льше ждать и надеяться. Никто из нас просто не  может
себе этого позволить. Если мы промедлим еще, наши тайны перестанут  быть
тайнами. Если бы нас не защитила река, уничтожившая во время бегства  их
судно, мы были бы вынуждены сами с ними расправиться! Скажите,  торговцы
Удачного, как могло до такого дойти? Что сталось  с  вашими  клятвами  и
обетами?.. Сегодня вы слушаете просто Янни Хупрус,  но,  уверяю  вас,  я
говорю от  имени  всех  торговцев  из  Дождевых  Чащоб.  То,  с  чем  мы
столкнулись, - это было нечто большее, чем угроза!
   Она умолкла, и  над  залом  повисла  долгая  тишина.  Потом  раздался
приглушенный гомон  голосов.  Малта  из  этого  заключила,  что  скучные
разговоры закончились, и, перегнувшись к матери, прошептала:
   - Пойду раздобуду чего-нибудь выпить...
   - Тихо! Молчите! - зашикала на них обеих бабушка.  У  нее  на  лбу  и
кругом рта залегли глубокие морщины - знак внутреннего напряжения.  Мать
не издала ни звука. Малта отвернулась со вздохом.
   Один  из  толстомясых  братцев,  сидевших  по  левую  руку  от   них,
неожиданно поднялся на ноги.
   - Госпожа Хупрус! - Все  головы  повернулись  к  нему,  и  он  просто
спросил:
   - И что же, по-твоему, нам следует предпринять?
   - Держать свое слово! - отрезала Янни Хупрус. И,  чуть  смягчив  тон,
как если бы собственная резкость удивила ее саму, добавила:
   - Мы должны сохранить наше единство. Нам следует отправить к  сатрапу
своих представителей.., каковые, по общепонятным причинам, не могут быть
выходцами из Чащоб.  Но  послание,  которое  они  понесут,  мы  всячески
поддержим.
   - Что же за послание предполагается передать? -  спросили  из  другой
части зала.
   - Я правда пить хочу, - прошептала Малта. Мать только сдвинула брови.
   - Нужно потребовать, чтобы сатрап уважил наше  изначальное  уложение.
Нужно потребовать,  чтобы  он  отозвал  этих..,  так  называемых  "новых
купчиков". Чтобы возвратил нам земли, пожалованные в последнее время им.
   - А если он откажет? - подала голос женщина из задней части зала.
   Янни Хупрус переступила с ноги на ногу. Чувствовалось, как не хочется
ей отвечать на этот вопрос.
   - Давайте сперва попросим его сдержать слово, данное его предками. Мы
ведь даже и этого еще не пытались. Мы жаловались и ворчали между  собой,
мы оспаривали то один отвод земель, то другой, но все порознь.  Ни  разу
еще мы не поднимались как единое целое, как единый народ, чтобы сказать:
"Держи свое слово, если хочешь, чтобы мы держали свое!"
   - Но если он все-таки откажет? - настаивал все тот же голос.
   Янни Хупрус приподняла обтянутые перчатками руки - и уронила их.
   - Значит, у него нет чести, - проговорила она тихо, но слышно ее было
в каждом уголке. - А что может быть общего у торговцев с тем, у кого нет
чести? Если он  не  намерен  держать  свое  слово  -  мы  отзовем  свое.
Перестанем  посылать  дань...  Будем  торговать  своими   товарами   где
пожелаем, не отправляя даром в Джамелию их лучшую часть... - И закончила
уже совсем тихо:
   - Выдворим "новых купчиков". Будем править своей страной сами.
   В ответ на такие слова  поднялся  нестройный  гвалт  голосов.  Кто-то
возмущался, кто-то чуть не визжал от испуга, что-то  восторженно  ревел,
высказывая госпоже Хупрус полное одобрение.  Потом  в  конце  ряда,  где
сидели Вестриты, неожиданно поднялся Давад Рестар.
