век, один из его Соратников. Его тоже следует убить, и я это сделаю.
Но она,  она  возлегла  с  таким...  -  Он  захлебнулся  словами,  потом
продолжил. - Она однажды  говорила  о  нем  со  мной.  О  Ламораке.  Она
сказала, что он убил нашего отца короля Лота и что  она  его  ненавидит.
Она солгала. Мне. Мне.
   - Разве ты  не  понимаешь,  Гахерис?  -  спокойно  отозвался  на  это
Мордред. - Она солгала, чтобы  ослепить  тебя.  И  она  солгала  дважды.
Ламорак не убивал Лота, да и как он мог это сделать? Лот  умер  от  ран,
полученных в битве при Каледонском лесу, а тогда они сражались на  одной
стороне. Так что, если Ламорак не ударил ему в спину, а такое не  в  его
обычае, он не мог быть его убийцей. Об этом ты когда-нибудь думал?
   Но Гахерис оставался глух к словам  иным,  чем  те,  что  питали  его
мучительные и истерзанные мысли.
   - Она взяла его в любовники и солгала мне. Мы все были обмануты, даже
Гавейн. Мордред, ведь остальные  скажут,  что  я  поступил  верно,  ведь
скажут же?
   - Ты сам знаешь, маловероятно, что Гавейн простит тебе такое. И Гарет
тоже. Даже твой близнец, возможно, не станет поддерживать тебя.  И  хотя
не думаю, что король станет  горевать  по  твоей  матери,  ему  придется
прислушаться,  если  оркнейские  принцы  потребуют  того,   что   сочтут
справедливой карой.
   - Они потребуют смерти Ламорака!
   - За что? - холодно вопросил Мордред. - Он собирался жениться на ней.
   Эти слова заставили Гахериса на мгновение умолкнуть. Они с  Мордредом
как раз дошли  до  стены  фруктового  сада,  тут  Гахерис  помедлил  под
раскидистой яблоней и обернулся. В прорехе меж бегущими по небу облаками
показалась луна, и пятна крови на груди у Гахериса  показались  Мордреду
черными дырами.
   - Если они не убьют его, я его убью.
   - Ты можешь попробовать, - сухо ответил Мордред, - но спору нет,  это
он тебя убьет. А  тогда  твои  братья  попытаются  расправиться  с  ним.
Видишь, к чему приведут события этой ночи?
   - А ты? Тебе как будто и дела ни до чего нет? Ты  говоришь  так,  как
будто тебя это никак не касается.
   - О нет, еще как касается, - возразил Мордред и тут же сменил тему:
   - А пока мы теряем время. Что  сделано,  то  сделано.  Тебе  придется
оставить двор, ты и сам это  знаешь.  Я  бы  посоветовал  тебе  убраться
отсюда до приезда братьев. А теперь полезай через стену,  Гахерис,  твой
конь ждет тебя.
   Подождав, пока  Гахерис  перелезет,  Мордред  вскарабкался  на  стену
следом, но остался сидеть на ней, глядя, как его сводный брат отвязывает
своего коня и подтягивает подпругу. Потом он нагнулся и рукоятью  вперед
подал Гахерису меч.
   - Куда ты направишься?
   - На север. Нет, не на острова и не в Дунпельдир, его  ведь  тоже  от
имени Артура держит его человек. А что теперь не его? Но я найду  место,
где смогу предложить свою службу.
   - А пока возьми мой кошелек. Вот держи.
   - Благодарю тебя, брат. - Гахерис поймал кошель и  вскочил  в  седло.
Так он оказался почти на одной  высоте  с  Мордредом.  Он  на  мгновенье
натянул поводья - застоявшийся конь его рвался с места. - Когда  увидишь
Гавейна и остальных...
   - Сказать им правду и от твоего имени  выступить  в  твою  защиту.  Я
сделаю, что смогу. Прощай.
   Гахерис развернул коня. Вскоре и  следа  его  не  осталось,  если  не
считать исчезавшего в ночи приглушенного топота копыт. Мордред  спрыгнул
со стены и фруктовым садом пошел назад к монастырю.

5

   Так умерла Моргауза, королева-ведьма Лотиана и  Оркнейских  островов,
смертью своей оставив зловещее варево невзгод для ненавистного брата.
   Невзгоды эти имели тяжкие последствия. Гахерис подвергся изгнанию,  а
Ламорак, когда  белый  как  полотно  явился  в  штаб-квартиру  безмолвно
сложить к ногам короля свой меч, был освобожден от  своего  поста,  а  в
награду за службу получил приказ удалиться от двора до тех пор, пока  не
уляжется пыль.
