алту просто тошнило  от
них обеих. Ну сколько можно сосредотачиваться на грустной стороне жизни,
на том, что расстраивает и беспокоит? Тем более - сегодня  было  большое
собрание старинных семейств, и бабка с матерью решили  не  только  пойти
сами, но и взять с собой Малту.  И  она  уже  с  полудня  только  тем  и
занималась, что убирала волосы и примеряла новое платье. А они?.. Начали
одеваться в самый последний момент. Да еще и ведут себя так,  словно  на
тяжелую  работу  отправляются,  а  не  повеселиться   и   поболтать   со
знакомыми... Это Малта была бессильна понять.
   - Ну? Вы еще не готовы? - то и дело  спрашивала  она.  Ей  совсем  не
хотелось, чтобы они прибыли самыми последними.  Мама  говорила,  сегодня
будут произноситься важные речи, что-то там такое насчет Дождевых  Чащоб
и торговцев Удачного.  И  стоит  ли  из-за  этого  волноваться?..  Самое
обычное  сиди-смирно-и-не-засыпай.  А  значит,  главное  -  это  прибыть
загодя, пока звучат приветствия и разносятся закуски. Может, ей  удалось
бы сесть и посекретничать с Дейлой в укромном уголке... Ой,  ну  что  же
они там так возятся?.. Каждой из  них  давно  следовало  бы  завести  по
служанке, чтобы укладывала  им  волосы,  заранее  готовила  платья..,  и
всякое такое прочее. Во всех приличных семьях были  такие  служанки.  Но
бабушка заявила, что они-де больше не могут себе  позволить,  -  и  мама
согласилась. А когда  Малта  начала  спорить  -  ее  мигом  засадили  за
большущую кучу счетных палочек и расписок и велели оприходовать всю  эту
чепуху в одном из гроссбухов. Она посадила кляксу, и бабушка  велела  ей
все переписать... Да потом еще  принялись  ей  объяснять,  что  означала
выведенная ею цифирь и  почему  получалось,  что  они  больше  не  могут
держать слуг - только Нану и Рэйч...
   Удивительно ли, что Малта ждала приезда отца, как избавления. Ждала и
потому, что в доме явно что-то происходило. Она не могла взять в толк, с
чего бы это они вдруг так обеднели. Ничего же вроде не  переменилось!  И
тем не менее... Только посмотреть на них. Собрались ехать в свет, а сами
рядятся в позапрошлогодние платья. Одевают и причесывают одна другую. Да
еще и ругаются.
   - Мы скоро поедем? - в который раз осведомилась Малта.
   - Мы что тебе, в одну минуту  собраться  должны?  -  строго  спросила
мать. - Чем мне головной боли своим нытьем добавлять, лучше бы  помогла.
Сходи-ка взгляни, прибыла или нет карета торговца Рестара!
   - Ой, только не Рестар!.. - взмолилась Малта. - Мам, ну скажи, что мы
не поедем с ним в этой вонючей старой карете!  В  ней  даже  дверцы  как
следует не открываются и  не  закрываются!  Лично  для  меня  это  сущее
унижение - ехать с...
   - Малта! Сходи проверь, не прибыла ли карета! - перебила бабушка. Фи!
Как будто она то же самое от матери только что не слышала!
   Малта вздохнула и отправилась проверять. Дело ясное: когда они придут
на собрание, напитки и закуски давно унесут, а все рассядутся по скамьям
и заведут речь о  делах.  А  она  -  уж  коли  ее  собирались  заставить
высиживать все  их  собрание  -  так  хотела  бы  для  начала  чуть-чуть
повеселиться. Идя через гостиную, она задалась вопросом:  а  приедет  ли
туда вообще Дейла? Вот Сервин, тот явится точно. Его в семье  давно  уже
взрослым считают... Но если и Дейла приедет, она, Малта,  уж  как-нибудь
да выговорит себе позволение сесть рядом с подружкой. Ну а Дейлу  совсем
просто будет уговорить поменяться местами... Она  не  видела  Сервина  с
того самого дня, когда мать ему показывала теплицы.  Но  это  совсем  не
значило, будто Сервин перестал ею интересоваться!
