кой, ожидая, не вздумает ли она бросить ему вызов. До сих пор у нее хватало изворотливости всячески избегать противостояний, но при этом и пятки ему не лизать. Она была неизменно вежлива и немногословна. Да и на глаза ему попадаться старалась как можно меньше.
     Сегодня, когда он вызвал ее "посоветоваться", она со страхом предчувствовала, что дело вполне может кончиться непримиримым столкновением характеров. И теперь молилась Небесам, призывая благословить ненасытную ревность Кикки, ибо стоило Серилле войти в покои сатрапа, как та буквально полезла из кожи вон, дабы Касго занимался исключительно ею. Во всех отношениях. И великолепно в том преуспела. Касго пребывал в полнейшем бесчувствии.
     Кикки не обременяли ни малейшие предрассудки стыдливости. Она сделалась Сердечной Подругой благодаря доскональному знанию калсидийского языка и обычаев. И теперь Серилле было ясно, что девушка полностью приняла культуру этой страны. В Калсиде женщина могла достичь власти токмо и единственно руками мужчины, которого ей удалось к себе привязать. И вот сегодня вечером Кикки показала, что пойдет абсолютно на все, лишь бы только удержать внимание Касго. "Какая жалость, - думала Серилла, - девочка не понимает, что в действительности ее поведение - вернейший способ совсем потерять Касго. Очень скоро он бросит ее, как надоевшую куклу. Что ж, будем надеяться, что ее проделки займут его хотя бы до прихода в Удачный..."
     Серилла как раз смотрела на них, когда сатрап приоткрыл один глаз, мутный и красный. Она не отвела взгляда. Она весьма сомневалась, что он вообще заметил ее присутствие.
     Но он заметил.
     И приказал:
     - Подойди!
     Она ступила на толстый ковер, старательно обходя раскиданную одежду и блюда с объедками. И остановилась на расстоянии шага от его ложа.
     - Государь желал посоветоваться со мной? - спросила она по всей форме.
     - Подойди! - повторил он капризно. И указал пальцем на участок ковра непосредственно рядом с диваном.
     Но пройти этот последний шаг было попросту выше ее сил. Она не могла переступить через свою гордость.
     - Зачем? - спросила она.
     - Потому что я - сатрап! И я приказываю тебе! - рявкнул он, мгновенно разъяряясь. - Какие тебе еще причины нужны?
     Он отпихнул Кикки и сел. Та лишь застонала и откатилась в сторонку.
     - Я не служанка тебе, - ровным голосом заметила Серилла. - Я - Сердечная Подруга. - Она выпрямилась как только могла и нараспев прочитала:
     - "...дабы уберечь его разум от влияния льстивых женщин, а тщеславие - от подхалимов, стремящихся лишь к собственной выгоде, пусть он избирает себе Сердечных Подруг и сажает их рядом с собою. Пусть он не сочтет себя выше их, а их - ниже себя и позволит им открыто высказывать все, что велит их мудрость, давая советы сатрапу в тех областях, в которой каждая из них наиболее просвещена. Пусть у него не будет среди них любимиц. Пусть не избирает он их, соблазняясь внешностью или дружелюбием. Подруги же пусть не восхваляют его и не склоняются покорно к его мнению из страха возразить государю, но, ничем не смущаясь, пусть неизменно подают ему честный совет. Пусть Подруга..."
     - Пусть Подруга заткнется!!! - заорал Касго. И громко захохотал, восхищаясь собственным остроумием.
     Серилла замолчала, хотя и не потому, что он ей так приказал. И с места, где стояла, не сошла ни на йоту.
     Некоторое время он молча смотрел на нее, и странные насмешливые искры разгорались в его глазах.
     - Глупая женщина, - проговорил он затем. - Как высоко ты ставишь себя. Как крепко ты веришь, будто два-три кем-то придуманных слова вправду могут тебя уберечь... Сердечная Подруга! - передразнил он. - Титул, подходящий для женщины, которая боится быть женщиной! - И он облокотился на тело Кикки, как на подушку. - Надо бы тебя от этого излечить... К примеру, отдать тебя матросам. Задумывалась ты об этом, а?.. Наш капитан - калсидиец. Он не осудит меня, если я прогоню от себя женщину, которая мне наскучила. - Касго помолчал. - Может, он сам первый побалуется с тобой. А потом пустит по кругу...
