Эмрис. Я странствующий лекарь, и  со  мной  мой  слуга.  Мы
держим путь к перевозу на Укзелле. Едем лесом,  потому  что  на  дороге  -
королевское войско. Нам нужен ночлег. Мы заплатим.
     Уж что-что, а необходимость держаться подальше  от  войска  на  марше
хорошо понятна бедным жителям здешних краев. Мы быстро сговорились о цене,
собаку кликнули в дом и привязали,  и  я  пошел  по  скользким  бревнам  в
хижину,  оставив  Ральфа  расседлывать  и  привязывать  на  ночь   лошадей
где-нибудь, где посуше.
     Нашего хозяина звали Нидд, был он низок ростом, быстр  в  движении  и
черноволос, колючая поросль на лице тоже была черной. Плечи и  руки  прямо
исполинские, а одна нога хромая:  когда-то  она  была  сломана,  вправлена
неумело и срослась криво. Жена хозяина, едва  ли  тридцати  лет  от  роду,
совершенно седая и скрюченная ревматизмом, имела вид дряхлой  старухи,  от
запавшего, беззубого рта ее по лицу расходились резкие морщины. В хижине у
них было тесно, скверно пахло, я уже подумывал  о  том,  чтобы  устроиться
снаружи, но к ночи вдруг похолодало, и не хотелось лязгать до зари  зубами
в здешнем сыром лесу. Поэтому, утолив голод похлебкой и черным хлебом,  мы
с Ральфом завернулись  в  плащи  и  собрались  улечься  спать  на  полу  в
предоставленном месте. Я заварил для хозяйки целебное  питье,  и  она  уже
спала у  стены  под  грудой  звериных  шкур,  но  Нидд  ложиться  явно  не
собирался. Он снова встал на пороге, всматриваясь  в  темноту,  словно  бы
поджидал кого-то. Ральф, вздернув  брови,  многозначительно  посмотрел  на
меня, рука его потянулась  к  кинжалу.  Но  я  покачал  головой.  Я  успел
расслышать  быстрые,  легкие  шаги  по  бревнам.  Собака  не  залаяла,  но
застучала хвостом по полу.  Грубо  выделанную  оленью  кожу,  завешивавшую
дверной проем, отдернули,  и  в  хижину  влетел  мальчик  с  торжествующей
ухмылкой на чумазом лице. Увидев меня и  Ральфа,  он  вздрогнул,  но  отец
сказал ему что-то на их языке, и  мальчишка,  то  и  дело  стреляя  в  нас
любопытными глазами, свалил  с  плеча  вязанку  хвороста  прямо  на  стол,
развязал веревку и, опасливо покосившись в  мою  сторону,  вытащил  из-под
хвороста битую птицу, несколько кусков соленой свинины, какой-то  сверток,
оказавшийся в развернутом виде парой кожаных штанов, и добрый,  наточенный
кинжал, какими вооружали королевских воинов.
     Я приблизился к столу и протянул руку.  Хозяин  насторожился,  но  не
тронулся с места, и мальчишка, помявшись, передал мне  кинжал.  Я  взвесил
кинжал на ладони, подумал немного и, усмехнувшись, скинул  его  острием  в
стол. Он задрожал, вонзившись в дерево.
     - Неплохо ты нынче поохотился, а? И не надо сидеть всю ночь в кустах,
дожидаться тяги на рассвете. Стало быть, королевское войско  расположилось
где-то неподалеку? Где же именно?
     Мальчишка не отвечал, только испуганно таращился на меня, но в  конце
концов при поддержке папаши я все-таки узнал от него то, что хотел.
     Сведения  были  тревожные.  Оказывается,  королевское  войско  стояло
лагерем всего в пяти милях отсюда. Мальчишка спрятался на дереве  прямо  у
опушки леса, выжидая  удобной  минуты,  чтобы  украсть  съестное.  Так  он
просидел довольно долго  и  слышал  обрывки  разговоров  между  солдатами,
отходившими облегчиться. И если  только  он  правильно  понял  услышанное,
выходило, что войско должно, разумеется,  завтра  же  продолжить  путь  по
главной дороге, однако один отряд отделится и двинется  в  Каэрлеон,  дабы
доставить коменданту крепости какой-то  приказ.  И  пойдут  они,  конечно,
кратчайшим путем, то есть через перевоз. И все  лодки  на  перевозе  будут
реквизированы.
     Я посмотрел на Ральфа. Он уже застегивал у горла  плащ.  Я  кивнул  и
обратился к Нидду:
     - Мы, к сожалению, должны уходить. Нам надо поспеть к перевозу раньше
королевского  отряда,  а  он  поскачет  туда  с  первым  светом.  Так  что
приходится ехать. Твой сын может нас проводить?
