ользнул  на землю,  тоже с трудом  устоял на  ногах, потом  устало
преклонил колено и приветствовал короля.
     Его появление  было не ко времени. Артур резко оглянулся, сердито сведя
брови.
     - Ну  что там? - ровным голосом спросил он.  Он понимал,  что  ни  один
гонец не  посмел бы  потревожить  его  сейчас без  веской  на  то причины. -
Постой, постой. Я тебя, кажется, знаю. Тебя ведь зовут Персей, верно? Что же
за вести  мог  ты доставить из  Глевума, ради которых стоило загнать доброго
коня и помешать королевской беседе?
     - Милорд!  - Гонец  замялся и покосился на  Моргаузу.  -  Господин! Мои
вести очень важные и срочные,  но я могу передать их тебе  только с глазу на
глаз. Прошу  меня простить. - Последние слова он обратил отчасти к Моргаузе,
которая стояла неподвижно, точно статуя, подняв ладони к горлу. Должно быть,
обрывки  забытой  магии,   протянувшиеся  за  ней,   словно  полосы  тумана,
приоткрыли тайну доставленного известия.
     Король помолчал, глядя на гонца, затем кивнул и дал распоряжение.  Двое
стражников  выступили  вперед, стали  по обе стороны от Моргаузы, а  король,
сделав гонцу знак следовать за собой, зашагал вместе с ним по дороге.
     У дворцового крыльца он остановился и обратился к гонцу;
     - Ну? Я жду.
     Персей протянул ему завернутый коробок, который получил от меня.
     - Я обогнал в пути старца, и он  дал мне вот этот знак. Он  сказал, что
направляется  в Камелот  повидаться  с королем, но едет не быстро,  так что,
если король захочет поскорей  его увидеть, то должен выехать  ему навстречу.
Он едет  сюда по  прямой дороге, что  ведет  через  холмы  от Акве  Сулис до
Камелота. И еще он сказал...
     - Он дал тебе вот этот знак?
     Фибула  лежала  у  короля  на  ладони. Блестел  и переливался  красками
драгоценный  дракон.  Артур   оторвал  от  него  взгляд  и  поднял  к  гонцу
побледневшее лицо.
     -  Да, господин. - И продолжал  торопливо: - И еще велел сказать  тебе,
что заплатил мне из денег для перевозчика.
     Он показал королю  на ладони золотую монету. Король в задумчивости взял
в руки  монету, взглянул  на  нее и  отдал гонцу. В  другой руке  он держал,
поворачивая в свете факела из стороны в сторону, знак королевского дракона.
     - Тебе известно, что это?..
     - А как же,  господин. Королевский дракон. Я как увидел  его, спросил у
того человека, по какому  праву у  него этот  знак. Но потом я  признал его.
Милорд, это правда...
     Король стоял без кровинки в лице.  Гонец облизнул  губы. И договорил до
конца:
     - Он остановил меня вчера у тринадцатой мили, прямо у дорожного столба.
Вид  у  него  был  не  слишком  здоровый, милорд. Если  ты  отправишься  ему
навстречу,  он  навряд  ли  уедет  дальше следующей  корчмы, что стоит  чуть
отступя от дороги с левой стороны. Примета ее - куст остролиста.
     -  Куст остролиста, - ровным голосом,  будто во сне, повторил Артур.  И
вдруг встрепенулся, кровь прилила к его лицу. Он подбросил высоко в воздух и
поймал застежку с драконом, громко расхохотался и воскликнул: -  Ну как же я
не  догадался?  Как  мог не  догадаться?  Уж это по крайней мере неоспоримая
правда!
     - Да, да, он сам мне сказал, что он не  призрак, - поспешил подтвердить
Персей. - И что не всякая могила ведет на тот свет.
     - Пусть бы  и  призрак. Его призрак. - Король резко обернулся и  что-то
крикнул. К нему со всех ног бросились  слуги.  Он раздавал  распоряжения:  -
Моего скакуна! Мой плащ и меч! Даю вам  пять минут. - И протянув руку гонцу:
-  Ты останешься  в Камелоте  до  моего  возвращения.  Ты сегодня отличился,
Персей. Я этого не  забуду.  Теперь иди и  отдыхай... А, вот и Ульфин. Скажи
Бедуиру, чтобы взял с собой двадцать  рыцарей и скакал следом  за мной. Этот
человек  объяснит  им, куда ехать.  А вы накормите  его и позаботьтесь о его
коне, он останется тут до моего возвращения.
     - А дама? - спросил кто-то.