   Одна мысль породила другие, и Малта быстренько заскочила в уборную  -
там было маленькое зеркало на стене. В ней оказалось темновато, но Малта
все равно осталась довольна увиденным. У нее были темные волосы, и  она,
зачесав их со лба назад, заплела косу и уложила ее  короной  на  голове.
Несколько волосков, выбившихся как бы случайно, ужас  как  завлекательно
падали на щеки и  лоб.  Малте  по-прежнему  разрешалось  использовать  в
качестве украшений только цветы,  но  она  выбрала  последние  крохотные
розы,  чьи  последние   бутоны   как   раз   распустились   в   теплице.
Темно-красные, с пьяняще-сладостным ароматом... Платье для  сегодняшнего
выхода Малте  досталось  очень  простое..,  но  это  было  действительно
ПЛАТЬЕ, а не детское платьице.  Это  был  наряд  из  тех,  в  каких  все
торговцы  всегда  посещали  подобные   мероприятия.   Платье   глубокого
красно-фиолетового тона, перекликавшееся  цветом  с  розами  в  волосах.
Всегдашний  цвет  Вестритов,  оговоренный   обычаем.   Малта   вообще-то
предпочла бы синий, но ей очень шел и такой.
   И, по крайней мере, платье было новехонькое!
   Она никогда еще не появлялась на людях в традиционном наряде. Немного
старомодного кроя, с круглым вырезом, длиной по щиколотку - и  с  поясом
на талии  наподобие  монашеского.  Малта  любовалась  хорошо  выделанной
черной  кожей  широкого  пояса  и  стилизованным  вензелем-пряжкой.  Она
затянула его как только могла,  чтобы  подчеркнуть  округлость  бедер  и
наметившейся груди. Папочка был прав! Ее  тело  все  больше  приобретало
женственные формы; так почему же ей не требовать взрослых нарядов,  а  с
ними и иных привилегий? Ну что ж, еще немножко  подождать  -  и  папочка
возвратится. Вот тогда-то у них в доме  все  переменится.  Его  плавание
будет непременно удачным, он приедет домой с полным кошелем  денег..,  и
услышит, как без него ее обижали,  как  обманули  с  обещанным  платьем,
как...
   - Малта! - Мать рывком распахнула дверь. - Где ты застряла? Все  тебя
ждут. Скорее бери плащ - и бегом!
   - А карета здесь? - спросила она, поспешая следом.
   - Да, - резковато ответила мать. - Давно уже. И господин Рестар  ждет
нас, стоя возле нее!
   - Но почему же он не постучал, или не позвонил в колокольчик, или...
   - Он стучал, - отрезала мать. - И звонил. Пока ты тут мечтала.
   - А плащ мне зачем? Мы же поедем в карете, а потом  перейдем  в  зал.
Мои старые плащи так глупо смотрятся с этим новым нарядом...
   - На улице холодно, так что возьми и надень.  И,  очень  тебя  прошу,
хоть сегодня не забывай о хороших манерах! Торговцы из Дождевых Чащоб не
просят общего сбора без веских на то причин.  Я  нимало  не  сомневаюсь:
сказанное сегодня прямо повлияет на судьбы всех нас. И  помни:  торговцы
из Чащоб - наша родня. Не пялься, не шарахайся, не...
   - Да, мамочка. - Ту же самую нотацию Малта успела за сегодняшний день
выслушать самое меньшее  дважды.  Неужели  ее  считали  беспамятной  или
глухой? И разве ей не прожужжали уши, с самого рождения твердя  об  этом
самом родстве?.. Тут Малта  кое  о  чем  вспомнила.  И,  когда  они  уже
выходили из двери, у которой  с  суровым  видом  топталась  Нана,  Малта
начала:
   -  Я  слышала,  из  Чащоб  привезли  новое  диковинное   украшение...
