олько  мы  знаем,
не искал греха, и за Дриэна, не совершившего его.
   Повисло молчание: герцог протянул руки к огню жаровни, а Алиса так  и
осталась сидеть со склоненной головой.
   По прошествии  времени  она  шевельнулась  и  подняла  голову,  чтобы
оглядеться  вокруг.  Тихий  солярий  со  светом   жаровни   и   толстыми
занавесями, скрывающими каменные стены; рамы  для  гобеленов,  корзинки,
полные мотков цветной шерсти,  прялка,  арфа  в  углу.  Ее  комната,  ее
дневная комната, с лестницей за  занавесью,  и  всего  через  пролет  на
площадку выходит ее спальня. Вид за окном - терраса, а на ней  крохотный
сад,  милый  даже  зимой  с  вазонами  вечнозеленых  кустов  и  грядками
лекарственных трав. А за ним - река, широкая и гладкая,  которая  служит
крепостным рвом, но скорее для увеселений, чем для защиты замка,  потому
что кому в эти мирные дни правления Артура приходится страшиться соседа?
Конечно, не  герцогу  Ансерусу  Паломнику,  этому  набожному  и  мягкому
человеку, любимому местными жителями, и не  его  дочери  госпоже  Алисе,
которая без опаски и охраны Могла выезжать куда  угодно  в  пределах  их
небольшого герцогства. Их соседи как один сбегутся им на помощь, случись
Невероятное и появись враг, угрожающий их покою и миру.
   Но учитывая новости, принесенные  гонцом,  этому  миру  вполне  может
настать конец. От одной этой мысли по спине Алисы пробежал холодок. Брак
с Дриэном казался таким удачным  выбором.  И  для  нее  самой  ("молодой
человек, безземельный, который не увезет меня из дому"), и для  будущего
Замка Розы. Но даже не случись трагедий в Эймсбери, что тогда?
   Женись Ламорак на королеве Моргаузе, и стань Алиса  супругой  Дриэна,
кто знает, какая тень темных чар и прошлых грехов  (а  народные  истории
были весьма подробны) наползет  с  Севера,  чтобы  запятнать  края  этой
возлюбленной земли?
   Солнце ушло за край окна.  Алиса  повернулась  взглянуть  на  пейзаж,
всегда милый ее взору, а теперь - из-за покрывшей его тени, и реальной и
воображаемой - показавшийся во сто  крат  прекраснее  и  дороже.  "Прошу
тебя, Господи, не дай пропасть этой земле. Я  сделаю  все,  что  в  моих
силах, чтобы сохранить ее и облегчить думы отца. Все, что в моих силах".
   Она вновь взглянула на своего  все  еще  молчавшего  отца  и  увидела
стареющего  седого  человека,  погруженного  в  серую   день.   Отбросив
собственное облегчение, Алиса принялась утешать его:
   - Ничего особенного не произойдет, отец, никакой опасности ни Дриэну,
ни его семье. Ты подождешь вестей о  том,  что  происходит,  или  хочешь
сейчас написать в Бэнног Дун, чтобы узнать, что скажет Мэдок?
   Мэдок, о котором  она  помянула,  держал  у  северных  границ  Регеда
укрепленный форт,  слишком  маленький,  чтобы  зваться  замком.  Герцогу
Ансерусу он приходился дальним кузеном, но также был в родстве с королем
Баном Бенойкским.
   На деле он наследовал Замок Розы  в  отсутствие  наследника  мужского
пола - сына, рожденного Алисой. Его претензии и права никто не назвал бы
прямыми - младшего сына спустя несколько поколений; но тем  не  менее  в
отсутствие лучшего претендента  эти  притязания  вполне  могли  получить
силу. А по прямой линии между ним и Замком стояла только Алиса.
   Герцог шевельнулся, выпрямился в кресле и на  лице  у.  него,  как  с
удовольствием подметила Алиса, отразилось облегчение.
   - Об этом, в частности, я и пришел тебя  спросить.  Мне  это  кажется
лучшим выходом.
   Алиса как могла беспечней с улыбкой ответила:
   - А разве у меня есть выбор?
   - Разумеется.
   - Я немного помню Мэдока, еще с тех времен,  когда  мы  были  детьми.
Сильный мальчик и смелый. Ты ведь встречал его с тех пор. Каков он?
