представлял он собой этакую большую кочку в трясине. Его окружал неширокий участок действительно твердой земли, сплошь занятый мастерскими исследователей подземелий. Жить там никто не жил. Когда она спросила Сельдена о причине, он лишь передернул плечами:
     "Если провести в старом городе слишком много времени, непременно свихнешься. - И поделился страшным секретом:
     - Уайли говорит, что твой Рэйн, может быть, уже даже и сбрендил! Он ведь до того, как в тебя втрескаться, проторчал там дольше, чем кто угодно другой! "Призрачную хворь" чуть не подхватил... - И добавил, оглядываясь, таинственным шепотом:
     - Ты знаешь, что от этой хвори у него отец умер?"
     "Что это за хворь?" - поинтересовалась она, заинтригованная помимо собственной воли.
     "Не знаю. Ну, в смысле точно не знаю. Ты как бы тонешь в воспоминаниях... Так Уайли сказал. А что это значит?"
     "Не знаю", - в свой черед ответила Малта. Его новообретенная тяга задавать вопросы была, пожалуй, еще хуже прежней молчаливости.
     ...Она потянулась, лежа на диване, потом снова свернулась под покрывалом. Призрачная хворь... Утонуть в воспоминаниях... Малта помотала головой и закрыла глаза.
     Однако заснуть ей так и не дали. В дверь опять заскреблись. Она не подала голоса. Она лежала очень тихо, стараясь дышать размеренно и глубоко. Дверь скрипнула, отворяясь. Кто-то вошел... Вошедший вплотную приблизился к ее ложу и стал смотреть на нее. Он просто стоял и смотрел, как она притворяется спящей. Малта продолжала притворяться, надеясь, что ее все же оставят одну.
     Но вместо этого рука в перчатке коснулась ее лица.
     Она мгновенно распахнула глаза. И увидела рядом с собой мужчину в простой черной одежде и с закрытым вуалью лицом.
     Малта отшатнулась, хватаясь за покрывало:
     - Кто ты? Чего тебе нужно?..
     - Это я, Рэйн. Я пришел тебя навестить.
     И он предерзко опустился на краешек дивана. Она поджала ноги, чтобы избежать соприкосновения. И сказала:
     - Ты же отлично знаешь, что я не хочу тебя видеть...
     - Знаю, - кивнул он неохотно. - Но наши желания не всегда исполняются, так ведь?
     Она ответила с горечью:
     - Твои, похоже, всегда!
     Рэйн со вздохом поднялся.
     - Я ведь уже говорил тебе. И я писал это в письмах, в тех самых письмах, что ты мне возвратила. В тот день я был в полном отчаянии... Я бы натворил и наговорил чего угодно, лишь бы тебя увезти. Но, как бы то ни было, я не собираюсь настаивать на исполнении договора о живом корабле между нашими семьями. Я не стану забирать тебя во имя возмещения долга, Малта Хэвен. Я и в мыслях не держу заполучить тебя против твоей воли...
     - Однако почему-то я оказалась здесь, - заметила она колко.
     - И живая, - добавил Рэйн.
     - Отнюдь не благодаря тем молодцам, которых ты послал похищать сатрапа, - проговорила она совсем уже ядовито. - Они бросили меня умирать!
     Рэйн довольно натянуто извинился:
     - Я не знал, что ты будешь в той карете...
     - Меня бы и не было там, если бы ты хоть сколько-нибудь доверял мне и сказал на балу правду. И мамы бы там не было, и бабушки, и братишки... Твое ко мне недоверие нас всех чуть не убило! А Давада Рестара - убило-таки, хотя он провинился лишь тем, что был глупцом и жадюгой. И если бы я погибла, в моей смерти был бы виноват ты. Может, ты и спас мне жизнь, когда оттуда увез, но перед этим-то - едва не убил!.. А все потому, что не захотел мне доверять...
     Она очень давно хотела бросить ему в лицо именно эти слова. С тех самых пор, как сопоставила разрозненные эпизоды того давнего вечера. Понимание случившегося обратило ее душу в камень. Она составила обличительную речь и много раз произносила ее про себя, но, лишь выговорив все вслух, как следует осознала, как глубока на самом деле была ее обида. В горле стоял такой комок, что она едва могла говорить. Рэйн стоял над ней и молчал. Малта смотрела на его вуаль и гадала, чувствовал ли он хоть что-нибудь.
     Она услышала, как у него вырвался судорожный вздох. Потом снова. И Рэйн медленно опустился перед ней на колени. Малта смотрела на него непонимающими глазами. А потом он заговорил, едва справляясь с рыданиями и до того невнятно, что она еле-еле понимала его.