   - Послушайте... - прокричал он, однако, когда  никто  не  обратил  на
него внимания, тяжеловесно взобрался на свой стул. - ПОСЛУШАЙТЕ МЕНЯ!  -
проревел он на удивление громко для  такого  несолидного  и  невзрачного
человека. Все взгляды обратились к нему, гомон стал постепенно смолкать.
   - Это безумие, - объявил он. - Подумайте лучше, что  случится  после!
Вы думаете, он просто так возьмет и  выпустит  Удачный  из  рук?  Да  он
пришлет  сюда  корабли,  полные  вооруженных  солдат.  Он  отберет  наши
владения и передаст их тем самым "новым купчикам", которых мы  собрались
выгонять, а наши семьи угодят к ним в рабство. Нет! Мы  должны  вести  с
"новыми" дела. Дать им.., не все, конечно, просто чтобы удовлетворились.
Пусть сделаются частью нас, как когда-то поселенцы с Трех Кораблей. Нет,
я не говорю, что мы научим "новых" всему, что знаем  сами,  или  что  им
будет позволено торговать с Дождевыми Чащобами, но...
   - Тогда каково будет твое слово, Рестар? - гневно спросил  кто-то  из
задних рядов. - Коли ты уж взялся  говорить  от  имени  своих  приятелей
"новых купчиков", так скажи - сколько они хотят с нас получить?
   - Если бы сатрап, - поддержал кто-то, - желал в самом  деле  посылать
боевые корабли  Внутренним  Проходом,  он  начал  бы  с  того,  что  уже
давным-давно очистил бы эти места от пиратов.  А  я  вот  слыхал,  будто
старые сторожевые галеры гниют у причалов, ибо налогов не хватает ни  на
ремонт, ни на то, чтобы команды нанять: все деньги уходят на  сатрапские
развлечения. И ему нет ни малейшего дела ни до пиратов,  ни  до  морских
змей, которые угрожают  нашей  торговле.  У  него  все  мысли  только  о
развлечениях! И он-то еще собирается нам грозить?.. Я вообще не понимаю,
зачем составлять послания с требованиями! Действовать надо! Давайте сами
возьмем и выгоним "новых". Что нам Джамелия?
   - А товары мы продавать где будем? Вся лучшая торговля  -  на  юге...
Либо туда, либо к северным варварам!
   - Джамелия нам необходима! Что мы без нее? Это  -  поэзия,  музыка  и
искусство.., наша прародина, в конце концов! Мы не можем прекратить  там
торговлю и в то же время...
   - А змеи?! Проклятые работорговцы привлекают змей. Надо  потребовать,
чтобы невольничью торговлю во Внутреннем Проходе поставили вне закона...
   - Мы - люди чести! Даже если сатрап не желает помнить о своем  слове,
мы по-прежнему связаны нашим...
   - Заберут наши дома, наши земли, а нас самих погонят в неволю!  И  мы
окажемся ровно там же, где были наши пращуры -  преступники  и  ссыльные
без надежды на помилование...
   - Надо нам для начала снарядить свои собственные сторожевые  корабли.
Не просто гонять "новых купчиков" от устья реки Дождевых Чащоб,  но  еще
истреблять змей и пиратов. И Калсиде объяснить однажды и  навсегда,  что
граница между нами проходит не по Чащобам.  Их  власть  оканчивается  за
Ближним заливом. А то они совсем...
   - Так ты нас разом в две войны  втравить  хочешь?  С  Джамелией  и  с
Калсидой? Забыл, что, если бы не Джамелия и не сатрап, Калсида  нас  уже
давно попыталась бы подмять? Вот чем мы  на  самом  деле  рискуем,  если
решим отпасть от Джамелии! Войной против Калсиды!
   - Война? Кто говорит о войне? Все, что требуется,  -  это  попросить,
чтобы сатрап Касго держал обещания, данные нам сатрапом Эсклеписом!
