понимаешь, как  это сейчас опасно, если Лот
узнает? Она боялась, что забеременела, и, чтобы избежать позора, постаралась
раздобыть  себе  мужа. А кто  лучше Лота? Его  когда-то прочили ей в  мужья,
может  быть, он даже ей нравился, и тут она увидела случай затмить сестру  и
приобрести титул и положение, которых лишилась со смертью отца.  А уж кому и
знать, как не мне,  - продолжал он,  в ниточку  растянув  губы, - что  любой
мужчина, на которого она обратит свою благосклонность, побежит к  ней, стоит
ей только свистнуть.
     - Артур, ты говоришь об ее  "позоре". Но ты ведь  не  думаешь, что  был
первым, кого она уложила в свою постель.
     Он ответил с поспешностью:
     - Нет, и никогда не думал.
     -  Тогда почему  ты не допускаешь, что  она принимала Лота еще до тебя?
Что  она уже  была беременна, а тебя заманила в надежде добиться милостей  и
преимуществ? Она  знала,  что часы Утера  сочтены,  и,  страшась, что  после
предательства под Лугуваллиумом Лот утратил благосклонность короля, задумала
сделать так, чтобы отцом Лотова ребенка представить тебя...
     - Это все домыслы. В ту ночь ты говорил иначе.
     - Верно.  Но подумай сам:  такой ход событий тоже  отвечает моим дурным
предчувствиям.
     - Дурным, но не настолько, - резко возразил он. - Если от этого ребенка
действительно исходит гибельная  угроза, не  все  ли  равно, кто  его  отец.
Гадать об этом бесполезно.
     - Но я не наугад говорю, что они с Лотом уже были любовниками, когда ты
оказался в ее  постели. Я ведь рассказывал о сне, который  мне привиделся  в
святилище  Ноденса.  Я  наблюдал  их  свидание в чьем-то доме в  стороне  от
больших дорог.  Они съехались  там  не случайно, а по сговору. И встретились
как давние любовники. Так  что этот  ребенок вполне  может  быть Лотов, а не
твой.
     - И мы все представили себе неправильно?  Это меня она приманила,  а не
Лота, чтобы покрыть свой стыд?
     - Могло случиться,  что так. Ты явился  неведомо откуда  и затмил Лота,
как вскоре  вслед  за тем затмил  и  Утера. Она решила изобразить дело  так,
будто это ты отец ее ребенка, но потом побоялась меня и оставила эту мысль.
     Артур помолчал, задумавшись.
     - Ну что  ж, - произнес он наконец, - время покажет. Но правильно ли мы
поступим, если  будем сидеть и  дожидаться? Чей бы ни  был  этот ребенок, от
него  исходит опасность. Не надо  быть  пророком,  чтобы видеть, в  чем  она
заключается. И  не  обязательно быть  богом, чтобы  принять  меры. Если  Лот
когда-нибудь  узнает  - или заподозрит, -  что его первенец рожден от  меня,
надолго ли хватит тогда его  сомнительной верности, как ты думаешь? А Лотиан
-  это главное звено  в нашей  обороне.  Мне нужна его верность. Необходима.
Даже если  бы он был мужем моей родной сестры Морганы,  я не мог бы доверять
ему  полностью. Ну а  теперь... -  Он вскинул руку, - Мерлин,  это делают  в
каждом селении  нашего королевства.  Почему  бы  и  не  в королевском  доме?
Поезжай на север и поговори с Моргаузой.
     - Ты думаешь, она послушает? Если бы ей не нужен  был этот ребенок, она
бы  уже давным-давно избавилась от него. Не из  любви  она приняла тебя в ту
ночь, Артур, и не питает она к тебе добрых чувств, коль скоро ты допустил ее
изгнание. А что до меня, - я усмехнулся, - то она питает ко мне самую черную
злобу. И недаром. Да она расхохочется мне в лицо. Больше того, она выслушает
меня,  досмеется, узнав, какую власть имеет  над нами, а потом поступит так,
чтобы причинить как можно больше вреда.
     - Но...
     - Ты думаешь, она женила на себе Лота ради собственного своего удобства
и чтобы взять верх над сестрой? Нет. Она вышла за него, когда убедилась, что
я не дам ей совратить и поработить тебя.  Ведь  Лот, что бы ни диктовало ему
сегодня время, в глубине души - твой враг. И  мой  тоже. Через него она рано
или поздно сможет причинить тебе вред.
     Минута вдумчивого молчания.
     - Ты в это веришь?
     - Да.
     - Тем более я прав. Нельзя, чтобы она родила этого ребенка.