   - Все еще силен и смел. Настоящий  боец,  но  полагаю,  на  службе  у
Бенойка,  начинает  проявлять  нетерпение  и   готов   претендовать   на
собственные земли. - Серьезно поглядев на дочь, герцог кивнул.  -  Очень
хорошо. Я напишу ему. Это удачная партия, Алиса. Я  покажу  тебе  письмо
прежде, чем гонец отправится с ним утром на Север. Но пока оставим  это,
Я знаю, я говорил, что надо поспешить; мне хотелось бы уладить это  дело
как можно скорее - но речь идет о нескольких месяцах, а не о  нескольких
днях. До зимы еще достаточно времени.
   Вот это было поистине облегчением, хотя Алиса попыталась скрыть  свои
чувства.
   - К зиме? А нынешней осталось еще три месяца?
   Он улыбнулся.
   - Да, к следующей зиме. Ты была  права  в  своей  первой  догадке.  В
апреле мы отправляемся в паломничество. В мое последнее,  прежде  чем  я
отправлюсь в долгое - и желанное - паломничество домой в наш собственный
монастырь  Святого  Мартина  в  Регеде..,  оставив  тебя  устроенной   и
замужней, если то Господу будет угодно. С крепким мечом, чтобы  охранять
наши земли. - Он перевернул руку, лежавшую у него на колене. - Ты знала,
что близится время моего ухода. Я  не  страдаю  никакой  хворью,  только
кости мои немного скрипят, но все чаще я нахожу, что быстрее устаю, и  в
зимние месяцы мне кажется все более  и  более  утомительным  выезжать  и
присматривать за нашими  землями  и  заботиться  о  людях.  Я  буду  рад
переложить эти заботы на молодые плечи и удалиться к мирной монастырской
жизни. Мы обсуждали это много раз.
   - Я знаю. Но это - как мое замужество; оно должно прийти,  но  всегда
кажется, что еще слишком рано. - Выпрямившись в кресле,  она  улыбнулась
отцу в ответ. - Так решено! Ты напишешь графу Мэдоку, а мы тем  временем
отплывем в Иерусалим. И, наконец, если я стану невестой, ты поймешь, что
и впрямь необходимо купить мне дамасские шелка!
   Герцог рассмеялся.
   - Можешь купить себе все, что пожелаешь, милая, но не  на  суках!  Мы
едем не в Иерусалим. Это вновь будет Тур. Ты против?
   - Нисколько. В Type мне понравилось. Но почему?
   - Мне хотелось бы в последний раз побывать  у  раки  святого  Мартина
прежде, чем принять обет в посвященном ему монастыре. Я не  раз  уже  об
этом подумывал и спрашивал себя, как обстоят дела в землях  франков,  но
теперь, благодарение Богу, мы можем  строить  планы.  Гонец  принес  мне
письмо от королевы Клотильды. Вот оно. - С этими словами герцог  Ансерус
протянул дочери свиток.
   Письмо было кратким.  Старая  королева  надеялась,  что,  как  сказал
герцог Ансерус в прошлую их встречу, в  этом  году  он  все  еще  желает
совершить паломничество к святой раке блаженного епископа Мартина.  Если
так, то, несмотря на весьма реальную угрозу войны, он может пребывать  в
уверенности, что его кортежу будет обеспечен  безопасный  проезд  и  что
самого герцога "и госпожу Алису, если она с тобой", будут ждать покои  в
резиденции королевы, чьим удовольствием.., и так далее и тому подобное.
   Алиса вернула письмо отцу.
   - Как мило с ее стороны вспомнить и написать  нам.  Конечно,  я  хочу
снова увидеть Тур. Интересно, будут там  мальчики?  Теодовальду,  должно
быть, уже - сколько? - лет десять-одиннадцать,  наверное.  Вероятно,  он
уже готовится к ратному делу. Ох уж эта их война! Каково это всегда жить
под "весьма реальной угрозой"?
   Герцог улыбнулся.  Он  казался  поздоровевшим.  Алиса  подумала,  что
перспектива путешествия всегда поднимала  ему  настроение.  Но  дело  не
только в этом. Ее замужество, передача поместий,  да,  и  это  тоже.  Но
больше всего - и это она принимала с грустью - сознание того, что вскоре
теперь уже настанет время его последнего обета Господу.
   Герцог убрал свиток в рукав.
   - Не так много лет прошло с тех пор, как именно так и было  у  нас  в
Британии. Полагаю, ко всему можно привыкнуть, и сомневаюсь,  что  франки
будут очень благодарны за мир, будь он им предложен! Насколько  я  понял
со слов гонца  -  а  слуги  Верховного  короля  все  слышат,  -  похоже,
бургундская война неминуема. А когда было иначе? Верно и то, что  дороги
еще открыты, и паломникам ничто не  угрожает.  А  под  защитой  королевы
Клотильды...  Да,  я,  безусловно,  поеду,  но  если  ты  предпочла   бы
остаться...