     Мальчишка за медный грош, который я ему дал, готов  был  сделать  что
угодно, а все тропки через болото  он  знал  как  свои  пять  пальцев.  Мы
поблагодарили хозяина, оставили ему плату и обещанные снадобья и пустились
в путь. Мальчишка - его звали Гер - вел под уздцы моего коня.
     Вызвездило. Сквозь рваные клочья тумана выглядывала четверть луны.  Я
едва различал впереди себя тропу, но мальчишка  шел  уверенно.  Его  глаза
видели даже в густой тени под деревьями. Звери лесные в чащобе ступали еле
слышно, он же двигался совершенно беззвучно.
     Ехать было трудно, тропа петляла, ничего не видно, сколько проехали -
не угадаешь. Но вот стволы впереди расступились, заросли  раздвинулись,  и
мы выехали на открытое пространство. Луна поднялась, разливая сквозь белую
дымку облаков тусклый, неверный свет. Теперь я  отчетливо  видел,  где  мы
едем. Кругом по-прежнему тянулись болота, справа и слева поблескивали окна
воды, как острова, окруженные чернотой. Копыта лошадей, хлюпая, засасывала
жидкая грязь. Шелестели и трещали камыши в человеческий рост  высотой.  Со
всех сторон орали лягушки, и время от времени  что-то  шумно  плюхалось  в
воду. Один раз чуть не из-под самых копыт моего коня, захлопав крыльями, с
гоготом вылетела  большая  белая  болотная  птица,  и,  если  бы  не  рука
мальчишки на узде, не миновать мне вылететь из седла. После этого мои конь
пошел  еще  пугливее,  вздрагивая  при  каждом  легком   всплеске,   а   в
подступавших заводях что-то булькало и пузырилось и в клочьях  тумана  над
водой мелькали болотные огни. Там и сям черным остовом торчали из  трясины
нагие, мертвые деревья.
     Дикая,  зловещая  окрестность,  ядовитые  испарения  в  воздухе.   По
молчанию Ральфа я чувствовал, что ему  страшно.  Но  проводник  наш  бойко
пробирался вперед, не сворачивая ни  перед  бегучими  туманами,  ни  перед
блуждающими огнями, душами его умерших предков.  Замешкался  он  только  у
развилки двух  троп,  где  стояло  толстое  сухое  дерево  высотой  в  два
человеческих роста,  а  в  нем  зияло  большое  дупло,  источавшее  слабое
зеленоватое свечение. Выхваченная этим зеленым  тлением  и  лунным  лучом,
смутно угадывалась фигура: глаза, рот, грубо вырезанные  груди  -  древняя
безымянная богиня перекрестков, из своего  дупла  взирающая  на  путников,
точно сова - посвященная ей птица.  А  у  ног  ее  на  земле  в  половинке
раковины лежало, светясь гнилостным зеленым светом, приношение  -  остатки
какой-то  рыбы.  Ральф  звучно,  судорожно  вздохнул,   вскинул   руку   в
оборонительном жесте.  А  мальчишка  Гер,  глазом  в  сторону  не  поведя,
вполголоса произнес магическое слово и тут же снова двинулся по тропе.
     Через полчаса, поднявшись на невысокий пригорок, мы  увидели  впереди
под луной широкое зеркало реки, и в свежем, проветренном  воздухе  запахло
морской солью.


     Внизу, у самой воды, где чернела маленькая пристань, рдел  путеводный
огонек. К нему с холмистой гряды, залитая лунным  светом,  сходила  прямая
дорога. Мы остановили коней и обернулись поблагодарить  мальчишку,  но  он
уже исчез, растворился в темноте,  словно  угасший  блуждающий  огонь  над
болотом. И мы направили усталых коней под гору, туда, где мерцал огонек.
     Спустившись к переправе, мы обнаружили, что удача оставила нас так же
внезапно и бесповоротно, как и проводник. У воды на верхушке столба  горел
факел - маяк, но лодки на галечной отмели не было. Напрягая  слух,  я  как
будто расслышал сквозь журчанье воды плеск весел в  отдалении,  попробовал
крикнуть, но не получил ответа.
     - Он, похоже, должен скоро вернуться, - сказал мне Ральф, заглянув  в
хижину перевозчика. - В очаге горит огонь, и дверь осталась отворенной.
     - Тогда подождем в хижине, - решил я. -  Королевский  отряд  едва  ли
подымется в путь до петухов. Не  так  уж,  верно,  важен  приказ,  который
должны доставить в Каэрлеон, иначе гонца отправили бы ночью. Позаботься  о
конях и приходи, отдохнем немного.
