кады  и  коротко
сказал стражникам:
   - Пусть подойдут.
   Никакой церемонии приветствия. Ни предложения  родственного  поцелуя,
ни поданной руки, ни улыбки. Он стоял у одного из столбов, и свет факела
лился на лицо, столь же холодное и бесстрастное, сколь лицо судьи.
   Распорядитель королевиного двора поспешил подойти к Моргаузе,  но  та
отмахнулась от него.
   - Мордред. Подай мне руку.
   Не осталось больше времени удивляться. Не  осталось  времени  ни  для
чего иного, кроме одного  всепоглощающего  опасенья.  Он  соскользнул  с
седла, бросил поводья подбежавшему слуге и помог королеве спешиться.  Та
на мгновенье сжала его руку, поглядела снизу  вверх,  словно  собиралась
что-то сказать, но потом  отпустила  его  пальцы  и  взглядом  приказала
держаться поближе к  ней.  Гавейн,  все  еще  хмурясь,  без  приглашенья
спрыгнул с  седла,  но  его  оставили  без  вниманья.  Остальные  принцы
встревожено последовали примеру старшего. Слуги отвели  лошадей  в  тень
стены. И все это время  Артур  даже  не  шелохнулся.  Моргауза,  по  обе
стороны ее теперь шли двое юношей,  а  еще  трое  сгрудились  у  нее  за
спиной, сделала несколько шагов вперед навстречу королю.
   Впоследствии Мордред не мог  сказать,  чем  именно  Верховный  король
произвел на него тогда, в их первую встречу, столь сильное  впечатленье.
Никакой помпезности, никакой свиты, никаких признаков сана  и  власти  -
при нем не было даже оружия. Он стоял  один  -  холодный,  безмолвный  и
грозный. А юноша пожирал его глазами. Вот перед  ним  одинокий  мужчина,
облаченный в коричневое одеянье, отороченное куньим  мехом,  он  кажется
карликом на фоне гряды освещенных зданий у  него  за  спиной,  деревьев,
выстроившихся вдоль мощеной дороги, тяжелых копий стражников. Но во всем
этом гулком морозном  сумеречном  пространстве,  на  взгляд  каждого  из
новоприбывших, не было места ни для кого и  ни  для  чего,  кроме  этого
невысокого человека.
   Моргауза опустилась на посеребренные  изморозью  камни  дороги  перед
ним, но не в  глубоком  поклоне,  положенном  при  встрече  с  Верховным
королем, а на колени. Подняв руку, она  схватила  Мордреда  за  рукав  и
потянула его тоже преклонить колени  подле  нее.  Он  почувствовал,  как
дрожит рука королевы. Гавейн,  а  с  ним  и  остальные  принцы  остались
стоять.  Артур  не  удостоил  их  и  взглядом.  Все  его  внимание  было
сосредоточено на юноше, стоявшем на коленях перед ним, на  бастарде,  на
его сыне, которого заставили склониться будто просителя и который так  и
остался на коленях со склоненной головой,  бросая  по  сторонам  быстрые
внимательные взгляды, словно дикий  зверь,  решающий,  в  какую  сторону
лучше бежать.
   - Государь мой Артур, - говорила тем временем Моргауза, - велика была
радость моя и моей семьи, когда прибыл к нам гонец с вестью о  том,  что
после стольких лет нам дозволено вновь увидеться с тобой и посетить твой
двор.  Кто  не  слышал  о  великолепии  Камелота,  кто  не   восторгался
рассказами о твоих победах, о твоем величии  и  мудром  правлении  этими
землями?  Величии,  которое,  с  того  самого   первого   сраженья   при
Лугуваллиуме, я и мой супруг, король Лот, тебе предсказали...
   Она  мельком  бросила  беглый  взгляд  на  безучастное  лицо  Артура.
Моргауза намеренно ринулась прямо в опасный водоворот. При  Лугуваллиуме
Лот пытался сперва предать Артура, а  потом  свергнуть  его,  но  именно
тогда Артур возлежал с Моргаузой и зачал Мордреда. Мордред, с опущенными
долу глазами изучавший узоры изморози на земле перед собой,  прежде  чем
королева быстро  втянула  в  себя  воздух  и  заговорила  вновь,  уловил
мимолетную неуверенность в тоне ведьмы.
   - Быть может, между нами - между тобой и Лотом, и даже между тобой  и
мной, брат, лежало многое, о чем лучше не вспоминать.  Но  Лот  погиб  у
тебя на службе, и поскольку со времени его смерти  я  жила  одна,  тихой
изгнанницей,  но  не  жаловалась,  посвящая  все  свое  время  заботе  и
воспитанию моих сыновей... - Последнее слово она произнесла с легчайшим,
едва заметным нажимом, и вновь рискнула коротко поднять глаза. -  И  вот
теперь, господин мой Артур, я явилась по твоему приказу и  молю  тебя  о
милосердии ко всем нам.
