кормежки и линьки,  и  была  обещанным
возрождением?
   Она так не думала.
   Она знала: Моолкин вел их сюда, взыскуя большего,  гораздо  большего.
Прочие в Клубке были слишком  близоруки  и  не  могли  уразуметь  причин
беспокойства, владевшего вожаком. Он вел их на север,  следуя  за  тенью
подателя.  Несколько  раз  Моолкин  делал  остановки  в  устьях,  откуда
вытекала теплая вода, лишенная соли.  Он  вновь  и  вновь  ее  пробовал,
ожидая чего-то... Остальные не могли понять  зачем  и  хотели  одного  -
скорее следовать за подателем. Однажды Сессурия  всех  потряс  тем,  что
распустил гриву и приказал остановиться недоумкам, осмелившимся нарушить
волю вожака и готовым бездумно уплыть за подателем... Но очень  скоро  и
сам  Моолкин  недоуменно  сомкнул  челюсти  и  покинул   теплое   устье,
устремляясь туда, куда удалялась тень подателя.
   Шривер не слишком расстроилась, когда податель остановился и  Моолкин
предпочел держаться поблизости. Кто она,  в  самом  деле,  такая,  чтобы
задавать вопросы наделенному памятью древних?.. Но затем податель  опять
тронулся в путь, повернув с севера обратно на юг, и Моолкин тем не менее
велел двигаться следом, и вот тут-то Шривер начала беспокоиться.  Что-то
было определенно не так, и Сессурия, похоже, разделял ее беспокойство.
   Иногда они замечали другие клубки, сопровождавшие иных подателей. Все
выглядели сытыми и довольными, и Шривер поневоле спрашивала себя, а не в
ней ли самой  скрыта  причина.  Наверное,  она  слишком  много  мечтала.
Слишком буквально понимала святые предания... Но потом  ей  бросалось  в
глаза, как рассеян был Моолкин - и даже посреди кормления.  Пока  другие
клацали  челюстями,  рвали  и  заглатывали  добычу,  он  мог  неожиданно
прекратить есть и просто  повиснуть  в  воде,  широко  раскрывая  рот  и
усиленно работая жабрами:  вбирал  некий  ускользающий  запах.  А  когда
податель останавливался на время и весь Клубок отдыхал - Моолкин нередко
поднимался вверх, почти к самому Пустоплёсу, и,  прикрыв  глаза  веками,
начинал извиваться в танце. В таких случаях  Сессурия  присматривался  к
вожаку так же пристально, как и  она,  Шривер.  Вновь  и  вновь  Моолкин
свивал свое тело сложным  узлом  и  скользил,  скользил,  заставляя  всю
поверхность своей кожи вбирать токи здешнего Доброловища и все, что  они
с собою несли. И он трубил - даже не трубил, а скорее негромко  бормотал
себе под нос что-то  из  священного  пополам  со  случайными  пустяками.
Иногда же он высовывал голову из  Доброловища  в  Пустоплёс  -  и  вновь
погружался, невнятно твердя что-то об огнях, об огнях...
   В какой-то момент Шривер поняла, что больше не может этого  выносить.
Однажды она дождалась, пока его танец не привел  к  такому  изнеможению,
что потускнели даже ложные глаза на боках. Едва шевелясь, Моолкин  начал
погружаться  ко  дну.  Шривер  тщательно  расслабила  гриву,  чтобы   ее
приближение не  было  истолковано  как  вызывающее,  и  начала  медленно
опускаться рядом.
   - Моолкин! - позвала она негромко. - Скажи, твое  прозрение  оставило
тебя? Мы заблудились?
   Он приподнял веки и уставился на нее. Потом почти лениво обхватил  ее
неплотным кольцом, притягивая к себе и вместе с нею опускаясь  в  мягкий
ил.
