мальчиком  и  удрала  в  море  на  первом  же
подвернувшемся корабле... Ну чем не дура набитая?!!
   "И чего ради я это сделала? Почему?.." Почему  не  пошла  на  стоянку
живых кораблей и не попросилась в матросы? Вправду ли  она  получила  бы
там уж такой от ворот поворот, как предрекал Брэшен?.. Быть  может,  все
обернулось бы и по-иному, и она бы теперь  мирно  посапывала  на  добром
купеческом корабле где-нибудь в  спокойных  водах  Внутреннего  Прохода,
уверенная и в заработке, и  в  том,  что  по  прибытии  в  порт  получит
вожделенную рекомендацию?.. И что ей взбрендило непременно наняться  под
чужим именем? Решила, видите ли, пробиться к цели сама  и  только  сама,
без поддержки громкой фамилии Вестрит и тени отца за  спиной?..  Ах,  до
чего же красиво выглядел ее план теплыми  летними  вечерами  в  Удачном,
когда она сидела, поджав ноги, в задней комнате лавочки  Янтарь  и  шила
себе матросские портки... Глупая самоуверенная девчонка...
   А Янтарь ей действительно помогла. И по части  шитья,  и  ежедневными
приглашениями к  столу.  Без  нее  у  Альтии  мало  что  получилось  бы.
Разобраться бы еще, с чего это Янтарь вот так внезапно надумала  принять
в ней участие.  Сейчас  Альтия  готова  была  склониться  к  мысли,  что
странная женщина намеренно втравила  ее  в  опасную  авантюру.  Невольно
пальцы девушки поползли к горлу, к деревянной  бусине,  которую  она  не
снимая носила на шее,  на  кожаном  ремешке.  Прикосновение  согрело  ей
пальцы, и она покачала головой в темноте. Нет...  Янтарь  в  самом  деле
была ей  доброй  подругой.  Одной  из  очень  немногих,  которые  у  нее
когда-либо были. Янтарь взяла ее к себе в дом. Помогала  кроить  и  шить
мальчишескую одежду... Более того,  Янтарь  сама  одевалась  мужчиной  и
наставляла Альтию, как вести себя, как двигаться, как ходить  и  сидеть,
чтобы ее принимали за парня. Она объяснила  Альтии,  что  была  когда-то
актрисой в небольшой труппе. Сыграла много ролей,  как  женских,  так  и
мужских.
   "Если придется говорить - голос должен исходить вот отсюда, - поучала
она, надавливая Альтии под ребрами. - Но лучше  старайся  открывать  рот
пореже. И опасности меньше, что выдашь себя, и принимать станут лучше. И
среди мужчин, и  среди  женщин  болтунов  куда  больше,  нежели  умеющих
слушать.  Научись  слушать  людей  -  и  тебе  простятся  очень   многие
недостатки..."
   А еще Янтарь обучила ее пеленать грудь, да  так  ловко,  что  повязка
казалась не толще плотной  нижней  рубахи,  а  торс  становился  вправду
мальчишеским. Она же посоветовала наготовить интимных  женских  тряпочек
из темной материи в виде.., носков. "Тебя всегда  поймут,  если  увидят,
что ты стираешь грязные носки. А вообще постарайся, чтобы  тебя  считали
невыносимым чистюлей. Стирай одежду вдвое чаще товарищей, и спустя время
к этому все привыкнут. И еще. Привыкай  обходиться  меньшим  количеством
сна. Ибо тебе придется либо вскакивать раньше всех, либо ложиться  самой
последней - иначе кто-нибудь да разглядит твою наготу. И - самое важное.
Ни с кем не делись своей тайной. Это не тот секрет, который один мужчина
способен утаить от других. Если хоть кто-нибудь на борту прознает о том,
что ты женщина, - всему конец..."
   И это оказалось едва ли не  единственным,  в  чем  Янтарь,  возможно,
ошиблась. Брэшен ведь знал, что она девушка. И не выдал ее. Покамест  не
выдал...
   Тут Альтия горестно  усмехнулась  собственным  мыслям.  "Вот  видишь,
Брэшен, я все же воспользовалась твоим советом. Я  устроила  так,  чтобы
переродиться в мальчишку. Причем не из семейства Вестритов..."

