от Артура следует избавиться, убив его. И тогда она с любовником  станут
хозяевами меча королевской власти. Заговор провалился; от смертной казни
ее спасло лишь то, что она сестра Артура,  а  вот  ее  любовника  убили.
Король же Урбген, будучи ярым сторонником Артура, отослал ее от  себя  и
приставил к ней стражу. Ты видел, сколь жестоко ее заточение! Удобство и
даже роскошь, свобода, сколько пожелает, разъезжать по округе!
   Зачем, по-твоему, ей это сокровище? Она тебе сказала?
   - Она считает, есть какая-то разукрашенная чаша, обладающая силой...
   - Да, да, снова эта сила. Но зачем она ей? У нее, как  все,  знают  и
как она первая поспешит тебе сказать, уже есть ее собственная  волшебная
сила.
   Он помолчал.
   - Да, соглашусь, ее заточение не столь уж  ужасно,  но,  -  вспомнив,
повторил он слова чародейки, - "это все равно заточение". Ей нужна сила,
чтобы завоевать свободу и вернуть себе доверие брата, чтобы помогать ему
своим волшебством. Она.., ты же сама  сказала,  что  в  ее  распоряжении
волшебное искусство.
   - Волшебство? - Как это ни удивительно, в голосе  Лунеды  послышалось
пренебрежение. - Ну да, у нее есть волшебство,  кое-какие  знания,  пара
умений, сноровка. Никто не может этого отрицать! И менее  всех  ты,  мой
господин!
   - Госпожа...
   - Нет, я имею в виду не ее женские уловки. Я имею в виду  волшебство,
с помощью которого она заставила тебя им поддаться. Я говорю  о  зельях,
травах и снадобьях, какими она почти ежедневно потчевала тебя!
   - Госпожа Лунеда...
   - Подожди. Я почти закончила. Я пришла сказать тебе это лишь  потому,
что боюсь того, что она может натворить, будь у  нее  эта  лишняя  сила,
сила, которая повергла в трепет и Мерлина, и Верховного короля, так  что
они скрыли ее от глаз людских. Мой  господин,  -  дрожащая  ручка  вновь
легла ему на локоть, - я умоляю тебя,  умоляю  тебя,  теперь,  когда  ты
свободен, держись подальше! Не возвращайся никогда! Никогда! Понимаешь?
   - Но как я могу? Я дал обет!
   - Пусть так. Много лучше было бы, если бы ты вообще не отправлялся на
поиски этого сокровища, но если тебе случится когда-нибудь отыскать его,
прошу тебя, серьезно подумай прежде, чем привезти его  ей!  Она  сказала
тебе, что никогда не использует его во вред Верховному королю?
   - Да.
   Дама Лунеда уронила руку, отступила на шаг, потом от-" вернула  лицо.
Когда она повернулась вновь, Александру показалось, что она как-то сразу
постарела, черты лица ее обострились от страха.
   - Она тебе сказала, о чем говорят на всех этих "советах",  какие  она
держит в своих личных покоях в восточной башне?
   - Конечно. Это все, что осталось ей от двора и свиты.
   - И конечно, она пригласила тебя присоединиться к ее двору?
   - Она хотела. И вскоре так и сделала бы. Она сама так сказала.
   - Она сказала, что в такой тайне обсуждают в восточной башне?
   - С тех пор, как вернулся Ферлас, она совещается со  своими  рыцарями
об этом походе за Граалем, что так много значит для нее.
   - Она тебе сказала, что умерший рыцарь, брат графа Ферласа Юлиан, был
моим нареченным?
   - О Боже! Нет! Я не знал. Мне так  жаль.  -  Александр  начал  что-то
бормотать, но Лунеда оборвала его:
   - Она это знала. Она позаботилась о том, чтобы  он  от-.  правился  в
этот ее поход. И я верю, - сказала Лунеда так  спокойно,  что  Александр
против своей воли тоже в это поверил, - что если он  и  впрямь  умер  от
каких-то злых чар, это она наслала эти чары.
   - Но почему?
   - Чтобы он не вернулся. О да, ей бы не понравилось, если  бы  мужчина
ее свиты бросил хоть взгляд на другую, но тут  замешано  нечто  большее.
Она боялась, что он расскажет мне об этих собраниях в  восточной  башне.
Но она опоздала.
   Мне уже все было известно.
   Молчание.
