и собраться с силами, но он продолжил:
   - Ну и  как  ты  собираешься  договариваться,  мальчик?  Что  у  тебя
осталось, чтобы предложить мне? Хочешь по доброй воле передать мне  свой
корабль? - И Кеннит медленно покачал головой. - Так или иначе Проказница
уже принадлежит мне. А посему я весь внимание. Мне любопытно - что же за
товар у тебя есть на продажу?
   - Жизнь за жизнь, - медленно выговорил Уинтроу. Говоря так, он вполне
сознавал, что предлагаемое им вполне может оказаться  за  пределами  его
возможностей. - Я обучался целительству,  -  продолжал  Уинтроу,  -  ибо
некогда согласно обету я  был  отдан  в  святое  служение  Са.  -  И  он
посмотрел вниз, на больную ногу пирата. - Тебе нужны мои  умения  и  мое
знание. Ты сам это знаешь. И я сохраню твою  жизнь,  если  ты  позволишь
жить моему отцу.
   - Судя по  всему,  -  презрительно  отозвался  пират,  -  ты  намерен
откромсать от моей ноги еще кусок?
   Уинтроу поднял глаза и прямо выдержал его взгляд.
   - Ты сам уже понял, что это должно быть сделано.  И  теперь  попросту
дожидаешься, пока  мука,  причиняемая  разложением,  достигнет  предела,
чтобы боль от отнятия  ноги  показалась  тебе  облегчением.  -  И  вновь
покосился на бесформенный обрубок:
   - Ты промедлил уже слишком долго.., почти. Но тем не  менее  я  готов
заключить с тобой сделку - и все сделать. Твоя жизнь -  за  жизнь  моего
отца!
   Кеннит пошатнулся, и Уинтроу поймал себя на  том,  что  помогает  ему
удержать равновесие. Кругом  них  неподвижно  стояли  люди,  замершие  в
напряженном ожидании. "Расписные" прижали Кайла Хэвена к самым поручням,
так, чтобы он мог во всех  подробностях  рассмотреть  змея,  нетерпеливо
крутившегося под бортом.
   - Скверная сделка, - заметил Кеннит слабеющим голосом.  -  Ты  должен
поднять  ставки.  Жизнь  твоего  отца  -  и  твоя.  -  И  он  болезненно
усмехнулся:
   - Чтобы, если я перехитрю тебя  и  все  же  помру,  никто  из  вас  в
выигрыше не остался.
   - Странные у тебя понятия о том, что  значит  перехитрить,  -  сказал
Уинтроу.
   - А ты, - вдруг сказала Проказница, обращаясь к Кенниту, -  можешь  в
таком случае включить в свою ставку всю вашу команду. Потому  что,  если
ты у меня отнимешь Уинтроу, я всех  вас  в  морской  воде  упокою!  -  И
добавила, помолчав:
   - И больше я ничего вам не предложу!
   - Высокие ставки... - заметил Уинтроу негромко. - Как бы то ни  было,
я приму их, если примешь ты.
   - Я вынужден держаться за тебя, а значит, рукопожатие  отменяется,  -
заметил пират. Его тон оставался по-прежнему  спокойным  и  даже  полным
очарования, но Уинтроу отлично видел: силы капитана быстро шли на убыль.
Вот он чуть улыбнулся:
   - Надеюсь, ты не собираешься от меня требовать, чтобы я  вернул  тебе
твой корабль, если поправлюсь?
   Настал черед Уинтроу медленно покачать головой. И улыбнуться такой же
едва заметной улыбкой.
   - Ты все равно не властен забрать ее у меня... Как  и  я  не  властен
отдать ее кому бы то ни было, тебе в том числе.  Я  думаю,  ты  сам  это
поймешь. Со временем... Пока же для заключения сделки мне требуется твое
слово. А также слово твоего старпома и женщины, - добавил он подумав.  И
сказал еще, пристально глядя именно на женщину:
   -  Если  же  рабы,  присутствующие  на  борту,  причинят  моему  отцу
какое-либо зло, договор будет сразу расторгнут...