   -  Конечно,  я  хочу  поехать!  Это,  может  быть,  и  мое  последнее
путешествие, во всяком случае,  мой  последний  шанс  поехать  вместе  с
тобой.
   "В это время будущей весной, - думала она.  -  В  это  время  будущей
весной... Мой отец еще жив, пожалуйста, Господи, и счастлив, служа тебе,
а я все так же здесь, в Замке Розы, и мы сидим с Мариамной и шьем одежки
для ребенка Мэдока?"
   Она заглянула во встревоженные глаза  отца  и  улыбнулась  -  сияюще,
ободряюще.
   - Так давай отошлем письма графу Мэдоку и королеве и начнем думать  о
летних шелках! И, конечно же, о наших душах тоже!
   Рассмеявшись, отец поцеловал дочь  и  отправился  посадить  писца  за
составление роковых писем.

Глава 18

   Вскоре приготовления к "последнему паломничеству" были в  разгаре.  С
самого начала предосторожность сыграла в них особую роль:  было  решено,
что на этот раз путники не станут  подвергать  себя  опасностям  долгого
пути через франкские земли, но отправятся морем до самого  устья  Луары,
пересядут там на другой корабль и по широкой реке поднимутся  до  самого
Тура.
   Никаких других вестей от королевы Клотильды не пришло.  И  от  Мэдока
тоже; судя по всему, он был где-то в  другой  части  страны,  но  -  как
говорилось в послании его управляющего, - "безусловно, будет  более  чем
счастлив обсудить предложение герцога, союз, который, как известно всем,
всегда был ему по сердцу".
   - В этом я нисколько не сомневаюсь, - все, что сказал на  это  герцог
Ансерус, пожалуй, довольно сухо.
   На корабль они взошли в середине апреля. Скуку плавания  не  нарушали
никакие события, погода была тихой, и все же по мере того,  как  корабль
все дальше уходил  на  юг,  весна  сменялась  летом.  Корабль  ненадолго
причалил в Керрике, столице Малой Британии, где герцог на несколько дней
остановился передохнуть в доме  родича.  Оттуда  герцог  Ансерус  послал
письмо королеве Клотильде, давая  ей  знать  о  своем  скором  прибытии.
Письмо было не более чем данью вежливости, но когда немалое время спустя
их корабль благополучно причалил  в  Нанте,  оживленном  порту  в  устье
Луары, путники были приятно  удивлены  и  польщены,  обнаружив,  что  их
ожидает эскорт, значительный отряд вооруженных  людей  с  гербом  старой
королевы на платье. По словам их командира,  королева  послала  ратников
помочь британским  паломникам  пересесть  на  небольшую  ладью,  которая
доставит  их  в  Тур,  и   сопроводить   их   туда   со   всеми   мерами
предосторожности.
   -  Меры  предосторожности?  -  Вопрос  Ансеруса  прозвучал,  пожалуй,
резковато. - Какая же опасность может поджидать нас на реке?
   -  Никакая,  милостивый  господин.  -  Голос  командира  был  ровный,
приятный и  сдержанный,  как  и  ровно  подстриженные  волосы  и  острая
бородка. Уж точно не франк, скорее римлянин, если судить  по  акценту  и
манерам; в поведении его отряда безошибочно угадывались римские  порядок
и дисциплина. Проследив за его взглядом,  путники  увидели  штандарт  на
мачте с гербом королевы тех же цветов, что и платье солдат.
   - Так это собственный корабль королевы Клотильды!
   - Именно так, мой господин. Речные суда, что обычно снуют по реке  по
дороге в Тур и обратно, с полдюжины раз останавливаются по пути. Слишком
утомительный конец для вашего долгого пути. -  Его  взгляд  нерешительно
скользнул по лицу Алисы, затем снова устремился вдаль. У Алисы  возникло
впечатление, как будто он на ходу изменил  то,  что  собирался  сказать,
вместо этого добавив:
   - Когда королева  получила  вести  о  вашем  прибытии,  она  пожелала
облегчить вам путь. "Меровей" отвезет вас быстро и со всеми  удобствами,
а уже в Type, мой господин, вы будете устроены в замке.  Сама  королева,
моя госпожа, сейчас не у себя во дворце.
   - Тогда мы в долгу перед вашей госпожой за ее  заботу  и  любезность.