   - Не просто место... - сонным голосом сообщил он ей. - Еще  и  время,
определенное время. И не только место и время, но - клубок. Такой, какой
ни разу не  собирался  со  времен  древности.  Я  почти  чую  Того,  Кто
Помнит...
   Шривер дрогнула всеми своими кольцами, силясь прочесть его память...
   - Моолкин, - сказала она затем, - но разве  не  ты  сам  -  Тот,  Кто
Помнит?
   - Я? - его веки вновь начали опускаться. - Нет. Не вполне. Я -  почти
помню. Я знаю, что есть место, время и Клубок. И когда я их почувствую -
я их сразу узнаю. Мы близко,  Шривер..,  мы  совсем  близко.  Мы  должны
вытерпеть все и не изведать сомнений. Сколько раз уже время приходило  и
уходило, а мы его пропускали. И я боюсь - если мы пропустим его еще раз,
наша память о старине начнет окончательно блекнуть,  и  прежними  мы  не
станем уже никогда...
   - А какими мы были прежде? - спросила  она  просто  для  того,  чтобы
услышать еще раз.
   - Мы были повелителями. Мы вольно носились  и  в  Доброловище,  и  по
Пустоплёсу. И то, что знал один  из  нас,  -  знали  все.  Мы  разделяли
воспоминания обо всех  былых  временах,  с  самого  изначалия.  Мы  были
могущественны и мудры, и нас  чтили  все  существа,  наделенные  меньшим
разумом, нежели мы...
   - А что случилось потом? - задала Шривер ритуальный вопрос.
   - Потом пришло время изменить форму. Смешать  сущности  наших  тел  и
породить новые существа, воспринять новую силу и новые свойства. Настала
пора вступить в древний цикл разделения и  слияния  -  и  нового  роста.
Пришло время обновить наши тела...
   - А что случится потом? - завершила она свою часть диалога.
   - Все соберутся к месту и ко времени Сбора.  Память  вновь  сделается
общей, и тогда все, что бережно сохранялось кем-либо одним, опять станет
достоянием всех. Так будет завершен наш путь к возрождению. Так настанет
для нас долгожданный час торжества...
   - Да будет так, - прогудел Сессурия, державшийся неподалеку в Клубке.
- Да будет так.

ГЛАВА 25
СВЕЧНОЙ

   Свечной был небольшим, но оживленным  торговым  портом  на  Срединном
полуострове. Альтия бывала здесь раньше - с отцом. Стоя теперь на палубе
"Жнеца" и оглядывая шумную гавань, она не могла отделаться от ощущения -
если она перескочит с корабля на корабль и пробежится  по  причалам,  то
непременно разыщет где-нибудь стоящую у пирса "Проказницу".., и отца  на
ее борту - как бывало когда-то. Отец будет сидеть в  капитанской  каюте,
принимая городское купечество. А  на  столе  будет  отменный  бренди,  и
славная копченая рыба, и выдержанный сыр... И переговоры будут самые что
ни есть дружеские - кто-то предлагает товар, кто-то - другой  товар  или
деньги... А каюта  будет,  как  всегда,  чистая  и  уютная..,  и  где-то
поблизости - личная каютка Альтии, ее неизменное прибежище...
   От внезапной и несбыточной тоски по былому заболело в  груди.  Альтия
со вздохом спросила себя, где-то  он  теперь,  ее  кораблик,  как-то  он
поживает под началом  Кайла  Хэвена...  Она  только  надеялась,  что  из
Уинтроу получился добрый спутник для Проказницы  -  и  это  невзирая  на
ревность,  беспрестанно  шептавшую:  так,   как   она,   Альтия,   знала
Проказницу, - ее не знает никто. "Скоро, - молча пообещала она и себе, и
пребывающему в дальней дали кораблю. - Скоро!"
   - Эй, юнга!
   Резкий оклик прозвучал прямо за спиной, и Альтия сначала подпрыгнула,
а потом только узнала и голос Брэшена, и дразнящую насмешку в  нем.  Все
же она поспешно обернулась:
   - Слушаю, господин мой?