   - На борту этого корабля нет рабов! - торжественно заявил Са'Адар.
   Уинтроу пропустил его слова  мимо  ушей.  И  ждал,  пока  женщина  не
ответила ему медленным кивком.
   - Если ты заручился словом моего капитана, то, стало быть, вот тебе и
мое, - буркнул Соркор.
   - Ну и отлично, - объявил Уинтроу. Повернул голову и обратился  прямо
к Са'Адару. - Все с дороги! Надо проводить пиратского капитана в  бывшую
каюту моего отца и уложить там в постель. А  мой  отец  пусть  пойдет  в
каюту Гентри и там отдохнет. Его ребрами я займусь позже.
   Глаза Са'Адара сузились... Что творилось в эти  мгновения  у  него  в
голове, Уинтроу не взялся  бы  сказать.  Ясно  было  только  одно:  этот
человек ни с чьим словом считаться не пожелает. Даже с тем, которое  сам
даст. Надо будет держать ухо востро...
   Рабы подались в стороны, освобождая проход на корму. Одни  сдвинулись
неохотно, другие бесстрастно. Кое-кто  смотрел  на  Уинтроу  и,  похоже,
припоминал мальчугана с ведерком воды и  влажной,  прохладной  тряпицей.
Уинтроу проводил глазами отца, которого повели в каюту покойного Гентри.
Кайл Хэвен не оглянулся на сына и ни слова ему не сказал.
   Уинтроу решил для  пробы  испытать,  сколь  далеко  простиралась  его
власть. Он посмотрел на "расписных", стоявших подле Са'Адара.
   - У нас на палубах беспорядок, - заметил он негромко. -  Надо  убрать
канаты и парусину и все хорошенько  отмыть.  А  потом  заняться  нижними
палубами и трюмом. Свободным людям не пристало валяться в грязи!
   "Расписные" косились то на Са'Адара, то на него... Вмешался Соркор:
   - Не худо бы вам послушать мальчишку, он дело говорит. А если не его,
так меня! Главное - это должно быть сделано, причем как  можно  быстрей.
Ну-ка, живо все за работу! - И отвернулся от  них  к  своей  собственной
команде. "Расписные"  один  за  другим  отошли  от  Са'Адара,  занявшись
уборкой. Жрец остался стоять, где стоял. - Кори - к штурвалу! Брик -  за
старшего на палубе! - отдавал распоряжения Соркор. - Поднимете  якорь  и
поставите паруса, как только "Мариетта" двинется с места! Идем назад,  в
Бычье устье! Живей, ребята, живей! Покажите им,  как  настоящие  матросы
работают! - Старпом окинул глазами медленно разбредавшихся "расписных" и
заметил жреца: тот все так же стоял на месте, сложив руки на груди. -  А
ты что к палубе присох? Работы на всех хватит!  Ждешь,  пока  Брик  тебя
носом во что-нибудь ткнет?
   Ему понадобилось два шага, чтобы оказаться рядом с  Уинтроу.  Мальчик
больше не угрожал его капитану -  он  его  просто  поддерживал.  Могучий
старпом поднял Кеннита на руки с  такой  осторожностью,  словно  спящего
ребенка потревожить боялся. И улыбнулся Уинтроу, показав  больше  зубов,
чем ощерившийся бульдог:
   - Ты наложил руки на капитана - и ухитрился остаться в  живых.  Знай,
второго раза не будет!
   - Нет.  Надеюсь,  мне  не  понадобится,  -  ответил  Уинтроу.  Правду
сказать, в животе у него было холодно, но не  из-за  оскала  Соркора,  а
из-за черных глаз женщины, неотрывно устремленных ему в спину.
   - Я тебя в каюту отнесу, кэп? - предложил Соркор.
   - Только после того, как меня представят кораблю, - возразил  Кеннит.