     - Какая дама? - Было очевидно, что король забыл и думать о Моргаузе. Он
ответил, дернув плечами: - Задержите ее до того  времени, когда у меня будет
досуг  потолковать  с  ней.  Только смотрите, никто не  должен  иметь к  ней
доступа, никто, понятно?
     Двое конюхов, повисая на поводьях, подвели королю скакуна. Кто-то бегом
принес меч  и плащ. Ворота с грохотом распахнулись. Артур был  уже  в седле.
Серый скакун  визгливо заржал,  высоко вскинув под факелом передние  копыта,
рванулся вперед, почуяв шпоры,  и вылетел за ворота со  скоростью брошенного
копья. Он понесся под гору по ночной крутой петляющей дороге, как по плоской
равнине при ясном свете дня. Вот так  же когда-то мальчик Артур скакал сломя
голову через Дикий лес на встречу с тем, кто ждал его и теперь.
     А  Моргауза стояла  между  двумя  стражниками,  и  девственно-белое  ее
одеяние пятнала грязь, летевшая  из-под копыт проносящихся всадников. С ними
от  нее  уехали  ее  сыновья,  все  пятеро,  вместе с Мордредом,  скрылись в
направлении королевского дворца, ни разу даже не оглянувшись назад.
     И впервые за все годы, что я ее знал, я  увидел в ней просто испуганную
женщину,   осеняющую  себя   охранительным  знаком   против  могущественного
волшебства.

     7
     На  следующее   утро  хозяин  корчмы   и  его   жена,  встревоженные  и
перепуганные,  нашли  меня  лежащим  ничком  у  остывшего  очага.  Я  был  в
беспамятстве.  Они  перенесли меня в постель,  обложили разогретыми камнями,
навалили сверху  груду  одеял  и развели в  очаге огонь.  Когда  я, наконец,
очнулся,  они  принялись  ухаживать за  мной,  как  за родным  отцом.  Но  я
чувствовал   себя   неплохо   -  за  миг   ясновидения  всегда   приходилось
расплачиваться: сначала  болью  откровения,  а  затем  долгим  сном  полного
бессилия.
     Прикинув  мысленно  время и расстояние,  я сообразил, что могу спокойно
отдыхать  весь день, но наутро,  отринув возражения хозяев, я велел оседлать
мою  лошадь. Их  я  успокоил,  сказав,  что  проеду совсем недалеко  - всего
какую-нибудь милю-другую по  дороге, там  я  должен встретиться с другом.  И
окончательно  развеял их страхи, когда распорядился, чтобы для меня и  моего
друга был приготовлен обед.
     -  Ибо мой друг,  - сказал я, -  любит хорошо поесть, а  твоя  стряпня,
добрая хозяюшка, не уступает стряпне королевских поваров в Камелоте.
     Тут  корчмарка  приосанилась,  заулыбалась   и  принялась  толковать  о
каплунах, и я, оставив ей денег на продукты, уехал.
     Морозы отпустили, потеплело.  Солнечные  лучи,  падая  с высоты, слегка
грели землю.  День  стоял погожий, мягкий,  но все напоминало  о приближении
зимы:   голые   деревья   на   склонах  холмов,  шумливые   стайки  дроздов,
расклевывающих  алые ягоды  рябины,  спелые орехи, выглядывающие  из  жухлой
листвы.  Тусклым  золотом  желтели  хрупкие  папоротники,  на  кустах  дрока
доцветали последние цветки.
     Лошадь  моя, отдохнув, бодро  бежала по дороге легкой  рысью. Навстречу
нам  никто не  попадался. Но вот дорога, перевалив  через  гребень  мелового
холма, пошла под уклон по краю  оврага. Внизу подо  мной колыхались  вершины
деревьев,  расцвеченные огненными  красками  осени -  буки,  дубы,  каштаны,
золотистые  шапки  берез,  здесь и там  перемежающиеся дымчатыми  пирамидами
сосен  и  глянцевой  зеленью  остролистов. Сквозь  листву я  различал  блеск
бегущей  воды.   Спускаясь   к  реке,  как  объяснял  мне  корчмарь,  дорога
раздваивается: одна  ведет прямо  через реку по  мелкому,  мощенному  камнем
броду, другая  сворачивает направо, в лес. Это малоезжая тропа, она  срезает
большой  угол  и несколькими  милями  восточное  снова выходит  на  главную,
булыжную дорогу.
     Здесь, у  развилки, я задумал  остановиться и ждать. На целую милю пути
не было никакого  жилья, наша  встреча у брода  будет укрыта  от посторонних
взоров надежнее, чем за стенами опочивальни. Ехать дальше ему навстречу я не
решался. Уж если Артур пускался в путь, то мчался всегда во весь опор, шпоря
коня и срезая углы. Знал ли он о существовании лесной тропы, неизвестно, но,
проехав дальше по одной или другой дороге, я рисковал с ним разминуться.