Она в добром здравии,  полагаю?  -  Герцог  говорил  спокойно  и  ровно,
нанизывая один на другой  вежливые  вопросы  о  здравии  и  благополучии
остальных членов  королевской  семьи,  но  за  всем  этим  и  в  кратких
формальных ответах начальника стражи  Алисе  слышались  озабоченность  в
словах одного и суровая сдержанность и нежелание сказать слишком  многое
в  словах  другого.  Как  только   британские   паломники   благополучно
погрузились на опрятную, хоть и небольшую, королевскую ладью, Ансерус  и
начальник стражи, назвавший себя Марием,  спустились  в  каюту,  оставив
Алису с Мариамной на палубе. Девушки стояли у  борта,  глядя,  как  мимо
проплывают залитые солнцем берега Луары.
   После плавания по морю нынешнее путешествие по реке обещало приносить
одну лишь радость. Гладкая и  величественная  река  неспешно  вилась  по
землям, богатым лесами и рощами, виноградниками и пастбищами.  Время  от
времени им встречались фермы - скорее даже  селения  -  с  важного  вида
каменным  домом  в   окружении   ухоженных   садов,   поддерживавшим   и
поддерживавшимся  скоплением  деревянных  или   земляных   хижин,   где,
очевидно, обитали слуги и рабы, работавшие  в  поместье.  Все  выглядело
удивительно мирным: зацветавшие сады и зеленевшие  огороды,  ряды  ульев
под соломенными крышами, золотом блестевшие на солнце, стая белых гусей,
кормившихся у  края  воды,  мальчик  с  колотушкой,  отгонявший  птиц  с
виноградника, где уже проглядывали зеленые молодые  ростки.  Тут  и  там
виднелись церкви, небольшие  скромные  постройки  из  дерева  или  лозы,
примостившиеся в самой гуще домов за стенами поселка. Богатая и красивая
страна, но страна, где каждый косится в страхе на соседа; страна (думала
Алиса) где нет своего Артура-воителя, который  собрал  бы  всех  воюющих
королей и скрепил миром красоту и процветание.
   Они миновали пристань, а вскоре - и еще один городок.
   Все это были маленькие  речные  порты,  каждый  с  одним-единственным
причалом, служившим  какому-нибудь  поселению,  прикорнувшему  у  кромки
воды. И возле каждого причала были пришвартованы речные суда  и  усердно
трудились паромы.
   Здесь царило  лихорадочное  оживление.  Повозки,  запряженные  белыми
волами, теснились у причала или медленно тащились по дороге.  Тот  факт,
что все повозки направлялись в одну и ту же сторону - на  запад,  -  или
то, что большинство из них были доверху завалены тем,  что  более  всего
напоминало домашний скарб, ни о чем не сказал  Алисе,  замечтавшейся  на
летнем солнышке у борта корабля. И все же девушка спрашивала себя, о чем
это так долго разговаривают отец  и  посланец  королевы  в  каюте,  и  -
мелькнула у нее мысль - желала, чтобы  все  они  благополучно  вернулись
домой, не важно, ждет ее там замужество или нет.
   Прошло, наверное, больше часа; "Меровей"  осторожно  продвигался  меж
островов, затененных золотисто-зелеными ивами, где шумели гнездившиеся в
ветвях  птицы,  когда  герцог  Ансерус  снова  поднялся  на  палубу   и,
присоединившись к дочери у  перил,  махнул  рукой  Мариамне,  приказывая
девушке отойти подальше.
   Алисе  хватило  одного  взгляда  на  его  лицо,  чтобы   встревоженно
спросить:
   - Отец? Дурные вести? В чем дело?
   - Достаточно дурные. - Герцог успокаивающе накрыл ладонью руку дочери
на перилах. - Нет, надеюсь, не для нас, дитя. Мы все же паломники, и это
- христианская страна, да будет тому свидетель добрый святой Мартин!  Но
паломничество это будет недолгим. На сей раз  разговоры  о  войне  -  не
просто сплетни и ложная тревога.  Уже  произошло  несколько  сражений  и
стычек, и не нам гадать, сколько их еще будет.
   - Война? С Бургундией?
   - Да.
   - Но... Ах, отец, это ужасно! И бедная королева Клотильда...
   - Не стоит ее жалеть, - сказал  герцог  отрывисто.  -  Она  сама  это
замыслила. Она уговорила сыновей - нет! - подвигла их на это. Думаю, она
до сих пор ведет давнюю битву короля Хлодвига за  то,  чтобы  объединить
всю Галлию под властью салического закона, но для  того  чтобы  сплотить
франкских королей, своих трех сыновей и Теодерика, против Бургундии, она
использовала не эту приманку.
