ра, обитало под зеленой сенью лесов,
причем едва ли не в шалашах из ветвей. Они  не  обрабатывали  землю,  не
распахивали полей - кормились охотой и дарами  леса.  Из  их  города  не
тянулось  мощеных  дорог,  лишь  извилистые  тропинки,   пригодные   для
пешеходов с ручными  тележками.  Совсем  первобытный  народ..,  если  не
принимать во внимание маленький город  на  Коготь-острове.  Вот  уж  где
мастера-ремесленники развернулись вовсю! В городе насчитывалось не более
тридцати зданий - не считая бесчисленных торговых лотков вдоль  рыночной
улицы и бревенчатых купеческих лабазов на берегу. Зато  каждое  строение
из  тех,  что  составляли  белое  сердце  города,  было  поистине  чудом
зодчества и ваяния. Дед Ефрон  всякий  раз  находил  время  пройтись  по
мраморным площадям, разглядывая каменные лица героев,  фризы  на  сюжеты
легенд и арки, по которым карабкались растения - скульптурные и живые...
   - И ты сохранила их и донесла, -  разобрала  Проказница  еле  слышный
шепот Уинтроу. - Эти лики... Без тебя, без него.., теперь  я  понимаю...
Это как мои витражи. Свет  проникает  сквозь  них,  озаряя  деяние  моих
рук... А твой труд доносит свет Са, лучащийся в этой красоте...
   Проказница не особенно понимала таинственные  речи  Уинтроу.  Но  еще
более загадочным оказалось испытываемое им  чувство,  передававшееся  ей
через пожатие рук.  Стремление  к  единению,  которым,  по-видимому,  он
дорожил превыше  всего.  Он  не  просто  любовался  видением  безупречно
изваянных  мраморных  ликов.  Для  него  они  были   лишь   вещественным
выражением чего-то большего. Чего-то, что пока от нее ускользало. Что-то
насчет союза разных людей, плодом которого явилась  не  только  телесная
красота, но и... АРКФОРИЯ-СА. Это слово оказалось незнакомо  Проказнице,
но  она  попробовала  уловить   чувство,   которое   сопровождало   его.
Воплощенная радость.., лучшее от природы  и  человека,  обретшее  зримый
облик.  Свидетельство  и  утверждение  щедрого  завета  Са  этому  миру.
Проказница ощутила в душе Уинтроу поистине крылатый восторг, какого  она
ни разу не замечала ни за кем из его  родственников.  И  неожиданно  для
себя поняла: так вот чего ему столь отчаянно недоставало!  Вот,  значит,
какими глазами  смотреть  на  мир  выучили  его  жрецы.  Его  наставники
пробудили в нем жажду ничем не оскверненной красоты и добра. И он верил,
что его призвание -  следовать  по  пути  добра.  Искать  добродетель  и
наслаждаться любым ее проявлением. И верить в добро...
   ...Она-то думала поделиться с ним и научить.  А  взамен  того  с  ней
самой поделились и преподали урок. Она сама себе  подивилась,  когда  ей
захотелось отстраниться от Уинтроу, разрушить ту  полноту  их  духовного
слияния, к которой она так недавно  стремилась.  Ей  надо  было  кое-что
осмыслить - а осмысливать лучше всего в одиночестве.
   И самая мысль об одиночестве сказала ей, до чего сильно влиял на  нее
Уинтроу.

***

   Уинтроу отпустили на берег!
   Он знал, что распоряжение исходило не от отца. И не  от  Торка.  Отец
отправился на берег несколько часов назад - договариваться о торговле. И
Торк отбыл с ним. А значит, вместе  с  другими  на  берег  его  отпустил
Гентри, старпом. Уинтроу  недоумевал.  Он  знал:  старший  помощник  был
облечен полной властью над моряками,  и  превыше  его  воли  был  только
капитанский приказ. Но мальчик  сильно  сомневался  в  том,  что  Гентри
вообще как следует помнил о его, Уинтроу, присутствии  на  борту.  Он  к
нему за все время плавания напрямую обратился-то, может, всего один раз.
   И вот поди ж ты! Уинтроу услышал свое имя в списке первой  же  партии
шедших в увольнение на берег, и сердце его заколотилось от предвкушения.
Какая удача!  И  не  стоит  задавать  лишних  вопросов,  которые  только
испортят все дело.
   Когда они причаливали в Калсиде, Уинтроу всякий раз с тоской  смотрел
на берег, но с корабля сходить ему не  позволяли.  А  теперь  он  сможет
пройтись по настоящей твердой земле! Увидеть нечто такое,  чего  никогда
раньше не видел!.. С ума сойти можно!!!