   - Капитан тебя требует.
   - Слушаю! - И Альтия вскочила.
   - Погоди чуток.
   Ее покоробило, как  он  воровато  огляделся  кругом  -  нет  ли  кого
поблизости, не смотрит ли кто. Неужели не ясно - этим своим оглядыванием
он всем  дает  очень  ясно  понять,  что  между  ними  затевается  нечто
тайное?.. Но что хуже всего, он еще и  подошел  к  ней  вплотную,  чтобы
иметь возможность говорить как можно тише.
   - Пообедаем нынче на берегу? - спросил он и тронул рукой свой кошель.
Внутри   зазвенело.   Рядом    с    кошелем    красовался    корабельный
ярлычок-рекомендация с еще толком не просохшей печатью.
   Она пожала плечами:
   - Если буду свободна - пожалуй...
   И старательно сделала вид, будто не заметила отчетливого приглашения,
прозвучавшего в его голосе.
   Его взгляд любовно и бережно изучал ее лицо, словно ощупывал:
   - У тебя почти совсем сошел ожог от змеиного яда.  Я-то  уже  боялся,
как бы ты шрамом на всю жизнь не обзавелась!
   Альтия снова пожала плечами, упрямо отказываясь видеть в  его  глазах
нежность.
   - Что такое для моряка еще один шрам? Думаю, на борту никто ничего не
заметил. И не заметит...
   - Так ты решила остаться на "Жнеце"?
   - Буду работать, пока длится стоянка в порту. Но, думается,  здесь  у
меня больше шансов попасть на какой-нибудь корабль,  идущий  в  Удачный,
чем в других портах, куда "Жнец" может завернуть после. - Альтия  знала,
что на этом  следовало  бы  и  закончить,  но  любопытство  подвигло  ее
спросить:
   - А ты что делать намерен?
   - Не знаю еще. - Он вдруг усмехнулся ей и признался:
   - Мне, знаешь ли, место второго помощника  предложили.  Оплата  почти
вдвое против того, с чего я у них начинал, да и "второй пом" на  ярлычке
смотрится куда как получше, чем "третий". Может, и стоит остаться - хотя
бы ради этого.  Я  пока  предварительно  согласился,  но  бумаг  еще  не
подписывал. - И, очень внимательно  следя  за  выражением  ее  лица,  он
добавил:
   - С другой стороны, если бы мы  нашли  приличный  корабль,  идущий  в
Удачный.., я бы тоже на дом родной вовсе не отказался взглянуть.
   Сердце Альтии провалилось куда-то в  желудок.  "Нет,  -  сказала  она
себе. - Пора с этим кончать!" Она растянула губы  в  улыбке  и  вымучила
этакий небрежный смешок:
   - Ну и какова вероятность, что мы снова окажемся  с  тобой  на  одном
корабле? Не очень-то на это похоже...
   Брэшен по-прежнему пристально вглядывался в ее лицо.
   - А это зависит, - сказал  он,  -  от  того,  насколько  мы  с  тобой
постараемся. - Собрался с духом и добавил:
   - Я  тут  за  тебя  кое-кому  словечко  замолвил...  Сказал,  что  ты
вкалывала не как юнга, а как самый настоящий матрос. И старпом  со  мной
согласился. Чего доброго, за этим-то капитан тебя и зовет.  Может,  тоже
предлагать будет остаться. На более выгодных условиях.
   -  Спасибо,  -  неуклюже  ответила  она.  Неуклюже  не  оттого,   что
чувствовала  особую  благодарность,  скорее  наоборот:  в   ней   начали
разгораться первые искорки гнева.  Он  что,  вообразил,  будто  без  его
"словечка" ее и за моряка  не  признают?  Не-ет,  она  и  так  полностью
заслужила каждый грош матросского жалованья, и  в  особенности  то,  что
причиталось ей за свежевку на промысле. А он с этим своим "словечком" ни
дать ни взять отнял у нее ее собственные заслуги!.. Ей оставить  бы  это
мнение при себе, но она все же добавила:
   - Полагаю, они и сами уже поняли, вкалывала я или нет.