     А здесь поджидать его было очень  удобно. Тепло сияло солнце, прогретый
воздух был свеж и напоен ароматами хвои.  В колючем кустарнике бранились меж
собой  две  драчливые сойки. Потом вдруг  они снялись  с  веток  и, сверкнув
голубым опереньем крыл, перелетели  через дорогу.  Из леса  на юго-восточном
склоне отчетливо доносился  прилежный стук  дятла.  Рядом, перекатываясь  по
камням, уложенным под водой еще в римские времена, приветливо журчала река.
     Я расседлал коня,  привязал за поводья к  орешине и оставил пастись под
деревьями. У  берега  на солнечном припеке  лежала упавшая  сосна.  Я сел на
нагретый ствол, опустил рядом наземь седло и стал ждать.
     Я не  ошибся  в своих расчетах.  Не прошло и  часа, как я услышал  стук
копыт  по булыжникам. Так,  значит, он не свернул на лесную тропу, а едет по
главной дороге. И, судя по звуку, едет не спеша, щадит  коня. Притом едет не
один, за ним по пятам следует,  должно быть,  Бедуир, получивший  разрешение
сопровождать короля.
     Я вышел на середину дороги.
     Из  лесу  выехали на рысях три всадника  и  стали спускаться под гору к
броду  с  той  стороны.  Все  трое  были  мне  незнакомы;  более  того,  они
принадлежали к числу людей, теперь редко встречающихся на дорогах. В прежние
годы  дороги,  особенно  в  пустынных  местах на севере  и  западе,  грозили
опасностью для  одиноких путников,  но  Амброзий,  а за  ним  Артур очистили
главные  проезжие  тракты от  бродячего бездомного  люда. Очистили,  да, как
видно, не совсем. Эти трое служили когда-то солдатами, на них  и теперь были
кожаные армейские панцири,  а  у  двоих на головах  даже блестели  вмятинами
старые металлические шлемы. Младший и самый франтоватый ехал, засунув за ухо
гроздь  красных ягод. Но  были они, все трое, небриты, нечесаны и  вооружены
ножами  и тесаками.  А у  старшего,  обросшего  косматой, бурой  с  проседью
бородой,  позади  седла болталась внушительная  колючая палица.  Лошади  под
всеми троими были неказистой, приземистой местной породы - вороная,  буланая
и соловая,  -  неухоженные  и заляпанные грязью, но сытые и выносливые. И не
нужен был  прорицатель, чтобы  понять,  насколько  встреча  с  ними  чревата
опасностью.
     У самой  воды  они натянули поводья  и,  остановившись, принялись  меня
разглядывать. А я, не сходя с места, глядел на них. За поясом у меня  торчал
нож, но меч мой лежал у сосны  рядом с седлом. Да и лошадь была расседлана и
привязана, так что  о бое с ними  не могло быть и речи.  Сказать правду, я и
теперь не испытывал особой тревоги:  не далеко ушли времена, когда  ни один,
даже самый отъявленный, разбойник на большой  дороге не осмелился бы пальцем
тронуть Мерлина; и прежняя уверенность в себе еще не совсем покинула меня.
     Они многозначительно  переглянулись. Итак, опасность. Главарь, тот, что
с косматой сивой бородой и на вороной лошади, шагом съехал прямо в реку, так
что  вода завихрилась  вокруг копыт, и проговорил  с  ухмылкой,  обращаясь к
товарищам:
     - Смотрите-ка,  какой храбрец загораживает  нам  брод!  А  может,  ты -
Гермес, бог путников,  и  явился пожелать нам  счастливого  пути? Вот уж  не
подумал бы, что он такой из себя! - И раскатился хохотом, который подхватили
остальные.
     Я отошел к обочине дороги.
     - Боюсь,  что не могу  похвастаться  талантами Гермеса,  джентльмены. И
дорогу вам преграждать я не намеревался.  Просто, услышав, как вы скачете, я
принял вас за передовой отряд большой кавалькады, которая очень скоро должна
здесь проехать. Вы не видели солдат на дороге?
     Они  опять переглянулись.  Младший, с красной  гроздью  за  ухом  и  на
соловой  лошади,  с плеском переехал  через реку и  выкарабкался  на  дорогу
вблизи меня.
     -  Нет,  нам никто не попадался, - ответил он. - Да и что за кавалькаду
ты  здесь поджидаешь?  Может, отряд самого Верховного короля? -  И подмигнул
товарищам.