   Вместе с остальными счастливчиками он поспешил вниз -  переодеться  в
береговую одежду, торопливо махнуть по волосам щеткой,  туго  переплести
растрепанную косицу...
   Что касается  одежды,  Уинтроу  сперва  пришел  от  нее  в  некоторую
растерянность.  Дело  в  том,  что  купить  ему  все  необходимое  перед
отплытием из Удачного отец поручил Торку: самому Уинтроу сделать покупки
он не доверил. И теперь вот Уинтроу разглядывал две пары холщовых штанов
и рубашек. То и другое - сугубо рабочее и  притом  дешевое  из  дешевых.
Уинтроу немедленно заподозрил, что большую  часть  денег,  выданных  ему
отцом, Торк попросту прикарманил. Береговая же одежда представляла собой
черные штаны из грубой материи и  рубаху  в  яркую  полоску.  Опять-таки
дешевые шмотки. И к тому же  плохо  сидящие  -  Торк,  видно,  не  особо
задумывался о  размере.  Особенно  уродливой  оказалась  рубашка:  сущий
балахон,  слишком  длинный  и  слишком  широкий.   "Может,   предпочесть
жреческое коричневое одеяние?.." Оно было в пятнах и сильно поношено,  в
некоторых местах заштопано и ко всему прочему подрезано  снизу:  Уинтроу
волей-неволей пришлось обкорнать затрепавшийся подол, а заодно и  добыть
ткань для  заплат...  "Но  если  я  надену  его,  это  будет  вроде  как
заявлением,  что  я  священник,  а  не  моряк..."   И   может   статься,
новоприобретенное уважение матросов будет безвозвратно утрачено.
   И Уинтроу натянул черные штаны с полосатой рубахой, твердя себе,  что
тем самым вовсе не отрекается от своего сана, а даже  наоборот,  как  бы
проявляет достойную скромность. Появись он в  этом  неведомом  городе  в
священническом облачении - ему чего доброго начали бы оказывать радушное
гостеприимство как странствующему жрецу Са. И было бы весьма бесчестно с
его стороны принимать подобное гостеприимство, ибо он прибыл сюда  не  в
качестве проповедника, а как матрос.
   Уинтроу решительно отделался от беспокоящей  мысли,  а  не  много  ли
сделок с совестью он совершил за последнее время и не слишком ли  гибкой
стала его нравственность. Пора было бежать,  и  он  поспешил  следом  за
всеми.
   Всего их оказалось пятеро, в том числе и они с Майлдом. А третьим был
тот самый Комфри, и Уинтроу обнаружил, что ни взгляда от него  не  может
отвести, ни прямо в глаза посмотреть. Вот он стоял здесь, этот  человек,
нагло и непристойно испоганивший кофейную чашку отца, и Уинтроу никак не
мог для себя решить, как же  следовало  к  нему  относиться.  Посмеяться
втихомолку над его выходкой -  или  в  ужас  прийти?..  В  целом  Комфри
производил впечатление  славного  малого  и  большого  весельчака.  Знай
шуточки отпускал, пока они гребли к берегу. Улыбка у него была щербатая,
а на голове  красовалась  дырявая  красная  шапка,  украшенная  дешевыми
медными амулетами. Заметив украдкой взгляды Уинтроу, он подмигнул юнге и
во все горло поинтересовался, не желает ли он закатиться вместе с ним  к
девкам:
   - Уж тебе-то, малыш, они за полцены со всем  удовольствием.  Говорят,
они от молоденьких коротышек страсть как заводятся!
   Он расхохотался, Уинтроу же впал в ужасное смущение.., но  обнаружил,
что улыбается в ответ. По сути своей подначка была  вполне  добродушной.
Только сейчас он начинал это осознавать.
   Они причалили к берегу и вытащили шлюпку подальше на песок, чтобы  не
добрался прилив. Увольнительная им была дана  до  заката.  Двое  моряков
вслух жаловались, дескать, лучшие бабы и вино до тех пор на улицах-то  и
не появятся.
   - Ты их не слушай, парень,  -  утешил  Уинтроу  Комфри.  -  Здесь,  в
Крессе, в любой час все  что  угодно  можно  сыскать.  Эти  двое  просто
темноты ждут, чтобы  рожи  свои  спрятать,  а  то  шлюхи  и  те  от  них
разбегутся. Давай-ка лучше пошагали со мной: я уж сумею славно  провести
время до возвращения на корабль...
   - Спасибо, но я до заката хотел бы сделать несколько дел, - отказался
Уинтроу. - Посмотреть изваяния замка Айдиши. И еще фризы Стены Героев.
