. И каждый отдельно взятый  эпизод  можно  рассматривать  как
факт, или как вымысел, или  как  религиозное  иносказание,  или  и  то,  и
другое, и третье одновременно".
     Мерлин, рассказчик в "Полых холмах", чародей и  целитель,  наделенный
даром провидения, способен по своей  воле  переходить  из  одного  мира  в
другой. А поскольку легенды о Мерлине связаны с  кристальными  гротами,  с
невидимыми башнями, с полыми холмами, где  он  спит  и  по  сие  время,  я
рассматриваю его как связующее звено между мирами; как  некий  инструмент,
посредством  которого,  говоря  его  собственными  словами,  "все   короли
превращаются в одного Короля и все боги - в одного Бога". Ради  этой  цели
он отрекается от  собственной  свободной  воли,  от  полного,  нормального
самоосуществления. Полые холмы - это место перехода из здешнего мира в мир
потусторонний, а в Мерлине эти миры людей, богов,  животных  и  сумеречных
духов как бы воплощаются, пересекаются.
     Случаем такого же пересечения реальности и фантазии  является  фигура
Максима. Магнус Максимус, воитель с мечтой  об  империи,  -  это  реальный
факт: он командовал в Сегонтиуме,  пока  не  уплыл  в  Галлию,  охваченный
неодолимым стремлением к власти.  А  Максен  Вледиг  -  легенда,  одна  из
разработок типичного  кельтского  мотива  странствия-поиска,  из  которого
впоследствии развился рассказ о поисках Святого Грааля. Я  в  этом  романе
объединила факты, относящиеся к  великому  предшественнику  Артура  и  его
имперской мечте, и эпизоды с мечом из Артуровской  легенды  и  придала  им
характер истории о странствии-поиске.
     Сюжет о  мече  Максима  -  мое  собственное  измышление.  Он  следует
исконной схеме "поисков  и  нахождений",  по  которой  наряду  со  многими
другими построен также и сюжет о поисках  Святого  Грааля,  присоединенный
позднее к Артуровскому  циклу.  Повествования  о  Святом  Граале,  который
поднимается как чаша Тайной Вечери, возникли в XII веке и смоделированы  с
ранних кельтских образцов; в них,  кроме  того,  просматриваются  и  более
архаичные элементы. Граалевских сюжетов  много,  их  объединяют  некоторые
общие  моменты,  и  при  всем  многообразии  и  изменчивости   деталей   -
определенное постоянство идеи и формы. Там, как правило, фигурирует никому
не известный юноша, bel inconnu, выросший на лоне природы  и  не  ведающий
своего имени и происхождения. Он покидает дом и отправляется в странствия,
чтобы узнать, кто он  такой.  Приезжает  на  Опустошенную  землю,  которой
правит увечный (бессильный) король. Там есть  замок,  обычно  на  острове,
куда  герой  попадает  по  воле  случая.  Он  добирается  туда  в   лодке,
принадлежащей венценосному рыбаку Королю-Рыболову.  Король-Рыболов  иногда
отождествляется с бессильным королем Опустошенной земли. Замок на  острове
принадлежит королю Потустороннего мира, и там герой находит предмет  своих
поисков - иногда это чаша или копье, иногда меч, целый  или  сломанный.  В
конце приключения юноша пробуждается на берегу, рядом привязан его конь, а
остров снова сделался невидим. Когда  он  возвращается  из  Потустороннего
мира, на Опустошенную землю снова приходит мир и плодородие.  В  некоторых
рассказах упоминается белый олень с золотым ошейником, который ведет юношу
в его поисках.
     Для дальнейшего ознакомления см. Arthurian Literature in  the  Middle
Ages; A Collaborative History, ed. by R.S.Loomis (Oxford University Press,
1959), а также The Evolution of the Grail Legend by D.D.R.Owen (University
of St.Andrews Publications, 1968).



                      ЕЩЕ НЕКОТОРЫЕ КРАТКИЕ ЗАМЕТКИ

     СЕГОНТИУМ. Гальфрид Монмутский в своей "Vita Merlini" рассказывает  о
чашах, изготовленных  Веландом  Кузнецом  в  Каэр  Сэйнте  (Сегонтиуме)  и
подаренных Мерлину. Имеется также рассказ о мече,  выкованном  Веландом  и
подаренном Мерлину уэльским королем. А в "Англосаксонской хронике" под 418
годом есть  такая  краткая  запись:  "В  этом  году  римляне  собрали  все
сокровища, какие были в Британии, и зарыли в землю, так что потом никто не
мог найти, а часть захватили с собой в Галлию".