     -  Да. Верховный король  с  минуты  на  минуту  должен  тут проехать, -
спокойно подтвердил  я. - А  он любит, чтобы на  дорогах соблюдался порядок.
Так что езжайте-ка вы подобру-поздорову, куда  ехали, джентльмены, и меня не
задерживайте.
     Они уже  все  трое были  на  этом  берегу и  окружили меня  Вид  у всех
довольный, даже, пожалуй, добродушный. Сивобородый проговорил:
     -  А как же, ясное дело, мы тебя не задержим, верно, Рыжий?  Ты поедешь
дальше свободный, как ветер, господин добрый, налегке поедешь.
     - Легче перышка,  - со смехом подхватил  Рыжий, тот, что был на буланой
лошадке. И передернул на животе ремень, так что  рукоять ножа оказалась  под
рукой.
     А младший уже направился  к  сосне, где лежало мое  седло с переметными
мешками.
     Я хотел  было  заспорить, но  главарь подогнал свою  лошадь вплотную ко
мне, бросил поводья и вдруг, изогнувшись, ухватился за ворот моего балахона.
Собрав ткань в кулак, так что я едва не  задохнулся, он потянул меня вверх и
почти оторвал от земли. Он был чудовищно силен.
     - Так кого же это ты тут поджидаешь, а? Отряд, говоришь? Это правда или
ложь, чтобы на нас страху нагнать?
     С  другого  бока  меня теснил лошадью второй  разбойник,  тот, которого
звали Рыжий. Убежать  от них не было  никакой возможности. А третий спешился
и, не отвязывая от моего седла переметных  мешков, принялся перерезать ремни
кинжалом, даже не оглядываясь на своих товарищей.
     Рыжий тоже вытащил нож.
     - Да  ложь это, ясное дело, - грубо проговорил он. - На  дороге никаких
войск не  было. И  неоткуда  им взяться. Да и  не поехали  бы  они, Эрек, по
лесной дороге, сам знаешь.
     Эрек свободной рукой отстегнул сзади от седла палицу.
     - Так, стало быть, ложь. Что же это ты, старик, а? Не позорься, а лучше
скажи нам, кто  ты такой и куда держишь путь. И что это за войско, о котором
ты толкуешь, откуда оно должно идти?
     -  Скажу, если  ты отпустишь мне  горло, - с  трудом выговорил  я. - Да
вели, чтобы ваш товарищ не трогал мои вещи.
     - Ишь раскукарекался, старый петух! - нагло  рассмеялся он, однако руку
разжал. - Ну,  валяй. Только правду, самому же лучше будет. Так откуда же ты
едешь и где же солдаты? И кто ты таков, куда держишь путь?
     Я  стал поправлять на  себе  одежду.  Руки у меня  дрожали,  но я сумел
совладать со своим голосом и ответил спокойно:
     -  Вам  лучше бы не  задерживать  меня,  а  позаботиться о  собственном
спасении. Ибо я - Мерлинус Амброизус, иначе  Мерлин, королевский прорицатель
и кузен, и  еду в Камелот. Я отправил вперед весть о своем прибытии, и отряд
рыцарей скачет сейчас  по этой дороге мне  навстречу. Они, верно, не намного
от вас отстали. Но если вы поторопитесь и повернете на запад...
     Меня прервал громкий хохот. Эрек покатился со смеху.
     - Слыхал,  Рыжий? А ты, Балин? Перед вами Мерлин, собственной персоной,
и изволит ехать в Камелот!
     - А что, может быть, - весело подхватил Рыжий. - Поглядеть на него, так
истинный скелет. Видно, вылез из могилы, право слово.
     - И прямиком обратно в могилу!
     Эрек в новом приступе злобы опять вцепился в мой ворот.
     Но тут послышался возглас Балина:
     - Эгей! Взгляните-ка, что я нашел! Оба разбойника оглянулись.
     - Что там?
     - Сокровище! Хватит нам на  целый  месяц на пропитание и теплый ночлег,
да еще  останется! - радостно прокричал Балин.  Он швырнул на землю мешки  и
поднял руку: на ладони у него сверкнули два драгоценных камня.
     Эрек изумленно охнул:
     -  Ну и ну!  Кто  бы  ты  ни  был, но,  видать,  удача  наконец-то  нам
улыбнулась. Загляни во второй  мешок, Балин. Давай, Рыжий, пошарим, нет ли у
него чего-нибудь ценного при себе.