   Все уставились на  него  с  любопытством.  Майлд  единственный  подал
голос:
   - А откуда ты о них знаешь? Ты что, раньше приезжал в Кресс?
   Уинтроу мотнул головой, смущаясь и одновременно гордясь.
   - Я - нет... Но корабль здесь бывал. Проказница  мне  рассказала  про
них и про то, что мой дедушка находил их прекрасными. Вот я и решил  сам
посмотреть.
   Стало очень  тихо.  Один  из  матросов  сделал  левым  мизинцем  чуть
заметный знак: так отгоняли злые  чары  именем  Са.  И  снова  заговорил
Майлд:
   - А кораблю в самом деле известно все, что знал капитан Вестрит?
   Уинтроу развел руками:
   - Откуда мне знать... Просто все, что она мне до сих пор  показывала,
было таким ярким и жизненным...  Трудно  отличить  от  моих  собственных
воспоминаний...
   Сказал и прикусил язык. Уинтроу внезапно стало не  по  себе.  "Зря  я
вообще об этом заговорил... Не надо было..." Вот, оказывается,  до  чего
интимным делом была их связь с Проказницей. Не для чужих  глаз,  не  для
чужих уст...
   Повисла тишина, и на сей раз его спас Комфри.
   - Ну, орлы, - сказал он, - не знаю, как вы, а я по берегу определенно
соскучился. Так что я сейчас рысью  на  одну  определенную  улочку,  где
смазливых девок не меньше, чем цветов в палисадниках. - И  оглянулся  на
Майлда:
   - Ты отвечаешь за то, чтобы  вам  с  Уинтроу  явиться  к  шлюпке  без
опоздания. А то делать мне больше  нечего,  как  только  вас  по  городу
разыскивать!
   - Да не собираюсь я вовсе с  Уинтроу  вместе  гулять!  -  заартачился
Майлд. - Я тебе что, дурной - какие-то стены разглядывать?
   - А я вполне обойдусь без охранника, - добавил  Уинтроу,  решив,  что
именно это их беспокоило. - Я не буду пытаться сбежать. Даю  слово,  что
вернусь к шлюпке задолго до заката.
   Лица у моряков вытянулись от изумления,  и  Уинтроу  понял,  что  они
имели в виду вовсе не это.
   - Куда уж тут сбегать, - сухо заметил Комфри. - Коготь-остров  не  из
больших, спрятаться негде. Да и  каймара  не  отличаются  дружелюбием  к
чужакам. И вовсе мы не о  том  волновались,  Уинтроу,  что  ты  убежишь.
Просто в Крессе моряку, который гуляет по берегу в одиночку, может очень
плохо прийтись. Не только юнге - всякому моряку. Так что лучше ты  сходи
с ним, Майлд. В конце-то концов, долго ли на стену взглянуть?
   Вид у Майлда стал откровенно несчастный. Притом что слова  Комфри  не
были  приказом.  Не  было  у  Комфри  права  приказывать.  Но  ежели  он
пренебрежет сказанным, а с Уинтроу случится какое-нибудь несчастье...
   - Да все со мной будет в порядке, - настаивал Уинтроу. - Я не  первый
раз в чужом городе. Сумею о себе позаботиться. Подумайте лучше,  мы  тут
стоим и спорим, а время уходит. Я же сказал, что буду  вас  ждать  возле
шлюпки задолго до заката. Обещаю!
   - Да уж, ты постарайся, - вроде бы и грозно напутствовал  Комфри,  но
лица у всех просветлели. - Осмотришь свою паршивую стену -  и  бегом  на
Моряцкий Выгул. Разыщешь нас там, да смотри не  задерживайся.  Последнее
время ты на борту вел себя совсем как матрос: надо это дело отметить!  В
смысле, пометить тебя! - И Комфри похлопал себя  по  плечу,  на  котором
красовалась замысловатая татуировка, а Уинтроу,  не  забывая  улыбаться,
вовсю замотал головой. Взрослый матрос скорчил ему рожу:
   - Да ладно, не бойся. Только - одна нога здесь, другая там, хорошо?
   Было ясно: теперь, если  с  ним  что-нибудь  произойдет,  они  смогут
отговориться тем, что он сам настоял на прогулке в одиночку,  а  они  не
смогли его переубедить. И было нечто слегка тревожное в том, как  быстро
они покинули его. Сперва они шагали все вместе, но вот начались торговые
причалы - и матросы  едва  не  бегом  устремились  туда,  где  виднелись
прибрежные бордели и кабаки. Уинтроу сбавил шаг,  глядя  им  в  спину  с
необъяснимым  чувством  утраты.   Его   товарищи   громко   смеялись   и
подталкивали друг дружку локтями, а  красноречивые  жесты  не  оставляли
сомнения относительно их планов на вечер. Майлд вприпрыжку  поспевал  за
старшими друзьями - ни дать ни взять развеселившийся песик. Еще бы!  Его
повысили в должности, его приняли в матросское братство - и все  потому,
что он, Уинтроу, занял его место на самой нижней  ступеньке  в  иерархии
корабельной команды.
