датели, а позже:
   - Кент, - а потом:
   - Вполне может оказаться, что ты прав.
   Тут он остановился и огляделся по сторонам, как будто  какой-то  звук
прервал его. Внезапный  порыв  загулявшего  ветра  всколыхнул  шелк  его
шатра, заставив заскрипеть туго натянутые веревки. Артур повел  плечами,
будто от холодного сквозняка, и бросил косой взгляд  на  сына,  странный
взгляд (как  скажет  потом  слуга,  который  поведает  потом  эту  часть
истории), взгляд, вызвавший ответную вспышку сомнений на лице  Мордреда,
как будто за улыбкой, и  гладкими  словами,  и  предложенным  вином  мог
скрываться  обман.  Потом  регент,  в  свою  очередь,  пожал  плечами  и
улыбнулся, и принял кубок из руки отца.
   По рядам наблюдателей пронеслось волнение, будто волна от ветерка  на
пшеничном поле.
   Король поднял свой кубок, и солнце вспыхнуло на золоте.
   Ответная вспышка металла из кучки людей возле его шатра привлекла его
взгляд. Он с криком повернулся. Но слишком поздно.
   Гадюка, пятнистая змея, не более двух ладоней длиной, уже выползла из
своего  укрытия,  чтобы  погреться  на  раскаленной   земле.   Один   из
военачальников   Артура,   захваченный   сценой   у   стола   перемирия,
непроизвольно наступил на  хвост  твари.  Молниеносно  выгнувшись,  змея
нанесла удар. Ужаленный  воин  обернулся,  увидел  кольцо  змеи.  Выучка
заставила бывалого бойца схватиться за меч. Выхватив из ножен клинок, он
зарубил гадюку.
   Солнце отразилось от металла. Во вспышке солнечного блика на мече,  в
воздетой руке короля, в  его  внезапном  движении  и  командном  выкрике
застоявшиеся  армии  узрели  столь  долгожданный  сигнал.   Бездействие,
скрежещущее по нервам  напряженье,  превращенные  предгрозовой  жарой  и
потной неуверенностью долгого бдения в невыносимые, внезапно взорвались,
и дикий яростный крик поднялся с обеих сторон поля.
   Это была война. Это был тот самый день. Злосчастный день. День  гнева
и судьбы.
   Десятки солнечных бликов  вспыхнули  в  ответ,  когда  обнажили  свои
клинки командиры. Выли трубы, заглушали крики рыцарей, которые, попав  в
ловушку меж армиями, гневно рвали поводья своих лошадей из рук  конюхов,
в ярости поворачивали, заставляли  коней  танцевать  на  месте,  пытаясь
удержать от столкновенья сближающиеся рати.  Их  никто  не  услышал;  их
жесты,  воспринятые  как  призыв  к  наступлению,  были  впустую.   Лишь
несколько мгновений, несколько мгновений неистового шума и беспорядка, и
вот передние ряды обеих армий уже сошлись с воплем и грохотом. Короля  и
его сына разметало в разные  стороны,  унесло  железным  потоком  войны.
Каждого на полагающееся ему место  -  Артура  под  Великого  Дракона,  а
Мордреда, уже более не регента и королевского сына, но  на  все  времена
заклейменного предателя, - под пустой штандарт, на котором ничего уже не
будет начертано. А потом из-за насыпи на краю поля,  призванные  трубой,
ворвались на волне взметаемых конских грив мечи и копья саксов, и черные
знамена северных воинов, кто как вороны не мог дождаться своей добычи на
поле смерти.

***

   Вскоре, слишком поздно, чтобы погасить эти сигналы-вспышки,  грозовые
тучи медленной массой накатили на небо. Воздух потемнел, и  в  отдалении
мелькнул первый проблеск молнии, предвестник бури.