   Все еще ни слова в ответ  от  короля,  ни  малейшего  приветственного
жеста. Легкий милый голосок звенел  и  звенел,  и  слова  будто  камешки
ударялись о стену молчанья. Мордред, все еще стоя на коленях с опущенной
головой, почувствовал вдруг нечто столь же  явное,  сколь  прикосновенье
руки, внезапно поднял глаза и увидел, что  взгляд  короля  устремлен  на
него.  Впервые  он  встретил  взгляд  этих  глаз,  которые  казались  до
странности знакомыми и в то же время  чужими;  взгляд,  от  которого  по
всему его телу пробежал трепет, но не страха, а чего-то, что ударило ему
под сердце  и  заставило,  задыхаясь,  ртом  хватать  воздух.  Внезапно,
впервые с тех пор как Моргауза скрыла логику  за  пеленой  колдовства  и
угроз, он понял, сколь глупы были  его  страхи.  Зачем  этому  человеку,
королю,  утруждать  себя,  преследуя  незаконнорожденного  сына   врага,
умершего много лет назад? Он выше этого. Это просто нелепо. Для Мордреда
словно  внезапно  прояснилось  небо,  словно   свежий   ветер   разогнал
удушливый, пропитанный колдовством туман.
   Вот он в прославленном городе, в  центре  королевств  большой  земли.
Сколько лет он строил планы, сколько лет он мечтал  об  этом,  вынашивал
замыслы. Ведомый недоверием и страхами, что посеяла в нем  Моргауза,  он
пытался  бежать  от  этого,  но  сюда  его   привезли   словно   что-то,
предназначенное в жертву на черном алтаре ее богини. Теперь не  осталось
и мысли о бегстве. Вернулись, с кристальной ясностью восстали вновь  все
его былое честолюбие, все  его  мальчишеские  мечты.  Он  желает  этого,
желает стать частью этого нового мира... Чего бы ни потребовалось, чтобы
завоевать себе место в королевстве этого короля, он это сделает, он этим
станет...
   Моргауза еще говорила, и в голосе ее звучала необычная  для  королевы
нотка  смиренья.  Мордред,  разум  которого  озарила  вспышка   холодной
ясности, слушал и думал: "Каждое произнесенное ею слово - ложь. Нет,  не
совсем ложь, факты вполне правдивы, но все, что она  говорит,  все,  что
она пытается сделать.., насквозь фальшиво. Как  он  это  выносит?  Ведь,
конечно, ее речи не обманывают его? Только не этого  короля.  Только  не
Артура".
   - ., и потому молю тебя не винить меня в том, что я  явилась  теперь,
не став дожидаться завтрашнего  дня.  Как  могла  я  ждать,  когда  огни
Камелота так манили из-за глади Озера? Я  должна  была  явиться,  должна
была узнать, что в сердце своем ты не держишь на меня зла. И  видишь,  я
повиновалась тебе. Я здесь со всеми мальчиками. Слева от меня -  Гавейн,
старший из наследников Оркнейских, мой сын и твой слуга.  И  братья  его
тоже. А справа от меня... Это Мордред. - Она подняла глаза. - Брат,  ему
ничего не известно. Ничего. Он станет...
   Артур наконец шевельнулся. Жестом остановив ее речь,  он  сделал  шаг
вперед и протянул руку. Резко вдохнув, Моргауза  вложила  в  его  ладонь
свою. Король поднял ее. Для мальчиков  и  для  слуг,  ожидающих  в  тени
крепостной стены, это было мгновенье облегченья. Они приняты. Все  будет
хорошо. Поднимаясь с  колен,  Мордред,  как  и  все,  почувствовал,  что
напряжение несколько спало. Даже Гавейн улыбался, и  Мордред  неожиданно
ответил на его улыбку улыбкой.  Но  вместо  положенного  приветственного
поцелуя, объятий и слов приветствия король сказал только:
   - Мне есть, что сказать тебе, что не  может  быть  сказано  при  этих
детях. - Он повернулся к мальчикам. - Добро пожаловать в Камелот. Теперь
отойдите к воротам и ждите там.
   Они подчинились.
   - Дары, дары! -  засуетился  распорядитель  двора.  -  Скорей,  дары!
Похоже, все идет не слишком хорошо.