     - А что ты можешь сделать? Подкупить кого-нибудь, чтобы испекли ей хлеб
со спорыньей?
     - Ты что-нибудь придумаешь. Приедешь на место и...
     - Я ничего такого делать не стану.
     Он  вскочил,  словно распрямившийся лук, у которого отпустили тетьву. В
глазах его сверкнул отблеск свечного пламени.
     - Ты говорил, что ты мой слуга.  Ты говорил, что сделал меня королем по
воле божией. Теперь я король, и ты поступишь так, как я велю!
     Я был на два пальца выше его.  Мне случалось и раньше смотреть  в глаза
королю  и  не отводить взгляда, а он был совсем еще  юн. Я переждал какое-то
время, потом мягко ответил:
     - Я твой слуга, Артур, но прежде всего я - слуга бога. Не навязывай мне
выбора. Я не могу воспрепятствовать божьей воле.
     Он еще мгновение смотрел мне в глаза, потом глубоко вздохнул и  опустил
взгляд, будто тяжелый груз.
     - Это -  его воля? Гибель того самого королевства, которое он, по твоим
же словам, назначил мне построить?
     - Если он назначил тебе  его построить, значит, так оно и будет, ты его
построишь. Артур, мне самому это непонятно, я не хочу от тебя скрывать. Могу
только сказать тебе:  выжди, как  выжидаю я, и  положись на время. Веди себя
так, как и прежде, а это все отложи и забудь. Предоставь эту заботу мне.
     - А ты что сделаешь?
     - Отправлюсь на север.
     Минута бешеного молчанья. Затем он спросил:
     - В Лотиан? Но ведь ты сказал, что не поедешь.
     - Нет. Я сказал, что не предприму  ничего,  чтобы  убить младенца. Но я
могу следить за Моргаузой,  дабы со временем, быть может, лучше понять,  как
мы должны поступить. А тебе буду присылать известия.
     Снова  молчание.  И  наконец  тревога  отпустила  его,  он  отвернулся,
принялся развязывать пояс.
     - Ну  хорошо,  - проговорил  он, хотел  было еще  что-то  спросить,  но
удержался и только посмотрел на  меня с улыбкой. Попробовав на мне  кнут, он
теперь хотел  вернуться  к  прежнему добру  и  доверию.  -  Но  пока  длятся
празднества,  ты не  уедешь?  Я, если  позволят  дела  военные,  должен буду
пробыть здесь восемь дней, прежде чем снова сяду на коня.
     -  Я  полагаю,  что мне  лучше  отбыть немедля.  Пока  Лот здесь,  надо
воспользоваться  его отсутствием. Я скроюсь там где-нибудь  и буду следить и
ждать, и посмотрю,  что можно сделать. С твоего изволения, я выеду завтра же
с утра.
     - А кто с тобой поедет?
     - Никто. Я привык путешествовать в одиночку.
     -  Надо, чтобы тебя кто-то  сопровождал. Это ведь не то, что поездка  в
Маридунум. И потом, а вдруг тебе понадобится послать известие?
     - Передам с твоими гонцами.
     - И все же. - Он развязал наконец пояс, швырнул его на кресло и позвал:
- Ульфин!
     За  стеной   послышалось  движение,   осторожные  шаги,   и  на  пороге
опочивальни,  подавив   зевок,   появился  Ульфин   со   спальным   халатом,
переброшенным через руку.
     - Да, милорд?
     - Ты все время был здесь? - резко спросил я. Ульфин, не меняя каменного
выражения  лица,  протянул  руку,  отстегнул пряжку  на  плече  у  короля  и
освободил его от бремени парадного одеяния.
     - Я спал, милорд.
     Артур сел в кресло и протянул одну ногу. Ульфин, преклонив колени, стал
разувать ее.
     - Ульфин, мой кузен принц Мерлин завтра  поутру отправляется в поездку,
которая, быть может, окажется долгой и трудной. Мне будет  очень не  хватать
тебя, но я хочу, чтобы ты его сопровождал.
     Ульфин, коленопреклоненный, с башмаком  в руке, поднял на  меня глаза и
улыбнулся:
     - Охотно, милорд.
     - Разве ты не должен оставаться при короле? - возразил было я. - Сейчас
как раз такие дни...
     -  Я  делаю, как  он велит, -  просто ответил мне Ульфин и наклонился к
второй ноге.
     "Как и ты, в конечном счете"  - этих слов Артур  вслух  не произнес, но
они читались в быстром взгляде, который он бросил  на меня, снова поднявшись
на ноги и предоставляя Ульфину опоясать на нем спальный халат.