***

   Королю и его сыну предстояло встретиться вновь.
   К концу того дня, когда друзья его и товарищи долгих лет
   Лежали  мертвые  под  копытами  мышастого   его   скакуна   и   сотни
бессмысленных смертей кровавыми ранами взывали к  теперь  уже  темным  и
грозным небесам, сомнительно, что Артур даже помнил о том,  что  Мордред
был чем-то иным, чем предателем и прелюбодеем. Прямой  разговор,  правда
одного и правда  другого,  что  сошлись  у  стола  переговоров,  вера  и
доверие, что были почти восстановлены вновь,  -  все  исчезло  в  первом
натиске и буре атаки. На поле вновь вышел Артур. Артур-воитель.  Мордред
вновь обратился в его врага,  и  саксонские  союзники  вновь  обратились
заклятыми его врагами. Эта битва в прошлом уже кипела и не один раз. Это
были Глейн и Агнед, Каэрлеон и Линниус, Каледонский лес и  Бадон.  И  со
всех тех полей Артур уходил с победой; во всех них его пророк и советник
Мерлин обещал ему победу и славу. И здесь, на поле у реки Кэмел,  -  это
тоже была победа.
   К концу того дня, когда над головой  грохотал  гром  и  молнии  белым
расцвечивали небеса и воды Озера, Артур и Мордред вновь сошлись лицом  к
лицу.
   Не было места словам. Какие тут слова? Для Мордреда, как  и  для  его
отца, другой теперь - враг. Прошлое осталось в прошлом,  а  будущего  не
разглядеть за нуждой покончить с мгновеньем, которое принесет с собой  и
конец того дня.
   Потом говорили, и никто не знает, кто говорил, что в момент  встречи,
когда два воина, теперь уже  пешие  и  белые  от  пота  и  пыли  с  поля
сраженья, узнали друг друга, Мордред задержал  поступь  и  удар.  Артур,
ветеран множества битв, такого не сделал. Его копье пронзило сына  прямо
и чисто под ребра.
   Кровь хлынула по  древку  копья,  жарким  потоком  плеснула  на  руку
Артуру. Оставив древко,  Артур  потянулся  за  мечом.  Мордред  рванулся
вперед, будто насаженный на  вертел  и  харкающий  кровью  вепрь.  Конец
древка ударился в землю. Он оперся на него и, все еще уносимый  инерцией
наполовину остановленного удара, подошел  на  расстояние  меча  к  отцу.
Рука, мокрая  от  крови,  поерзала  с  мгновенье,  удобней  перехватывая
рукоять Калибурна, и в это мгновенье, когда  сам  Мордред  уже,  умирая,
падал наземь, Мордредов меч нанес тяжелый и смертельный  удар  в  голову
королю.
   Мордред рухнул в луже собственной крови. Артур постоял еще  несколько
секунд,  потом  меч  выпал  из  его  окровавленной  руки,  другая   рука
непослушно приподнялась,  будто  в  попытке  отмахнуться  от  мелкого  и
незначительного выпада. Потом его тело согнулось, выгнулось, и  он  тоже
упал, и кровь его слилась на земле с кровью Мордреда.
   Тучи разверзлись, и стеной пал на землю дождь.

ЭПИЛОГ

   Ветерок пахнул холодом и на  мгновенье  заставил  очнуться  Мордреда.
Смеркалось. Кругом было тихо,  все  звуки  казались  приглушенными,  так
далекая волна мягко накатывает на каменистый берег.
   Крик где-то поблизости:
   - Король! Король!
   Птица зовет. Куры спускаются по кровле за кормом.  Чайка  кричит,  но
теперь различимы слова:
   - Король! Король!
   А потом - и это и заставило его поверить в то, что это сон, - женские
голоса. Он  ничего  не  видел,  ничего  не  чувствовал,  но  возле  него
прошелестело женское платье,  повеяло  ароматом  женских  духов.  Голоса
колыхались над ним, но ни один его не касался. Женский голос сказал:
   - Поднимайте его осторожно. Вот так. Лежи спокойно, мой государь. Все
будет хорошо.
   А потом едва различимый голос короля, и ответил ему - неужто  правда?
- голос Бедуира:
   - Он здесь. У меня в ножнах. Владычица сохранит его до тех пор,  пока
он тебе не понадобится.
   Снова голоса женщин, и среди них первый, более четкий:
   - Я увезу его в Яблоневый сад, где мы позаботимся  об  исцелении  его
ран.
   А потом пошел дождь, и скрип уключин и женский плач - все растаяло  в
шуме озерной волны и шорохе падающего дождя.
   Под щекой у него, словно подушка, кустик тимьяна. Дождь смыл кровь, и
пряная трава сладко пахнет летом.
   Шепчут волны.  Скрипят  весла.  Кричат  морские  птицы.  Кувыркается,
атласный на солнце, дельфин. И вдали у горизонта  он  различает  золотой
край королевства, куда он, еще с тех пор, как был  малым  ребенком,  так
мечтал попасть.