     У Сериллы пересохло во рту, а язык прилип к небу. Он был вполне способен на подобный поступок. Вернее сказать - стал способен... До возвращения в Джамелию пройдут еще, наверное, месяцы. И кто спросит у него отчета о том, что с нею сталось? Да никто. И никто здесь, на борту, за нее не заступится. Ни одного из вельмож, готового проявить хоть какую-то стойкость, сатрап с собой в плавание не взял. А те, что были здесь с ним, пожалуй, еще и скажут, что она сама навлекла на себя эту участь...
     Она со всей ясностью увидела, что выбора у нее не было. Если хоть раз поддаться ему, ее дальнейшее унижение не будет ведать границ. Если он поймет, до какой степени испугала ее его угроза, он так и будет пользоваться ею...
     И это значило, что ей оставалось единственное. Открытое неповиновение.
     - Давай, - произнесла она холодно и спокойно. - Сделай это.
     Она вскинула голову и скрестила на груди руки. Сердце бешено колотилось. "А ведь он может. И пожалуй, сделает..." Если так, то в живых ей не остаться. Команда многочисленна. И состоит из здоровенных грубых матросов. Кое-кто из служанок уже побывал в их руках - она видела этих девушек, еле державшихся на ногах, с лицами, разукрашенными синяками... Никакие сплетни пока не достигали ее ушей, но она и без сплетен все видела. И знала, что калсидийцы считали женщин чем-то вроде скота...
     Как она молилась в этот миг, чтобы Касго пошел на попятную!..
     - А вот и сделаю! - сказал он. Кое-как поднялся. И нетвердой походкой направился к двери.
     У нее предательски задрожали колени. Она что было мочи сжала зубы, чтобы губы не посмели задрожать. Итак, она сделала ход... и проиграла игру. "О Са, спаси и сохрани..." - взмолилась она в отчаянии. От страха ей хотелось завыть. Почувствовав, что вот-вот потеряет сознание, она быстро заморгала, стараясь разогнать тени, сгустившиеся по краю зрения. "Нет. Он блефует. Сейчас он остановится. Он не посмеет зайти слишком далеко..."
     Сатрап и вправду остановился. Он пошатывался, но она не могла с определенностью сказать, испытывал ли он нерешительность или просто был нетверд на ногах.
     - Значит, именно этого ты хочешь? - поинтересовался он с жестокой насмешкой. Он смотрел на нее, склонив голову набок. - Стало быть, лучше отдаться матросам, чем попробовать меня ублажить? Подумай еще разок хорошенько...
     У нее шла кругом голова. Ее тошнило. Это была самая утонченная жестокость, какую только он мог выдумать, - вот так дать ей последний шанс передумать. Ей хотелось броситься на колени и униженно молить о пощаде. Она осталась на месте лишь потому, что знала заранее - этому человеку неведомо милосердие. Она сглотнула. У нее не было сил отвечать. Пусть ее молчание послужит ответом. Ее отказом...
     - Ну что ж, Серилла. Только запомни: ты сама сделала выбор. А ведь могла бы выбрать меня...
     Он распахнул дверь. Там, снаружи, стоял один из матросов. Там всегда стоял кто-нибудь из команды. То ли часовой, то ли тюремный страж - поди разбери. Касго прислонился к косяку и дружески похлопал калсидийца по плечу:
     - Снеси-ка весточку вашему кэпу, мой милый. Скажи ему, что я дарю ему одну из моих девок. Зеленоглазенькую... - И сатрап неверным движением обернулся к ней, чтобы полюбоваться ее ужасом. - Да не забудь предупредить кэпа, что она злонравная и несговорчивая! Но при всем том - кобылка что надо... - И он окинул ее беззастенчивым, раздевающим взглядом. Губы искривила пакостная ухмылка:
     - Пусть кого-нибудь пришлет, чтобы забрали ее.

ГЛАВА 15
ДОЛГОЖДАННЫЕ ВЕСТИ

     Альтия испустила тяжелый вздох и отодвинулась от стола, вернее, отпихнула прочь сам стол, причем так, что перо Малты оставило на бумаге резкую загогулину. Она поднялась и принялась тереть глаза. Малта молча смотрела, как ее тетка уходит из-за стола, от раскиданных по нему счетных палочек и бумаг.