     Я сдался.
     - Ну хорошо.  Я буду рад  иметь тебя моим спутником. Мы выезжаем завтра
же, и должен предупредить тебя, что отсутствие наше может затянуться.
     Я дал ему необходимые наставления, затем снова обратился к Артуру:
     - А теперь мне пора идти. Едва ли я еще увижу тебя до отъезда. Я пришлю
тебе весть при  первой же возможности.  Где  ты  находишься,  мне  будет, уж
конечно, известно.
     - Да,  уж  конечно, -  повторил он, и голос его прозвучал воинственно и
грозно.  -  А сейчас ты  можешь  еще  уделить  мне несколько минут? Спасибо,
Ульфин,  теперь оставь нас.  Тебе тоже надо еще  собраться в дорогу. Пойдем,
Мерлин, я покажу тебе мою новую игрушку.
     - Еще одну игрушку?
     - Еще одну?  А, ты намекаешь на конницу! А ты видел ли лошадей, которых
привез Бедуир?
     - Нет еще. Мне говорил о них Валерий.
     Глаза Артура зажглись.
     - Они бесподобны! Быстрые, горячие,  чуткие. Говорят, они  могут,  если
надо,  обходиться  без зерна,  одним сеном,  и  столько  в  них  пыла,  что,
проскакав галопом хоть целый день, будут потом сражаться вместе со всадником
насмерть. Бедуир привез с  конями и конюхов.  И если  то,  что они  говорят,
правда, значит, у нас будет конница, способная завоевать мир! Он привез двух
объезженных  жеребцов, оба белой масти  и  такие красивые, даже краше  моего
Канрита.  Бедуир выбрал  их  лично для меня. Пожалуй сюда. - С этими словами
Артур  подвел меня к завешенному выходу на  крытую галерею. - У меня еще  не
было  времени их испытать,  но неужели я не  смогу завтра сбросить свои цепи
хотя бы на час или два?
     Это было сказано голосом непоседливого мальчишки. Я засмеялся.
     - Авось да сможешь. А я счастливее короля: я завтра буду уже в пути.
     - На своем старом вороном мерине?
     - Нет, еще того хуже. На муле.
     - На муле? А-а, ну да. Под чужим обличьем?
     - Придется. Не могу же я приехать в твердыню Лотиана как принц Мерлин.
     - Смотри, остерегайся. Ты уверен,  что тебе не нужен эскорт, хотя бы на
первую часть пути?
     - Уверен. Со мной ничего не случится. А что ты хотел мне показать?
     - Всего только карту. Смотри.
     Он раздвинул занавесь. За ней была маленькая комнатка, вернее,  широкое
крыльцо, выходящее на внутренний дворик. Свет от полыхающих факелов играл на
остриях пик в руках у стражников, не считая их, дворик и крыльцо были пусты.
Перед  нами стоял один только грубо вытесанный дубовый стол. Обычно на такие
столы насыпают сухой песок в мелком блюде, чтобы на песке прочерчивать схемы
и карты. Но тут  лежала готовая  глиняная карта,  искусный скульптор вылепил
горы и долины, реки и берега, так что глазу открывалась разом вся британская
земля, как ее видели из поднебесья высоко летящие птицы.
     Артур очень обрадовался моей похвале.
     -  Ага!  Я  знал,  что  тебе будет интересно. Ее  только вчера кончили.
Замечательно,  да? А вот  это  куда лучше, чем сгребать в кучки сухой песок,
который  осыпается  от  неосторожного  дыхания.  Разумеется,  можно  вносить
дополнения, когда мы  сделаем новые  открытия. Что там севернее Стрэтклайда,
никто не знает. Но, слава богу, то, что севернее Стрэтклайда, меня сейчас не
беспокоит.  Во  всяком  случае,  пока.  -  Он  потрогал  пальцем  деревянный
раскрашенный клинышек  в  виде  красного дракончика,  воткнутый в  карту под
надписью "Каэрлеон". - Ну, покажи мне, каким путем ты намерен завтра ехать?
     - Западной дорогой, я полагал, через Дэву и Бремет. Мне еще надо  будет
заехать в Виндоланду.
     Он  провел  пальцем  с  юга  на север,  достиг Бреметеннакума  (который
коротко называют Бремет) и остановился.
     - Выполни одну мою просьбу, ладно?
     - Охотно.