   И вновь зал взорвался нестройным хором негодующих голосов.  Почтенные
торговцы вскакивали и кричали, кто-то лез на стулья... Для Малты все это
было лишено малейшего смысла. Она подозревала, что и для остальных тоже.
   - Мама, - прошептала она умоляюще. - Я умираю,  пить  хочу!  Тут  так
душно! Можно хоть воздухом пойти подышать?
   - Не теперь! - отрезала мать.
   - Малта, закрой рот! - добавила бабушка. Она даже  не  посмотрела  на
внучку: пыталась следить за разговором двух мужчин немного впереди.
   - Пожалуйста!  -  призывала  со  сцены  Янни  Хупрус.  -  Пожалуйста,
выслушайте!  Пожалуйста!..  -  Голоса  в  самом  деле  постепенно  стали
стихать, и  тогда  она  заговорила  -  нарочито  тихо,  заставляя  людей
примолкать. - Вот такова наибольшая опасность, грозящая нам,  -  сказала
она. - Мы вечно ссоримся между собою. Мы говорим множеством голосов.., и
в результате ушей сатрапа не достигает  ни  одного.  Поэтому  нам  нужна
небольшая, но сильная группа, которая донесет то, что мы имеем  сказать.
И, составляя послание, мы  должны  быть  едины  и  искренни.  К  единому
мощному голосу он вынужден будет прислушаться, но доколе мы бьемся между
собою, как...
   - Мне в туалет выйти надо! - прошептала Малта, пустив наконец  в  ход
аргумент, против  которого  взрослым  было  нечего  возразить.  Бабушка,
конечно, неодобрительно покачала головой, но все же ее выпустили.  Давад
Рестар, тот вообще не заметил, как она шмыгнула мимо, -  так  заслушался
Янни Хупрус.
   Малта  приостановилась  у  стола  с  закусками,  чтобы  налить   себе
стаканчик вина. Тут выяснилось, что не она одна покинула свое  место.  В
разных концах зала собирались группки людей: они говорили  между  собой,
едва обращая внимания на женщину из  Чащоб.  Некоторые  спорили,  кто-то
молча кивал, выражая ей одобрение. Почти все кругом были изрядно  старше
Малты. Она начала было высматривать Сервина Трелла, но, увы, он сидел со
своим семейством и, похоже, алчно внимал происходившему.  "Политика!"  -
фыркнула про себя Малта. Она была  убеждена:  если  просто  не  обращать
внимания на политику -  жизнь  будет  идти  точно  так  же,  как  шла  и
всегда... Ну а сегодня было очень похоже на то, что споры  продлятся  до
самой ночи и, кажется, сведут на нет  какую  ни  есть  вечеринку.  Малта
тяжело вздохнула и, взяв  вино,  вышла  наружу,  в  живительный  холодок
зимнего вечера.
   Было  уже  совершенно  темно.  Факелы  вдоль  дорожки  успели  совсем
выгореть. В небесах горели льдистые звезды. Малта посмотрела  на  них  и
опять задумалась о кристаллах огня. "Синие и зеленые -  самые  редкие  и
дорогие..." Она не могла дождаться случая рассказать об этом  Дейле.  О,
она заранее знала, как именно это скажет! Так, как если бы  всем,  кроме
Дейлы, про это уже давным-давно было известно!.. Да, с Дейлой  подобными
новостями делиться следовало в первую очередь,  ибо  никто  не  разносил
слухов с такой скоростью, как она. Уж будьте  уверены  -  она  всем  все
перескажет. Разве не она всем как  есть  разболтала  о  зеленом  бальном
платье Малты?.. - Присовокупив, ясное дело, и историю о том,  как  Давад
Рестар ее силком домой отвозил. Что за глупость  она  сделала,  напрямик
все выложив Дейле! Но тогда она была вне себя, и  ей  просто  необходимо
было излить хоть кому-нибудь душу. Ну ничего!  Сегодняшнее  позволит  ей
расплатиться с Дейлой сполна. Она не будет рассказывать ей, какая  здесь
была скукотища, - только о том, как она стояла на улице и болтала с Янни
Хупрус о кое-каких драгоценностях...