     ГАЛАВА.  Место  действия  большинства  Артуровских  повествований   -
западные кельтские области: Корнуолл, Уэльс, Бретань. В этом я  следую  за
легендами.  Но,  судя  по  всему,  существовала  и  Артуровская  традиция,
ориентированная на север Англии и Шотландию, в  связи  с  чем  и  действие
романа перемещается к северу. Знаменитого "сэра Эктора  из  Дикого  леса",
приемного отца Артура, я поместила  в  Галаве  -  современный  Эмблсайд  в
Озерном крае. Мне всегда казалось, что "источник Галабес, где  укрылся  он
(Мерлин) от людей", вполне может быть  римской  Галавой,  или  Галабой  (В
"Кристальном гроте" я воспользовалась  другим  толкованием:  средневековые
авторы упоминают великана Галапаса, который  фигурирует  в  роли  древнего
духа, хранителя источника или брода.) Усыновление Артура  Эктором,  как  и
воспитание в Галаве Бедуира, - обстоятельства, вполне  правдоподобные:  мы
находим у Прокопия, что в те времена, как и позднее, мальчики  из  хороших
семей получали образование вдали от дома. Что  же  до  часовни  в  зеленой
чаще, то, сочинив лесное святилище, я не могла удержаться от  того,  чтобы
назвать его Зеленой часовней - по ассоциации со средневековой поэмой. "Сэр
Гавейн и Зеленый рыцарь",  действие  которой  также  происходит  где-то  в
Озерном крае.
     ВАЛ АМБРОЗИЯ. Это Уонсдайк, или Уоденсдайк, "вал Одина", как называли
его саксы, не веря, что  он  -  дело  рук  человеческих.  Вал  тянулся  от
Ньюрбери до Северна, где следы его кое-где сохранились и теперь.  Сооружен
примерно между 450 и 475 гг. н.э., и я поэтому приписала его Амброзию.
     КАЭР БАННОГ. Это название, означающее на древнекельтском языке "Замок
горных пиков", -  мое  собственное  толкование  ряда  варьирующихся  имен:
Карбонек, Корбеник, Каэр Бенойк и проч. - принадлежащих замку,  где  герой
обретает Грааль.
     Существует кельтская легенда о том, как Артур  унес  волшебный  котел
(сосуд  или  Грааль)  и  чудесный  меч  у  Нуадды,  или   Ллида,   владыки
Потустороннего мира.
     КЕЙ И БЕДУИР. По легенде, это товарищи  Артура.  Кей  -  сын  Эктора,
ставший  впоследствии  у  Артура  сенешалем.  Имя  Бедуира  позднее   было
переиначено,  так  что  он  сделался  Бедивером,   однако   по   характеру
взаимоотношений с Артуром он  выступает  как  прообраз  Ланселота.  Отсюда
упоминание о "белой тени" (Гуенхвивар,  Гвиневер),  которая  падает  между
ними (с.286).
     КАДОР КОРНУОЛЛЬСКИЙ. Предание  гласит,  что,  когда  Артур  умер,  не
оставив потомства, он завещал королевство сыну Кадора.
     МОРГАУЗА. В этом мотиве  инцеста  по  неведению  Артуровские  легенды
очень сбивчивы и противоречивы. По  самой  распространенной  версии  Артур
"возлег" со своей единственной сестрой Моргаузой, женой (или возлюбленной)
Лота, и зачал с ней Мордреда, который в конце концов и принес ему  гибель.
Родная же сестра  Артура  Моргана,  или  Моргиана,  стала  Феей  Морганой,
колдуньей. Моргауза, как считается, родила потом Лоту четырех  сыновей,  и
все они были верными рыцарями Артура, что представляется неправдоподобным,
если допустить, что она оказалась  любовницей  Артура,  уже  будучи  женой
Лота. Из этого затруднения  я  выбралась  своим  путем:  предположив,  что
Моргауза, вынужденная покинуть  Артуров  двор,  не  тратя  времени  даром,
постарается занять место королевы при Лоте, отняв его у своей сестры. Если
не ошибаюсь, в V  веке  в  окрестностях  Каэр  Эйдина  (Эдинбурга)  имелся
монастырь, куда могла удалиться Моргиана. Можно сказать,  что  это  и  был
"дом  ведьм",  или  "ведуний",   который   упоминается   в   легендах,   и
напрашивается соблазнительное предположение, что именно отсюда Фея Моргана
и девять ее монахинь явились, чтобы увезти  Артура,  павшего  в  последней
битве с Мордредом под Камланном.