     - Попробуйте только прикоснуться  ко мне, король вам за  это... - начал
было я,  но  не договорил,  словно мне зажали  рот рукой. Я  стоял стиснутый
боками двух лошадей и смотрел вверх на  бородатое лицо того, кто держал меня
за  ворот. В вышине над его  головой синело  ясное  небо.  И вдруг  по небу,
отливая  бронзой, низко пролетел угольно-черный  ворон.  Пролетела Гермесова
птица, вестница смерти, ни разу не каркнув, безмолвно взмахивая крыльями  на
ветру.
     И я понял, как  мне следует поступить. До сих пор  я, как всякий  бы на
моем  месте, безотчетно старался  протянуть время и отдалить свою гибель. Но
если мне это удастся  и  разбойники промедлят, с  минуты на минуту  появится
Артур - один  на  усталой  лошади,  занятый мыслями о предстоящей встрече со
мной.  И попадет, не подозревая опасности,  прямо к ним в лапы, один  против
троих в  этом пустынном, безлюдном  месте. В  бою  я  не смогу  оказать  ему
помощи. Однако сослужить ему еще одну службу в моей власти. Я  задолжал богу
свою смерть и могу подарить Артуру еще одну жизнь. Пусть разбойники поскорее
делают  свое  дело  и уезжают  отсюда.  Артур,  обнаружив мой  свежий  труп,
конечно, бросится за ними в погоню. Но тогда он уже будет предупрежден  и за
ним поедут его рыцари.
     И я,  не договорив, замолчал.  Балин  принялся рыться во  втором мешке.
Эрек снова схватил меня и  потянул к себе, а Рыжий,  заехав  сзади, сорвал с
меня пояс с кошельком, в подкладку которого были зашиты остатки золота. Надо
мной уже взвилась шишковатая палица...
     Если  я стану защищаться, они еще скорее разделаются со мной, подумал я
и потянулся за ножом. Но  Рыжий сзади поймал  мое запястье, и нож полетел на
землю. В  железном  пожатии  захрустели мои  кости. Потная ухмыляющаяся рожа
появилась у меня из-за плеча.
     -  Ну и Мерлин, нечего сказать. Да такой могучий волшебник, уж конечно,
мог  бы  хоть проделать  фокус-другой. Что же ты,  спаси тебя, наведи на нас
чары, порази нас внезапной смертью.
     Лошади рванулись в разные стороны. В тишине  что-то сверкнуло,  подобно
молнии.  Палица отлетела  прочь и  стукнулась оземь.  Рука Эрека  у  меня на
вороте разжалась, и от неожиданности я ткнулся  грудью в бок его  лошади. На
бородатом лице надо мною появилось изумленное выражение, глаза вытаращились.
Но  отсеченная  страшным  ударом  от  плеч  голова,  извергая  поток  крови,
покатилась  по  лошадиной  шее  и  упала  на  землю.  Тело  медленно,  почти
грациозно, наклонилось к лошадиной холке, фонтан алой, дымящейся крови залил
плечо  лошади и окропил меня. Я,  уцепившись за  сбрую,  с трудом устоял  на
ногах.  Перепуганная  лошадь   пронзительно  заржала,   взвилась  на   дыбы,
взбрыкнула в воздухе копытами и, вырвавшись, понеслась прочь. Обезглавленное
тело качнулось на скаку из стороны в сторону и  наконец вывалилось из седла,
изливая кровь на дорогу.
     Меня  отбросило на  траву. Ладони мои коснулись холодной влажной земли.
Сердце отчаянно колотилось, надвинулась было грозная чернота, но  отступила.
Земля  у меня под ладонями гудела  и содрогалась от  ударов конских копыт. Я
поднял голову.
     Он бился против двоих один. Как я  и  думал, он прискакал без охраны на
своем могучем сером коне, далеко опередив Бедуира и остальных рыцарей, но ни
в нем самом, ни в скакуне не заметно было признаков  усталости. Удивительно,
как это  трое убийц не обратились в бегство при его появлении.  Он был легко
вооружен -  без  щита,  лишь  в кожаном  панцире  с нашитыми  металлическими
пластинами, на  левой  руке  намотан  плотный  плащ, голова обнажена. Уронив
поводья  на шею коню,  он направлял его  только голосом  и коленями. Могучий
конь вздымался на дыбы и бил  передними копытами во все стороны, служа в бою
хозяину словно бы третьей рукой. А кругом коня и всадника, как ослепительный
непробиваемый щит, подобный  молнии, блистал, взвиваясь и разя, великий меч,
который принадлежал как Артуру, так и мне, - Калибурн, меч королей Британии.
     Балин успел вспрыгнуть  на лошадь и носился вокруг, взывая к товарищу о
подмоге. За спиной у  Артура развевалась полоса кожи, вырубленная из панциря
коварным   ударом   сзади