очень скверно подходил к ее великолепному платью.  Но
не собирать же на него всю пыль с улиц? И вовсе незачем  кому-то  видеть
ее до того самого момента, когда она ВОЙДЕТ. Хватит уже и того, что  она
ехала в наемной коляске, а не  в  фамильной  карете  или  на  прекрасном
верховом коне, как все приличные люди. Увы, предпринять что-либо  насчет
достойного выезда было не в ее  силах.  Самым  ее  "прекрасным  верховым
конем" был раскормленный пони, принадлежавший им  с  Сельденом.  Сколько
она умоляла купить ей лошадку, но все тщетно. Как всегда,  мама  сказала
"нет". И предложила ей для начала как следует обучиться ездить верхом  -
на ее, маминой, кобыле. Эта кобыла была старше самой Малты. Но даже если
бы Малта вздумала поехать на старой кляче, ей вряд ли удалось бы вывести
ее в столь поздний час из конюшни, не привлекая внимания. А кроме  того,
ее платье было со слишком пышными юбками. В седле в них вряд ли  удалось
бы выглядеть элегантно...
   Но! Несмотря на все - на толстый плащ,  от  которого  лицо  покрылось
неизбежной испариной, на похабную песенку, которую, считая  ее  смешной,
напевал кучер, несмотря на то,  что  Малта  отчетливо  знала:  позже  со
стороны матери ей была обеспечена здоровенная головомойка...  -  словом,
невзирая ни на что, приключение обещало быть попросту восхитительным.
   - Я сделала это! Я сделала это!.. - шепотом повторяла Малта  снова  и
снова.  Какое  хмельное  ощущение  власти!..  Наконец-то  она  совершила
решительный шаг и начала сама распоряжаться своей жизнью! Только  теперь
она как следует поняла, до чего ей наскучило бесконечное сидение дома  в
роли маменькиной дочки. Ее мать была ну такой важной,  такой  степенной,
такой основательной! Хоть бы раз выкинула нечто людям на удивление!..
   Это особенно ярко проявилось за последний год,  пока  болел  дедушка.
Какая скучища воцарилась в  доме  Вестритов!..  Правду  сказать,  там  и
раньше-то ничего особо волнительного не случалось. Не то  что  у  людей.
Другие семейства торговцев устраивали вечеринки - и приглашали на них не
обязательно равных себе. Например,  Беккертов  как-то  раз  целый  вечер
развлекала труппа жонглеров, нанятая какой-то семьей из новых. На другой
день  Полья  Беккерт  во  всех  подробностях  пересказала   Малте,   как
юноши-жонглеры  перебрасывались  огнем,  острыми  ножами  и  стеклянными
шариками - и одеты были при этом всего лишь в набедренные повязки!!!
   В доме Вестритов никогда ничего похожего не происходило.
   Бабушка иногда принимала у себя таких же старых, как она сама, дам из
других торговых семейств.  Но  разве  эти  сборища  можно  было  назвать
веселыми вечеринками?.. Старухи рассаживались в какой-нибудь  комнате  и
принимались сообща вышивать, неторопливо потягивая вино  и  рассуждая  о
давно прошедших временах, когда небо было синйе и вода  в  море  мокрее,
чем нынче...
   Но даже и таких нудных сборищ не случалось уже долгое, долгое  время.
Когда  деду  сделалось  хуже,  бабушка   просто   прекратила   кого-либо
приглашать в дом. Целый год пришлось жить в  дурацкой  скуке,  тишине  и
полутьме в комнатах. Мама даже перестала играть на арфе  по  вечерам,  -
другое дело, что этому-то  Малта  только  порадовалась.  Добро  бы  мама
просто играла в свое удовольствие, так нет же, она еще и Малту  пыталась
обучить нотам. Знать бы ей, что дерганье струн вовсе не  укладывалось  в
представления Малты об интересно проведенном вечере!..
   -  Останови  здесь!  -  зашипела  она  на  кучера  коляски.   Он   не
отреагировал, и ей пришлось повторить уже громче:
   - Стой! Останови здесь! Я пойду к двери пешком. Я сказала,  Я  ПОЙДУ,
недоумок!..
   Он наконец-то остановился, едва не въехав в круг факельного света. Да
еще имел наглость рассмеяться на все ее негодование. Малта отсчитала ему
за проезд, не накинув ни грошика: вот  теперь  пускай  посмеется.  Кучер
отомстил ей, не подав руки, когда она спускалась. Ну и пожалуйста, и  не
больно-то нужна была его рука. "Я молодая и ловкая,  я  не  какая-нибудь
старушенция, готовая вот-вот рассыпаться!" Малта, правду сказать, все же
чуть-чуть наступила на край плаща, но не споткнулась и не порвала ткань.