     - Мне надо на воздух!.. - объявила она.
     Роника Вестрит только что вошла в комнату с корзинкой свежесрезанных цветов и кувшином воды в свободной руке.
     - Вполне тебя понимаю, - сказала она, ставя свою ношу на боковой столик. Наполнила водой вазу и принялась ставить в нее цветы. Это был смешанный букет из маргариток, роз и побегов папоротника. Устраивая цветы, Роника хмурилась так, словно именно они были во всем виноваты. - Подсчет долгов - занятие не из приятных, - продолжала она. - Даже мне бывает необходимо сбежать от нее на часок-другой. - Она помолчала, потом добавила с надеждой:
     - Просто на случай, если у тебя есть охота поработать снаружи... клумбам у парадной двери не помешал бы уход!
     Альтия нетерпеливо мотнула головой.
     - Нет, - сказала она. И добавила уже мягче:
     - Я думаю в город сходить. Немного ноги размять, с друзьями кое-какими увидеться... К обеду вернусь! - Мать все еще хмурилась, и Альтия пообещала:
     - Вернусь - и дорожку подмету. Обещаю.
     Мать поджала губы, но не стала более ничего говорить. Альтия была уже почти у двери, когда Малта любопытно осведомилась:
     - Опять к той резчице собираешься?
     Отложила перо и тоже принялась тереть глаза, притворяясь, будто очень устала.
     - Может быть, - ровным голосом ответила Альтия. Тем не менее, Малте послышалось в ее словах скрытое раздражение.
     У Роники вырвался какой-то неопределенный звук, как будто она подумывала вмешаться в разговор. Тетя Альтия устало повернулась к ней:
     - Да?..
     Роника слегка пожала плечами. Ее руки были заняты расстановкой цветов.
     - Да нет, ничего. Мне просто хотелось бы, чтобы ты проводила с ней поменьше времени... Или, по крайней мере, не у всех на глазах. Она ведь, знаешь ли, не нашего круга. Она приезжая. И кое-кто говорит, что она нисколько не лучше "новых купчиков"...
     - Она моя подруга, - ответила Альтия без всякого выражения.
     - В городе говорят, будто она повадилась ночевать в живом корабле Ладлаков. У бедного корабля и так давно уже не все дома, а общение с нею, похоже, совсем доконало его рассудок. Когда Ладлаки прислали людей, намереваясь выставить ее из своей законной собственности, с ним сущий припадок случился! Он пообещал руки им повыдергивать, если они только сунутся на борт! Можешь себе представить, как это расстроило Эмис? Сколько лет она прилагала все силы, оберегая свое имя от каких-либо скандалов! И вот теперь прошлое разворошили опять, и люди снова чешут языками о Совершенном, о том, как он когда-то свихнулся и поубивал всех, кто на нем плавал... А все она, эта женщина! И кто ее просил совать нос в дело, касающееся только старинных семей?
     - Мам, послушай... - терпению Альтии явно приходил конец. - Не делай поспешных выводов, эта история далеко не так проста, как тебе представляется. Если хочешь, я тебе расскажу ее полностью. Как-нибудь потом. Когда нас дети слушать не будут...
     Малта отлично поняла, что этот маленький камушек был нацелен в ее огород. И конечно, использовала случай на всю катушку.
     - О твоей резчице говорят в городе странные вещи, - заявила она. - Нет, то есть все признают, что мастерица она каких поискать... Но, опять же, все знают, что продвинутые мастера иногда поступают... весьма необычно! Вот она, к примеру, живет вдвоем с женщиной, которая одевается и ведет себя как мужчина. Ты знала об этом?
     - Эту женщину зовут Йек, она из Шести Герцогств или еще из какой-то варварской страны вроде этой. А там все женщины таковы. Пора взрослеть, Малта. Взрослеть и переставать слушать всякие грязные сплетни!
     Малта поднялась на ноги.
     - А я и не слушаю, - сказала она. - Обычно. Когда к ним не припутывают нашу фамилию. Наверное, неприлично говорить о подобных вещах, но кое-кто утверждает, будто ты таскаешься к резчице... примерно за тем же. Чтобы с ней спать!
     Воцарилась тишина. Малта же зачерпнула ложечку меда, положила себе в чай и принялась размешивать. Ложечка весело звенела о чашку.