ЛЕГЕНДА

   Я использовала фрагменты  двух  источников:  "Исторической  хроники",
написанной Гальфридом Монмутским в XII в.
   И свода рыцарских романов "Смерть Артура" Мэлори, написанного в XV в.
***

   Гальфрид Монмутский "История бриттов" <Цитаты  из  "Истории  бриттов"
даны по изданию: Гальфрид Монмутский. История бриттов, М.
   Наука, 1984, серия "Литературные памятники".>.
   В  правление  императора  Льва  Луций  Гиберий,  прокуратор   римской
республики, послал королю Артуру посольство, требуя уплатить дань Риму и
прибыть в Рим, дабы смиренно выслушать приговор, какой вынесут  ему  его
господа и повелители.  В  противном  случае  Луций  Гиберий  обещал  сам
явиться  в  Британию  и  силой  вернуть  эту  страну  в  лоно   Римского
государства.
   В ответ Артур собрал армию и отплыл в Арморику, где разослал со своим
кузеном королем Хоелем,  властителем  армориканских  бриттов,  гонцов  к
своим союзникам, предлагая всем им присоединиться к нему. "Что  касается
римских властителей, то с их посольством он им сообщил, что платить дань
не намерен и что прибудет в Рим не  для  того,  чтобы  удовлетворить  их
настояния, но с тем, чтобы взыскать с них то самое, что они  сочли  себя
вправе потребовать от  него.  Послы  отбывают,  отбывают  также  короли,
отбывают  сановники  и,  не  мешкая,  принимаются  выполнять  полученные
распоряжения".
   Между тем плачевные вести достигли ушей королей Артура  и  Хоеля.  Из
Испании  "прибыл  некий  великан  предивных  размеров  и,  отняв  Елену,
племянницу короля Хоеля, у приставленной к ней охраны, бежал  вместе  со
своею добычей на вершину горы, которая называется ныне  горой  Михаила".
Артур сам, взяв с собой только Кая и Бедуера,  выступил,  дабы  побороть
чудовище. "Когда они подошли поближе к горе,  то  увидели,  что  на  ней
пылает костер и что невдалеке от него - второй, менее яркий.  Достоверно
не зная, на какой из окружающих гор засел великан, они  послали  Бедуера
выяснить это". Найдя челнок, он поплыл сперва  к  меньшему  из  костров.
Подплыв к островку, он услышал женские вопли, а приблизившись к  костру,
нашел, что там рыдает возле свежего могильного холмика  старая  женщина.
Великан умертвил принцессу и вернулся в свою  берлогу  на  горе  Святого
Михаила.  Возвратившись,  Бедуер  поведал  обо  всем  Артуру,   который,
вооружившись, напал на великана в его убежище на вершине горы и  поразил
его собственноручно.
   По прибытии всех, кого он дожидался, Артур с войском двинулся на Отен
в Бургундии навстречу армии римлян. Впереди себя  он  послал  посольство
Луцию Гиберию, дабы  уведомить  его,  чтобы  "либо  он  покинул  пределы
Галлии, либо уже завтра вышел на поле сражения". Племянник короля Артура
Вальваний <Так Гальфрид называет Гавейна>  был  с  этим  посольством,  и
многие молодые рыцари тоже. "Молодежь при дворе Артура,  возрадовавшись,
начала подбивать Вальвания, чтобы подобное  испытание  он  начал  уже  в
лагере императора и таким образом дал  возможность  скрестить  оружие  с
римлянами". Что тот и сделал, и,  обменявшись  гневными  речами  с  Гаем
Квинтилианом, племянником самого  Гиберия,  снес  обидчику  голову.  Так
завязалась битва. Бедуер и Кай были убиты <Согласно  хронике  Гальфрида,
они  были  убиты  в  последующем  сражении>,  но  Артур  вышел  из   нее
победителем и двинул свои войска на восток, вознамерившись пойти на  Рим
и короновать себя там императором.
   В то  время  "ему  сообщили,  что  Мордред,  его  племянник,  на  чье
попечение он оставил Британию, самовольно  и  предательски  возложил  на
себя королевский венец и что королева Геневера,  осквернив  первый  свой
брак, вступила с ним в преступную связь". Мордред направил также  "вождя
саксов Хелрика в Германию, дабы тот набрал там, сколько удастся,  воинов
и со всеми набранными поторопился вернуться. Он посулил, заключив с ними
договор, отдать ему ту часть  Британии,  которая  простирается  от  реки
Хумбера до самой Скоттии <Шотландии>. Он привлек также скоттов,  пиктов,
ибернцев и еще кое-кого, кто, как он  полагал,  питал  ненависть  к  его