   Александр стоял будто  каменный  истукан,  глядя  себе  под  ноги,  и
спрашивал себя: что ему теперь делать, что сказать, во  что  ему  теперь
верить? Дамам не отвечают ложью. А кроме  того,  он  многим  обязан  был
Лунеде за ее доброту, быть может, обязан самой своей  жизнью.  Но  такие
слова и из уст той, что когда-то сама была придворной дамой Морганы?
   А Лунеда продолжала все еще тем же спокойным невыразительным голосом,
сама  безжизненность  которого  убеждала  больше,  чем   самые   горячие
аргументы.  Она  рассказывала  о  клике  молодых  недовольных  людях  из
отдаленных кельтских  земель,  недовольных  Артуровым  миром  и  сильным
централизованным правлением, которое  Верховный  король  навязал  мелким
королевствам Британии. Теперь нет войн, какие можно было бы вести, и суд
теперь не в руках мелких корольков, а совета Круглого зала в Камелоте, и
пылкие сорвиголовы среди провинциальной молодежи изнывают в бездействии.
"Младокельты", вот как они себя зовут. Начиналось все вполне  безобидно,
но сейчас юные искатели приключений, похоже, объединяются  в  отряды,  и
этими отрядами вертят как хотят своекорыстные мужи - те,  что  замышляют
против  Верховного  короля  и  объединенного  королевства.  Того  самого
королевства, ради которого столько воевал и столько пота пролил Артур. А
двор королевы Морганы - одно из мест встреч этой мятежной клики.
   - Ты должен мне поверить! - серьезно говорила она.
   Александр молчал, вспоминая собственное страстное  желание  отомстить
Марчу Корнуэльскому, радость первой своей схватки, возбуждение и  подъем
боя у реки Северн и,  даже  возбужденное  ожидание  приключения  сегодня
утром. В эту часть ее рассказа он без труда готов был поверить.
   - Вот каковы советы, что она держит, - говорила Лунеда. - Не  слишком
часто, чтобы не вызвать подозрений стражников, которые могли бы  донести
Верховному королю, но так часто, как только  представится  предлог.  Как
только Юлиан поклялся мне в любви, жизнь его оказалась в опасности.
   Так что он не вернулся.
   Было в рассказе и то, во что он не мог поверить. И  все  еще  молчал.
Несколько минут Лунеда глядела на него в молчании, а потом тихо и  мягко
спросила:
   - Ты все еще намерен продолжать свой поход?
   -  Я  должен.  Я  принес  клятву.  А  кроме  того,  то,  что  ты  мне
рассказала... - Он умолк.
   - Ты не можешь, не хочешь поверить? Это мне понятно.
   Только об одном тогда я буду  тебя  умолять:  если  ты  найдешь  этот
Грааль и если  ты  по-прежнему  будешь  верить,  что  он  будет  служить
Верховному королю, то прежде, чем везти его  сюда  или  в  Кастель  Аур,
отвези его в Камелот и  позволь  самому  Артуру  судить,  должен  ли  он
попасть в руки его сестре.
   - Но как я могу?
   - Не опровергнув ее тем самым? Или потому,  что  в  сердце  своем  ты
знаешь, что он не позволит ей и близко подойти, к чаше?
   - Госпожа... - в отчаянии начал он.
   - И ты зовешь себя верным подданным Верховного короля? Или  звал  так
себя всего несколько кратких недель назад?
   Единственными   звуками,    оглашавшими    полянку,    было    мерное
похрустывание, с каким лошади жевали траву, и  резкий  голос  малиновки,
певшей где-то в кусте остролиста.
   - Это все? - спросил он наконец, и голос его был хриплым.
   Лунеда кивнула, но довольно печально.
   - Это все, если не считать, что я должна поблагодарить  тебя  за  то,
что ты выслушал мня. Я даже не прошу тебя поверить мне. Ты  все  узнаешь
сам, как только будешь далеко и неподвластен..,  как  только  ты  будешь
далеко. Но у меня есть еще одна просьба к тебе.
   - Что же?
   Из  складок  серого  плаща  хозяйка  Темной  Башни  достала  флягу  с
позолоченной пробкой и в футляре.
   - Это вино, изготовленное монахами из господнего дома, что за  рекой.
Такие фляжки они каждый год присылают нам в подарок. Молю  тебя,  возьми
его с собой в твой дальний путь.
   Взяв флягу, он начал было довольно неловко благодарить Лунеду, но она
только с улыбкой покачала головой.
   - Это лишь половина просьбы. А вторая - вылей настойку, что дала тебе
королева прошлой ночью.
   На сей раз молчание было глубоким и напряженным. Даже  лошади,  будто
почуяв что-то, перестали пастись и встревоженно подняли головы.