     Хижина перевозчика была пуста, но в кольце камней, очертивших на полу
место очага, еще тлели остатки огня. Рядом была сложена горка сухих щепок,
и вскоре ласковый язычок пламени выбился  из  дров  и  стал  лизать  ломти
торфа. Ральф сразу же задремал, пригревшись, а я сидел и  сонно  глядел  в
огонь, поджидая, когда вернется перевозчик.
     Проснулся я не от скрежета лодочного киля  по  галечнику  -  до  меня
донесся отдаленный перестук копыт: приближался на рысях конный отряд.
     Рука моя еще не дотянулась до плеча Ральфа, как он уже вскочил.
     - Скорее, господин, если  мы  пустимся  во  весь  опор  вдоль  самого
берега... прилив еще только начался...
     - Нельзя. Они нас услышат. Да и лошади устали. Как далеко они от нас,
по-твоему?
     Ральф в два шага очутился на пороге, наклонил голову, вслушался.
     - В  полумиле.  Или  меньше.  Скоро  будут  здесь,  что  нам  делать?
Спрятаться невозможно, они увидят лошадей. И местность здесь  ровная,  как
карта на песке.
     Он был прав. Дорога, по которой скакали всадники, спускалась прямо  к
реке, по обе стороны от дороги лежали болота, отсвечивая черными  "окнами"
и кутаясь в белые  космы  тумана.  А  за  спиной  у  нас  в  лунном  свете
поблескивала широкая водная гладь.
     - От чего не убежишь, то остается встретить лицом к лицу, -  произнес
я. - Нет, не так, - добавил я, когда рука Ральфа рванулась к мечу.  -  Это
ведь люди короля, да и где нам вдвоем против стольких. Нет, совсем  иначе.
Давай-ка сюда наши сумки.
     При этом я уже стаскивал свои ободранные,  грязные  одежды.  Ральф  с
сомнением взглянул на меня, но поспешил исполнить приказ.
     - На странствующего лекаря ты их второй раз не купишь.
     - А я и не собираюсь. Когда судьба решает за  тебя,  Ральф,  не  надо
противиться. Похоже, что  мне  предстоит  свидеться  с  королем  несколько
раньше, чем я рассчитывал.
     - Здесь? Но ты... он... королева...
     - Секрета королевы никто не узнает. Я успел  все  продумать  на  этот
случай. Мы сделаем вид, будто только что из Маридунума, нарочно выехали  к
югу в надежде встретиться с королем.
     - А перевозчик? Вдруг они спросят у него?
     - Может выйти худо, но придется  рискнуть.  Да  и  зачем  они  станут
спрашивать? Ну а спросят - что-нибудь изобретем.  Про  королевского  мага,
Ральф, люди поверят любой небылице - даже что он перелетел через  реку  на
облаке или перешел вброд по колено во время прилива.
     Пока мы переговаривались, Ральф успел отвязать чересседельные сумки и
вытащил оттуда темную хламиду и  сапоги  из  замши,  в  которых  я  был  у
королевы, а я тем временем,  пригнувшись  к  ведру  с  водой,  смыл  следы
усталости и запахи болотной хижины с рук и лица. "Когда судьба  решает  за
тебя", - сказал я Ральфу. Кровь в моих жилах побежала  живее,  я  подумал,
что, может быть, этот поворот удачи - неудачи, как нам показалось сначала,
- есть не что иное, как первое, холодное и грозное,  прикосновение  божьей
руки.
     Когда отряд  подскакал  и,  оскальзываясь  на  гальке,  осадил  перед
хижиной перевозчика, я встретил прибывших, стоя на пороге раскрытой двери,
освещаемый сзади огнем очага и залитый спереди лунным сиянием,  в  котором
серебрилась фибула с королевским драконом на моем плече.
     У меня за спиной Ральф из темноты с облегчением произнес:
     - Слава богу, это не корнуолльцы. Они меня не знают.
     - Зато меня знают, - вполголоса отозвался я. - Я вижу  значок  Инира.
Это валлийцы из Гуэнта.
     Командир был рослый мужчина с орлиным профилем, угол рта  ему  кривил
белый шрам, я его не помнил,  однако  он,  взглянув  на  меня  пристально,
вскинул приветственно руку и проговорил:
     - Клянусь Вороном! Как ты здесь оказался, господин?
     - Я должен переговорить с королем. Далеко ли до его лагеря?