Он заставил Соркора поставить его на палубу и.., принялся охорашиваться,
разглаживая кружево на рубашке...
   Уинтроу невольно улыбнулся:
   - Я рад буду представить тебя Проказнице, капитан.
   Однако  сердце  у  него  упало,  когда  он  увидел,  как  медленно  и
осторожно, с каким мучительным  трудом  тот  пробирался  на  бак.  Этого
человека поистине поддерживали только самолюбие и железная воля. Если то
или другое изменит ему - он обречен. Если он сдастся, лучшие врачи  мира
уже не смогут его спасти. Но доколе он намеревался жить, у Уинтроу в его
целительских трудах имелся могущественный союзник.
   Трап,  что  вел  на  бак,  явился  для  капитана  препятствием  почти
неодолимым...  Соркор  как  мог  старался  и   поддержать   Кеннита,   и
достоинство его притом соблюсти.  Этта  же,  опередившая  всех,  свирепо
повернулась к пялившимся рабам.
   - Вам что, делать больше нечего, кроме как глазеть?  -  спросила  она
зло. И обратилась к Брику:
   - Там, внизу, в трюмах, наверняка есть больные. Пусть те, кому нечего
делать, помогут выносить их на воздух...
   Кеннит выбрался наконец на носовую палубу. Этта попыталась поддержать
его под руку, но он лишь отмахнулся.  Когда  наверх  взобрался  Уинтроу,
Кеннит, опираясь на костыль, дошел уже почти до форштевня.
   Проказница оглянулась на него через  плечо...  Смерила  его  взглядом
зеленых глаз. И негромко, сдержанно приветствовала:
   - Капитан Кеннит.
   - Госпожа моя Проказница, - ответил он. И отвесил  поклон.  Не  столь
низкий, как подобало бы здоровому человеку,  но  уж  всяко  это  был  не
просто кивок. Выпрямившись  же,  он  начал  смотреть  на  нее  не  менее
пристально, чем она - на него. Уинтроу стало немного  не  по  себе,  ибо
ноздри капитана раздувались, а в восхищенной улыбке  была-таки  изрядная
доля алчности.  Так  или  иначе,  его  неприкрытый  восторг  не  оставил
Проказницу безучастной. Разволновавшись,  она  очень  девическим  жестом
поднесла руки к груди.  Улыбка  Кеннита  только  сделалась  шире.  Глаза
Проказницы округлились, но  на  устах  появилась  ответная  улыбка.  Она
просто не смогла ее удержать.
   Она первой нарушила молчание.
   - Ума не приложу, чего ты от меня хочешь, - сказала она. -  Зачем  ты
пытался присвоить меня именно таким образом?
   Кеннит сделал еще шаг вперед.
   - Ах, моя повелительница ветра и волн,  стремительная  и  прекрасная!
Мое желание таково, что проще и не выдумать. Я желаю сделать тебя своей.
А потому мой первый вопрос к тебе: чего бы ты от меня  хотела?  Что  мне
сделать, дабы завоевать тебя?
   - Ну, я не... Никто еще никогда...  -  Она  замялась,  смутившись,  и
повернулась к Уинтроу:
   - Я принадлежу Уинтроу, а Уинтроу принадлежит мне. И нам обоим с  ним
пришлось убедиться, что этого ничто не в силах переменить. И уж конечно,
ты не сможешь встать между нами.
   - Так говорит всякая девушка, любящая своего брата. Но потом является
возлюбленный и похищает ее сердце.
   Уинтроу  просто  не  находил  слов.  И,  кажется,   сходные   чувства
испытывала женщина Кеннита. У нее даже глаза превратились в щелки, точно
у кошки, встретившей недружелюбного пса. "Ревность, - сообразил Уинтроу.
- Она ревнует его из-за нежностей, расточаемых им кораблю... А  я?  -  И
пришлось честно сознаться:
   - Я тоже ревную, потому что Проказницу  явно  смущают  и  радуют  его
комплименты..."