     КОЭЛЬ, КОРОЛЬ РЕГЕДА - это прообраз "Старого дедушки Коля" из детских
стишков.  Согласно   легенде,   Хэль,   один   из   девятнадцати   сыновей
стрэтклайдского короля Кау, навлек на себя особое  нерасположение  Артура.
Другой его  сын,  Гильдас,  монах,  по-видимому,  платил  Артуру  ответной
неприязнью. Во всяком случае, в своей книге "Гибель и покорение  Британии"
(ок. 540 г.н.э.) он ни разу не упоминает имени Артура, хотя  и  говорит  о
битве на горе Бадон, последнем из двенадцати великих  сражений  Артура,  в
котором тот переломил саксонскую силу. По тону  сочинения  Гильдаса  можно
заключить, что если Артур и был христианином, то не более чем на словах. К
монахам он, во всяком случае, не благоволил.
     КАЛИБУРН - самое удобопроизносимое из имен, которые имел меч  Артура,
позднее воспетый в поэмах как Экскалибур.
     БЕЛЫЙ ЦВЕТ - излюбленный цвет Артура; его белый пес Кабаль занимает в
легендах значительное место. "Канрит" означает "белый призрак".
     Как можно видеть из этих по необходимости отрывочных пояснений, любой
эпизод в моей книге можно рассматривать, пользуясь  опять  словами  Джефри
Эша, "как факт, или как вымысел, или как религиозное  иносказание,  или  и
то, и другое, и третье одновременно". И в этом - если ни в  чем  другом  -
она полностью верна эпохе.



     Мэри Стюарт.
     Последнее волшебство


     ("Мерлин" #3).
     OCR: Andrei Yachintsev


      * Книга 1. ДУНПЕЛДИР *


     1
     Не  всякий  бы  король согласился,  чтобы  его  восшествие  на  престол
ознаменовалось избиением младенцев. Но именно  это говорят про  Артура, хотя
во  всем прочем он  почитается как образец благородного правителя, заступник
равно и великих, и малых.
     Ядовитый шепот пресечь  труднее, чем громогласную клевету. К тому же  в
глазах  простых  людей,  для  которых  Верховный король -  владыка  жизни  и
вершитель судеб, Артур и в самом деле несет  ответ за все происходящее в его
королевстве,  и  доброе  и  дурное,  от  громкой  победы на  поле  брани  до
градобития нив или бесплодия овец.
     Вот  почему, хотя убийство детей было задумано колдуньей и осуществлено
по слову другого короля, и хотя я сам попытался взять вину на себя, все же в
стране  не утихает ропот, что  якобы  Артур,  Верховный король, в первый год
своего  правления   повелел  своим   воинам   разыскать  и  убить   двадцать
новорожденных младенцев,  надеясь,  что  в  этот  кровавый  невод  попадется
одно-единственное   дитя,   его   бастард-сын,  кровосмесительно   рожденный
единокровной его сестрой Моргаузой.
     "Клевета", - говорю я, и рад был бы открыто провозгласить эти обвинения
облыжными. Но в них не все - ложь. Ложь, что он распорядился об убийстве; но
первопричиной всему был его грех, и,  хотя у  него в мыслях не было обрекать
на избиение невинных младенцев, правда, что он хотел смерти своего  ребенка.
Так что по справедливости, вина  отчасти лежит и на нем. А отчасти и на мне,
ибо  я,  Мерлин,  всеми  признанный  маг  и  провидец,  стоял  в  стороне  и
бездействовал, и допустил,  чтобы опасный ребенок был зачат и поставлен  был
горестный предел миру и  свободе,  которые Артуру предстояло подарить  своим
подданным.  Впрочем,  что  до  меня,  то  я могу  снести  бремя  вины, я уже
недоступен  людскому суду; а  вот Артур еще молод  и чувствителен  к укорам,
которые могут толкнуть его на поиски искупления; тогда же был и того моложе,
в бело-золотом  расцвете  победного мужества  и  королевской  славы,  высоко
вознесенный народной  любовью  и восхищением воинов  и  окруженный отсветами
тайны чудесного меча.
     А было дело  так. Король  Утер  Пендрагон  стоял  со своим  войском под
Лугуваллиумом, что  в  северном  королевстве  Регед,  и  готовился  отразить
нападение саксов под водительством Колгрима и Бадульфа, Хенгистовых  внуков.