***

   Брэшен лежал на своей койке,  хмуро  уставившись  на  противоположную
стену. "Было же времечко, - размышлял он невесело, - когда  я  бы  начал
копытиться: "Да это ж платяной шкаф, а  не  каюта!  Западло  селиться  в
такой!.."" Теперь-то он понимал, какая это роскошь -  отдельный  уголок,
куда можно уйти и затворить за  собой  дверь.  Верно,  второму  человеку
здесь было уже не повернуться - но  все  равно  эта  каюта  принадлежала
Брэшену и только ему, и никто не спал на его койке,  кроме  него.  Здесь
имелись  деревянные  гвозди  для  развешивания  одежды.  И  уголок   для
моряцкого сундучка. А койка была даже оснащена бортиком, так что в любую
качку он мог спать на ней почти что с удобствами. Ясно, каюты капитана и
старпома были и  попросторней,  и  получше  обставлены.  Даже  на  таком
корыте, как "Жнец". Но на многих других кораблях второй помощник  вообще
жил наравне с  простыми  матросами.  Так  что  следовало  возблагодарить
небеса и за этот чулан. Хотя для Брэшена он  и  оказался  оплачен  тремя
человеческими жизнями.
   Он записался в команду "Жнеца" рядовым матросом.  И  первую  половину
плавания пихался локтями в форпике, где обитала его вахта.  Очень  скоро
стало  понятно,  что  он  был  не  только  опытней   большинства   своих
сотоварищей, но и гораздо прилежней в работе. "Жнец"  был  промысловиком
из  Свечного  (так  назывался  городишко  далеко  на  юге,  на  северном
пограничье Джамелии). Корабль покинул родной порт много  месяцев  назад,
еще весной. Команда  его  изначально  была  почти  сплошь  подневольной,
настоящих  моряков  насчитывалась  всего  горстка,  и  им  вменялось   в
обязанность  всемерно   обучать   "сухопутных   крыс"   ремеслу.   Часть
"сухопутных крыс" были должники,  отправленные  на  судно  заимодавцами,
желавшими  хоть  так  выколотить   из   них   долг.   Другие   оказались
преступниками, выкупленными из тюрем сатрапа.  Ворам  и  карманникам  за
время  плавания  предстояло   либо   основательно   перековаться,   либо
погибнуть. На корабле воришке все равно деваться некуда. Его  непременно
поймают и изобличат, и товарищеский суд  может  оказаться  куда  суровей
сатрапского... В общем, команда на  "Жнеце"  подобралась  еще  та.  Люди
работали без большого желания, и вряд ли стоило  ждать,  чтобы  все  они
благополучно вернулись домой.
   Так и получилось. К тому времени, когда "Жнец" добрался до  Удачного,
болезни, несчастные случаи и жестокие драки успели  выкосить  не  меньше
трети команды. Зато выжившие научились управляться с парусами,  а  также
охотиться на медлительных черепах и мелких  китов,  водившихся  в  южных
лагунах. Конечно, в этом последнем деле  им  было  куда  как  далеко  до
профессиональных охотников  и  раздельщиков,  кои  до  поры  до  времени
путешествовали  на  "Жнеце",  наслаждаясь  бездельем  и   уютом   сухого
отдельного кубрика. Их было около  дюжины.  Они  не  стояли  вахт  и  не
таскали мокрые тросы. Зато когда появлялась добыча,  для  них  наступала
кровавая и яростная страда, длившаяся порой сутки за сутками без  отдыха
и без сна. При всем  том  охотники  не  были  ни  моряками,  ни  членами
команды. Ничто не  угрожало  их  жизням  -  разве  только  весь  корабль
перевернется и потонет. Или добыча умудрится запустить в них зубы.
   Корабль понемногу пробивался на север, обходя морем пиратские острова
и добывая зверя, где только было возможно.  В  Удачный  "Жнец"  заглянул
набрать пресной воды и  провизии,  а  также  для  кое-какого  недорогого
ремонта.  Тут-то  старпом  и  воспользовался  случаем  принять  на  борт
новобранцев: дальнейший курс "Жнеца" лежал к Тощим островам.
   Так и вышло, что "Жнец" оказался едва ли  не  единственным  судном  в
порту, на которое возможно было наняться.
   Шторма же, свирепствовавшие  между  Удачным  и  Тощими,  давным-давно
вошли в пословицу.  Как  и  неисчислимые  стада  морских  млекопитающих,
которыми все кишело там накануне зимы, перед путешествием в более теплые
воды. Зверь будет жирный: отъевшийся  за  лето.  А  молодые  животные  -
сплошь  одеты  в  отличные  шкурки,  уже   достаточно   большие,   чтобы
представлять собой ценность, и в то же время еще не испорченные  шрамами
от брачных баталий. Рисковое плавание, конечно.  Но  игра  стоила  свеч.