   Выхватив у слуги ларец, он пробежал несколько шагов,  положил  его  к
ногам короля, а потом поспешил отойти.  Артур  и  взглядом  не  удостоил
сокровища. Он говорил с Моргаузой, и хотя стоявшие у ворот не  могли  ни
слышать, что там  говорится,  ни  видеть  ее  лица,  они  заметили,  как
королева сперва с вызовом  и  неповиновеньем  выпрямилась,  затем  снова
склонилась в просительной позе, как в жестах ее проступил  страх  и  как
все это время король стоял словно камень  и  словно  каменным  было  его
лицо. Лишь Мордред в своем озарении увидел в нем усталость и горе.
   Тут их беседу прервали. Из-за  ворот  послышался  шум,  потом  топот,
который становился все громче. Стук копыт. Лошадь галопом поднималась по
мощеной дороге. Хрипло прокричал что-то мужской голос.
   - Курьер из Гвелума! - вполголоса  выдохнул  один  из  стражников.  -
Клянусь громом, быстро же он добрался! У него, верно, срочные известья!
   Вызов. Ответ. Еще  один  крик,  скрип  и  скрежет  отворяемых  ворот.
Усталая лошадь процокала копытами по брусчатке. От этой загнанной лошади
пахло стылым потом. Задыхаясь, курьер бросил  что-то  стражникам  и  без
промедленья проехал туда, где стоял король с Моргаузой.
   Спешиваясь, всадник едва не упал с седла  от  усталости  и  опустился
перед королем на одно колено. Король, казалось, был разгневан,  что  его
прервали, но курьер заговорил спешно и настойчиво,  и  мгновенье  спустя
Артур поманил к себе стражников. Двое  подошли  и  остановились  по  обе
стороны от Моргаузы. Король повернулся и, сделав знак курьеру  следовать
за ним, пошел вверх по дороге. У подножья лестницы, ведшей ко  входу  во
дворец, он остановился. Минуту-другую король и курьер  просто  говорили,
но от сторожевой башни мальчики почти ничего не  видели  и  не  слышали.
Потом король внезапно развернулся к массивным дверям и что-то прокричал.
   В мгновенье  ока  рухнуло  застывшее  безмолвие  ночи;  из  тревожной
тишины, в которую был погружен дворец, восстало что-то, подобное боевому
порядку перед битвой. Двое конюхов вывели огромного  мышастого  жеребца,
всем телом повисая на поводьях - могучий конь рвался и вскидывал голову,
издавая боевой клич. Выбежали слуги, принесшие королевские плащ  и  меч.
Распахнулись ворота. И вот Артур уже в седле.  Заржав,  огромный  скакун
стал на дыбы, словно  пытался  подняться  в  освещенную  факелами  тьму,
потом, повинуясь удару шпор, рванулся вперед и будто  брошенное  в  ночь
копье пролетел мимо мальчиков и под арку ворот. Конюхи  увели  загнанную
лошадь курьера, а за ними  последовал,  прихрамывая  будто  калека,  сам
курьер.
   Сторожевую башню захлестнула суматоха, прерываемая резкими и  точными
приказами. Ратники Мельваса удалились, а мальчиков, распорядителя  двора
и слуг королевы поспешно повели вверх по дороге  ко  дворцу,  мимо  того
места, где напряженно застыла меж двумя  стражами  Моргауза.  Стоило  им
достигнуть  ворот  дворца,  как  оттуда   вырвался   отряд   вооруженных
всадников: вытянувшись в колонну, отряд пронесся галопом мимо них, и вот
уже словно хвост змеи исчез под аркой ворот, спеша вслед королю.
   Топот копыт замер вдали. С грохотом вновь захлопнулись внешние ворота
Камелота. Само эхо стихло.  Дворец  постепенно  замирал,  снова  обретая
неустойчивый покой. Мальчики, ожидавшие у ворот дворца в окружении  слуг
в стражи, придвинулись ближе друг к  другу;  растерянность  в  их  душах
начинала понемногу сменяться страхом. Гарет заплакал. Близнецы бормотали
что-то друг другу,  бросая  время  от  времени  на  Мордреда  далеко  не
дружелюбные взгляды.  Избегая  их  и  все  еще  озадаченно  хмурившегося
Гавейна,  Мордред  острее,   чем   когда-либо,   почувствовал   -   свою
оторванность от них. Мысли его метались словно пойманные птицы. Теперь у
них было достаточно времени, чтобы почувствовать ночной холод.
   Наконец к ним вышел некто - высокий мужчина с красным и  высокомерным
лицом.
   - Я Кей, сенешаль короля. Вы пойдете со мной.
   - А я?