     При моих словах по отряду конников прошло какое-то  движение,  лошади
переступили копытами, одна даже вскинулась на дыбы, словно ей вдруг нервно
натянули повод. Командир, полуобернувшись, произнес что-то  резкое.  Потом
обратился ко мне и, сглотнув, ответил:
     - Около восьми миль, господин.
     Здесь кроется что-то большее, чем просто удивление от встречи со мной
на этом безлюдном берегу и чем обычный священный трепет, который я  привык
внушать  простым  людям,  подумалось  мне.  Тут   есть   что-то   еще.   Я
почувствовал, как Ральф плотнее придвинулся и  встал  у  меня  за  плечом.
Скосив на мгновение взгляд, я успел заметить, как зажглись у  него  глаза.
При первом признаке опасности сердце у Ральфа взыграло.
     Командир, помешкав минуту, решился и произнес:
     - Вот кстати! Нам повезло. Ведь мы ехали в  Каэрлеон:  у  нас  приказ
короля разыскать тебя и доставить к нему.
     Ральф у меня за плечом чуть не в голос охнул. Я быстро соображал  под
участившийся стук собственного  сердца.  Этим  объяснялось  замешательство
конников: они решили, что королевский маг благодаря чарам предугадал  волю
короля. И одновременно разрешалась трудность  с  перевозчиком:  если  этот
отряд  предназначался  для   сопровождения   меня,   им   теперь   незачем
перебираться на тот берег. Я поеду с ними обратно, а  Ральф  тем  временем
сможет дать перевозчику денег и купить его молчание. Все равно я не возьму
мальчика с собой - с королевской немилостью шутки плохи.
     Надо было закрепить свой успех. Я приветливо сказал:
     - Стало быть, я избавил вас от поездки в Брин Мирддин. Очень  рад.  А
где намеревался король меня принять?  В  Вирокониуме?  Ему  ведь  едва  ли
сейчас с руки располагаться в Каэрлеоне.
     - Это верно, - ответил командир. Он старался овладеть собой, но голос
у него вдруг охрип. - А ты...  ты  знал,  что  король  идет  на  север,  в
Вирокониум?
     - А как же иначе, - отозвался я. Краем глаза  я  видел,  как  солдаты
кивали друг другу и переглядывались, повторяя за мной: "А как же  иначе?".
- Но я рассчитывал повидаться с ним ранее: король не вручил тебе для  меня
письма?
     - Нет, господин. Только повелел доставить тебя к нему, и  все.  -  Он
пригнулся в седле и доверительно сказал: - Я думаю,  это  все  по  причине
известия, что он получил вчера из Корнуолла. Дурные  вести,  должно  быть,
хотя он никому не обмолвился ни словом. Но был в гневе. А  потом  приказал
привезти тебя.
     Он выжидательно смотрел мне в лицо,  уверенный,  что  уж  я-то  знаю,
какие вести пришли вчера к королю из Корнуолла.
     Увы, я, кажется, догадывался. Кто-то  узнал  нас  с  Ральфом  или  же
просто сообразил, кто может скрываться под обличьем странствующего лекаря,
и королю был послан донос. Гонец  с  доносом  мог  даже  обогнать  нас  по
дороге. Все ясно. Как бы ни повернулось у меня дело с Утером, прежде всего
надо отослать Ральфа. И хотя королеве от Утера ничего не  могло  угрожать,
но были еще и другие: Маэва, Кау,  Марсия,  не  говоря  уж  о  младенце...
Волосы у меня на затылке  зашевелились  и  встали  дыбом,  как  шерсть  на
загривке у  почуявшего  опасность  пса.  Я  осторожно  перевел  дыхание  и
огляделся вокруг.
     - У вас есть лишняя лошадь? А то моя  устала,  ее  придется  вести  в
поводу. Мой слуга останется здесь и с первым  светом  переправится  на  ту
сторону, чтобы подготовиться к моему возвращению домой Когда я освобожусь,
король, конечно, отрядит со мной эскорт.
     Голос командира, вежливый, но твердый,  заглушил  негодующее  шипенье
непокорного Ральфа у меня за спиной.
     - Прости, господин, но  вы  должны  последовать  с  нами  оба.  Таков
приказ. Лошади у нас есть. Не пора ли в путь?
     По его знаку всадники окружили  нас.  Делать  было  нечего.  Командир
получил четкий приказ, безопаснее подчиниться, чем спорить. К  тому  же  с
минуты на минуту мог вернуться перевозчик. С реки не доносилось ни  звука,
но, наверное, он уже заметил факелы и торопился к берегу,  рассчитывая  на
заработок.
     Подъехал солдат с двумя оседланными лошадьми. Наших лошадей  взяли  в
повод.  Мы  уселись  верхом,  прозвучала  команда,   и   отряд   раздался,
сомкнувшись позади нас.