Каждая звериная туша означала великолепную шкуру и толстый слой жира,  а
под ним - темно-красное мясо, чей вкус удивительным  образом  сочетал  в
себе соки морской и земной стихий. Сейчас в трюме "Жнеца" рядами  стояли
кадки с солью, заготовленные еще в Свечном. Скоро их набьют  засоленными
кусками добытого мяса, а большие  бочки  наполнят  перетопленным  жиром.
Шкуры же  отскребут,  пересыплют  солью  и  туго  свернут.  Как  следует
обработают их уже дома, на берегу...
   Словом, если все пройдет хорошо, владельцы "Жнеца" от  счастья  будут
плясать, а те из подневольных  должников,  что  вернутся  живыми,  вновь
очутятся на свободе. Охотники и раздельщики получат каждый свой  пай  и,
уж верно, смогут неплохо устроиться на будущий год  -  новые  наниматели
ведь будут судить по тому, как они потрудились сегодня.
   И у моряков, что  отведут  "Жнец"  на  Тощие  и  благополучно  назад,
наполнятся деньгами карманы. Вполне хватит на баб и на  выпивку..,  пока
не настанет время для нового путешествия в те же края.
   "Сладкая житуха, - подумал Брэшен невесело. -  Коечку  для  начала  я
себе уже отвоевал..." На самом деле особо воевать не пришлось. Все,  что
потребовалось, - это привлечь доброжелательное внимание сперва старпома,
а после и капитана. А потом разразился шторм. Он унес за  борт  двоих  и
покалечил третьего из числа претендовавших на эту самую койку.
   Таким образом Брэшен, можно сказать, добрался в свою отдельную  каюту
- и с нею в полной мере получил причитавшиеся обязанности, - перешагивая
через трупы. Но с его стороны никакого злого умысла в том не  было.  Так
что совесть беспокоила его и не  позволяла  уснуть  вовсе  не  по  этому
поводу. Нет. Брэшен думал об Альтии Вестрит. Дочери своего  благодетеля.
Он вполне представлял, как она лежит сейчас, свернувшись  в  комочек,  в
неуютном и сыром  трюме..,  в  гнусном  клоповнике  среди  человеческого
отребья.
   - Я все равно ничем не могу ей помочь!  -  выговорил  он  вслух.  Как
будто звук его голоса вправду мог унять грызущую совесть.
   Он не видел, как в Удачном она записывалась  в  команду  "Жнеца".  Но
если бы и увидел, скорее всего не узнал бы. Следовало отдать ей  должное
- пацаном она притворялась вполне убедительно.
   И потом, уже в плавании, он заподозрил ее присутствие на борту  вовсе
не потому, что в одном из юнг ему померещилось нечто  знакомое.  Отнюдь.
"Юнга Этт" десятки раз попадался Брэшену на глаза, но ни  единой  лишней
мысли у него так и не шевельнулось. Альтия носила  шапку  надвинутой  на
самые  брови,  да  и  мальчишеская  одежда  сидела  на  ней   лучше   не
придумаешь... Он удивленно поднял бровь, только  когда  впервые  заметил
трос, завязанный узлом "совершенная петля" вместо  простого  беседочного
<"Совершенная петля"  и  беседочный  -  морские  узлы,  применяемые  для
связывания троса в петлю. Отличаются высокой надежностью и в то же время
легкостью при развязывании.  Беседочный  узел  является  более  простым,
однако пристрастия капитана Вестрита переводчик  полностью  разделяет.>.
Не то чтобы "совершенная петля" была таким уж редкостным  узлом,  просто
моряки обычно предпочитали беседочный как более  простой.  Так  обстояло
почти повсеместно.., но только не на корабле  капитана  Вестрита.  Ефрон
предпочитал "совершенную петлю", считая ее более надежной. Брэшен крепко
задумался...
   А через день или два, выйдя  на  палубу  к  началу  своей  вахты,  он
расслышал с мачты очень знакомый свист. Он поднял  глаза  и  увидел  ее,
висевшую на снастях. Она махала ему рукой, указывая на "воронье  гнездо"
<"Воронье гнездо" - наблюдательный пост в виде  бочки,  расположенный  в
верхней части передней мачты корабля.>: оттуда хотели  передать  второму
помощнику какое-то сообщение. "Альтия", - подумал он как о чем-то  очень
привычном. А в следующий миг до него дошло, и он  вздрогнул:  "Батюшки!"
И, кажется, уставился на нее, разинув рот. Да, это вне всякого  сомнения
была Альтия. Никто, кроме нее, так не бегал по  пертам.  Она  посмотрела
вниз... И отвела лицо так  проворно,  что  он  понял:  она  ждала  этого
момента, считала его неизбежным.., и помирала от ужаса.