Кристаллы огня. Говорят, это бусины, чистые и прозрачные,  как  росинки,
но в каждой пляшет крохотный язычок пламени...
   Мать не ответила ей, а обратилась к толстяку:
   - Спасибо тебе огромное,  что  заехал  за  нами,  Давад.  Такой  крюк
сделал.
   Тот так и сиял - оттого, что сумел угодить, а еще больше  от  кожного
сала. И подсадил мать в карету. Малта не сказала  противному  старикашке
ни слова и умудрилась  запрыгнуть  внутрь  сама  прежде,  чем  он  успел
коснуться ее руки. Она еще не забыла  своей  последней  поездки  в  этой
самой карете, не забыла и не простила!
   Мать  уже  сидела  рядом  с  бабушкой.  О  нет,  только  не  рядом  с
Рестаром!.. Да она на полдороге от отвращения помрет!..
   - Можно, я в серединке? - И Малта втиснулась между ними. - Мама,  так
вот, эти кристаллы огня...
   - Все устроились? - Рестар заговорил так, словно  ее  здесь  не  было
вовсе. - Тогда поехали. Придется мне сесть здесь, возле дверцы и держать
ее рукой, иначе откроется на ходу. Говорил я слуге, чтобы починил...  Но
вот велел сегодня ее подавать, и дверца так и не исправлена. С ума сойти
можно! Зачем держать слуг, если велишь им что-нибудь сделать, а они твои
слова мимо ушей  пропускают?  Вот  так  люди  и  начинают  подумывать  о
введении рабства в Удачном.  Раб,  тот  знает:  чтобы  жить  более-менее
сносно, надо всемерно добиваться благорасположения господина.  Он  землю
носом рыть будет, выполняя приказы!
   И так далее, и  тому  подобная  чепуха  -  пока  не  прибыли  к  залу
Торговцев. Рестар тараторил без конца, а мать с бабушкой слушали. Иногда
они вежливо возражали ему, и  не  более  того,  хотя  Малта  тысячу  раз
слышала, как дома бабушка повторяла, как  рабство  обязательно  разрушит
Удачный.  Малта  про  себя  с  нею  не  соглашалась.  Стал  бы   папочка
участвовать в торговле рабами, если бы это не было ужас как прибыльно? А
еще Малта полагала, что это была сущая бесхребетность  -  дома  обличать
рабство, а в разговоре  с  Рестаром  даже  не  пробовать  отстоять  свои
принципы. Самое сильное ее возражение было примерно таким:  "Давад,  мне
достаточно представить себя рабыней, чтобы  понять:  это  не  праведно".
Тоже, нашла последний и окончательный довод!..
   Одним словом, к тому времени, когда  карета  остановилась,  Малта  от
скуки была едва жива. И ей так и не удалось толком рассказать матери про
кристаллы огня.
   Прибыли не последними, и то счастье. Малте потребовалось все до капли
ее самообладание, чтобы  смирно  сидеть  на  своем  месте,  пока  Рестар
возился с капризным замочком, а потом неуклюже выволакивал  наружу  свое
жирное брюхо. Вот тут она сразу выскочила - и опять прежде, чем он успел
взять ее руку в свою, влажную и  мясистую.  Малте  от  одного  его  вида
хотелось уйти и вымыться...
   - Малта! - резко окликнула мать, едва она припустила прочь от кареты.
И добавила, не позаботившись даже понизить голос:
   - Вернись и обожди нас. Мы войдем все вместе.