   Это  случилось  не  скоро.  Гавейн   в   ярости,   вызванной   скорее
оскорбленной гордостью, чем горем по матери, клялся всеми дикими  богами
севера отомстить Ламораку и своему брату и пропускал мимо ушей все,  что
бы ни говорил ему Артур, - как мольбы, так и угрозы.
   Указывал ему Артур и на то, что Ламорак предложил Моргаузе вступить с
ним в брак, а ее согласие давало ему, как суженому, право на ее  ложе  и
право самому отомстить ее убийце. От этого права Ламорак, один из первых
и самых верных Соратников Артура, отрекся. Но ничто из  этого  не  могло
умилостивить Гавейна, в чьем гневе была немалая доля мужской ревности.
   С не меньшей яростью поносил Гавейн и Гахериса, но тут он не  получил
поддержки братьев.  Агравейн,  который  из  двух  близнецов  всегда  был
заводилой, теперь, без Гахериса, казался потерянным; он все больше искал
общества Мордреда, который по собственным причинам с готовностью  терпел
его. Гарет не только остерегался высказывать свое мнение,  но  и  вообще
предпочитал отмалчиваться. Своей  смертью,  как  и  своей  жизнью,  мать
нанесла ему тяжелую обиду: сколь бы горькой ни была для самого  младшего
из ее сыновей история ужасной ее смерти, известие о ее непристойностях в
монастыре жалило его много больнее.
   Но все призывы к мести должны были утихнуть. Ламорак уехал,  и  никто
не  знал  куда.  Гахерис  растворился  в  северных   туманах,   Моргаузу
похоронили на монастырском кладбище, а Артур со своей свитой вернулся  в
Камелот.  Постепенно,   исключительно   из   отсутствия   дров,   пожар,
разожженный этой смертью, потух. Артур,  любивший  племянников,  получив
известие о смерти Моргаузы, втайне испытал облегчение. Со всей возможной
осторожностью король держал курс между мелями и  старался  не  оставлять
братьев праздными, дал Гавейну власти  столько,  сколько  решился,  и  с
недобрыми предчувствиями ждал,  когда  снова  разразится  буря.  Что  до
Гахериса, то  Артур  не  мог  заставить  себя  ни  горевать  о  нем,  ни
тревожиться  за  него,  но  Ламорак,  не  повинный  ни  в   чем,   кроме
безрассудства, был,  без  сомнения,  обречен  на  гибель.  Однажды  этот
ценимый Артуром  рыцарь  неизбежно  столкнется  с  одним  из  оркнейских
братьев и будет убит - в честном поединке или из-за угла. И на том  дело
не остановить. У Ламорака тоже был брат, служивший в то время в  дружине
некоего Друстана, рыцаря, которого Артур надеялся  привлечь  к  себе  на
службу. Вполне возможно, что он или  даже  сам  Друстан  -  который  был
близким другом обоим братьям, - в свою очередь, возжаждет мести.
   И так своей смертью Моргауза совершила то, что намеревалась совершить
при жизни. Она заронила язву  в  расцветающую  рыцарственность  Артурова
двора: и иронией судьбы ею стал не бастард, которого  она  взрастила  на
погибель брату, а трое ее законных, буйных и  непредсказуемых  и  теперь
уже почти неконтролируемых сыновей.
   Мордред оставался вне всего этого. Он проявил находчивость  и  умение
сохранять ясный ум, предотвратил дальнейшее кровопролитие в ту  кровавую
ночь и выиграл время для трезвых  решений.  То,  что  оркнейские  принцы
отказывались - а иные поговаривали,  что  не  могли,  -  прислушаться  к
трезвым советам, едва ли  можно  было  поставить  ему  в  вину.  Следует
заметить, что  двор  все  реже  и  реже  причислял  его  к  "оркнейскому
выводку". Исподволь расстояние между ним и  его  сводными  братьями  все
увеличивалось. А со смертью Моргаузы едва  ли  кто  утруждал  себя  тем,
чтобы поддерживать шараду о  "племяннике  Верховного  короля".  Он  стал
просто "принц Мордред", и всем было известно, что этот  принц  близок  к
королю и в милости у королевы.
   Спустя некоторое время по возвращении в Камелот Артур собрал Совет  в
Круглом зале.