   Брэшен все-таки слишком хорошо знал ее. Он поспешно извинился:
   - Да я совсем не то имел в виду. То, что тебе не за так просто деньги
заплачены, - это все видят. Ты всегда была отменным моряком, Альтия. Это
плавание на "Жнеце" только сделало тебя еще лучше. Случись мне  в  шторм
работать на мачте, я, право же, хотел бы, чтобы рядом со мной  там  была
именно ты. И наверху, и на палубе - на тебя можно положиться всегда!
   - Спасибо... - повторила она, на сей  раз  еще  более  неуклюже,  ибо
имела  в  виду  именно  поблагодарить.  Она  знала  -  Брэшен  подобными
комплиментами не разбрасывается. - Надо мне бежать к капитану, а то  как
бы он своего доброго мнения  обо  мне  не  переменил,  -  добавила  она,
подыскивая предлог поскорей улизнуть.
   Не успела она сделать и шага, как он вновь ее окликнул:
   - У меня свободное время, и я иду в  "Красный  карниз".  Там  недурно
кормят и подают отменное пиво, недорогое притом. Увидимся на берегу!
   Альтия  поспешила  прочь,  только  надеясь,  что,  если  не  замечать
странного взгляда, брошенного ей в спину Риллером,  этот  взгляд  так  в
воздухе и растворится. Вот же  зараза!  Она-то  предполагала  пожить  на
борту, работая на разгрузке и снабжении корабля, пока не найдет место на
следующем.  Но  с  Брэшеном  кончится  только  тем,  что   придется   ей
отправляться  на  берег  и  снимать  комнату...  Уже  стукнув  в   двери
капитанской каюты, она сообразила, что  едва  не  вошла  туда  с  весьма
мрачным видом.  Пришлось  срочно  придавать  физиономии  приличествующее
случаю выражение.
   - Войди! - раздалось изнутри.
   За все время плавания Альтия всего раз или два сподобилась  заглянуть
в столовую для начальства. И теперь, войдя, лишь убедилась,  что  ничего
особенного это  помещение  собою  не  представляло.  Верно,  "Жнец"  был
кораблем-трудягой, а  груз  его  -  мясо,  жир,  сало  -  к  благородным
причислить было невозможно. Но верно было и то, что ее  отец,  например,
нипочем не потерпел бы у себя суеты вроде той, которую застала  вошедшая
Альтия.
   Капитан Зихель восседал за столом, а за плечом у него  стоял  старший
помощник. Перед капитаном на столе стоял денежный  ящик,  лежала  стопка
ярлычков-рекомендаций, гроссбух и корабельная печать. Альтия знала:  кое
с кем из команды уже произвели расчет в  этот  же  день.  Те,  кого  под
стражей привели  на  борт  из  тюрем  и  долговых  ям,  сошли  на  берег
свободными. Им, правда, не досталось платы за  год  жизни  и  работы  на
корабле, но каждому вручили ярлычок, подтверждавший затраченное время  и
труд, и расписку о  погашении  долга.  Альтия  попробовала  представить,
куда, в какие дома этим  людям  предстояло  вернуться  -  если  они  еще
стояли, те дома... Потом  перехватила  взгляд  капитана  и  вернулась  к
реальности.
   - Согласно приказанию явился, кэп! - доложила она лихо.
   Капитан заглянул в раскрытый гроссбух:
   -  Эттель,  юнга.  Вот  здесь  у  меня  пометка,  что  ты   заработал
дополнительную прибавку, потрудившись для нас  еще  и  свежевщиком.  Это
так, юнга?
   - Так точно, кэп.