   - Откуда ты знаешь, что  прошлой  ночью  она  дала  мне  настойку?  -
сдавленно спросил Александр.
   - Ты что, не понял, что я только что тебе  говорила?  Ты  был  опоен,
опутан чарами, как хочешь, так это и называй, с того самого момента, как
она тебя увидела и решила, что ты станешь следующим, кто будет послан  в
поход во имя ее беспрестанных поисков силы и власти,  что  она  когда-то
имела и за измену лишилась.
   Во все последующие годы своей  жизни  Александр  так  и  не  перестал
сожалеть о том, что совершил он в ту минуту.
   Фляга Лунеды с ее позолоченной пробкой ударилась оземь.
   Рывком оторвав гнедого от травы, Александр  вспрыгнул  в  седло,  дал
коню шпоры и сломя голову погнал скакуна прочь с  поляны  через  лес  на
дорогу, оставив за собой печальный худенький призрак.

Глава 29

   Не стоит думать, что Александр был столь слеп или столь  глуп,  чтобы
считать свою королеву  безупречной,  а  самого  себя  -  окончательно  и
бесповоротно  влюбленным.  Королева   Моргана   сама   хвалилась   своим
колдовским уменьем, и он  уважал  и  страшился  ее  могущества,  которые
делали ее интерес к нему тем более лестным и волнующим. К  тому  же  она
была очень красива, а он молод, так что если  она,  по  всей  видимости,
склонялась к тому, чтобы прибегнуть к магии, дабы завлечь  его  на  свое
ложе для ночных утех, что были  новы  для  его  юношеского  и  несколько
ограниченного опыта. Что ж, значит, он явился, как говорят, на ее  свист
и бесконечно наслаждался собой,  невзирая  на  возвращавшуюся  время  от
времени слабость, вызванную легкой лихорадкой, которую он будто никак не
мог стряхнуть.
   Вот какие думы занимали мысли Александра, когда он скакал  на  север.
Свежий сладкий утренний  воздух,  мерная  рысь  доброго  коня,  ощущение
свободы (признавался он в этом себе или нет) - все это объединило усилия
для того, чтобы развеять гнев, разожженный в нем  словами  дамы  Лунеды.
Эти же утренние силы  достаточно  его  успокоили,  чтобы  позволить  ему
подумать (задним числом) над тем, что же произошло  в  Темной  Башне.  И
стоило ему задуматься над этим, начала выстраиваться странная и не такая
уж лестная цепочка событий.
   Пораненная рука и  лихорадка,  добрые  ухаживания  старой  Бригиты  и
кажущееся выздоровление. Потом появление королевы,  а  сразу  за  ним  -
изгнание  старой  няни  и  служанок,  прислуживавших   ему.   Лекарства,
тщательно  смешиваемые  королевой  собственными  ручками.  Последовавшие
затем полные снов дни слабости, объясненной как  реакция  на  лихорадку,
дни,  заполненные  присутствием  королевы,  ее  нежным   прикосновением,
кружащиеся видения ее красы  и  любовных  обещаний.  Ночь,  даже  теперь
вспоминаемая лишь как череда вспышек лихорадочного  экстаза,  когда  она
наконец взяла его к себе на ложе. А после того - да, с того  самого  дня
он был ее готовым на все рабом, снедаемым любовью.
   Не стоит думать, что  Александр  сожалел  о  произошедшем.  Этого  он
никогда не забудет и по своей воле никогда не откажется от этих  дней  и
ночей; но теперь, когда его гнедой жеребец оставлял  за  собой  милю  за
милей,  зачарованные  путы  распускались  с  каждым  ударом  копыта,  он
обнаружил, что, сам  того  не  желая,  мысленно  возвращается  к  словам
Лунеды.
   Измена мужу с Акколоном. Ну хорошо, Моргана  была  молода,  привязана
браком по расчету к несчастливому ложу.
   Такое случается повсеместно. Но измена  Верховному  королю?  Заговор,
даже последовавшее за ним заключение,  и  все  это  -  для  того,  чтобы
нарушить мир королевства?  "Младокельты"  и  поход,  в  который  она  их
отправляет, как отправила Ферласа и Юлиана и  бог  знает  скольких  еще,
поход за Граалем силы. Какой именно силы?  Он  был  еще  достаточно  юн,
чтобы считать, что в ее руках все силы, потребные женщине. Что же тогда?