   - Отвезешь меня назад в полночь, - властно распорядилась она. Полночь
- вовсе не время уходить с осеннего бала; увы, Малта (как ни трудно было
ей даже про себя в этом признаться!) не решалась перегибать палку.  Если
она позволит себе слишком многое, - пожалуй, разойдется не только  мать,
но и сама бабушка.  А  кроме  того,  вскоре  после  полуночи  начиналось
официальное представление гостей, и это событие определенно не входило в
число тех, на которых Малте непременно хотелось  присутствовать,  -  ибо
вполне могло кончиться форменной жутью. Малте  было  всего  семь,  когда
одному  представителю  Дождевых  Чащоб  вздумалось  ради  этого   самого
представления снять с лица маску. Лучше бы он этого  не  делал!..  Малта
увидела перед собой  существо,  которое  при  рождении,  вероятно,  было
человеческим дитятей, но  потом  начало  расти  и  вышло  из  положенных
человеку пределов, обзаведшись явно лишними костями и  складками  плоти,
где могли таиться некие нелюдские органы. Малта, помнится, едва на ногах
устояла, когда дедушка Ефрон соприкоснулся с ним  руками  и  назвал  его
"братом". И даже более того - дал ему право представлять всю их семью!..
Много ночей после этого Малте снились кошмары на тему уродца  из  Чащоб.
Она просыпалась и утешала себя мыслью о том, какой ее дедушка храбрый: с
ним ей никакие монстры не страшны...
   Да, но теперь-то дедушки с нею не было. И она повторила вознице:
   - Смотри! Ровно в полночь!
   Тот весьма многозначительно посмотрел на убогие монетки в ладони.
   - Не изволь сумлеваться, юная госпожа, - ответил он ядовито. И тронул
лошадь. Перестук копыт клячи  растворился  в  тихой  ночи,  и  Малта  на
секунду испытала сомнение. Что если кучер не вернется?.. И как  это  она
пойдет домой в темноте?.. И особенно - в длинном платье  и  туфельках...
"Нет, нет, не думать об этом!"
   Ничто не имело права испортить ей сегодняшний праздник.
   Между тем к залу Торговцев одна за другой подкатывали  кареты.  Малта
уже бывала здесь, и не один раз, а много, но сегодня  здание  показалось
ей выше и величественней прежнего. Факельные отсветы окрашивали мрамор в
теплые  тона  янтаря.  Из  каждой  кареты   высаживались   представители
старинных семейств - кто целыми кланами, кто  парами,  и  все  наилучшим
образом разодеты. Роскошные платья женщин мели подолами по  мостовой.  У
девочек в волосах были последние осенние  цветы,  а  маленькие  мальчики
выглядели  невозможно  чистенькими  и  причесанными,  что  же   касается
мужчин...
   Некоторое время  Малта  стояла  в  сторонке,  прячась  в  тени,  и  с
необъяснимой жадностью наблюдала,  как  они  выходят  из  экипажей  либо
спрыгивают с седел. Отцы  и  деды  семейств,  впрочем,  ее  внимания  не
привлекали. Малта провожала глазами молодых женатых мужчин. И тех, в ком
угадывалась великолепная и многообещающая незанятость.  Она  следила  за
тем, как они прибывали и шли внутрь зала, - и  пребывала  в  недоумении.
Каким образом женщина среди столь многих выбирает себе суженого?  Откуда
ей знать, что именно этот мужчина - тот самый, единственный?.. Насколько
все они кажутся хороши - и, тем  не  менее,  на  протяжении  всей  жизни
женщина называет своим лишь одного... Ну, может быть, двух -  если  рано
овдовеет и сможет  еще  родить  детей  новому  мужу.  "Наверняка  каждой
женщине любопытно, что же собой представляют другие мужчины, -  подумала
Малта. - Но если жена в самом  деле  любит  мужа,  вряд  ли  она  желает
удовлетворить свое любопытство и остаться вдовой. И все-таки есть в этом
установлении нечто несправедливое..."
   ...А вот подъехал на вороном коне Роэд Керн. И до того  резко  осадил
скакуна, что копыта вороного отбили по мостовой  громкую  дробь.  Волосы
Роэда падали ему на спину блестяще-черным потоком, широкие плечи  так  и
распирали отлично скроенный сюртук. У него был хищный нос и узкие  губы,
и Дейла всякий  раз  содрогалась,  заговаривая  о  нем.  "Ой,  он  такой
жестокий..." - со знанием дела говорила  она,  а  когда  Малта  пыталась
выяснить, в чем именно состояла его жестокость, Дейла  лишь  таинственно
закатывала глаза. И Малта буквально помирала от ревности: как так, Дейла
знает, а она - нет!