     - Поезжай  восточной дорогой. Она  немногим  длиннее, зато  почти всюду
гораздо исправнее. Вот  здесь,  видишь? Если у Бремета ты  свернешь, то  эта
дорога проведет тебя через проход между горами.  - Он повел пальцем  вправо:
на восток  от Бреметеннакума,  по  древней дороге вдоль реки  Трибуит, затем
через горный перевал и  вниз мимо Оликаны в долину Йорка. Оттуда  начинается
старый Дорийский тракт, все  еще в хорошем состоянии, прямой  как стрела, он
ведет до  Корстопитума,  где пересекает Стену,  и  дальше на север,  прямо в
Манау Гуотодин, где находится Лотов стольный город Дунпелдир. Чтобы съездить
в  Виндоланду,  тебе  придется  здесь   свернуть,  а  потом  тем  же   путем
возвратиться на главную дорогу, там недалеко. Во времени ты  не  проиграешь.
Мне  важно,  чтобы ты ехал через Пеннинский Проход. Сам я там не был, но мне
докладывали, что проезд там вполне возможен для двоих, а вот конный отряд не
пройдет из-за осыпей и обвалов. Я пошлю туда людей, чтобы расчистили путь. И
придется, должно быть, возвести там укрепления. Ты согласен? Когда восточное
побережье  почти  повсеместно открыто  для  вторжения врага,  если  ему  еще
удастся закрепиться  на восточной равнине,  это откроет ему путь на запад, в
самое  сердце нашей страны.  Там  уже  стоят два  форта,  говорят, их  легко
привести   в  порядок.  Я   хочу,  чтобы  ты  проездом  на  них   посмотрел.
Задерживаться тебе там не надо, мне доложат  подробности  потом, но, если ты
сможешь проехать теми местами, я бы хотел узнать твое мнение.
     - Ты его узнаешь.
     Он  поднял голову  от  глиняной карты, и в  эту минуту где-то  в городе
запел петух. Воздух вокруг посерел. Артур тихо сказал:
     -  Что до остального, о чем у нас был разговор, то я отдаю себя  в твои
руки. И видит бог, мне следует за  это благодарить судьбу. - Он улыбнулся. -
А теперь надо все-таки пойти поспать. Тебе предстоит путешествие, а мне  еще
один день праздника. Завидую тебе! Доброй ночи. И да хранит тебя бог!

     8
     На  следующее  утро, взяв с  собой двухдневный  запас провизии  и  трех
крепких мулов из армейского обоза, мы с Ульфином выехали на север.
     Мне  и  раньше приходилось  совершать  путешествия при  обстоятельствах
столь  же опасных, когда быть узнанным  означало беду, иногда даже смерть. Я
поневоле  сделался мастером  менять обличье, отчего пошла легенда, что будто
бы  "маг"  Мерлин  умеет  раствориться  в  воздухе,   когда  надо  избегнуть
преследования. Я в совершенстве овладел искусством  прятаться на местности -
я просто брал в руки орудия какого-нибудь ремесла  и целые дни толкался там,
где никто бы не предположил присутствия принца. Если ты  несешь на себе знак
своего труда,  люди смотрят не на тебя, а на то, что ты умеешь  делать.  Мне
случалось быть странствующим певцом, чтобы входить и в королевские палаты, и
в  скромную  таверну;  но  чаще  всего  я прикидывался знахарем или  глазным
лекарем. Это обличье подходило мне лучше всего. Оно позволяло  пускать в ход
мои познания и  помогать  тем,  кто  нуждался в помощи,  то есть беднякам, и
одновременно открывало доступ в любые дома, кроме самых богатых.
     Вот  и  теперь  я  оделся врачом. Правда, я захватил с  собой маленькую
арфу, но только для  развлечения: воспользоваться своим певческим искусством
и так  заслужить  приглашение  ко двору Лота я бы не отважился.  И потому  я
подвесил зачехленную и  замотанную до неузнаваемости арфу к потертому  седлу
мула, тащившего  поклажу, а  коробочки  с  мазями и узелок  с  инструментами
выставил на обозрение всем.
     Первая   часть  нашей  дороги   была  мне  хорошо  известна,  но  после
Бреметеннакума,  когда мы  свернули  к Пеннинскому Проходу, местность  пошла
незнакомая.
     Проход образуют  долины трех  больших  рек. Две из них:  Уорф и Изара -
берут  начало в  известняках  на  пеннинских  вершинах  и текут,  петляя, на
восток. А третья могучим потоком, принимая в себя по пути  бессчетные  малые
ручьи  и  речушки, прорывается  по ущелью к  западу. Называется она Трибуит.
Стоит  только  вражескому  войску  перебраться  через Проход,  и  перед  ним
откроется путь по долине  Трибуита к последним оплотам на западном побережье
Британии.