   У нее  даже  румянец  прорезался  на  деревянных  щеках,  и  дыхание,
колебавшее прикрытую ладошками грудь, сделалось чаще.
   - Я не женщина, а корабль, - заметила она.  -  Моим  возлюбленным  ты
быть не можешь.
   - Не могу? А разве я не  поведу  тебя  по  волнам,  которые  ни  один
человек еще не решался рассекать, разве мы  вместе  не  увидим  земли  и
берега, о которых издавна слагают легенды? Разве мы вместе  не  окажемся
под небесами, где горят звезды, коим еще не даны имена? Разве мы  вместе
не сложим такую повесть о наших странствиях, чтобы  весь  остальной  мир
язык проглотил от благоговения и восторга? Ах, Проказница, говорю  тебе:
я непременно завоюю тебя. Говорю тебе это и ничего не боюсь!
   Она смотрела то  на  Кеннита,  то  на  Уинтроу.  Смущение  необычайно
красило ее, а паче того хорошела она от слов капитана.
   - Что бы ты ни говорил, а место Уинтроу рядом со мной ты не  займешь,
- выговорила она наконец. - Мы с ним семья.
   - А я и не собираюсь занимать его место, - с теплотой в голосе сказал
ей Кеннит. - Мне оно ни к чему. Если при нем тебе безопаснее - да  пусть
остается с нами хоть навсегда! - И вновь он ей  улыбнулся,  улыбка  была
озорная, даже хищная и вместе с тем мудрая:
   -  С  кем,  с  кем,  а  со  мной  тебе,  госпожа  моя,  о  безопасном
существовании останется только мечтать! - Он скрестил руки на груди, и -
нога не нога, костыль не  костыль!  -  умудрился  предстать  великолепно
лихим:
   - Я-то тебе в младшие братишки ни в коем случае не набиваюсь!
   Как ни увлекся он ухаживанием за Проказницей, несчастная нога дала  о
себе знать. Жестоко и в самый неподходящий момент. Он ахнул от  боли,  и
улыбка погасла, сменившись гримасой страдания. Он поник,  шатнулся  -  и
тотчас рядом с ним возник Соркор.
   - Да ты же ранен! Тебе больно! - воскликнула Проказница,  прежде  чем
успел подать голос кто-либо другой. - Ступай, пожалуйста, отдохни!
   - Боюсь,  в  самом  деле  придется,  -  согласился  Кеннит  настолько
смиренно, что Уинтроу понял: забота Проказницы более чем пришлась ему по
душе. Мальчик задался даже  вопросом,  был  ли  приступ  боли  таким  уж
неожиданным. И так ли некстати произошел... А Кеннит продолжал:
   - Итак, госпожа моя, сейчас я вынужден  оставить  тебя...  Но  я  еще
загляну.., если ты  мне  позволишь.  Ты  позволишь  мне?  Как  только  я
почувствую себя чуточку лучше?
   - Конечно. Обязательно заходи, -  и  она  убрала  руки  от  груди.  А
потом.., протянула  одну  руку  ему.  Как  бы  приглашая  соприкоснуться
ладонями...
   Пират сумел отвесить ей  еще  один  глубокий  поклон,  но  не  сделал
попытки прикоснуться к руке.
   - До встречи, дорогая моя, - сказал он  ей,  и  в  голосе  прозвучала
приязнь. Он отвернулся и совсем другим голосом, тихо, хрипло позвал:
   - Соркор... Мне, кажется, опять нужна твоя помощь...
   Богатырь легко подхватил своего капитана и отправился с ним на корму,
а Уинтроу успел перехватить взгляд, которым наградила  корабль  женщина.
Приятным этот взгляд никак нельзя было назвать.
   - Соркор! - неожиданно властно окликнула  Проказница,  заставив  всех
вздрогнуть и обернуться. - Поосторожнее с ним, Соркор! И вот что:  когда
уложишь его, не забудь прислать сюда несколько стрелков с луками.  Пусть
они хоть напугают этих тварей, если ничего больше не получится!