   Под каким-то предлогом он  задержался  возле  пяртнерса  <Пяртнерс  -
отверстие в палубе, через которое проходит корабельная мачта. Это  место
палубы конструктивно  усиливается.  Сзади  и  спереди  вставляют  мощные
клинья, а само отверстие заполняют штуками дерева ("мачтовая подушка") и
герметизируют "брюканцем" - просмоленным  парусиновым  рукавом.>  мачты,
дожидаясь, пока она спустится. Она миновала его на расстоянии  вытянутой
руки и бросила один-единственный умоляющий взгляд. Брэшен стиснул зубы и
не сказал  ей  ни  слова.  Они  вообще  с  ней  не  разговаривали..,  до
сегодняшнего вечера.
   Обнаружив  Альтию   на   "Жнеце",   Брэшен   преисполнился   гнетущей
уверенности в самом  скверном.  В  этом  плавании  ей  было  не  выжить.
Исключено!.. День ото дня Брэшен с содроганием ждал, что  Альтия  как-то
выдаст свою  принадлежность  к  слабому  полу.  Или  совершит  первую  и
последнюю ошибку и достанется морю, жадному до человеческих  жизней.  По
его мнению, это был вопрос времени. И лучшее, что он мог ей пожелать,  -
чтобы смерть оказалась милосердно быстрой.
   Однако время шло... И мрачная убежденность Брэшена постепенно  начала
давать трещину. Он даже улыбнулся впотьмах. Девка оказалась  не  промах.
Конечно, силенок у нее было маловато, чтобы должным образом  справляться
с работой.., по крайней  мере,  справляться  так  быстро,  как  того  бы
хотелось старпому. Да. Рост, сила и вес - вот чего ей очень недоставало.
Всего несколько  паршивых  дюймов  -  и  ты  не  дотянешься.  Несчастные
полфунта недостающего веса - и не удержишь  хлещущий  парус...  Лошадка,
которую заставили тянуть в одной упряжке с быками...
   К тому же она еще  и  попала  на  простой  деревянный  корабль  после
живого. Да еще и своего собственного, семейного.  Догадывалась  ли  она,
что с безжизненными деревяшками управляться куда как тяжелей, чем тогда,
когда они сами тебе рады помочь?.. Брэшен ходил в море  на  "Проказнице"
задолго  до  ее  пробуждения.  И  все  равно  понимал   с   первого   же
прикосновения, что в глубине ее диводрева дремлет скрытая  жизнь.  В  те
времена "Проказница" еще не ходила по морю сама  собой,  но  он  не  мог
отделаться от впечатления, что на ней просто не было места тем глупейшим
несчастьям, что постоянно подстерегали матросов на других кораблях.
   К сожалению, на паршивом корыте под  названием  "Жнец"  все  обстояло
иначе. Куда палец ни сунь - всюду дырку проткнешь. Начни менять рым <Рым
-  металлическое  кольцо,  продетое  в  обух,  закрепленный  на  прочных
конструкциях судна.>, например..,  кажется,  раз-два  и  готово,  ан  не
тут-то было. Непременно выяснится, что проржавевший рым сидел  еще  и  в
гнилой деревяшке, к тому же  криво  приделанной.  Полдня  долой,  покуда
починишь. "И все здесь вот так", - вздохнул  про  себя  Брэшен.  Как  бы
отвечая его мыслям, раздался резкий стук в дверь. Плохо дело. Вахта была
не его, а значит, что-то случилось!
   - Иду! -  немедля  откликнулся  Брэшен.  Мигом  скатился  с  койки  и
распахнул дверь. Он  был  почти  уверен,  что  за  ним  явился  старпом,
которому в нынешнюю штормовую ночь потребовалась подмога. Но нет. Внутрь
каюты нерешительно ступил Риллер. С его лица  и  волос  каплями  сбегала
вода.
   - Что случилось? - требовательно спросил Брэшен. Широкий лоб  Риллера
прорезала морщина. Он сказал:
   - Да вот плечо чегой-то разнылось.
   Одной из обязанностей Брэшена была врачебная помощь команде. Как  ему
рассказали, в начале плавания у них был  на  борту  лекарь,  но  однажды
ночью его смыло за  борт.  Когда  же  выяснилось,  что  Брэшен  способен
разбирать закорючки на этикетках  баночек  и  бутылочек  -  его  тут  же
приставили ведать остатками целительных снадобий. И кому какое дело, что
очень многие  притирки  и  бальзамы  были,  по  его  мнению,  решительно
бесполезны. Прочел наставление - применяй!