   - Вы все.
   Оттолкнув  локтем  Мордреда,  Гавейн  сделал  шаг  вперед.  Когда  он
заговорил, в его отрывистых словах звучала почти надменность:
   - Я Гавейн Оркнейский. Куда ты нас ведешь  и  что  случилось  с  моей
матерью?
   - Приказ короля, - коротко, но едва ли утешительно ответил Кей. -  Ей
приказано ждать его возвращенья. Не бойся. -  Это  он  уже  более  мягко
обратился к Гарету. - Ничего дурного с тобой не случится. Ты же  слышал,
как он сказал, что вам окажут здесь радушный прием.
   - Куда он поехал? - пожелал знать Гавейн.
   - Разве ты не слышал? - вопросом на вопрос  ответил  Кей.  -  Похоже,
Мерлин все же жив. Курьер встретил его по дороге. И  король  выехал  ему
навстречу. А теперь пойдете со мной?

14

   Прежде чем прибыл гонец с приказом короля, мальчикам недолго довелось
пробыть в Камелоте: на Рождество всему двору  ведено  было  переехать  в
Каэрлеон. А тем временем принцев поселили отдельно от остальных юношей и
молодых  людей  под  особым  надзором  Кея,  который  приходился  Артуру
названым братом и был  посвящен  во  все  его  намеренья  и  планы.  Кей
позаботился о том, чтобы ни один из слухов, которыми словно улей  гудели
и дворец, и весь Камелот за его стенами, не достигли ушей мальчиков.  До
тех пор, пока  сам  Артур  не  поговорит  с  Мордредом,  Мордред  должен
оставаться в неведенье.  Кей  догадывался,  что  король  сперва  захочет
испросить совета Мерлина, а уж потом решать, что делать с юношей  или  с
самой Моргаузой, и догадка его  была  верна.  Принцы  не  встречались  с
Моргаузой: ее поместили в другой части дворца, а сыновьям ее  объяснили,
что королева не узница,  однако  до  возвращения  короля  ей  воспрещено
видеться и говорить с кем-либо.
   Король же не вернулся. Повесть о том, как  он  во  весь  опор  скакал
навстречу старому другу, в сгоравший от любопытства город привез гонец.
   Действительно,  чародей  Мерлин  жив.  Приступ  его  давнего  недуга,
состояние, подобное трансу и похожее на смерть, люди приняли за кончину,
но чародей оправился и со временем вырвался  из  запечатанной  гробницы,
где его оставили  в  похоронных  пеленах.  Теперь  же  он  отправился  в
Каэрлеон с королем,  и  Артуровы  Соратники  -  элитный  отряд  рыцарей,
которые были также друзьями короля, - поехали с ними.
   Все то время, что они пробыли в Камелоте до переезда двора  в  Уэльс,
мальчики проводили в занятьях, которые порой доводили их до изнеможенья,
но были во всем им по нраву.
   За них тут же взялся учитель фехтования. Выучка, приобретенная ими на
Оркнейских островах, вызвала саркастические замечанья на учебном  плацу,
которые, учитывая то, из чьих уст они исходили, не  вызвали  негодованья
даже у Гавейна; последовавшие затем  дни  суровых  учений  и  тренировок
сарказм этот только подчеркнули. Долгие часы проводили принцы в седле, и
никто из них не стал бы рассчитывать, что здесь сгодятся  их  оркнейские
уменья. Косматым пони с островов  было  так  же  далеко  до  лошадей  из
конюшен Верховного короля, как ратникам Моргаузы до избранных Соратников
Артура.
   Не все дни проходили в трудах;  и  на  забавы  тоже  выпадало  немало
часов, но в основном это были  военные  игры.  Вечерами  принцы  сидели,
склонившись над картами, вычерченными на песке, или - что заставляло  их
шире открыть глаза  от  удивленья  -  рельефно  вылепленными  из  глины.
Утренние часы они проводили за учебными поединками и за  состязаньями  в
стрельбе из лука. В этих состязаньях они преуспели и всегда превосходили
соперников; из всех принцев у Мордреда была самая твердая рука и  зоркий
глаз. Были и охоты. Зимой охота на болотных птиц всегда  разнообразна  и
увлекательна, но ходили здесь и на оленя или кабана:  охотники  выезжали
за ними в долину, холмами перекатывавшуюся на восток,  или  на  лесистые
склоны, поднимавшиеся к холмистым пастбищам на юге.
   Двор переехал в Каэрлеон в первую неделю  декабря;  вместе  со  всеми
придворными отправились и оркнейские принцы. Но  мать  их  осталась.  По
приказу Артура Моргаузу перевезли в Эймсбери, где поместили в монастыре.