Предстоит  ли  ему  стать  еще  одним  Акколоном,  еще  одним  Ферласом,
подкупленным, как был подкуплен он, Александр, а потом  награжденным  за
попытку отыскать это чудо? Или еще  одним  Юлианом,  кто;  должно  быть,
устоял перед подкупом и потому был отправлен рисковать головой?
   Наконец дорога поднялась на вершину  холма,  и  Александр  выехал  из
лесистой долины. Перед ним раскинулись открытые поля, зеленела  трава  у
озера. Легкий свежий ветерок замер, гладкая как зеркало вода блестела  в
лучах солнца. На мелководье мирно скользили среди камышей лебеди.  Кулик
бежал по гальке, насвистывая свою нежную  песенку.  Александр  придержал
коня и несколько минут, не спешиваясь, сидел,  глядя  на  расстилавшуюся
перед ним мирную картину, но мысли его бежали вскачь.
   Так чем же так ценен для нее этот Грааль? Он принесет  силы  чаши  на
службу королю, сказала чародейка, и, разумеется, он ей  поверил.  Лунеда
это отрицала  и,  взывая  к  его  верности  Верховному  королю,  умоляла
передать этот поход на суд Артура. Тут он  вспомнил  кое-что  еще.  Сама
Моргана сказала ему однажды, что Нимуэ, королевская чародейка, хранила у
себя то, что осталось от Максенова сокровища,  то,  что  передал  ей  на
хранение сам Верховный король.  Если  это  правда,  то,  значит,  Артуру
привезут Грааль в любое время, стоит ему только пожелать?
   Это обращало в ложь все заверения Морганы. И ложь  столь  прозрачную,
что проглядеть ее мог лишь глупец, потерявший голову от любви. А  потому
думай, Александр, думай...
   Во-первых, Моргана хотела сама заполучить силу, это она признавала, и
сила ей нужна для того, чтобы занять место Нимуэ. Очень хорошо.  Это  он
может принять и понять страхи, в которых  она  признавалась:  есть  чего
бояться той, кто была давным-давно изгнана от Артурова двора. Во-вторых,
она открыто признавалась, что уверена в том, что юный и не закаленный  в
боях Александр преуспеет там, где потерпели неудачу остальные. Почему?
   Заключение было очевидным: он не был (и невзирая на ее слова  никогда
не будет) принят в совет "младокельтов",  поскольку  всем  известна  его
верность Верховному королю, и тот, кто следит и  докладывает  обо  всем,
происходящем в Темной Башне, без труда это  подтвердит.  Соответственно,
он. сможет подобраться к Нимуэ, тогда как  прочим  посланникам  Морганы,
известным как члены ее двора, этот путь заказан.
   А из этого вытекало другое заключение: Лунеда была права  -  королева
Моргана действительно стала, или хочет быть, врагом Артура.
   Чародейка  не  могла  знать,  что  Лунеда  расскажет  ему  о   тайных
заседаниях совета. Но пусть даже и так, как  могла  она,  Моргана,  быть
столь уверена в том, что, будучи вдали от нее и имей он время  подумать,
Александр не отступится от ее похода, не говоря уже о том, что  привезет
ей Грааль?
   Он сидел, наблюдая за  лебедями  и  грызя  костяшку  пальца.  Гнедой,
обнаружив, что предоставлен самому себе, вытянул из  безвольных  пальцев
седока поводья и опустил голову,  чтобы  схватить  пучок  травы.  Солнце
встало над холмами, и на водной глади теперь играли слепящие блики.
   И вдруг словно луч ударил в смятенный мозг принца. Сколь бы ни  тешил
он себя мыслями о свободе, но госпожа его - ведьма, а потому он свободен
лишь в той мере, в какой свободен сокол на конце  длинного  поводка,  за
который хозяйка дернет, когда ей вздумается. А ведь  Лунеда  рассказала,
как это делается. Колдовские  заклятья  Морганы  он  возит  с  собой,  в
чудненькой серебряной фляжке, с такой  заботой,  и  столькими  поцелуями
подаренной королевой, когда он вставал сегодня с постели.
   Вытащив фляжку из седельной сумки, Александр выдернул пробку и поднес
сосуд к носу. В нос ему  ударил  пьянящий  аромат:  травы,  плоды,  мед,
сладкие чары, что она использовала, - все живо возникли в его мыслях. Он
подумал о даме Лунеде и о вине, изготовленном монахами из святой обители
у реки, и то, как швырнул он ее дар и оставил одинокую и печальную  даму
саму садиться в седло и  скакать  назад,  чтобы  предстать  перед  своей
нежеланной гостьей в уединенном замке.