   Малта поджала губы и подавила  возмущенное  фырканье.  Кажется,  мать
получала удовольствие, прилюдно разговаривая с ней как с маленькой.  Что
ж, она остановилась и подождала. А потом, когда они подошли, - намеренно
отстала. Не настолько, чтобы  мать  обернулась  и  снова  подозвала  ее,
просто - так, чтобы идти хоть до некоторой степени отдельно от них. И  в
особенности от Рестара.
   Зал Торговцев оказался весьма скудно освещенным. Совсем не так, как в
вечер праздника урожая!.. Всего два  жалких  факела  озаряли  подъездную
дорожку, да из окон  зала  в  щели  ставней  пробивались  лучики  света.
Наверное, это  потому,  что  на  общем  собрании  настояли  торговцы  из
Дождевых Чащоб. Говорят, они избегают света,  как  только  могут.  Дейла
говорила - у них вроде что-то с глазами, но Малта подозревала иное. Если
они все были настолько же уродливы, как тот,  когда-то  виденный  ею,  -
неудивительно, что они прятались от света, а с  ним  и  от  чужих  глаз!
Сплошь в бородавках - вот  как  их  описывали.  Сплошь  в  бородавках  и
кривые-косые... Малту передернуло, по спине пробежал холодок. Интересно,
много их там будет сегодня?..
   Кучер Давада только успел щелкнуть языком своим лошадям, когда за его
каретой остановилась другая. Сработанная в старинном стиле,  с  плотными
кружевными  шторками  на  окнах.   Малта   еще   чуть-чуть   приотстала,
высматривая, кто же это прибыл.  В  неверном  факельном  свете  ей  едва
удалось разглядеть изображение на дверце. Герб был незнакомый, ни у кого
в Удачном подобного не было.  Значит,  это  приезжие  из  Чащоб.  Больше
просто некому, никто посторонний сюда сегодня не  сунется.  Малта  пошла
дальше, но не утерпела и оглянулась через плечо.  Из  кареты  выбиралось
целое семейство. Шестеро, все в длинных темных плащах с капюшонами.  Но,
стоило кому-либо из них появиться, и то  на  воротнике,  то  на  манжете
начинали вспыхивать крохотные огоньки - алые, оранжевые, янтарные! Малта
сперва опешила, потом сообразила, что это было такое. Да  не  что  иное,
как те самые кристаллы огня! Малта приросла к месту.  О-о,  дошедшие  до
нее слухи,  оказывается,  нисколько  не  были  преувеличенными!..  Малта
затаила дыхание... Чем ближе подходили темные плащи - тем ярче играли  и
переливались заветные искры...
   - Малта! - в голосе матери слышалось предупреждение.
   - Добрый вечер, - прозвучал хрипловатый женский голос из непроглядной
глубины капюшона. Теперь Малта  видела,  что  и  капюшон  был  занавешен
плотным кружевом. Уродство какое, в потемках вуали  носить...  Кристаллы
огня, служившие кружеву грузиками, ало  пылали.  Малта  едва  расслышала
торопливые шаги у  себя  за  спиной.  И  даже  вздрогнула,  когда  рядом
раздался материн голос:
   - Добрый вечер. Я Кефрия из семьи торговцев Вестритов.
   - Янни из семьи Хупрусов, из Дождевых Чащоб, приветствует тебя.
   - Могу ли я представить тебе свою  дочь,  Малту  Хэвен  из  семейства
Вестритов?
   - Воистину можешь, - промурлыкала женщина. Малта запоздало вспомнила,
что следовало поклониться. Женщина  одобрительно  усмехнулась  за  своей
занавеской. И обратилась к Малтиной матери:
   - Кажется, прежде я ее на наших Сборах не встречала. Она уже  введена
в общество?
   - Правду  сказать,  для  нее  этот  Сбор  -  первый,  и  она  еще  не
представлена. Дело в том, что мы с ее бабушкой  полагаем  -  прежде  чем
быть представленной в качестве женщины из торговой семьи, ей  следует  в
полной мере постичь соответствующие обязанности и ответственность...