   Малта  прошлась  вдоль  ряда  карет,  понемногу   прихлебывая   вино.
Некоторые кучера, спасаясь от холода, сидели в каретах,  другие  ежились
на своих сиденьях. Несколько кучеров собрались у поворота на  подъездную
дорожку и потихоньку сплетничали между собой.., и,  кажется,  передавали
по кругу фляжечку.
   Она добралась почти до самого конца ряда, пройдя мимо экипажа  Давада
и того, что привез торговцев из Дождевых Чащоб.  Ее  плащ,  который  она
считала немодным и ветхим, остался внутри, и она начала уже  чувствовать
вечернюю прохладу. Малта зябко прижала руки к груди (положив себе  ни  в
коем случае не пролить на платье  вино)  и  пошла  дальше.  Остановилась
рассмотреть герб на дверце кареты... Какой глупый герб - петух в короне!
"Хупрус", - сказала она себе и обвела герб пальцем, запоминая. Там,  где
ее палец скользил по металлу, тот  некоторое  время  светился,  и  Малта
поняла,  что  герб  был  выполнен  из  джидзина.  Теперь   этот   металл
употреблялся  не  так  часто,  как  когда-то.  Лишь  старейшие   уличные
музыканты еще делали из него свои цимбалы и ручные колокольчики: джидзин
имел свойство мерцать от ударов. Очень привлекательно  для  глаз,  но  в
действительности медные сплавы звучали все-таки лучше.  "Как  бы  то  ни
было, и об этом я Дейле тоже расскажу!"
   Малта лениво двинулась  дальше,  на  ходу  обдумывая  фразы,  которые
должны были наилучшим образом потрясти Дейлу.
   - Странно, как  человеческое  прикосновение  оживляет  и  джидзин,  и
кристаллы огня, - примерилась она вслух. Нет, это  было  не  совсем  то.
Надо придумать нечто более впечатляющее...
   Тут  почти  рядом  с  нею  зажегся  голубой  огонек.  Малта  поспешно
отступила назад, потом снова вгляделась. Кто-то стоял  там,  в  темноте,
слегка опираясь о карету госпожи Хупрус. А голубое  сияние  исходило  от
кристалла, пристегнутого у  шеи.  Невысокая  мужская  фигура  в  тяжелом
плаще, как было принято одеваться у торговцев из Чащоб.  Его  шею  кутал
обширный платок, лицо покрыто вуалью, как у женщин. "Кучер, наверное", -
решила про себя Малта.
   - Добрый вечер, - смело проговорила она. И  уже  сделала  шаг,  чтобы
пройти мимо.
   - На самом деле, - сказал он негромко, - прикосновению не обязательно
быть человеческим. После пробуждения их зажигает огнем  любое  движение.
Смотри!
   И он протянул в ее сторону руку в перчатке. Встряхнул кистью... И  на
манжете вспыхнули два голубых светлячка. Малте просто ничего другого  не
оставалось, кроме как замереть на месте  и  смотреть,  смотреть...  Цвет
кристаллов был не какой-нибудь бледненький, - нет, они  горели  глубоким
сапфировым тоном. И плавали в темноте как бы по собственной воле.
   - Я думала, синие и зеленые - самые дорогие и ценные, - заметила она.
И отпила из стакана, который еще  держала  в  руках.  Не  спрашивать  же
напрямую, каким образом простой кучер обзавелся подобными!
   - Так оно и есть, - легко согласился мужчина. -  Эти,  правда,  очень
мелкие, и, боюсь, безупречными их не назовешь. Их слегка  повредили  при
добыче. - Он пожал плечами, и в потемках Малта заметила это по  движению
синего огонька возле  шеи.  -  Наверное,  они  не  будут  долго  гореть,
годик-другой, не больше. Я просто не мог позволить,  чтобы  их  выкинули
как негодные.