   Что ж, какая, в сущности, разница. "Да никакой!" - твердо  сказал  он
себе.  Он  достаточно  хорошо  разбирался  в  людях   и   знал:   такова
человеческая природа  -  стараться  принадлежать  к  стае.  Иные  готовы
сделать все что угодно, лишь бы их приняли в компанию. "А  я,  -  сурово
произнес Уинтроу мысленно, - достаточно продвинулся по  пути  Са,  чтобы
понимать: бывают моменты, когда для своего же блага  следует  решительно
отъединиться от стада. И так уже достаточно скверно, что я  ни  словечка
не вымолвил в осуждение распутства и пьянства,  коим  они  вознамерились
предаться..."  Уинтроу  попытался  постичь   истинную   причину   своего
поведения, но то, что приходило ему на ум, было всего лишь  отговорками,
и он оставил решение этого вопроса на потом. Он сделал то, что сделал, -
и сегодня вечером во время медитации попробует найти ответ.  А  покамест
перед ним был целый город. И всего несколько часов, чтобы его осмотреть.
   Уинтроу вели  по  улицам  воспоминания,  унаследованные  от  деда.  И
странное дело! Старый капитан словно бы  незримо  шел  рядом  с  внуком:
Уинтроу так и бросались в глаза перемены, случившиеся  с  тех  пор,  как
Ефрон в последний раз здесь побывал. Когда из одного  магазинчика  вышел
его владелец и стал поправлять полог  над  корзинками  фруктов,  Уинтроу
вспомнил его имя и  еле  удержался,  чтобы  не  поздороваться.  Он  лишь
улыбнулся вместо приветствия, отметив про себя, что брюшко  продавца  за
эти годы изрядно-таки округлилось... Мужчина ответил ему неожиданно злым
взглядом, как будто Уинтроу его чем оскорбил. "Наверное, - решил юнга, -
моя улыбка показалась ему уж слишком приятельской..." И, быстро  миновав
магазинчик, устремился к центру города.
   Выйдя на Колодезную площадь, Уинтроу замер в благоговейном  восторге.
Город Кресс снабжала водой подземная скважина. Родниковая  вода  била  в
центре огромной каменной чаши, да с такой силой, что вспухала посередине
горбам, как если бы оттуда пытался и не мог вырваться гигантский пузырь.
Из главной чаши вода по желобам изливалась в другие:  одна  для  стирки,
вторая для питья и разбора по домам,  третья  -  для  водопоя  животных.
Каждую украшала замечательная резьба, ни в коем  случае  не  позволявшая
ошибиться в ее назначении. Избыток влаги, выплескивавшийся  через  края,
собирался в трубу и куда-то утекал по ней. Должно быть,  отводная  труба
кончалась на морском берегу. А между чашами повсюду были разбиты  клумбы
с красивыми кустарничками и цветами...
   Несколько молодых женщин, иные  -  с  детьми,  играющими  неподалеку,
полоскали белье. И правда, чем не занятие для теплого и погожего вечера?
Уинтроу невольно остановился полюбоваться. Некоторые женщины забрались в
саму чашу, подоткнув повыше юбки и порою  выжимая  белье  о  собственные
голые ноги. Они смеялись и  весело  болтали  между  собой.  Юные  матери
сидели на  каменном  бортике,  приглядывая  за  малышами.  Рядом  стояли
корзины с уже выполосканным и ждущим своего часа бельем...
   Было в этом  зрелище  нечто  столь  незатейливое  и  в  то  же  время
глубинное, что у Уинтроу слезы подступили  к  глазам.  Еще  ни  разу  со
времени отъезда из монастыря он не видел  подобной  гармонии.  Солнечные
блики дробились в воде, переливались в гладких волосах женщин каймара...
Уинтроу смотрел и смотрел, чувствуя, как целительный бальзам проливается
в его ороговевшую душу...
   - Заблудился никак?
   Он  повернулся  на  голос,  уже  понимая,  насколько  не   по-доброму
прозвучал этот вопрос. На него в упор и  очень  враждебно  смотрели  два
городских стражника. Тот, что окликнул  его,  был  бородатый  ветеран  с
длинным  шрамом,  выползавшим  на  щеку  из-под  темных  волос.  Второй,
помоложе, выглядел знающим свое дело здоровяком. Уинтроу открыл было рот
для ответа, но молодой заговорил первым:
   - Берег во-он там. И там ты найдешь все что душе угодно.