     - Хотела сказать "трахаться" - ну и сказала бы, - посоветовала Альтия. Она намеренно употребила самое грубое слово. В ее голосе звучала холодная ярость. - Желаешь нахамить, так чего ради словесные кудри развешивать?
     - Альтия!.. - Роника запоздало обрела пропавший было дар речи. - Не смей произносить в нашем доме такие слова!
     - Главное - не слова, а их смысл, - усмехнулась Альтия. - Я только ясность внесла.
     - Ну так и незачем осуждать людей за пересуды, - Малта преспокойно отпила чаю. Она говорила притворно-доброжелательным тоном. - Сама посуди: ты отсутствовала почти год, а потом вдруг возвращаешься, одетая точно парень. Ты давно опоздала выйти замуж, но по-прежнему не обращаешь на мужчин никакого внимания, наоборот, носишься по городу так, словно сама мужиком родилась. Разве удивительно, что многие находят твое поведение очень странным?
     - Малта, - твердо проговорила Роника, - то, что мы от тебя слышим, во-первых, жестоко, а во-вторых - полностью несправедливо! - На скулах пожилой женщины разгорелись яркие пятна. - Что это за рассуждения о возрасте Альтии? Или ты забыла, какое внимание последнее время оказывает твоей тете Грэйг Тенира?
     - А-а... этот! А ты забыла про то, что Тенирам всего интересней, сумеют ли Вестриты оказать влияние на Совет! С тех пор как они затеяли это никчемное противостояние на таможенной пристани, они только и делают, что пытаются завербовать себе новых сторонников...
     - С какой стати "никчемное"? - ответила Альтия. - Речь идет о том, быть или не быть самостоятельности Удачного... не думаю, впрочем, чтобы ты понимала, что это значит. И Тениры противятся новым поборам сатрапа из-за того, что поборы эти незаконны и несправедливы. И если у тебя мозгов не хватает это понять - что ж, дело твое. Я всяко не собираюсь сидеть здесь весь вечер, слушая, как маленькая девочка болтает о том, чего не в силах уразуметь... Пока, мам.
     И Альтия быстрым шагом вышла за дверь - голова вскинута, лицо гневно напряжено.
     Малта послушала, как затихали ее шаги в коридоре. Потом безутешно уставилась на лежавшие перед ней документы и принялась двигать их по столу. Некоторое время шорох бумаги был единственным звуком, раздававшимся в комнате. Потом бабушка негромко спросила:
     - Зачем ты с ней так?
     Судя по голосу, она не сердилась по-настоящему. Скорее, это было усталое любопытство.
     - А как я с ней? - запротестовала Малта. И прежде, чем Роника успела пояснить, спросила в свой черед:
     - Вот почему она может просто взять и заявить, что устала работать, и преспокойно уйти гулять в город? Если бы я то же самое попробовала сделать...
     - Альтия старше и взрослее тебя. Она привыкла сама принимать решения и сама за них отвечать. И она выполняет свою часть договора, который мы заключили. Все это время она живет тихо и смирно, она не...
     Малта перебила:
     - Если она "не", тогда откуда столько сплетен?
     - Лично я никаких сплетен не слышала. - Бабушка подняла кувшин и опустевшую корзинку. Поставила вазу с цветами посередине стола. - Ладно, пора и мне немножко от тебя отдохнуть, - сказала она. - Всего доброго, Малта.
     Как и прежде, в ее голосе не было ни раздражения, ни гнева, лишь какое-то странное безразличие. И непонятная безнадежность. А на лице - что-то подозрительно похожее на отвращение. Она повернулась и вышла, не добавив более ни слова.
     Когда она уже скрылась за углом, но, скорее всего, могла еще слышать, Малта проговорила вслух, как бы сама с собою:
     - Она меня ненавидит. Старуха ненавидит меня! Вот бы папочка поскорее вернулся! Жду не дождусь, чтобы он им всем задал как следует...
     Роника Вестрит даже не замедлила шага. Малта плюхнулась обратно на стул. Отпихнула чашку приторного чая. Каким скучным и серым сделалось все кругом с тех пор, как уехал Рэйн!.. Малте никак не удавалось развлечься. Даже родственниц на ссору вызвать не получалось. Просто с ума сойти можно от скуки!..