   - Конечно! Как можно! - горячо и даже с  возмущением  поддержала  его
Малта. Выкидывать кристаллы огня! В голове  не  укладывается!  -  Но  ты
сказал "гореть"? Они что, горячие?
   Ее собеседник испустил негромкий смешок.
   - Горячие? Не, не в обычном смысле. Вот, потрогай сама.
   И протянул ей руку.
   Малта робко прикоснулась одним пальцем к заветному огоньку... Нет, он
не обжигал. Осмелев, она потрогала еще раз. Кристалл  был  прохладный  и
гладкий, точно  стекло,  и  в  одном  месте,  точно,  имелась  крохотная
выщербинка. Малта пощупала второй камешек, потом вновь  прижала  руки  к
груди.
   - Как они прекрасны! - сказала она и вздрогнула от холода. - Но  тут,
снаружи, насмерть замерзнуть можно. Пойду я лучше внутрь...
   - Нет, не.., то есть.., тебе холодно?
   - Немножко. Я свой плащ там оставила.
   И Малта повернулась, чтобы уйти.
   - Возьми мой.
   Он выпрямился и уже расстегивал плащ.
   - Нет, нет, спасибо, обойдусь. Не стоит оставлять тебя без  плаща,  я
лучше пойду...
   Малте,  правду  сказать,   сделалось   жутко   от   одной   мысли   о
соприкосновении с одеждой, только что кутавшей  его  тело,  которое  она
представляла себе не иначе как бородавчатым. У нее пробежал по коже  уже
настоящий мороз, она поспешила прочь, но он догнал ее:
   - Погоди. Возьми хотя бы платок. Выглядит он не особенно,  но  теплый
необычайно... Вот, возьми, накинь.
   Он уже  снял  свой  платок  -  вместе  с  камешком  -  и,  когда  она
остановилась, - набросил ей  на  руку.  Платок  в  самом  деле  оказался
удивительно  теплым,  но  все-таки  Малта  непременно  швырнула  бы  его
обратно.., если бы не синий кристалл, подмигивавший ей снизу вверх.
   - Ой, - только и сказала она. Возможность поносить  кристалл  огня..,
хотя бы  несколько  минут..,  можно  ли  в  здравом  уме  отказаться  от
подобного?! - Подержи, пожалуйста, -  и  Малта  протянула  мужчине  свой
стаканчик. Он взял его, и  она  мигом  обернула  платком  шею  и  плечи.
Мужчина носил  его  скорее  как  шарф,  но  платок  отличала  совершенно
воздушная вязка - расправленный во всю  ширину,  он  походил  скорее  на
шаль. И.., до чего же он был теплый! Малта устроила его так,  что  синяя
драгоценность оказалась как раз  в  ложбинке  ее  бюста.  Она  не  могла
оторвать от нее взгляда:
   - Как прекрасно! Это как.., как.., даже не придумаю, с чем сравнить!
   - Некоторые вещи похожи лишь сами на себя, - проговорил он  негромко.
- Иную красоту ни с чем невозможно сравнить.
   - Да... - согласилась она, вглядываясь в глубины каменного огня.
   Он помолчал, потом напомнил ей:
   - Твое вино?..
   - Ой! - Малта чуть нахмурилась. -  Я  больше  не  хочу.  Выпей,  если
желаешь.
   - Можно? - спросил он удивленно и вместе с тем весело. Так, как  если
бы некое тонкое равновесие, уже установившееся  между  ними,  неожиданно
качнулось в его сторону.
   Малта немедленно разволновалась:
   - Ну.., я имею в виду.., если тебе хочется...