   В отличие от Янни, мать  говорила  официально  и  чуточку  торопливо.
Словно пыталась загладить неблагоприятное впечатление.
   - Вот как? Что ж, узнаю Ронику Вестрит.  И  полностью  одобряю  такой
подход к делу. Как редко теперь в Удачном встретишь подобное!
   Теперь ее голос изливался, точно сливки.
   - Твои кристаллы огня, - вырвалось у Малты. - Они великолепны!  Можно
ли узнать - они очень дорого стоят?
   И даже сама успела понять, насколько по-детски это прозвучало.
   - Малта! - в ужасе одернула ее мать. Но  женщина  из  Дождевых  Чащоб
лишь негромко хрипловато рассмеялась.
   - На самом деле, - сказала она, - ярко-алые  -  самые  обычные  среди
всех и наиболее легко пробуждаются. Тем не менее мне они нравятся больше
всего.  Алый  -  такой  богатый,  насыщенный  цвет...  Зеленые  и  синие
попадаются реже. Их труднее  расшевелить,  и  потому  мы  берем  за  них
намного дороже. И надо ли  говорить,  что  кристаллами  огня  занимаются
исключительно Хупрусы!
   - Конечно, - подхватила мать.  -  Какое  захватывающее  добавление  к
изысканным  драгоценностям,  которые  поставляют   Хупрусы!   Слухи   не
преувеличивают  их  достоинства,  а  скорее  преуменьшают!  -  Тут  мать
оглянулась. - О, боюсь, мы тебя задерживаем! Пойдемте  же  скорее,  пока
все не началось без нас!
   - Ну, меня-то они, я уверена, подождут, - помрачнела Янни  Хупрус.  -
Мы ведь собрались здесь именно по моей просьбе. Но ты,  конечно,  права,
не  стоит  заставлять  ждать  себя...  Кефрия,  юная  Малта...   Большим
удовольствием было с вами переговорить.
   - Взаимно,  -  вежливо  ответила  мать.  И  почтительно  отступила  в
сторонку, пропуская вперед себя женщину в глухом капюшоне. Потом  Кефрия
взяла за руку дочь - и стиснула чуть сильнее, чем стоило. - Ох, Малта!..
- вздохнула она с укоризной. И твердо повела ее вперед. Бабушка ждала их
по ту сторону дверей зала. Ее губы были сурово поджаты.  Она  присела  в
глубоком реверансе перед госпожой Хупрус, когда та проплывала мимо  нее.
Потом обратила к дочери и внучке широко раскрытые вопрошающие глаза.
   Мать чуть-чуть обождала, чтобы Янни Хупрус уже не смогла ее услышать,
потом прошипела:
   - Она представилась ей!..
   - О-ох, Малта... - простонала бабушка.
   За последнее  время  они  с  матерью  превратили  ее  имя  во  что-то
наподобие розог. Произнося его вслух,  они  редко  вкладывали  что-либо,
кроме негодования, возмущения, раздражения...  Малта  повесила  плащ  на
деревянный гвоздик и обернулась, передернув плечами:
   - Я просто хотела взглянуть на ее кристаллы огня, -  попробовала  она
объяснить. Но, как обычно, ни та, ни  другая  не  пожелали  ее  слушать.
Просто подхватили - и увлекли с собой в зал.
   Там разливался приглушенный  свет  свечей,  установленных  в  высокие
канделябры. Третью часть пространства отвели под возвышенный  помост,  а
пол, обыкновенно освобожденный ото всего, что могло помешать танцам, был
теперь заставлен рядами стульев... То есть  случилось  именно  то,  чего
Малта и опасалась: они  опоздали!  Опустевшие  столы  с  угощениями  уже
унесли, а собравшиеся либо сидели по местам, либо  рассаживались.  Малта
торопливо спросила:
   - Можно, я пойду сяду с Дейлой?