   Это был первый из подобных Советов, на который были по  праву  -  как
Соратники - допущены двое младших  оркнейских  братьев.  Даже  Мордреда,
которому вместе с Гавейном несколько лет назад дано  было  такое  право,
ожидали перемены: вместо того чтобы подвести его к месту по  левую  руку
от короля, что было его привилегией последние  два  года,  распорядитель
двора подвел его к  сиденью  по  правую  руку,  которое  обычно  занимал
Бедуир. Бедуир на сей раз занял место слева. Если конюший  и  чувствовал
себя  ущемленным,  он  ничем  не  проявил  этого.  Улыбка,  которой   он
приветствовал Мордреда, была искренней, а учтивый полупоклон  говорил  о
том, что бывалый воин признает новое возвышенье молодого человека.
   Бедуир, друг короля по детским играм и постоянный  его  спутник,  был
человек сдержанный, но с глазами поэта и после короля  -  самый  опасный
клинок в королевстве. Он сражался бок о бок с Артуром  во  всех  крупных
кампаниях и вместе с ним делил  славу  полководца,  очистившего  пределы
Британии от саксонской угрозы. Вероятно, единственный из  полководцев  и
боевых командиров Артура, он не выказывал скуки и нетерпения во  времена
столь затянувшегося мира,  и  когда  Артур  покидал  страну  по  просьбе
кого-либо из союзников или родичей и забирал с  собой  военную  дружину,
Бедуир как будто  никогда  не  негодовал  на  то,  что  ему  приходилось
оставаться  местоблюстителем  трона  в  отсутствие  короля.  Слухи,  как
прекрасно знал Мордред, находили немало тому причин:  Бедуир  так  и  не
взял себе жену и столько же времени, сколь  с  самим  королем,  проводил
подле королевы, так что сплетники перешептывались, что королева и первый
рыцарь, дескать, любовники. Но Мордред, также постоянно бывший при  них,
ни разу не мог уловить ни единого взгляда  или  жеста,  который  мог  бы
послужить тому доказательством. С ним, Мордредом, королева была столь же
добра и весела, сколь бывала с Бедуиром, и потому он  стал  бы  отрицать
даже с мечом в руке существование какой-либо связи  между  ними  -  быть
может, не без доли некоторой вскормленной Моргаузой ревности.
   И потому Мордред ответил Бедуиру улыбкой и сел на  почетное  сиденье.
Он заметил, что Гавейн, наклонившись к брату, шепчет ему что-то на  ухо,
а Агравейн кивает в ответ, но тут, открывая слушанья, заговорил  король,
и оба они умолкли. Совет тянулся и тянулся. Мордред улыбнулся про  себя,
заметив,  что  Агравейн  и  Гарет,  которые   поначалу   сидели   прямо,
исполненные сознания  собственной  важности,  и  вслушивались  в  каждое
слово, вскоре приуныли и теперь елозили как на  иголках.  Гарет,  как  и
седобородый  рыцарь  рядом  с  ним,  откровенно  дремал,  пригревшись  в
падавших из окна  солнечных  лучах.  Король,  как  всегда  терпеливый  и
дотошно входящий во  все  детали,  казалось,  с  усилием  отмахнулся  от
какой-то  тайной  заботы.  Круглый  стол  в  центре  зала  был   завален
пергаментами и табличками, и примостившиеся у него писцы  без  передышки
водили перьями.
   Как было то в обычае на советах в  Круглом  зале,  первыми  разбирали
будничные дела. Заслушивались петиции,  записывались  жалобы,  выносился
суд. Гонцы короля оглашали сведения, которые  Артур  считал  подходящими
для ушей своих  подданных,  а  после  королевские  странствующие  рыцари
изложат Совету истории своих приключений.
   Эти  рыцари,  путешествовавшие  по  землям  Верховного   королевства,
служили одновременно глазами и ушами Артура и его представителями. Много
лет назад, когда саксы были изгнаны и воцарился мир, Артур стал  искать,
чем занять "заскучавшие мечи  и  изголодавшиеся  души",  как  назвал  их
Мерлин. Он знал, что долгие мир и процветание, которые с  распростертыми
объятиями приняли многие его поданные, придутся не  по  нраву  отдельным
его рыцарям, не только молодым людям, но и ветеранам, не  знавшим  жизни
иной, кроме сражений. Но в мирные времена отпала нужда в отборном отряде
Соратников, рыцарей, которые под командованием  Артура  стали  во  главе
кавалерии, этого быстрого и смертоносного оружия в саксонских кампаниях.