   Покамест спрашивали и подтверждали очевидное. Альтия стала ждать, что
он скажет еще.
   Капитан полистал другую книгу, лежавшую на столе, провел  пальцем  по
записям:
   - Здесь у меня записано, что твои проворные действия уберегли  нашего
третьего помощника, да и тебя самого, от  цапунов.  Уже  не  говоря  про
нескольких человек с других кораблей. И...  -  он  пролистнул  страницы,
отыскивая очередную пометку, - старпом вот тут черкнул, что в тот  день,
когда мы схлестнулись со змеем, опять же твое проворство не дало  одному
из людей вывалиться за борт. Это так, юнга?
   Альтия попыталась не пустить на лицо довольную улыбку, но с румянцем,
неудержимо расползавшимся по щекам, поделать ничего не могла.
   - Так точно, кэп... - выдавила она. - Я.., я даже не думал, что такие
вещи кто-то потрудился пометить...
   Стул под капитаном заскрипел: Зихель откинулся на спинку.
   - Мы, - сказал он, - замечаем и  помечаем  многое,  о  чем  ваш  брат
матрос зачастую и не догадывается. С такой многочисленной  командой,  да
собранной наполовину по тюрьмам, я во многом завишу от моих  помощников:
их дело - пристально наблюдать, кто свой хлеб отрабатывает, а кто нет. -
И он склонил голову набок:
   - Ты поступил в Удачном к нам юнгой, Эттель. И мы хотели бы, чтобы ты
остался у нас.
   - Спасибо, кэп! - "Ну и где твое "доброе словечко", а, Брэшен? Что-то
пока никаких предложений насчет производства  в  матросы  или  повышения
платы..."
   - Так тебя это устраивает?
   Альтия набрала в грудь воздуху... Ее отец всегда ценил в своих  людях
честность. Надо и ей попробовать говорить честно.
   - Не уверен, кэп, - ответствовала она. - "Жнец" -  отменный  корабль,
так что жалоб у меня ни на кого никаких. Но я подумываю вернуться домой,
в Удачный, господин капитан, и мне хочется  попасть  туда  быстрее,  чем
получится на "Жнеце". Так что я бы хотел поступить так: получить плату и
рекомендацию прямо сейчас, но еще пожить на  борту  и  поработать,  пока
"Жнец" в порту. Ну, и если не найду ничего подходящего  до  отплытия,  -
что ж, может, останусь.
   Сказав  так,  Альтия  сразу  поняла:  вот  тот  самый  случай,  когда
честность до добра  не  доводит.  Капитан  заметно  помрачнел.  Явно  он
полагал, что оказывает юнге большую честь, предлагая остаться. И ему  не
доставило большого  удовольствия  выяснить,  что  обласканный  им  юнга,
видите ли, приискивает местечко получше.
   -  Добро,  -  сказал  он.  -  Можешь,  конечно,  получить  деньги   и
рекомендацию прямо сейчас. Но вот что касается твоих "если"  и  "может",
то.., мы тут, знаешь ли, очень высоко ценим верность своему  кораблю.  А
ты определенно рассчитываешь найти местечко теплее.
   - Никак нет, кэп, не то чтобы "теплее". "Жнец"  -  отличный  корабль,
просто отличный.  Я  просто  хочу  найти  судно,  на  котором  смогу  по
возможности скорее домой попасть.
   - Дом моряка - корабль, - хмуро заметил капитан Зихель.
   Альтия неловко поправилась:
   - Родной порт, кэп, - вот что я имел в виду.
   Не очень-то хорошо, кажется, у нее получалось...
   - Ладно, давай  прикинем,  что  тут  тебе  причитается,  и  отсчитаем
денежки. Ну, и рекомендацию я тебе выдам, конечно, поскольку претензий к
твоей работе у меня нет. Только не рассчитывай  без  дела  болтаться  по
палубе, ожидая, пока  мимо  проплывет  местечко  получше!  "Жнец"  вновь
отходит не более чем через  месяц.  Если  ты  явишься  до  этого  дня  и
попросишься  на  старое  место..,  что  ж,  посмотрим.  Запросто   может
оказаться, что место будет уже занято!