Сюда, на первое поле брани,  привез Артура, почти еще отрока, приемный отец,
граф Эктор из Галавы, и представил королю. Артур рос незаметно,  в неведении
о своем королевском рождении. Утер же, хотя и  получал известия о воспитании
и успехах сына,  ни разу его не видел с тех пор, как тот появился на свет. А
все потому, что в ночь, когда  Утер впервые  возлежал  с Игрейной, в ту пору
герцогиней Корнуэльской, сам  герцог Корнуолла Горлойс, супруг ее, был убит.
И смерть эта, происшедшая не по вине Утера, так, однако же, подействовала на
короля,  что он дал  клятву  не  признавать  ребенка, которому,  быть может,
суждено будет родиться от той ночи беззаконной любви. И потому, когда пришел
срок, новорожденный Артур  был передан для воспитания мне, и  я позаботился,
чтобы он вырос и возмужал вдали и от короля, и  от королевы. Но другой сын у
короля с королевой не родился, и наконец занемогший король Утер, перед лицом
саксонской  угрозы, принужден  был  под Лугуваллиумом послать  за мальчиком,
дабы признать его открыто своим наследником в собрании королей и лордов.
     Но  прежде чем он успел осуществить это намерение, саксы напали. Утера,
который  не в силах  был  ехать  на битву  верхом, несли во главе  войска  в
кресле, и с  ним командующими были на правом фланге Кадор, герцог Корнуолла,
а  на левом -  Коэль,  король Регеда, и Кау из Стрэтклайда, и  другие  вожди
севера. Только  Лот, король Лотиана и Оркнеев,  не явился  на воле сражения.
Король Лот, могучий  властитель, но  ненадежный союзник,  оставался со своей
ратью в  резерве, чтобы бросить  ее  в бой в  том  месте  и в тот  миг,  как
понадобится. Про него говорили, что он нарочно медлил в надежде, что Утерово
войско будет разгромлено и в этом случае королевство досталось бы ему, Лоту.
Если так, то надежды его не оправдались. В разгар схватки вокруг королевских
носилок,  когда в руке у Артура сломался  меч, король Утер передал ему свой,
королевский, а с ним, как  понимали все, и свое королевство, а сам откинулся
на  спинку  и  смотрел,  как  юный  Артур, словно  огненная  комета  победы,
возглавил наступление и разбил саксов наголову.
     Позднее  на  праздничном пиру  Лот выступил  от  лица  лордов,  которые
оспорили Утеров  выбор  наследника.  И в  самый тот  миг, когда  разгорелись
страсти  и  готова была завязаться драка,  король Утер умер  прямо на  пиру,
оставив юношу под моим покровительством самого справляться с  противниками и
склонять их на свою сторону.
     То, что  случилось затем, вошло в песни  и  в сказания. Здесь  довольно
будет напомнить, что  Артур  своей королевской  статью  и повадкой,  а также
благодаря знамению, ниспосланному божеством, сумел  выказать себя истинным и
неоспоримым королем.
     Но  уже было  посеяно злое  семя. Накануне,  еще не ведая  тайны своего
рождения,  Артур встретился  с Моргаузой, внебрачной дочерью Утера  и  своей
единокровной сестрой.  Она была прелестна, а он молод  и в пылу своей первой
военной победы, и, когда она прислала за ним девушку, он с готовностью пошел
на ее зов, не задумываясь о  последствиях, которые должна была  принести эта
ночь  наслаждений сверх того, что охладила  огонь  в его крови  и лишила его
девства.
     Красавица-то  давно   уже   утратила  невинность,  в  этом   можно   не
сомневаться. Утратила она невинность и в другом отношении. Она знала, кем ей
приходятся Артур, и согрешила с ним сознательно, из стремления к власти.  На
брак  она,   конечно,   надеяться  не  могла,   но  бастард,   рожденный  от
кровосмесительной связи, должен был стать могучим оружием  в  ее  руках, как
только старый король, ее отец, умрет и взойдет на трон молодой.
     Артур, когда узнал, какой  грех содеял, готов  был его  еще усугубить и
убил бы эту женщину, если бы я не вмешался. Но я изгнал ее прочь, повелев ей
ехать в город Йорк, где находилась об ту пору законная Утерова дочь  Моргана
со свитой в ожидании свадьбы с королем Лотиана. Моргауза, как и все в те дни
трепетавшая   передо  мной,  повиновалась  и   уехала,   чтобы   в  изгнании
совершенствоваться   в  своем  женском  чародействе  и  носить  под  сердцем
сына-бастарда. И преуспела, как вы вскоре узнаете, за счет сестры Морганы.