     - Я знаю... я совершил ошибку. Я знал это все те ночи, что ты пролежала здесь без движения. Это грызло меня, как речная вода грызет упавшее дерево. Я же действительно чуть не погубил тебя... Я думал о том, как ты лежала там в крови, совсем одна... Я бы все, что угодно, отдал, чтобы вернуть время и предотвратить это... Я ошибся. Я совершил страшную глупость. У меня нет даже права молить о прощении, но я все равно прошу... прости меня... пожалуйста, прости...
     Он не совладал с собой и все-таки всхлипнул. И прижал к вуали стиснутые кулаки.
     Малта обеими ладонями закрыла себе рот, потрясенно наблюдая, как ходят ходуном его плечи... Он плакал!
     Она вслух высказала поразившую ее мысль:
     - Я никогда не слышала, чтобы мужчина говорил как ты... Я думала, такого вообще не бывает!
     В этот судьбоносный момент все ее основополагающие воззрения относительно мужчин разом перевернулись с ног на голову. Или наоборот. С ума сойти - ей не пришлось произносить перед Рэйном долгих речей или загонять его в угол неопровержимыми обвинениями. Оказывается, он был способен признать свою не правоту!.. "В отличие от папочки..." - мелькнула предательская мысль. Малта предпочла на эту тему не размышлять.
     - Малта?.. - спросил он голосом, осипшим от плача. Он по-прежнему стоял перед ней на коленях.
     - О Рэйн... Пожалуйста, встань!
     Видеть его в таком униженном положении - это было уже слишком.
     - Но...
     И тут она сказала нечто такое, что изумило ее саму.
     - Я прощаю тебя. Произошла ошибка, и все.
     Она и понятия не имела, как просто окажется выговорить эти слова. Значит, ей не придется носить на душе камня!.. Она смогла перешагнуть через случившееся. Камень на душе не станет камнем за пазухой, который она извлечет когда-нибудь позже, когда вознамерится от него чего-нибудь добиться. Быть может, они с ним вообще не будут заниматься этим в отношении друг друга - выяснять, кто в чем больше виноват и кто кем управляет?..
     Но чем же тогда?..
     Рэйн выпрямился. Ноги не слишком хорошо держали его. Он повернулся к Малте спиной, приподнял вуаль и по-детски утер глаза рукавом, а потом уже занялся поисками платка. Нашел его и вытер глаза. Она слышала, как он тяжело перевел дух.
     Малта негромким голосом решила испытать свои новые соображения:
     - Так ты не остановишь меня, если я надумаю прямо сегодня уехать в Удачный?
     Он пожал плечами, по-прежнему не поворачиваясь к ней.
     - Мне и не придется... "Кендри" отплывет только завтра к ночи. - Это была попытка пошутить. Очень неудачная. Рэйн наконец повернулся к Малте и добавил несчастным голосом:
     - Тогда ты сможешь уехать... если действительно захочешь. Все равно отсюда нет другой дороги в Удачный... Или к его развалинам.
     Малта медленно приподнялась и села.
     - У тебя есть какие-то новости, как там? - вырвалось у нее. - Ты слышал что-то про наш дом? Про бабушку?..
     Он мотнул головой и снова сел подле нее.
     - Нет. Мне очень жаль, но я ничего не слышал. Почтовых птиц не так много, и все сейчас носят только военные вести... - И Рэйн неохотно добавил:
     - Есть немало донесений о грабежах и погромах... "Новые купчики" подняли мятеж. Некоторые из их рабов дерутся за них, часть перешла на сторону старинных торговцев. Там, в Удачном, сейчас сосед режется с соседом... самый гнусный вид драки, ведь все они так хорошо знают слабости друг дружки. И, как обычно в подобных случаях, находятся люди, которые не примыкают ни к одной из сторон - просто бьют и грабят того, кто слабей. Твоя мать очень надеется, что ваша бабушка укрылась в том маленьком имении... там, куда она собиралась с самого начала. Там ей, конечно, будет безопасней. Особняки старинных семей, знаешь ли...