   - Тогда что же?
   - А что более всего манит,  этих  волков?  Поход  во  имя  Христа?  -
Ансерус говорил с каким-то печальным и горьким презрением.  -  Едва  ли!
Нет, она звала их к мести.
   -  К  мести  против  Бургундии?  Я  думала,  она  сама  по   рождению
бургундская принцесса.
   - Правда. Сигизмунд Бургундский... Он и его  брат  Годомар  убили  ее
мать и отца. И без сомнения, убили бы и  ее,  не  увидь  юную  принцессу
король Хлодвиг и не потребуй он ее себе в жены.
   - Но разумеется.., спустя столько лет...
   - Истории переходят из уст в уста, и забыть такие рассказы  непросто.
И как могла забыть сама Клотильда, христианка она или нет?
   Из-под борта корабля,  блестя  крыльями  и  весело  и  нежно  воркуя,
вспорхнула стайка болотных птиц. Птицы летели на запад. Алиса глядела на
них почти с завистью, сердце подсказывало ей правду.
   - Так что же произошло? -  спросила  она.  -  Ты  говорил,  уже  были
сраженья?
   - Были. Марий, командир королевиного отряда, рассказал мне о них. Это
долгая история и к тому же печальная, но я  расскажу  ее  тебе  вкратце.
Франкские короли объединились, чтобы напасть на Сигизмунда и Годомара, и
разгромили их.
   Годомар бежал, но  короля  Сигизмунда  взяли  в  плен.  Хлодомер  его
захватил.
   - Отец принца Теодовальда?
   - Он самый. Недолгое время он держал Сигизмунда с его женой и  детьми
где-то под Орлеаном.
   - Недолгое время?
   В ответ на ее быстрый взгляд герцог кивнул. Вид у него был суровый.
   - Да. Сама можешь догадаться. Он всех их приказал убить,  безжалостно
убить. И детей тоже. Марий рассказал  мне  все  как  есть.  Я  не  стану
утруждать тебя всем, но  последствия  ты  должна  знать,  а  они  и  так
достаточно дурны.
   В молчании Алиса слушала конец  истории.  Похоже,  стоило  победившим
франкским королям покинуть поле боя и разойтись по домам - каждый в свое
королевство, - как заживший правитель бургундцев Годомар собрал  остатки
своего войска и выступил в поход, чтобы вернуть свои земли и  -  в  свою
очередь - отомстить  за  убийство  брата.  Так  и  не  ясно,  что  тогда
произошло. Ходят рассказы о  предательстве  и  даже  слухи  о  том,  что
старший из франкских королей вступил в сговор с Годомаром  против  своих
братьев. Какова бы ни была правда, в последовавшей  битве  Хлодомер  был
убит, и голова его выставлена на острие  копья  на  всеобщее  обозрение.
Несмотря на все это, а возможно, и именно потому, франки поднялись вновь
и после жаркой битвы наголову разгромили Годомара и вновь заставили  его
спасаться бегством.
   - Остается только  питать  надежду,  что  вскоре  все  успокоится,  -
закончил герцог. -  Если  верить  Марию,  в  Type  все  спокойно,  хотя,
конечно, с тех пор, как пришло известие о смерти короля Хлодомера, народ
в Орлеане обеспокоен; кое-кто даже бежал в  Тур  в  поисках  укрытия,  и
город наводнен беженцами и слухами.
   - А Теодовальд? - спросила Алиса, которая  почти  не  вслушивалась  в
окончание истории. - Что с Теодовальдом?
   Он ведь теперь, надо думать, король? Или он.., он принимал участие  в
битве?
   - Нет, он в безопасности. Он в Париже.  Как  только  пришли  вести  о
смерти Хлодомера, королева  Клотильда  увезла  всех  трех  мальчиков  на
Север.  Король  Хильдеберт  поддержит   племянников.   Он   намеревается
провозгласить Теодовальда королем.
   Острова исчезли за кормой  корабля.  Берега  вновь  раздвинулись.  По
обеим сторонам реки лежала все та же  богатая  земля  под  мирной  сенью
деревьев, одетых новой листвой,  ухоженных  виноградников  и  пойм,  где
лениво пасся скот. Но на сей  раз  Алиса,  опершись  локтями  о  перила,
ничего этого не видела. Она вспоминала мальчика Теодовальда,  наследника
всех этих богатств, а с ними - и груза насилия  и  предательства,  удела
всех длинноволосых королей.
   - Так, значит, если королева Клотильда собирается оставаться в Париже
до коронации, мы ни е