     Не отъехали мы и на двести шагов, как я отчетливо услышал  за  спиной
скрежет лодочного днища  по  прибрежной  гальке.  Никто,  кроме  меня,  не
обратил на это внимания. Командир увлеченно рассказывал мне о  предстоящем
совете королей севера, а позади меня раздавался  веселый,  задорный  голос
Ральфа, сулящего солдатам: "Бурдюк тернового вина, вы подобного в жизни не
пробовали. Рецепт моего хозяина. В Каэрлеоне теперь  всем  солдатам  такое
дают, а вам не достанется. Будете знать, как ездить за мудрецом,  которому
и без вас известно все происходящее, даже когда оно еще не произошло..."


     Король еще почивал, когда мы прискакали в лагерь и -  под  охраной  -
расположились в соседнем шатре. Мы не  обменялись  ни  единым  словом,  не
предназначенным для чужих ушей. С тех пор как мы покинули  Кэмелфорд,  нам
не случалось ночевать с такими удобствами. Ральф скоро уснул, но я  лежал,
не смыкая глаз, глядя  в  темную  пустоту  и  прислушиваясь  к  тому,  как
предрассветный ветерок бросает в бок  шатра  пригоршни  дождя.  Я  твердил
себе: "Это сбудется. Сбудется. Мое видение - от бога.  Дитя  предназначено
мне". Но темнота оставалась пустой, ветер налетал  на  шатер  и  отступал,
затихая. Я ничего не дождался.
     Повернув голову на измятом изголовье,  я  в  темноте  разглядел,  что
Ральф лежит с открытыми глазами и смотрит на меня. Но он мне так ничего  и
не сказал, повернулся на другой бок и вскоре задышал ровно - снова заснул.



                                    9

     Король принял меня с глазу на глаз, как только рассвело. Он  встретил
меня в латах, готовый в дорогу, но с непокрытой головой,  Шлем  с  золотым
королевским венцом лежал на табурете подле его кресла, меч  и  щит  стояли
тут же, прислоненные к коробу, в  котором  Утер  возил  с  собой  походный
алтарь Митры. Шатер его был увешан шкурами и вышитыми полотнищами,  но  по
ногам сквозили холодные утренние ветерки. Снаружи  доносился  шум  войска,
снимающегося с лагеря.  Над  входом  в  шатер  бился  и  хлопал  на  ветру
королевский дракон.
     Приветствие короля было немногословным. Лицо его еще  хранило  хорошо
запомнившееся мне с последней встречи выражение холодной безучастности, но
ни гнева, ни вражды я на нем не увидел. Голосом, равнодушным  и  властным,
он коротко и деловито сказал:
     - Ты со своим магическим прозрением избавил меня  от  лишних  хлопот,
Мерлин.
     Я склонил голову. Раз он  не  задает  вопросов,  значит,  я  могу  не
отвечать. Я перешел прямо к делу:
     - Что тебе от меня угодно?
     - Прошлый раз, говоря с тобой, я был резок. Позднее  мне  подумалось,
что это недостойно короля, которому оказали услугу.
     - Тебя огорчила смерть герцога.
     - Ну, герцог сражался против короля. Что бы там ни было, но он поднял
на меня меч, вот и погиб. Это дело прошлое, его теперь не исправишь.  А  у
нас с тобой осталось на руках будущее. Оно меня теперь и заботит.
     - Ребенок, - кивнул я.
     Его голубые глаза сузились.
     - От кого ты узнал? Или это опять прозрение?
     - Мне сообщил Ральф. Покинув твой двор, он приехал ко мне. И теперь у
меня в услужении.
     Он свел брови к переносице, подумал, но не нашел в том  худа,  и  лоб
его разгладился. Я наблюдал  за  ним.  Утер  был  высок  ростом,  рыжеват,
светлобород, белокож и румян и от этого казался моложе своих  лет.  Прошло
чуть больше года, мелькнула у  меня  мысль,  как  умер  мой  отец  и  Утер
подхватил штандарт с королевским драконом. Бремя власти укротило его  -  я
теперь читал в его лице не только пыл и  прихоть,  но  также  твердость  и
самообладание; одержанные победы и королевский сан облачили его величием.
     Он сделал отстраняющий жест, и я понял, что Ральфу больше нечего  его
опасаться.
     - Что прошло, то прошло, говорю я, но один  вопрос  я  все-таки  хочу
тебе задать. В ту ночь в  Тинтагеле,  когда  был  зачат  этот  ребенок,  я
пов