     Последнее время она только и делала, что вставляла шпильки всем, кто ее окружал, просто ради возбуждения, которое дарили ей перепалки. Ей отчаянно не хватало волнений и сознания собственной значимости, которых было с избытком в ту неделю, когда у них гостил Рэйн. А теперь?.. Цветы давно увяли, сладости доедены... Если бы не маленькая сокровищница тайком подаренных безделушек, его здесь как будто никогда и не бывало. Что толку от ухажера, который живет так далеко?..
     Она чувствовала, как снова низвергается в бездну повседневности, и это было ужасно. Каждый божий день - работа, работа, работа!.. Нудная и тяжелая. Да еще бабкины бесконечные придирки. Она, Малта, значит, должна изо всех сил оправдывать надежды семьи, пока тетка Альтия знай творит что ей заблагорассудится?!.. И вот так всю жизнь. Вечно ее принуждают делать то, что велят бабка и мать. Точно она им кукла, которую дергают за нитки. И Рэйн, небось, от нее того же хотел!.. Может, он о том и сам не догадывался, но она-то видела все!.. Он и запал-то на нее не только из-за ее очарования и красоты, но еще и потому, что она так молода. Он и вообразил, будто запросто будет управлять не только ее поступками, но даже и мыслями. Ничего! Он еще убедится, что ошибался. Они все убедятся!..
     Малта выбралась из-за стола, за которым разбиралась с амбарными книгами, и подошла к окну. Окно выходило в сад, ставший последнее время таким неопрятным, попросту одичавшим. Альтия с бабкой пытались своими силами что-то исправить, но тут нужен был настоящий садовник. И при нем не менее дюжины помощников. А если все будет идти как сейчас, под конец лета сад уже окончательно потеряет всякий вид. Хотя нет! Конечно, этого ни в коем случае не произойдет! Скоро вернется отец. И привезет кучу денег. И все пойдет как надо. Опять забегают слуги, появятся приличная еда и вино... Папа вернется со дня на день - в этом Малта была свято уверена!
     Она даже зубами скрипнула, припомнив разговор, состоявшийся вчера за ужином. Мать, помнится, вслух высказала свое беспокойство насчет столь длительной задержки "Проказницы". Тетка Альтия добавила, что, мол, в порту тоже ничего определенного не слыхали. Ни один корабль из числа прибывших за последнее время в Удачный не встречал ее в море. Мама на это сказала, что, может быть, Кайл решил отвезти свой груз прямо в Калсиду, не заглядывая домой. "На судах, плававших там, тоже ничего не знают, - хмуро заметила Альтия. - Чего доброго, он вовсе решил не возвращаться в Удачный. Взял да и отправился из Джамелии прямо на юг..."
     Она произнесла это очень осторожно, делая вид, будто никого не хочет обидеть. Мать ответила с тихой яростью: "Кайл такого никогда бы не сделал!" После чего Альтия намертво замолчала. И на том кончились все застольные разговоры.
     Теперь Малта мучительно размышляла, чем бы позабавиться. Может, взять да воспользоваться сегодня сновидческой шкатулкой? Ее так и манил запретный восторг разделенного сна. В тот последний раз они, помнится, целовались! Неужели и следующий сон на этом же прекратится? А если нет, то пожелает ли она продолжить его? Малту даже озноб прохватил. Рэйн велел ей выждать после своего отъезда десять дней и тогда высыпать порошок. К тому времени, мол, он будет уже дома. Так вот, Малта его указаниям не последовала. Уж очень он был уверен, что она все сделает так, как он ей скажет. И, как ни хотелось ей раскрыть сновидческую шкатулку, она к ней не притрагивалась. Пусть Рэйн там, у себя, томится в ожидании и гадает, почему она не открывает коробочку. Может, догадается, что она ему не кукла на ниточках...
     Вот Сервин - тот уже усвоил этот урок.
     Малта чуть улыбнулась собственным мыслям. У нее за манжетой хранилась его последняя записка. Он умолял ее о встрече. Дескать, в любое время и в любом месте, где только ей будет удобно. И клялся всеми святынями, что его намерения были в высшей степени благочестивы. Разумеется, он приведет с собой сестру Дейлу, чтобы на репутацию Малты не легло ни малейшей тени. Его, Сервина, сводила с ума самая мысль о том, что Малту могут отдать этому выродку из Чащоб, ведь она была предназначена ему и толь