   - Хочется,  конечно,  -  кивнул  он.  Вуаль,  покрывавшая  его  лицо,
оказывается,  имела  разрез.  Он  точным  движением  отправил  руку   со
стаканчиком внутрь и умело, одним глотком,  опорожнил.  А  потом  поднял
опустевший стакан и присмотрелся к нему в звездном свете. - Возьму себе,
- сказал он. - Как подарок на память!
   Тут до Малты впервые дошло, что он был явно старше ее, и, быть может,
ей совсем даже не следовало бы вести с  ним  беседу:  не  начал  бы  еще
искать в случайных, ничего не значивших словах какое-то  более  глубокое
значение! И  вообще,  приличные  девушки  не  стоят  в  темноте,  болтая
неизвестно о чем со всякими незнакомыми кучерами...
   - Я пойду внутрь. Моя мать, верно, уже гадает, куда я запропастилась,
- начала она извиняющимся тоном.
   - Конечно, - пробормотал он так, словно его опять что-то развеселило.
И Малте вдруг стало самую чуточку страшно. Нет, не так. Не страшно.  Она
просто насторожилась. И он, кажется, это почувствовал,  ибо,  когда  она
двинулась прочь, последовал за нею. Ну то есть просто  пошел  рядом,  ни
дать ни взять провожая ее. Она даже слегка испугалась,  -  не  вошел  бы
этак с ней в самый зал, -  но  он  остановился  возле  дверей.  И  вдруг
потребовал:
   - Мне кое-что нужно получить от тебя прежде, чем ты уйдешь.
   - Конечно, - и она подняла руки к платку.
   - Твое имя.
   Она замерла. Он что, позабыл, что на ней - его  платок  с  кристаллом
огня?.. Ну так если  он  позабыл,  она  ему  напоминать  не  собирается.
Конечно, у нее и в мыслях нет оставить себе платок насовсем, нет! Просто
чтобы показать его Дейле...
   - Малта, - назвалась она. Теперь он легко разыщет ее, когда  вспомнит
про платок и надумает вернуть его. Легко.., но не совсем уж сразу.
   - Малта?..  -  Он  явно  рассчитывал  услышать  полное  имя,  но  она
притворилась, будто не поняла. -  Ясно,  -  сказал  он  после  некоторой
паузы. - Малта. Что ж, доброго тебе вечера, Малта.
   - И тебе доброго вечера. - Она повернулась  и  поспешила  в  огромные
двери, что вели внутрь зала.
   Оказавшись внутри, она немедленно сняла и платок, и кристалл. Из чего
бы ни был связан этот платок, он оказался  тонким,  как  паутина.  Малта
скомкала его в ладонях, и он как раз уместился во внутренний кармашек ее
плаща. Там она его и оставила. А  потом,  пряча  в  уголках  губ  улыбку
удовлетворения, вернулась в зал. Там все так же по очереди  выступали  с
речами почтенные представители торговых семейств. И обсуждали все ту  же
скучищу:  договоренности,  компромиссы,  рабство,  войну,   запреты   на
ввоз-вывоз... Как же ей все это надоело! Поскорее бы уж все  закончилось
и мать отвезла ее домой, где в тишине и спокойствии  своей  комнаты  она
могла бы вполне насладиться созерцанием кристалла огня...

***

   Похоже, никто больше в Клубке не беспокоился, не  чувствовал:  что-то
не так, чего-то недостает... Быть может, разве Сессурии было чуточку  не
по себе, но остальные выглядели всем довольными. Пища была  изобильна  и
доставалась легко. Здешнее Доброловище  было  теплым,  и  новые  оттенки
солености зажигали дивные  блестки  на  чешуйчатых  шкурах,  обновленных
недавней линькой, - линяли они теперь часто, ибо хорошая пища  позволяла
легко расти. "Быть может, - недовольно думала Шривер,  -  все  остальные
всегда только этого  и  желали!"  Уж  не  казалось  ли  им,  что  эта-то
беспечальная жизнь, состоявшая из