     Но об этом - позже.  А сейчас  лучше вернуться к  утру  того  нового  и
счастливого дня, когда, забыв об отъехавшей  Моргаузе, Артур Пендрагон сидел
в регедском  городе  Лугуваллиуме,  принимая  поклонение  подданных, и сияло
солнце.
     Меня там не было.  Я уже поклонился ему ранним утром, в час между луной
и  рассветом, и  было это  в лесной часовне,  где  Артур  поднял с каменного
алтаря меч Максима и тем выказал себя по праву королем бриттов. И когда он в
сопровождении  королей и  лордов  удалился оттуда во  всем  блеске и упоении
торжества, я один остался в святилище. За мной был еще долг местным богам.
     Теперь это  была  часовня.  Гиблой  часовней  нарек ее Артур,  но здесь
находилось  святилище еще задолго до того, как люди уложили камень на камень
и возвели  алтарь. Изначально  оно было посвящено  местным божествам, духам,
населяющим холмы,  ручьи  и  дубравы, а с ними  и более могущественным силам
воздуха, что  живут в дыхании туч и стуж  и  в посвисте ветра.  В  чью честь
возведена была первоначально  часовня,  не знал ни  один  человек. Позже,  с
римлянами,  пришел Митра,  солдатский бог, и ему был  сложен внутри  часовни
каменный алтарь.  Но и древняя святость  минувших веков по-прежнему витала в
этом месте, старым  богам приносились жертвы, и девять светочей  все  так же
сияли под темными сводами.
     В те годы,  что Артур для безопасности тайно жил у графа Эктора в Диком
лесу, я  находился  поблизости,  и  знали  меня только  как хранителя храма,
отшельника Зеленой  часовни. В ней я спрятал меч  Максима  (или Максена, как
называли его  валлийцы) до того срока, пока мальчик не  вырастет и не сможет
его поднять, чтобы разбить и  изгнать врагов королевства, как за сто  лет до
него  это сделал сам император Максим. Со времен Максима люди  почитали  его
тяжелый меч  волшебным  талисманом,  магическим  оружием, всегда  приносящим
победу тому, кто по праву возьмет его  в  руки. Я, Мерлин  Амброзий, один из
потомков  Максима,  своей  рукой  добыл  этот меч из подземного тайника, где
хранился он несчетные  годы,  и  отложил  для того, кто придет  после меня и
будет  более достоин  им владеть. Я спрятал меч  сначала в  подводном  гроте
посреди лесного озера, но впоследствии перенес в часовню и уложил на алтаре,
заперев в  камне,  словно барельеф,  и скрыв  от  непосвященных  взглядов  и
прикосновений холодным бледным пламенем, которое я своим искусством вызвал с
неба.
     И из этого  нездешнего огня, к ужасу  и  восхищению всех, кто  при  сем
присутствовал,  Артур извлек  и поднял Максимов  меч. А потом, когда молодой
король со своими лордами и военачальниками уехал, я был свидетелем того, как
молния, ниспосланная свыше, испепелила в часовне  все, что  считалось  в ней
свято, оставив только алтарь, отныне посвященный одному лишь новому богу.
     А  я уже давно знал, что этот бог не терпит других рядом с собой. Он не
был моим богом, и Артуровым, как я подозревал, ему тоже не  быть никогда, но
со всех трех концов милой Англии он  продвигался  в глубь  страны, опустошая
древние  святилища  и преображая  богослужебные обряды. С  трепетом и  болью
наблюдал я, как  его огнем уничтожались  черты более древней веры, но Гиблую
часовню - и, кажется, меч тоже - он пометил своим  знаком, тут не приходится
спорить.
     Весь тот день я  прибирался в часовне, готовя ее  для нового обитателя.
На эту работу  ушло много времени: все тело у меня болело от ран и ссадин, и
ночь, проведенная без сна, лишила меня  последних сил.  И вообще, есть такие
вещи,  которые надо  делать без спешки, благопристойно и  по порядку. Но вот
наконец все  было  готово, и,  когда  на  закате  приехал  из  города  новый
служитель при часовне, я сел на приведенного им коня и поехал по примолкшему
лесу.
     Было поздно, когда я подъехал к воротам, но створки стояли распахнутые,
и  никто не окликнул меня при въезде. В городе  все еще буйствовал праздник,
небо рдело  отсве