дяде",  и  вместе  с  ними  двинулся  в  поход,  дабы  воспрепятствовать
возвращению Артура в Британию.
   Артур, поспешив вернуться, между тем  "высаживался  в  Гавани  Рутупа
<Ричборо>, где, завязав с ним  бой,  Мордред  "нанес  высаживавшимся  на
берег чрезвычайно тяжелый урон. В этот день  пал  королевский  племянник
Вальваний, а также бесчисленное множество прочих".  "Вероломец  Мордред,
собрав отовсюду своих приверженцев, следующей ночью  отошел  в  Винтонию
<Винчестер>.  Когда  об  этом  узнала  королева  Геневера,  ее  охватило
отчаяние, и она бежала из Эборака в Город  Легионов,  где,  возложив  на
себя обет целомудрия, постриглась в монахини  и  укрылась  среди  них  в
храме Юлия Мученика". И вновь Мордред "даже  не  озаботившись  преданием
земле своих мертвецов, поспешно бежал в Корнубию", где в последней битве
на реке Кэмел пал, "но смертельную  рану  получил  и  сам  прославленный
король  Артур,  который,  будучи  переправлен  для  лечения  на   остров
Аваллона, оставил после себя корону Британии Константину, своему  родичу
и сыну наместника Корнубии Кадора".
   Одним  из  первых  деяний  Константина  было  предать  обоих  сыновей
Мордреда "жестокой смерти" у алтаря  святилища.  <Автор  позволяет  себе
несколько исказить  текст  "Истории  бриттов",  где  написано  буквально
следующее: "По  короновании  Константина,  восстали  саксы  и  два  сына
Мордреда, но неудачно и одолеть нового короля  не  смогли;  бежав  после
многих схваток, один - в Лондон, другой - в Винтонию, они овладели этими
городами" (гл. 179), и далее – "Что касается Константина, то, погнавшись
за саксами, он их разгромил,  а  также  занял  вышеназванные  города  и,
обнаружив того из  Мордредовых  сыновей,  который  бежал  в  Винтонию  и
укрылся в церкви  святого  Амфибала,  убил  его  у  алтаря,  а  второго,
затаившегося в  обители  неких  братьев,  предал  мучительной  смерти  в
Лондоне и также около алтаря" (гл. 180).>
   Сэр Томас Мэлори. "Смерть Артура". <Цитаты  и  примечания  даются  по
тексту "Смерть Артура" в переводе И.  М.  Бернштейн  по  изданию:  Томас
Мэлори. Смерть Артура, М.
   Наука, 1974, серия "Литературные памятники".>
   1. Услышав о рождении Мордреда, "повелел король Артур привезти к нему
всех младенцев, рожденных в первый день мая знатными дамами  от  знатных
лордов; ибо Мерлин открыл королю Артуру, что тот, кто погубит его и  все
его земли, родился на свет в первый день мая". Посадили  всех  детей  на
корабль и пустили его по морю. "И по воле случая пригнало корабль тот  к
берегу, где стоял замок, и разбило, и все почти при этом погибли, только
Мордреда выбросило волной, его подобрал один добрый человек и  растил  у
себя до тех пор, пока не сравнялось ему  четырнадцать  лет  от  роду,  а
тогда он привел его ко двору".
   2. Когда сыновья королевы Моргаузы прознали о том, что она взяла сэра
Ламорака себе в любовники, сэр Гавейн и его братья послали за матерью  и
поселили ее в замке, что по соседству с  Камелотом,  вознамерившись  там
подстеречь и убить сэра Ламорака. Когда сэр Ламорак был с королевой, сэр
Гахерис, выждав нужное время, "взошел к ним и приблизился к их  ложу  во
всеоружии, с обнаженным мечом в руке, и, вдруг схвативши мать за волоса,
отсек ей голову". Поскольку сэр Ламорак был безоружен,  сэр  Гахерис  не
мог напасть на него, и сэру Ламораку не оставалось ничего  иного,  кроме
как покинуть замок, но позднее братья с Оркнейских островов и Мордред  с
ними подстерегли его и убили.
   3. Некоторое время спустя сэр Гахерис и  сэр  Агравейн  вызвали  сэра
Тристрама на поединок, но сэр Тристрам отказался биться с  ними,  по  их
гербам признав в них племянников короля Артура. "Позор  сэру  Гавейну  и
вам, принадлежащим к столь высокому роду, что о  вас,  четырех  братьях,
идет  такая  дурная  молва,  ибо  вас  считают  величайшими  убийцами  и
погубителями добрых рыцарей во всем королевстве Английском, и я  слышал,
что сэр Гавейн и вы, его братья, убили  вчетвером  рыцаря,  который  был
получше любого из вас. Ми-лостию божьей, хотел бы я быть с ним  рядом  в
его смертный час", - сказал сэр Тристрам. "Тогда и ты последовал  бы  за