   Его жезл, больше смахивавший на дубину, указывал туда, откуда Уинтроу
только что пришел.
   - Что душе.., угодно? - переспросил Уинтроу непонимающе. Он переводил
взгляд с одного на другого, силясь  понять,  что  же  крылось  за  этими
холодными глазами и жесткими лицами. Что он такого  совершил,  чтобы  им
занялись стражники?.. -  Я  хотел  посмотреть  Героический  Фриз  и  еще
изваяния замка Айдиши...
   - Ага, - кивнул первый страж. И добавил с тяжеловесным юмором:
   - А по пути  остановился  полюбоваться  голенькими  ножками  девок  в
фонтане?
   Уинтроу сперва растерялся. Потом выдавил:
   - Фонтаны и сами по себе достойны любования...
   - Да уж. Всем известно, что моряки - большие  любители  поглазеть  на
фонтаны. - Стражник ядовито выделил голосом последние слова.  -  Знаешь,
ступай-ка ты "любоваться"  в  "Улетевший  платочек".  Скажешь  -  Кентел
прислал. Может, я комиссионные получу.
   Уинтроу потупился в величайшем смущении.
   - Я совсем не это имел в виду. Я в самом деле хотел осмотреть фризы и
статуи... - Стражники не ответили, и он, защищаясь, добавил:
   - Право же, я обещаю никому не мешать. Мне все равно на закате ведено
вернуться на борт. Я хотел просто осмотреть город...
   Старший из двоих цыкнул  зубом,  и  Уинтроу  решил  было,  что  страж
порядка переменил свое мнение. Но нет.
   - А мы просто думаем, что тебе пора возвращаться туда, где тебе самое
место. Моряки "осматривают город"  там,  возле  причалов.  Улица  так  и
называется. Моряцкий Выгул.  Ее  легко  отыскать.  Там  и  найдешь,  чем
позабавиться. И если ты  не  умотаешь  туда  немедленно,  юнец,  смотри,
придется тебе иметь дело с нами!
   Сердце Уинтроу билось часто и тяжело, отдаваясь громом в ушах. Он сам
не знал, какое чувство  в  нем  пересиливало,  но  когда  заговорил,  то
услышал в собственном голосе гнев, а не страх.
   - Я ухожу, - произнес он коротко.
   Но, как ни силен был  его  гнев,  он  с  трудом  нашел  в  себе  силы
повернуться к стражникам спиной и пройти мимо. Кожа на лопатках отчаянно
зачесалась: он так и ждал удара дубиной.  Вот  сейчас  сзади  раздадутся
шаги... То, что действительно раздалось, было едва ли не  хуже.  Уинтроу
услышал смех. И негромкое уничижительное замечание молодого. Уинтроу  не
обернулся и не пошел быстрее, но все мышцы в плечах и на шее так и свело
от ярости. "А всё моя одежда, - сказал он себе. - Вот это и  называется:
принимать по одежке. Они видели только мою матросскую рубаху, а вовсе не
меня самого.  А  значит,  не  стоит  и  принимать  близко  к  сердцу  их
оскорбления. Пусть они летят мимо,  мимо,  мимо..."  Уинтроу  твердил  и
твердил это, как заклинание, и  постепенно  у  него  начало  получаться.
Дойдя до ближайшего угла, он свернул и стал искать другой  путь  наверх.
Да, он пропустит мимо злые слова недобрых людей. Они не устрашат  его  и
не вынудят отказаться от первоначальных намерений. Он все-таки  осмотрит
замок Айдиши!
   В той части города, куда он забрел, память деда больше не  могла  его
выручить, ибо капитан Вестрит ни разу здесь  не  бывал.  Дважды  Уинтроу
ловили за рукав местные жители. Сперва мальчишка, пытавшийся продать ему
травы для курения. Потом - женщина, вознамерившаяся продать себя  самое.
С подобными предложениями  к  Уинтроу  еще  не  подъезжали...  Самое  же
скверное, что губы женщины были сплошь в  язвах,  свидетельствовавших  о
скверной болезни. Уинтроу вежливо отклонил  ее  приглашение.  Потом  еще
раз. Шлюха не отставала, только  постепенно  снижала  цену  да  сулилась
"сделать для господина все, что он пожелает, и даже  более".  Уинтроу  в
конце концов вынужден был ответить ей без обиняков.
   - Мне не нужно, - сказал он