   - Дейлы Трелл здесь нет, - ядовито заметила бабушка. - У ее родителей
хватило ума оставить ее дома. Жаль, что и мы так же не поступили...
   - А я с вами и не просилась, - огрызнулась Малта.
   - Мама! - почти одновременно одернула бабушку Кефрия.
   Как бы то ни было, очень скоро Малта уже сидела  между  ними  с  краю
одного из рядов покрытых подушечками  стульев.  На  самом  конце  уселся
Давад Рестар. Впереди устроилась пожилая пара, позади -  какой-то  рябой
мужчина с беременной супругой, а по другую сторону мамы - двое  братьев,
оба одинаково толстомордые. В общем, решительно не на кого посмотреть.
   Малта как могла вытянулась на сиденье и  в  конце  концов  обнаружила
Сервина Трелла. Он сидел в шести рядах впереди и  почти  что  на  другой
стороне зала. Позади Треллов Малта увидела пустые  сиденья  и  пришла  к
выводу, что мать намеренно посадила ее как можно дальше от них.
   - Сиди смирно, - опять зашипела бабушка. - И слушай внимательно!
   Малта со вздохом ссутулилась на своем стуле... Впереди,  на  помосте,
торговец  Трентор  возносил  нескончаемую  молитву  Са.  Молитва  больше
напоминала список всевозможных горестей и обид,  когда-либо  постигавших
какое-либо из семейств. Причем вместо того  чтобы  возмутиться  подобной
несправедливостью Са, Трентор самым раболепным образом еще и хвалил  Его
за то, что в итоге Он непременно всех выручал... "Если бы молитву  читал
Крион,  а  не  его  дядя,  -  подумалось  Малте,  -  наверняка  было  бы
интересней!" Найдя взглядом сиденья, отведенные  торговцам  из  Дождевых
Чащоб, она увидела склоненные головы в капюшонах. "Они что там,  дремлют
уже?.."
   После Трентора вышел  с  приветственной  речью  торговец  Друр.  И..,
разразился  точно  такой  же  тягомотиной.  Всеобщее  родство,  единство
торговцев, древние обеты и клятвы, верность и единение, кровь и родство.
Жуть. Не было бы счастья, да несчастье помогло  -  Малта  не  умерла  со
скуки только потому, что обнаружила изъян в ткани своего платья, как раз
на колене. Она хотела  показать  его  матери,  но  та  лишь  раздраженно
покосилась на нее и погрозила пальцем - молчи, дескать!
   Но вот Друр уселся на место, а вперед вышла  Янни  Хупрус,  и  Малта,
вытянувшись, так и подалась вперед.
   Женщина из Дождевых Чащоб избавилась от  тяжелого  верхнего  плаща  с
капюшоном, но ее черты оставались сокрытыми; теперь  на  госпоже  Хупрус
была  легкая  накидка,  тоже  с  капюшоном,  и  кружевная  вуаль,  ранее
приковавшая взгляд Малты, на самом деле была  частью  этого  одеяния.  И
кристаллы огня сияли столь же ярко,  как  и  в  уличной  темноте,  и  не
потеряли ни йоты своего очарования и  красоты.  Держа  свою  речь,  Янни
поворачивалась то к одной, то к другой  стороне  зала,  при  этом  вуаль
двигалась, и всякий раз камни вспыхивали, словно заново  раздутые  угли.
Всего их было пятнадцать, все - глубокого гранатового  цвета,  и  каждый
размером с миндальный орех в скорлупе...
   Малта уже не чаяла дожить до новой встречи с Дейлой, чтобы со  вкусом
похвастаться подружке: "Я видела их вблизи! И даже с Янни Хупрус  о  них
говорила!!!"
   В это время женщина  на  помосте  неожиданно  воздела  руки  вверх  и
возвысила голос, и  Малта  поневоле  сосредоточилась  на  том,  что  она
говорила.
   - Мы не можем бо