   - Капитан?.. - спросил Соркор.
   Кеннит тяжело обвисал у него на плече. По его  лицу  стекал  пот,  но
капитан улыбался.
   - Обязательно исполни желание дамы... Живой корабль..,  мой  наконец.
Поухаживай за ней вместо меня, парень, пока я сам не смогу  заняться  ее
обольщением... - И  со  вздохом,  очень  напоминавшим  предсмертный,  он
совершенно обмяк на руках у старпома. Соркор живо поднял его на  руки  и
понес в бывшую каюту Кайла Хэвена, а Уинтроу все пытался истолковать про
себя странную улыбку, так и оставшуюся у Кеннита на устах.
   Женщина шла позади, ни на миг не отрывая глаз от лица капитана...
   Уинтроу повернулся и медленно подошел к форштевню, туда,  где  только
что стоял Кеннит. И отметил про себя, что никто не сделал  ни  движения,
чтобы ему помешать. Он был совершенно свободен в  своем  перемещении  по
кораблю - в точности как когда-то.
   - Проказница, - окликнул он негромко.
   Она все смотрела вслед  Кенниту...  Очнувшись  от  задумчивости,  она
подняла глаза на Уинтроу. Глаза были по-прежнему круглыми от изумленного
недоумения. И в них горели искорки.
   Она протянула руку, и он, перегнувшись через фальшборт, вложил руку в
ее ладонь. Слова были навряд ли нужны, и все-таки он выговорил вслух:
   - Смотри.., будь с ним осторожна...
   - Верно, человек он опасный, - согласилась она. - Кеннит...
   Ее губы произнесли имя капитана, точно обласкав его.

***

   Он открыл глаза в хорошо  убранной  каюте.  Даже  рисунок  дерева  на
стенных панелях был  тщательно  подобран.  Светильники  были  бронзовые:
стоит их лишь заново  отполировать  -  и  они  засияют.  Для  карт  была
устроена особая стойка, и пухлые свитки покоились в ней, как несушки  на
гнездах.  Воистину  куры,  несущие  золотые  яйца!  Целая   сокровищница
сведений - фамильное собрание карт торговой семьи из  Удачного!..  Да  и
кроме карт всяких маленьких приятностей  в  каюте  было  хоть  отбавляй.
Взять хоть умывальник с фарфоровой чашей и кувшином - явно  парными.  По
стенам  висели  картины,  надежно  укрепленные  против  качки.   Толстые
стеклянные  иллюминаторы  закрывались  тщательно  сработанными   резными
деревянными ставнями. Все элегантно, со  вкусом...  Увы,  недавно  здесь
произошел  вполне   понятный   разгром,   и   повсюду   валялись   вещи,
принадлежавшие прежнему капитану, но  Этта  уже  сновала  туда  и  сюда,
восстанавливая порядок.
   В воздухе чувствовался запах  дешевых  курений,  так  и  не  сумевший
превозмочь всепроникающую вонь работоргового корабля. Тем не менее  было
понятно, что невольничьим  судном  Проказница  недолго  успела  пробыть:
грязь вполне можно было отскрести, а смрад - вывести. И вновь станет она
опрятным и радостным кораблем... А каюта  эта  воистину  была  настоящей
каютой для настоящего капитана!
   Он  огляделся.  Он  лежал  совсем  раздетый,  лишь  ноги   прикрывала
простынка. Он спросил Этту:
   - А где наш мальчишка-капитан?
   Она обернулась за звук его голоса и сразу бросилась к его постели.
   - Мальчик пошел осмотреть голову и ребра своего отца. Он сказал,  это
не займет много времени. Он попросил убрать хлам из твоей каюты,  прежде
чем попробует тебя полечить... - Этта посмотрела на Кеннита  и  покачала
головой:
   - Как ты можешь доверять ему, не понимаю! Он же знает: пока ты жив  -
ему этим кораблем не владеть. И еще я не возьму в толк, с какой стати ты
доверяешь сопливому мальчишке то, о чем и  подумать  не  позволял  троим
искусным лекарям в Бычьем устье...