     Артур  упомянул  о двух фортах,  расположенных  в Проходе.  Из  досужих
разговоров с местными людьми в таверне Бреметеннакума я узнал, что в прежние
времена существовал еще  и третий форт, охранявший выход из ущелья в долину,
где Трибуит разливается,  замедляя  свой ход на запад, к низинам и  дальше к
морю.  Этот  форт  служил когда-то римлянам как  временный  походный лагерь,
насыпи и деревянные постройки, должно быть, уже разрушились,  но я  подумал,
что дорогу, ведущую к третьему форту, стоит осмотреть попристальнее, и, если
она окажется  в приемлемом состоянии, конное войско, отправленное  из Регеда
на защиту Прохода, сможет по ней срезать изрядный угол.
     Путь из Регеда  через  Оликану  в Йорк. Именно  так должна  была  ехать
Моргауза на встречу с Лотом.
     Решено.  Я тоже поеду этой дорогой, недаром она мне привиделась ночью в
святилище Ноденса. Если сон мой был  вещим - а я  в этом не сомневался, - то
мне надо будет там еще кое-что выяснить.
     Выехав  из  Бреметеннакума,  мы сразу же  свернули  с  главной дороги и
поехали  вверх  по  долине  Трибуита.  Под   копытами  мулов  шуршал  гравий
заброшенной римской дороги. К вечеру мы добрались до бывшего лагеря.
     Как я и ожидал, от  старых построек мало что осталось, только виднелись
следы земляных насыпей и  рвов да на месте ворот догнивала груда бревен. Но,
как всегда  у  римлян,  местоположение было  выбрано очень  удачно:  на краю
возвышенности,  и  во все стороны  открывается  широкая безлесная равнина. С
одной стороны  внизу протекает ручей, с другой -  река, которая  несет  свои
воды по равнине к  морю. Здесь, так далеко  на западе, для  защиты от врагов
этот форт,  даст  бог, не понадобится, а  вот как  перевалочная  станция для
конницы или как временная  крепость для  вылазок  через Пеннинский Проход он
был бы очень удобен.
     Как он назывался,  ни  один человек  в тех местах  уже  не  помнил.  И,
составляя в тот вечер донесение для Артура, я обозначил его просто  как форт
Трибуит.
     На  следующий день мы поехали через равнину  к первому из тех фортов, о
которых упомянул Артур.  Он расположен на  болотистом берегу ручья у  начала
подъема к перевалу. Ручей перед фортом  растекался озерком, которое дало имя
этому форту. Сильно разрушенный, он, по моим понятиям, мог быть тем не менее
довольно быстро  отстроен.  На  дне  ущелья  было  сколько угодно  дерева  и
каменных глыб, а на равнине можно было нарезать толстого верескового дерна.
     Мы добрались туда под  вечер, погожий и  ароматный, и  решили  устроить
себе ночлег под  прикрытием сохранившихся  стен. А утром начали подъем через
хребет к Оликане.
     К полудню мы оставили позади  лес и оказались среди безлесных, поросших
вереском склонов.  День  был  ясный,  горный  туман расползался, оставляя на
кустах  бусинки  искристых  капель,  и из  каждой  расселины,  звеня, бежали
струйки воды, спеша излиться в молодую речку. Звенело и небо, оттуда, как бы
соскальзывая  по  струнам  своих  звонких песен,  слетали на  гнезда в траве
голосистые  жаворонки.  Мы  видели, как  через  дорогу  перебежала волчица с
отвислыми  млечными  сосцами,  неся  в  пасти  зайца.  Она  бросила  на  нас
безразличный взгляд и исчезла в тумане.
     Это была заброшенная  дорога,  волчья  тропа, которые так любят Древние
люди. Я  все  время посматривал наверх, туда,  откуда  начинались осыпи,  но
нигде  не  замечал ничего,  что походило бы  на их высокогорные  недоступные
жилища. Это вовсе не значило, конечно,  что  за каждым нашим шагом не следят
внимательные  глаза.  И  уж  конечно,  слух  о  том, что  маг  Мерлин  тайно
пробирается на  север, летел  впереди нас на  крыльях  ветра.  Меня  это  не
беспокоило. От Древних людей не  может  быть тайн: им известно обо всем, что
происходит  в  лесах  и  на  склонах гор.  У меня  с  ними  давно  уже  было
установлено согласие, и к Артуру они тоже питали доверие.
     Мы  выехали на просторную возвышенность.  Я огляделся по сторонам.  Под
прямыми лучами высокого с