   Брат Дейлы частенько приглашал друзей отобедать,  и  среди  прочих  к
нему приходил Роэд. "Ну почему, почему у  меня  нет  такого  брата,  как
Сервин? Который ездил  бы  охотиться  и  приводил  в  дом  замечательных
гостей... Почему мой  старший  брат  -  этот  никчемный  Уинтроу  с  его
дурацкой набожностью и мешковатыми коричневыми одеяниями?  У  него  даже
борода не растет..." Малта с тоской  провожала  взглядом  Роэда,  широко
шагавшего ко  входу  в  зал.  Вот  он  вежливо  посторонился,  отвешивая
глубокий поклон и пропуская вперед себя чью-то молодую жену... Мужу, как
отметила Малта, галантность Роэда пришлась не слишком-то по душе.
   Неподалеку остановилась очередная карета.  На  дверце  ее  красовался
герб семьи  Тренторов.  Светло-серые  упряжные  кони  несли  на  головах
султанчики из страусовых перьев. Малта стала смотреть,  как  выгружается
наружу почтенное семейство. Родители были облачены во что-то  спокойное,
сизо-серое (Малта не стала особо приглядываться). За ними следовали  три
незамужние  дочери,  все  в  платьях,  сходных   оттенком   с   цветками
золотарника. Сестры держались за руки, ни дать ни взять опасаясь, как бы
кто не разрушил их трогательное единение. Малта тихо фыркнула про  себя:
"Ну и трусихи!" Последним шел их брат, Крион. Он был в сером, как  отец,
но шейный платок отливал  золотом,  чуть  более  темным,  нежели  платья
сестер. Крион был в белых перчатках. Он всегда  носил  перчатки:  прятал
жуткие шрамы на руках - в детстве его угораздило свалиться в  огонь.  Он
очень стыдился  изуродованных  рук.  И  отчаянно  скромничал  по  поводу
стихов, которые писал. Он никогда сам не читал  их  вслух,  предоставляя
эту   честь   своим   любимым   сестричкам.   Волосы   у    него    были
золотисто-каштановые, глаза  -  зеленые,  а  лицо  в  детстве  покрывали
веснушки. Дейла по секрету созналась Малте, что,  кажется,  влюбилась  в
Криона. "Когда-нибудь, - вслух мечтала она, - он доверит мне читать свои
последние сочинения  в  узком  кругу  друзей!  Он  такой  возвышенный..,
такой.., ах!"
   Малта проследила за тем, как Крион поднимался по ступенькам,  и  тоже
вздохнула. Как  ей  хотелось  тоже  в  кого-то  влюбиться!  Она  мечтала
побольше узнать о мужчинах. Чтобы о любом из них сплетничать со  знанием
дела. Чтобы ненароком  вспыхивать  при  упоминании  некоего  имени.  Или
сурово хмуриться в ответ на чей-нибудь взгляд. Как  ошибалась  ее  мама,
когда утверждала, что у нее еще уйма  лет  впереди,  -  и  увещевала  не
торопиться во взрослую жизнь! Уйма лет в звании женщины -  да.  Но  лишь
немного  времени  будет  отпущено  ей  на  то,  чтобы  приглядываться  и
выбирать. Как-то очень уж скоро все девушки выходят замуж и  принимаются
рожать... Не-ет, Малта уже успела понять, что солидный степенный  муж  и
куча младенцев - это не для нее.
   То, что ей требовалось, было у нее перед глазами  прямо  теперь.  Эти
тени в потемках... Эта душевная жажда... И  знаки  внимания  со  стороны
мужчин, ни одному из которых не дано в самом деле завладеть ею...
   ...Да, но пока  она  будет  прятаться  здесь,  мечты  мечтами  так  и
останутся. Малта решительно стянула с плеч плащ. Свернула его в узелок и
спрятала под кустом: позже заберет. Она почти желала, чтобы бабка и мать
были здесь с нею, чтобы она приехала в карете и не  надо  было  бояться,
как бы волосы не растрепались, а помада на губах  не  размазалась  и  не
потускнела... Она воочию представила себе, как они все вместе  приезжают
на бал и  ее  красавец-папа  подает  ей  руку  и  ведет  внутрь  зала...