   - Потому, - ответил он негромко, - что он - часть дара Госпожи Удачи.
Той самой Госпожи Удачи, что с такой легкостью отдала мне  в  руки  этот
корабль. Неужели ты не видишь, что это - тот самый корабль, что был  мне
предназначен? Мальчик, скажем так, входит в оплату...
   Едва ли не впервые ему почти захотелось, чтобы она поняла.  Но  никто
не должен  был  знать,  какие  слова  произнес  талисман,  когда  они  с
мальчиком так глубоко заглянули друг другу в глаза. Никто не должен  был
знать о связи, возникшей между ними в мгновение ока,  о  связи,  которая
дразнила любопытство Кеннита.., и пугала его. И он сказал еще,  ограждая
себя от дальнейших вопросов:
   - Мы уже подняли якорь?
   - Соркор ведет нас в Бычье устье. Кори стоит у руля,  Брик  командует
на палубе. Мы следуем за "Мариеттой".
   - Ясно. - И Кеннит улыбнулся своим мыслям. - Ну и как  тебе  нравится
мой живой корабль?
   Этта тоже улыбнулась - горько и сладко одновременно.
   - Она красавица. И я уже ревную. -  Этта  сложила  на  груди  руки  и
посмотрела на него искоса. - Не думаю, что мы с  ней  скоро  подружимся.
Она слишком странное существо - и не женщина, и не дерево, и не корабль!
Я не в очень большом восторге от тех блистательных  речей,  которыми  ты
так щедро осыпал ее. И мальчишка, Уинтроу, мне не слишком то по душе...
   - А мне, как и всегда,  нет  особого  дела  до  того,  что  там  тебе
нравится или не нравится, - нетерпеливо перебил Кеннит. - Но что  я  мог
ей предложить, кроме слов, чтобы завоевать ее? Она ведь не женщина в том
же смысле, что ты! - Шлюха еще продолжала дуться, и он добавил  со  всей
свирепостью:
   - Эх, не болела бы так  нога!  Сей  же  час  бы  на  кровати-то  тебя
разложил - да и показал тебе, кто ты такая для меня есть...
   Черный лед в ее глазах мгновенно сменился темным огнем.
   - Вот бы так оно и случилось, - тихо  сказала  она.  И  необыкновенно
возмутила его теплой улыбкой, которой вознаграждена была его грубость.

***

   Кайл Хэвен лежал на ободранной койке Гентри и смотрел в  потолок.  То
малое, что оставили после себя рывшиеся в  пожитках  рабы,  валялось  на
полу. Уинтроу переступил через цепочку, вырезанную из дерева, и лишенный
пары, брошенный кем-то носок. Все прочее, еще сутки назад принадлежавшее
Гентри - его книги, одежда, инструмент для  резьбы  по  дереву,  -  было
отсюда унесено либо валялось изничтоженное. Кто тут больше потрудился  -
рабы,  потрошившие  каюты  команды,  или  пираты  с  их  гораздо   лучше
организованным сбором добычи?..
   - Это я, отец, - сказал он,  тихо  закрывая  за  собой  дверь.  -  Я,
Уинтроу.
   Дверь больше не запиралась: во время восстания  кто-то  сломал  замок
ударом ноги, даже не удосужившись сначала попробовать  повернуть  ручку.
Впрочем,  дверь  была  притворена,  и  двое  "расписных",   поставленные
Са'Адаром нести стражу, не попытались заново ее распахнуть.  Человек  на
койке не пошевелился...
   Уинтроу поставил тазик с водой и приготовленные тряпки на  расколотые
останки столика Гентри и повернулся  к  отцу,  чтобы  торопливо  прижать
пальцы к его шее: бьется  ли  сердце?  Сердце  билось,  и  п