ним", - сказал сэр Гахерис. "Для этого, любезные рыцари, понадобилось бы
куда больше доблестных рыцарей, чем сыщется в вашем роду". И с  тем  сэр
Тристрам расстался с ними. А сэр Гахерис и сэр Агравейн поехали  за  ним
следом и напали на него. Оборотившись, сэр Тристрам "обнажил меч свой  и
нанес сэру Агравейну такой удар по шлему, что тот без памяти свалился  с
лошади, а на голове у него зияла страшная рана. А  он  тогда  оборотился
против сэра Гахериса, и с такой силой обрушился на  его  шлем  меч  сэра
Тристрама, что сэр  Гахерис  вывалился  из  седла".  Позднее  сэр  Гарет
беседовал с сэром Тристрамом и сказал, что не  по  нраву  ему  дела  его
братьев: "Что до меня, то я не вмешиваюсь в их дела, и потому из них  ни
один меня не любит. Оттого-то я и оставил их общество, что увидел в  них
погубителей рыцарства".
   4. "Сэр Агравейн и сэр Мордред  издавна  питали  тайную  ненависть  к
королеве Гвиневере и к сэру Ланселоту", и сэр Агравейн настаивал на том,
что они совершили супружескую измену (сэр Ланселот же потом клятвенно то
отрицал). Сэр Агравейн один пошел к королю Артуру и сказал ему, что  сэр
Ланселот и королева предали его и что их следует подвергнуть  суду,  как
велит закон Английской земли.  "Королю  очень  не  по  сердцу  были  эти
разговоры против сэра Ланселота и королевы; ибо король и  сам  обо  всем
догадывался, но слышать об этом не желал, ибо  сэр  Ланселот  так  много
сделал для него и для королевы, что король  очень  его  любил".  Но  сэр
Агравейн пообещал добыть доказательства той преступной связи.  И  потому
король  согласился  отправиться  на  охоту  и  известить  королеву,  что
пробудет в отъезде всю  ночь.  "И  тогда  сэр  Агравейн  и  сэр  Мордред
призвали еще двенадцать рыцарей и тайно спрятались в  одном  из  покоев"
неподалеку от опочивальни королевы, и "все они были из Шотландии, или же
из рода сэра Гавейна,  или  из  доброжелателей  его  брата".  Когда  сэр
Ланселот поведал сэру Борсу, что королева  послала  за  ним  той  ночью,
чтобы переговорить с ним, сэр  Боре  был  сильно  встревожен  и  пытался
остановить его. Но сэр Ланселот отказался слушать  его  и  отправился  к
королеве. И пока они пребывали там вдвоем, сэр Агравейн и сэр Мордред со
товарищи "подкрались к их двери и крикнули громкими  грозными  голосами:
"Ага, изменник сэр Ланселот,  теперь  ты  попался!",  и  готовились  уже
набежать с тяжелой скамьей на двери". Тогда сэр  Ланселот  обернул  плащ
свой плотно и крепко вокруг правой руки, а левой нешироко открыл  дверь,
так что лишь по одному можно было пройти, и отбив  мощный  удар  первого
рыцаря, что вошел в дверь, сам ударил его, так что "тот ничком повалился
мертвый прямо в  спальню  королевы.  Тотчас  же  заперли  дверь,  и  сэр
Ланселот с помощью  королевы  и  ее  дам  быстро  облачился  в  доспехи"
мертвого  рыцаря.  В  последовавшей  затем  схватке  пали  мертвыми  сэр
Агравейн и сэр Гарет, а сэр Мордред был  ранен  и  оставил  покой,  дабы
спасти себе жизнь, и второпях поскакал к королю, чтобы  поведать  ему  о
стычке. Он поехал спешно к королю и поведал ему о  печальных  делах  той
ночи, и король горько убивался,  поскольку  предвидел,  что  благородное
братство рыцарей Круглого Стола распадется навеки и потому,  что  теперь
по закону чести королева должна быть подвергнута испытанию огнем.
   Далее  следует  история  спасения  Гвиневеры  Ланселотом  и   бегство
влюбленных в замок Ланселота Веселая  Стража.  Артур  преследовал  их  и
разбил Ланселота в  битве,  после  чего  Ланселот  с  почестями  передал
королеву ее супругу и бежал за  море.  <Пытаясь  выставить  в  наилучшем
свете героя своего повествования, Мэри Стюарт позволяет себе  достаточно
вольно трактовать "Смерть Артура" Мэлори, в частности, не  совсем  верно
пересказывает ее текст.>
   Гарет погиб от руки Ланселота, но позднее.
   Королеву Гвиневеру не испытывают огнем, а собираются сжечь.
   Артуру не удалось ни разбить Ланселота  в  битве,  ни  взять  штурмом
замок Веселая Стража, а вернуть королеву его заставила лишь  булла  папы
Римского, пригрозившего всем троим (и Л