   - Так точно, кэп! - и Альтия прикусила губу, чтобы не  сболтнуть  еще
чего лишнего. Вот капитан подсчитал ее жалованье со всеми  прибавками  и
выложил деньги, и она  про  себя  отдала  должное  его  честности.  Этот
человек бывал и груб, и попросту безжалостен, а вот поди ж ты - отсчитал
ей все сполна, до последнего медного грошика. Передал  ей  деньги  -  и,
пока она их пересыпала в кошель, пододвинул  к  себе  чистый  ярлычок  и
печать. Вогнал колотушкой в кожу  символ  "Жнеца"...  Смазал  чернилами,
чтобы ярче выделялся, и взял в руки особое писало для кожи.
   - Полное имя? - спросил он небрежно.
   ...Вот она, мелочь, способная загубить что угодно. Некоторым  образом
Альтия никогда не загадывала, как станет выкручиваться,  когда  настанет
этот миг. Что ж... Рекомендация должна быть выписана на ее  имя,  на  ее
настоящее имя, иначе грош ей цена. И она тихо сказала:
   - Альтия Вестрит.
   - Так это девчоночье имя,  -  удивился  капитан,  начиная  выписывать
буковки.
   - Так точно, кэп, - еще тише проговорила она.
   - Во имя Са! Какого хрена понадобилось твоим  предкам  навешивать  на
тебя девчоночье имя? - поинтересовался он праздно, начиная трудиться над
словом "Вестрит".
   - Должно быть, кэп, оно  им  понравилось,  -  ответила  она.  Она  не
отрывала глаз от его пальцев, аккуратно вдавливавших  в  кожу  букву  за
буквой. Вот она, рекомендация. То, что должно ей помочь  вынудить  Кайла
сдержать клятву и отдать ей корабль... Рука  капитана  сперва  замедлила
движение, потом вовсе остановилась. Он поднял голову и  посмотрел  ей  в
глаза. На лбу обозначилась морщина.
   - Вестрит, - протянул он. - Это же купцы из старинной семьи?
   У нее вдруг пересохло во рту.
   - Так точ... - начала было она, но капитан прервал ее взмахом руки. И
обратился к старпому:
   - Вестритам принадлежал тот корабль.., как его? Ну, живой корабль?
   Старпом пожал плечами, и капитан Зихель вновь повернулся к ней:
   - Как называется ваш корабль?
   - "Проказница", - ответила Альтия тихо. Помимо ее собственной воли  в
голосе прозвенела гордость.
   -  И,  помнится,  капитанская  дочка  работала  на  палубе  вместе  с
командой, - медленно проговорил Зихель. Его взгляд сделался жестким:
   - Эта девчонка был.., была ты?
   Прозвучало, как обвинение. Альтия выпрямилась:
   - Так точно, кэп!
   Он с отвращением отбросил писало. И рявкнул на старпома:
   - Живо убери ее с моего корабля!
   - Я уйду, господин капитан. Но мне нужна эта рекомендация, -  сказала
Альтия, глядя на приближающегося старпома. Она намерена была  стоять  до
конца. Она не собиралась срамиться бегством.
   - Никакой рекомендации с именем моего корабля ты от меня не получишь!
- фыркнул капитан. - Хочешь, чтобы я  стал  посмешищем  всего  торгового
флота? То-то смеху будет  -  у  Зихеля  целый  сезон  плавала  на  борту
женщина, а он и понятия не имел! Да тебя за  такое  вранье  вообще  всей
платы надо бы лишить! Чего теперь  удивляться,  что  нас  змеи  чуть  не
сожрали! Никогда пр