     - Хватит. Я не хочу больше слышать об этом. Даже думать - и то не хочу... - Малта закрыла руками уши и плотно зажмурилась, сворачиваясь в клубок. Дом должен был продолжать существовать, иначе нельзя. Обязательно где-то должно быть место с крепкими стенами и раз навсегда заведенным порядком. Малта часто и трудно дышала. Бегство из Удачного она запомнила плохо... Ей было так больно, а если она открывала глаза и пыталась смотреть, все двоилось и троилось. Рэйн держал ее перед собой на седле, а лошадь вела себя нервно. Они скакали слишком долго и быстро. В воздухе висел густой дым, откуда-то слышались крики. Иные улицы были завалены обломками сгоревших домов. Все причалы в гавани превратились в обугленные, еще дымившиеся скелеты. Рэйн раздобыл для них какую-то дырявую лодку. Сельден помогал ей сидеть, не то она сразу свалилась бы в грязную жижу на дне, а Рэйн с матерью гребли подгнившими веслами, стараясь добраться до "Кендри"...
     Страшные картины понемногу рассеялись, и Малта обнаружила, что лежит на коленях у Рэйна, по-прежнему съежившись в комок. Он обнимал ее, сидя на постели, и укачивал, медленно гладя по спине. Ее макушка уютно устроилась у него под подбородком.
     - Тихо, тихо... - приговаривал он. - Все позади... все уже кончилось...
     Какие сильные были у него руки. Прежнего дома больше нет, поняла Малта. Здесь единственное место, где она в безопасности. Вот только слова, которые он ей нашептывал, не очень-то утешали. Наверное, оттого, что были слишком правдивы. Все действительно было позади. Все кончилось. Все пропало. Слишком поздно пытаться что-то сделать, слишком поздно даже плакать об этом... Все, все...
     Малта теснее прижалась к нему, обхватила его и обняла.
     - Я не хочу думать... - прошептала она. - И говорить ни о чем не хочу...
     - И я не хочу.
     Она прижималась к его груди головой и слушала, как зарождается внутри голос. Она шмыгнула носом, потом тяжело вздохнула. И по его примеру едва не вытерла слезы рукавом, но вовремя спохватилась и стала искать носовой платок. Он вручил ей свой, еще влажный от его слез. Она промокнула им глаза и устало спросила:
     - Где моя мама?..
     - С моей. И кое с кем из нашего Совета. Обсуждают, что всем нам следует делать...
     - Моя мама?..
     - Она носит звание торговца из старинной семьи Удачного, а значит, и право говорить имеет такое же, как и всякий другой торговец. И она уже высказала несколько идей, по-моему, совершенно блистательных. Например, предложила запасти воды из нашей реки, разлить ее в бочонки из свежего дерева и использовать как оружие против вражьих галер. Заряжать ими катапульты - и пусть разбиваются об их палубы. Действие может проявиться не сразу, но со временем их корабли начнут разрушаться. А уж гребцов-то ошпарит - будьте любезны!
     - Если только, - пробормотала она, - те не додумаются загодя обсикать свои палубы...
     Рэйн от неожиданности рассмеялся и крепче обнял ее:
     - Малта Вестрит, глубина твоих познаний поистине изумляет меня! Как ты выведала нашу сокровенную тайну?
     - Сельден рассказал. Мальчишки... от них ничего не укроешь.
     - Это верно, - ответил он задумчиво. - Дети и слуги, они как невидимки. Мы ведь и о беспорядках заблаговременно узнали в основном благодаря шпионской сети рабов, которую организовала Янтарь...
     Она опустила голову ему на плечо. Она сидела у него на коленях, и он обнимал ее. И ничего любовно-романтического в том не было. Вообще в жизни напрочь никакой романтики не осталось. Одна сплошная усталость.
     - Янтарь? Резчица? - сказала она. - А при чем тут рабы? Она как-то связана с ними?
     - Она много беседовала с ними. Очень много. Насколько я понял, она рисовала у себя на лице татуировку, переодевалась невольницей и ходила то к колодцам, то в стиральни, то еще в другие места, где собираются рабы. Поначалу прислушивалась к сплетням и так собирала сведения, но потом невольники стали доверять и по доброй воле помогать ей. Уезжая, она передала свои связи семье Тенира. Грэйг с отцом очень по-умному ими воспользовались...
     - Какого рода сведения? - тупо спросила Малта. Она даже не знала, почему это заинтересовало ее. Все ведь упиралось в одно: в войну. Люди убивали людей и уничтожали добро...