Умозрительная картина тотчас оказалась испорчена. Откуда-то возник образ
неуклюжего малявки Уинтроу, семенящего рядом  в  своем  буром  жреческом
облачении. А мать оказалась одета в платье до того скромное,  что  сразу
захотелось повеситься. Малта содрогнулась... Нет, она своей семьи ничуть
не стыдилась. Она вправду была бы даже  рада  их  появлению..,  если  бы
только они умели красиво одеться и должным образом себя вести.
   Сколько раз она просила маму пойти на этот бал Подношения?..  И  что?
Ей наотрез отказали! Значит, ничего не попишешь, придется самостоятельно
начинать взрослую жизнь!
   Она будет держаться смело. Она  позволит  лишь  малой  толике  своего
трагического одиночества проявиться в выражении глаз. Она будет от  души
веселиться, смеяться и пленять... Но кое-кто подстережет миг, когда  она
отвлечется; и сумеет уловить в ее взгляде все то жестокое небрежение, от
которого она так страдает в своей семье. Этот кто-то поймет, как  ей  не
хватает внимания, как ее позабыли-позабросили в родном доме...
   Малта собралась с духом и двинулась вперед, в яркий  факельный  свет,
вперед, к широко и гостеприимно распахнутым дверям.
   Лошади, привезшие  семейный  экипаж  Тренторов,  процокали  копытами,
удаляясь, и перед залом сразу остановилась следующая карета. Это прибыли
Треллы. Малту окатило одновременно восторгом и страхом. Сейчас из кареты
выйдет Дейла. И увидит ее!!! Одна беда - с Дейлой приедут ее родители  и
старший брат Сервин. Если Малта с  ними  поздоровается,  родители  Дейлы
непременно поинтересуются, где мама и бабушка Малты. Отвечать  на  такие
вопросы она была пока еще не готова. И все-таки..,  какое  это  было  бы
блаженство - войти в зал об руку с Дейлой!  "Две  девушки  из  старинных
семейств Удачного входят в общество вместе!.."
   Малта придвинулась на шажок ближе... Если первыми выйдут  родители  и
брат, у нее будет возможность  незаметно  окликнуть  Дейлу  и  попросить
подождать...
   Все сбылось по ее хотению: первыми  появились  старшие  Треллы.  Мама
Дейлы была попросту ослепительна. Ее темно-синее платье на первый взгляд
казалось очень простым.  Оно  глубоко  открывало  шею  и  плечи,  и  там
блестела серебряная цепочка с подвесками  из  душистых  самоцветов.  Как
хотела бы Малта, чтобы ее собственная мать хоть однажды надела  на  себя
нечто подобное!.. Даже там, где пряталась Малта,  ее  обоняния  достигал
пьянящий аромат драгоценностей госпожи Трелл. Вот мама Дейлы  взяла  под
руку ее папу. Он был худой и высокий и тоже  в  синем  -  в  тон  платью
супруги. Идя по ступеням наверх, они смотрелись воистину  как  персонажи
легенд. А позади них нетерпеливо переминался  Сервин  -  ждал,  пока  из
кареты выберется сестра. Костюм Сервина был очень схож  с  отцовским,  а
башмаки отливали матово-черным. В одном ухе у него покачивалась  золотая
сережка, черные волосы были весьма смело завиты длинными локонами...
   Малта, знавшая Сервина всю свою жизнь,  внезапно  ощутила  незнакомое
легкое подрагивание где-то в глубине живота. До сих пор она  никогда  не
видела Сервина таким красивым...
   Ей  захотелось  поразить  его  своим  появлением,  поразить  в  самое
сердце...
   ...Но  вместо  этого  пришлось  поразиться  самой.  Из  недр   кареты
наконец-то появилась Дейла.  Ее  платье  своим  цветом  перекликалось  с
одеянием матери, но на том сходство между ними кончалось.  Волосы  Дейлы
были заплетены короной и  украшены  свежими  цветами.  Кружевная  оборка
зримо удлиняла ее короткую юбку.., заставляя таким образом достигать  аж
середины икры...
   Сходные по тону кружева украшали высокий воротничок и  манжеты.  И  -
никаких украшений.
   Дейла приехала на бал в детском платьице.
   Тут Малта разом утратила выдержку. Она подскочила к Дейле, точно  дух
отмщения:
   - А еще говорила мне, будто в настоящем бальном платье пойдешь! Будто
бы тебе  мама  пообещала!  -  вот  как  приветствовала  она  подругу.  -
Выкладывай, что случилось?
   Дейла с несчастным видом подняла на  Малту  глаза...  И  глаза  сразу
полезли на лоб, а рот безмолвно приоткрылся. Она увидела!
   Сервин шагнул вперед, словно защищая сестру.