   Пробка фляжки была вырезана из цельного граната. Резкое движение руки
послало драгоценный камень в воду и напугало лебедей, которые  закричали
на принца возмущенными резкими голосами,  а  потом  с  шипеньем  поплыли
прочь.
   Фляжка полетела им вослед: капли выливавшейся  настойки  вывели  дугу
над водой, которая мгновенно налилась радугой, а потом исчезла  в  водах
озера.
   - Пейте это, - со внезапным весельем  крикнул  Александр  лебедям,  -
приятных вам ночью сновидений!
   Пять дней спустя на закате он выехал  к  поселку  в  уютной  поросшей
лесом долине и попросил приюта на ночь.

Глава 30

   Поселок был мал - всего лишь пара  десятков  тесно  жмущихся  друг  к
другу крестьянских хижин. - но мог похвастаться таверной, перед  которой
сидели на солнышке двое мужчин с рогами эля в руках.
   Придержав коня, Александр окликнул их. Один, судя по  всему,  местный
простачок, в ответ только пялился и что-то бормотал, другой же,  человек
постарше годами, отставив рог и поднявшись на ноги, вежливо  ответил  на
приветствие всадника.
   - Ты хозяин? - спросил Александр.
   - Я, господин.
   - Как видишь, я проделал сегодня немалый путь, и лошадь  моя  устала.
Сможешь предложить мне ночлег и ужин?
   - Поверь, господин, я говорю так не из желания оскорбить тебя, но что
до этого, мой скромный дом не для таких, как ты...
   - Позволь мне самому это решать. - Александр устал и  потому  говорил
раздраженно. - Если у тебя есть хлеб, и эль, и сено для моего коня, меня
это устроит. Я заплачу.
   Он собрался спешиться, но трактирщик подошел прямо к его стремени.
   - Не стоит сходить с седла, господин.  Я  же  сказал,  что  не  желаю
оскорбить тебя. Я с радостью предоставлю тебе кров, но  если  твой  конь
пройдет еще полмили, вон в той долине ты найдешь и ужин, и ночлег, какие
гораздо больше пристали молодому лорду. Вон той дорогой.  -  Он  показал
дальше по дороге. - Видишь высокий камень у  перекрестка?  Ну  так  вот,
поверни у этого камня и поезжай через дубовую рощу, не заблудишься.  Там
стоит монастырь.
   Его называют обителью Святого Мартина.  Это  хорошая  обитель,  можно
сказать даже - богатая, самые разные люди останавливаются под ее кровом.
У них прекрасный дом для путников. Я  хорошо  его  знаю,  поскольку  там
работает мой сын, он садовник, а зовут его Джон, и он работает  с  самим
братом Петром.
   -  Понятно.  Прими  мою  благодарность.  Я  поеду  туда.  Ты  сказал,
полмили?
   - Не больше. Погоди, вот уже и колокола  слышны.  Это,  надо  думать,
звонят к вечерне, но привратник еще  у  ворот,  и  тебя  там  примут.  -
Трактирщик отступил от лошади. - И не думай, что пропустил ужин, молодой
хозяин! Они привыкли, что путники прибывают к ним, когда могут.  Ну  как
же, не далее как неделю назад роскошный  кортеж  прибыл  почитай  что  в
полночь. Все благородные господа. И дар с собой они привезли  такой,  от
которого господин наш аббат едва не взлетел под небеса!
   - Что же это был за дар?  -  поинтересовался  Александр,  не  столько
потому, что ему было интересно, сколько подыгрывая трактирщику, которому
не моглось поделиться новостями.
   - А как же, великое сокровище,  что  ни  говори.  Какая-то  реликвия,
которую, говорят, привезли из дальних стран и к  тому  же  святых!  Брат
Петр все моему Джону об этом рассказал. Он сам реликвию еще не видел, но
говорит, что это будет скоро, может, на следующий праздник,  как  только
они решат, какое место будет ее достойно. А  они  могут  позволить  себе
выбирать, ведь уже с год в их часовне работают лучшие  резчики,  и  они,
как брат Петр говорит, уже  приступили  к  раке,  той,  куда  вкладывают
статую, так что она вполне подойдет,  чтобы  сохранить  эту  драгоценную
чашу все то время, пока она останется в монастыре Святого Мартина...
   Александр, который уже было тронул поводья,  снова  заставил  гнедого
остановиться.
   - Чашу? Ты сказал, драгоценную чашу?
   - Ну да. Чаша вс