     - Ну, например, последние слухи о положении дел в Джамелии. Кто из вельмож с кем в ссоре или в прочном союзе, у кого из них есть серьезные денежные интересы в Калсиде... Все это было нам необходимо, чтобы правильно преподнести свое дело по приезде в столицу. Мы ведь не мятежная провинция... Не в том смысле, как это обычно бывает. То, что мы делаем, как раз в интересах сатрапии. А в Джамелии есть круг вельмож, которые, наоборот, хотели бы свергнуть сатрапа и сами попользоваться властью. Они-то и подбили его поехать в Удачный, надеясь, что произойдет, собственно, то, что и произошло: беспорядки, покушения на его жизнь... Торговец Рестар не был предателем, - сознался он неохотно. - Его напористая деятельность в день прибытия калсидийского флота, наоборот, как раз и смешала заговорщикам карты. Потому что сатрап оказался у него в доме, вместо того чтобы угодить к ним в лапы. Так что, если бы не он, на Удачный напали гораздо раньше...
     - А это важно? - все так же тупо поинтересовалась она.
     - Положение сложное, - принялся объяснять Рэйн. - Собственно, речь идет даже не о наших отношениях со столицей, а о междоусобной войне в самой Джамелии. Они просто на наших землях решили ее проводить. Некоторые из высокопоставленных джамелийцев рады были бы вообще отдать Удачный Калсиде... в обмен на некоторые выгодные торговые соглашения, определенную часть того, что до сих пор присваивал сатрап, и, конечно, усиление своей власти. Поэтому-то они так и старались здесь у нас закрепиться. Все эти приезжие... новые земельные пожалования... А теперь поворачивают дело таким образом, как будто это старинные торговцы восстали против сатрапии. Так они прячут свои истинные намерения - свергнуть неспособного сатрапа и самим распорядиться властью, даруемой троном. Понимаешь?..
     - Нет, - сказала она. - И понимать не хочу. Рэйн, я просто хочу, чтобы мой папа вернулся. Хочу домой. Хочу, чтобы все было как прежде...
     Он опустил голову, ткнувшись в ее плечо лбом.
     - Однажды, - выговорил он приглушенно, - ты захочешь чего-то такого, что я смогу тебе дать. Молю Са о наступлении этого дня...
     Потом они некоторое время сидели молча, прижавшись друг к другу. Когда снова скрипнула дверь, Рэйн так и подпрыгнул, но выпустить ее из рук не успел. Дверь распахнулась. Возникшая на пороге жительница Чащоб оскорбленно воззрилась на них.
     - Я пришла помочь Малте Вестрит! - кое-как водворив на место отвисшую челюсть, сказала она. - Лекарка сказала, ей следует встать и погулять немного...
     - Я сам за всем прослежу, - ответил Рэйн так спокойно, словно имел абсолютное право сидеть здесь с Малтой наедине и даже обнимать ее, посадив к себе на колени. Малта опустила глаза, уставившись на свои руки, сложенные на коленях. Она чувствовала, как загораются у нее щеки, но ничего с этим поделать не могла.
     Я... - выговорила женщина, - но... то есть...
     - Скажешь лекарке, что я обещал за всем проследить, - твердо напутствовал ее Рэйн. Женщина испарилась, оставив дверь приоткрытой. Рэйн проводил ее взглядом, добавив вполголоса:
     - И матери доложить не забудь. И брату. И всем прочим, с кем остановишься обо мне посудачить... - Он покачал головой, и кисея вуали прошуршала по волосам Малты. - Воображаю, какую нотацию мне придется выслушать. Длинную и подробную... - Он еще раз крепко обнял Малту, потом выпустил. - Пойдем, что ли. Пусть меня выставляют нахальным любовником, но не лжецом... Он снял ее с колен, и Малта, встав, передала ему покрывало. Она была облачена в халат, одеяние достаточно скромное, но весьма мало подходившее, чтобы молодая дама в нем показывалась на улице. Она потянулась к волосам, и, когда откидывала их со лба, пальцы царапнули шрам. Малта вздрогнула.
     - Еще болит? - немедленно спросил Рэйн.
     - Да нет, не очень. Я просто не привыкла к нему, вот и задеваю. Я, наверное, выгляжу жутким страшилищем, да? Я даже не причесывалась сегодня... Рэйн, они мне зеркало давать не хотят! Я правда такая страшная?
     Он окинул ее взглядом.
     - Ты бы, должно быть, сама себе не очень понравилась, но я так скажу: ничего страшного. Шрам сейчас еще свежий, кровянистый и припухший, но со временем все рассосется... - И он покачал головой под вуалью:
     - Вот только я навряд ли забуду, что это по моей вине он там появился.
     - Рэйн, хватит!.. - взмолилась она. Он перевел дух и сказал:
     - Никакое ты не страшилище. Так просто... всклокоченный котенок.
     И пальцем в перчат