Заточенье это было условное и к тому же никто не назвал бы его  строгим,
но заточенье  есть  заточенье.  Покои  ее  охраняли  солдаты  короля,  и
придворных дам сменили монашки. Эймсбери, родина Амброзия, душой и телом
принадлежал  Верховному  королю,  его  распоряженья  здесь   исполнялись
дословно. Когда настанет оттепель и откроются дороги, Моргаузу увезут на
север в Каэр Эйдин, где уже жила в заточенье ее сводная сестра Моргана.
   - Но что она сделала? - в ярости потребовал  ответа  Гавейн.  -  Всем
известно, в чем повинна королева Моргана, и наказанье ее справедливо. Но
наша мать? Почему? Она уехала на Оркнеи вскоре после того, как был  убит
наш отец. Король не может этого не знать, это было  на  следующую  весну
после свадьбы королевы Морганы в Регеде. Много лет назад! С тех пор  она
не покидала островов. Почему он теперь ссылает ее в монастырь?
   - Потому что на той самой свадьбе она пыталась умертвить  Мерлина.  -
Непреклонный  ответ  исходил  от  Кея,   который,   единственный   среди
придворных и знати, проводил с мальчиками их часы отдыха и развлечений.
   На сенешаля Артурова двора уставились пять пар удивленных глаз.
   - Но это же было давным-давно! - воскликнул Гавейн. - Я был там..,  я
это знаю, потому что она мне рассказывала,  -  но  я  совсем  ничего  не
помню. Я был тогда совсем младенец. Зачем посылать за ней теперь,  чтобы
призвать к ответу за то, что случилось тогда?
   - А что тогда случилось? - подал  голос  Гахерис,  раскрасневшись  от
гнева и надменно выпятив подбородок.
   - Он говорит, она пыталась умертвить Мерлина, - ответил ему Агравейн.
- Ну что ж, я бы сказал, она потерпела неудачу, не так ли? Так почему...
   - Как? - негромко спросил Мордред.
   - Как это доступно  женщине.  Или  ведьме,  если  хотите.  -  Гневные
вопросы младших принцев нисколько не тронули Кея.  -  Это  случилось  на
самом свадебном пиру.  Мерлин  представлял  там  короля,  от  его  имени
выдавал замуж Моргану. Королева Моргауза подмешала ему в  вино  зелье  и
позаботилась о том, чтоб позднее, когда она уже будет далеко и никто  не
сможет в чем-либо ее обвинить,  он  выпил  смертельный  яд.  Так  оно  и
случилось. Мерлин оправился, но яд оставил по себе тяжкий недуг, который
не так давно поразил его  вновь,  отчего  чародея  и  сочли  умершим,  и
который в конечном итоге убьет его. Когда Артур послал за ней, за  всеми
вами, все почитали Мерлина умершим и погребенным в пещере на холме  Брин
Мирддин. Так что он послал за ней, чтобы она ответила за убийство.
   - Это не правда! - выкрикнул Гахерис.
   - Пусть даже правда, - холодно и с заносчивым  высокомерьем,  которое
он усвоил с тех пор, как они прибыли в Камелот, заявил Гавейн, -  что  с
того? Разве есть такой закон, который запрещал  бы  королеве  уничтожить
своего врага так, как она сочтет нужным?
   - Вот именно, - быстро поддержал его Агравейн. - Она всегда говорила,
что он ей враг. Какой же другой путь она могла избрать? Женщины не могут
сражаться с оружьем в руках.
   - Его могущество, наверное, было слишком велико, и он не поддался  ее
заклятьям, - внес свою лепту Гарет. - И они не причинили  ему  вреда.  -
Единственным чувством, слышавшимся в его голосе, было сожаленье.
   Кей внимательно оглядел их всех.
   - Разумеется, были и заклятья, к таким  средствам  она  прибегала  не
раз, но в конечном итоге это было хладнокровное отравленье. Установлено,
что это правда. - Подумав немного, сенешаль доброжелательно добавил:
   - Нет смысла обсуждать это снова и снова  до  тех  пор,  пока  вы  не
увидитесь с королем. Что вы  можете  знать  о  прошлых  делах?  В  вашем
дальнем королевстве вас приучали видеть в Мерлине врага и, быть может, в
Верховном короле тоже... - Он помолчал, глядя на  мальчиков,  те  словно
воды в рот набрали. - Да, вижу, так оно и было. Что ж, до тех пор,  пока
король не переговорит  с  Мерлином  и  королевой  Моргаузой,  нам  лучше
оставить эти разговоры.