   - Как вышло,  что  ты  знакома  с  моей  сестрой?  -  осведомился  он
высокомерным тоном.
   - Сервин! - раздраженно воскликнула Малта: не до тебя, мол.  И  снова
обратилась к Дейле:
   - Случилось-то что?..
   Глаза Дейлы распахнулись еще  шире,  хотя,  кажется,  шире  было  уже
некуда.
   - Малта?.. - кое-как выдавила она. - Это.., ты?
   - Ну конечно, это я. А твоя мама что, передумала? - И  тут  в  голове
Малты зародилось очень гадкое подозрение:
   - Но ты и на примерки ведь не  ходила!  Значит,  знала  заранее,  что
никакого бального платья тебе не позволят!..
   - Я не думала, что ты придешь!.. - всхлипнула совершенно уничтоженная
Дейла. Сервин же, явно не веря своим глазам, переспросил:
   - Малта?.. Малта Вестрит?..
   Он глазел, он таращился, он пожирал ее  взглядом.  Малта  знала,  что
подобный взгляд именуют невежливым. Ей было все равно. Она опять ощутила
знакомую сладкую дрожь...
   - Трелл? Ты, что ли? - Рядом с ними спрыгнул с коня Шакор Киф. -  Рад
видеть!.. А кто это с тобой? - Он посмотрел на  Малту,  потом  снова  на
Сервина. - Не-ет, друг мой, ты не сможешь пойти с  нею  на  бал.  Ты  же
знаешь, что приглашены только торговцы.
   И Малте весьма не понравилось что-то в его тоне...
   Подъехала очередная карета. Лакей долго не мог  распахнуть  дверцу  -
подвела некстати заклинившая  задвижка.  Малта  отвела  глаза,  напомнив
себе, что благородные дамы не пялятся. Но скоро сам лакей бросил на  нее
взгляд.., и потрясенно застыл, полностью позабыв, чем занимался. Изнутри
кареты  на  дверцу  навалился   плечом   тучный   господин,   и   дверца
распахнулась, едва не стукнув Малту. А из кареты - во всем своем обычном
неряшливом великолепии - только что не вывалился Давад Рестар.
   Малта поспешно отпрянула, уворачиваясь  от  дверцы  кареты,  и  лакей
подхватил ее под руку, думая помочь устоять... Если бы не это,  Малта  с
легкостью избежала бы несчастья. Но случилось то, что  случилось:  Давад
схватился за дверцу и кое-как удержался на ногах.., наступив при этом на
край ее платья.
   - Ах, прошу прощения, покорнейше прошу... - начал  он  горячо.  Потом
слова замерли у него на губах. Он разглядывал Малту.
   Она сама уже успела понять, сколь разительно  изменило  ее  внешность
переодевание, помада и тени. И на какой-то миг поверила, будто Давад  ее
не узнал. И Малта не выдержала - улыбнулась ему.
   - Добрый вечер, торговец Рестар, - сказала  она,  делая  реверанс  (в
длинных юбках  это  оказалось  гораздо  сложнее,  чем  она  ожидала).  -
Полагаю, у тебя все хорошо?
   Еще некоторое время он был способен лишь молча смотреть на нее. Потом
выговорил:
   - Малта? Малта Вестрит?..
   Уехала карета Треллов, подкатила другая,  вся  отделанная  зеленью  и
золотом - цвета Дождевых  Чащоб.  Наверняка  это  прибыли  представители
тамошних семейств. Бал начнется сразу, как только они рассядутся в зале.
   Из-за спины Малты Рестару эхом отозвался Шакор Киф:
   - Малта Вестрит!.. Поверить невозможно!..
   -  Конечно.  -  И  она  вновь  улыбнулась  Даваду,  наслаждаясь   тем
изумлением, с которым он рассматривал то  ожерелье  у  нее  на  шее,  то
пышные кружева в вырезе. Потом он вдруг посмотрел куда-то мимо  нее,  ей
за спину. Малта обернулась, но  никого  там  не  увидела.  "Проклятье!..
Дейла пошла на бал без меня!.." Она  вновь  повернулась  к  Даваду:  тот
отчаянно озирался кругом. Дверца кареты, привезшей жителей Чащоб, начала
открываться... И тут Давад сгреб Малту за плечи и почти швырнул себе  за
спину, едва ли внутрь собственного экипажа. И прошипел:
   - Стой смирно!.. Не говори ничего!..
   А сам уже отвешивал низкий поклон представителям купечества  Дождевых
Чащоб, выходившим из кареты. Малта выглянула из-за его плеча...  В  этом
году из Чащоб прибыли трое. Двое рослых и один коротышка - вот