   Вот и теперь он нагнулся над запертым коробом, занимавшим  на  тесном
полу каюты едва не больше места, чем его собственный сундучок, и  выудил
ключ, висевший на веревочке под  рубашкой.  Отперев  короб,  он  вытащил
пузырек коричневого стекла с расписной зеленой наклейкой.  Прищурился  в
неверном свете фонаря, рассматривая надпись...
   - Похоже, прошлый раз я тебе эту же растирку давал, -  сказал  он.  И
протянул пузырек Риллеру.
   Моряк  таращился  на   него   так   долго,   как   будто   от   столь
продолжительного  рассматривания   букв   у   него   могло   прибавиться
грамотности. И наконец пожал плечами:
   - Наверное. Тот раз нашлепка тоже зелененькая была.
   Брэшен извлек из толстостенного горлышка широкую пробку и вытряс себе
на ладонь с полдюжины зеленых пилюль. "Ну точь-в-точь оленьи говешки", -
невольно усмехнулся он про себя. Он, пожалуй, нисколько не удивился  бы,
если бы они говешками и оказались. Три он спрятал обратно в  склянку,  а
три отдал Риллеру.
   - Глотай все сразу. И поди  скажи  коку,  что  я  велел  выдать  тебе
полмеры рома. Для заливания. И чтобы ты сидел на камбузе и грелся  возле
плиты, пока пилюли не подействуют.
   Надо было  видеть,  как  просиял  старый  моряк.  Капитан  Зихель  не
очень-то одобрял выпивку на борту, так что, вполне возможно, у Риллера с
самого выхода из Удачного это была первая возможность промочить  глотку.
И не только рома хлебнуть, но еще и в теплом уголке посидеть... В общем,
старый моряк преисполнился самой  искренней  благодарности.  Брэшен,  со
своей стороны, понятия не имел, каким образом  подействует  снадобье.  И
подействует ли вообще. Но дешевый ром из  запасов,  предназначенных  для
команды, уж всяко поможет Риллеру крепко заснуть и не чувствовать боли.
   Матрос уже собрался уходить, когда Брэшен заставил себя обратиться  к
нему.
   - Тот мой троюродный племянник.., ну, помнишь, я еще просил  тебя  за
ним доглядывать? Как он тебе? Справляется?
   Риллер пожал плечами. Покатал в ладони пилюли...
   - Отлично справляется, господин мой. Просто отлично.
   И в явном нетерпении взялся за ручку двери. Обещанный ром тянул его к
себе, как магнитом.
   - Угу, - сам того не желая, продолжал Брэшен. -  Хочешь  сказать,  он
знает дело и работает с толком?
   - Так точно, господин мой, так точно. Славный парнишка. Уж я для тебя
за ним присмотрю. Ниче с твоим Эттелем не случится.
   - Ну и славненько. То-то мои родственники будут гордиться. - И Брэшен
добавил:
   - Только чур, пацанчику чтобы ни полслова про наш  уговор.  Неча  ему
знать, что мы с тобой его опекать взялись!
   - Так точно, господин мой. Ни полсловечка.
   И Риллер вышел, старательно притворив за собой дверь.
   Оставшись один, Брэшен прикрыл глаза и с чувством перевел дух. Вот  и
все, что он мог в действительности сделать для Альтии. Попросить доброго
матроса вроде Риллера за ней присмотреть...  Брэшен  проверил  засов  на
двери, потом запер короб  с  лекарскими  припасами.  Вновь  забрался  на
койку... Вот и все, что он мог для Альтии сделать. Вот и все...
   Потом он заснул.

***

   Уинтроу терпеть не мог лазать по снастям. Он делал все, чтобы  скрыть
это от Торка, но тот обладал безошибочным чутьем истязателя.  Десяток  и
более раз каждый день он под любым предлогом загонял Уинтроу  на  мачты.
Когда  же  он  понял,  что  с  ростом  практики  у  мальчика  потихоньку
притупляется боязнь, то принялся усложнять  задания:  например,  поручал
ему что-нибудь  оттащить  в  "воронье  гнездо".  А  как  только  Уинтроу
спускался на палубу - приказывал нести это назад. В последнее  же  время
он повадился не просто посылать Уинтроу  наверх,  но  приказывал  еще  и
выбираться на самый нок рея <Нок рея - его внешняя  оконечность,  обычно
выходящая довольно далеко за борт. Таким образом, авторы  и  переводчики
романов о пиратах, в которых кого-нибудь обязательно вешают на "нок-рее"
(видимо, имеется в виду специальная деталь рангоута?) вводят чи