Соратники остались личными друзьями Артура, но их статус  командиров  не
мог не измениться. Они были назначены личными представителями Верховного
короля  и,  как   подобные   представители,   вооруженные   королевскими
полномочиями и верительными грамотами,  во  главе  собственных  отрядов,
объезжали королевства, откликаясь на призывы малых королей  или  вождей,
тех, кто нуждался в помощи или совете, и,  где  бы  они  ни  появлялись,
творили суд именем  короля  и  его  же  именем  водворяли  мир.  Они  же
патрулировали  дороги.  В  глухих  уголках   королевства   еще   таились
разбойники, подстерегая на перекрестках и переправах богатых  торговцев.
Разбойников странствующие рыцари вылавливали и убивали или же  привозили
их в Камелот на суд короля. Еще одним, и крайне важным,  их  делом  была
защита монастырей. Артур, сам не будучи христианином, признавал за этими
общинами их все возрастающее значение как центров учености. Более  того,
гостеприимство монастырей было жизненно важным для мирной торговли.
   Трое таких рыцарей предстали теперь перед Советом.  Когда  первый  из
них выступил вперед, все в зале  заинтересованно  приободрились  и  даже
сони пробудились, чтобы послушать его рассказ.  Временами  странствующие
рыцари привозили рассказы  о  сраженьях,  иногда  -  даже  пленников,  а
временами - повести  о  странных  происшествиях  в  отдаленных  и  диких
уголках страны. Это породило среди простолюдинов веру в  то,  что  Артур
никогда не садился за ужин, не выслушав повести о каких-нибудь чудесах.
   Но на сей раз никаких чудес не было и в помине. Один  рыцарь  приехал
из Северного Уэльса, другой -  из  Нортумбрии,  а  третий,  отправленный
охранять границы с саксами, - из верхней долины  Темзы.  Этот  последний
поведал о брожении и походах, впрочем, мирных, в Сатридже,  местности  к
югу от Темзы, которую населяли Срединные саксы - королевское посольство,
как рассудил рыцарь  по  кортежу  Западных  саксов  Сердика.  Рыцарь  из
Северного Уэльса рассказал о новой монашеской общине,  где  в  следующий
праздник  народу  будет  предъявлен  христианский  Грааль,   или   иначе
церемониальная чаша. Рыцарь из Нортумбрии  не  привез  с  собой  никаких
особых вестей.
   От внимания Мордреда, наблюдавшего за происходившим со  своего  места
подле  короля,  не  укрылось,  как  встрепенулся  Агравейн,  который   с
очевидным нетерпением выслушивал речи двух первых посланцев, и как потом
он затих и стал настороженно слушать, когда заговорил  последний.  Когда
посланец закончил и король с благодарностью отпустил его, Агравейн  явно
расслабился и вновь начал зевать.
   "Нортумбрия?" - подумал Мордред, а потом, запомнив на  всякий  случай
эту мысль, вновь обратил свое внимание на короля.
   Наконец зал покинули все, кроме советников и Соратников.  Откинувшись
на спинку королевского трона, Артур начал свою речь.
   Без долгих вступлений он перешел прямо к новостям, которые  заставили
его созвать Совет.
   Прошлым вечером прибыл гонец с континента и привез с  собой  недобрые
вести. Убиты трое младших сыновей  франкского  короля  Хлодомера,  а  их
младший брат бежал и нашел убежище в монастыре, из которого, как считают
многие, он не осмелится и нос высунуть.  Убийцы,  дядья  мальчиков,  без
сомнения,  увенчают  свое  преступленье  тем,  что  разделят  меж  собой
королевство Хлодомера.
   За этими новостями скрывалось многое. Хлодомер (убитый  год  назад  в
битве с бургундами)  был  одним  из  пятерых  сыновей  Хлодвига,  короля
салических  франков,  который  привел  свой  народ  с  дальних  северных
пределов на  земли,  бывшие  некогда  процветающей  Римской  Галлией,  и
основал здесь  свое  королевство.  Неистовый  и  безжалостный,  как  все
отпрыски  династии  Меровингов,  он  тем  не  менее  создал  могучую   и
стабильную державу. По его смерти  это  королевство  было  поделено,  по
обычаю, между  его  пятью  сыновьями.  Хлодомер  и  Хильдеберт,  старшие
законнорожденные сыновья, держали центральные части Галлии, Хлодомер - к
востоку,  его  земли  граничили  с   королевством   враждебных   франкам
бургундов, а Хильдеберт - к западу, его земли  находились  в  той  части
Галлии, которая включала в себя полуостров Малой Британии.
   И в этом заключалось зерно невзгод.
   Бретань, как называлась на языке  простолюдинов  Малая  Британия,  на
деле была провинцией Верховного королевства Артура. Более столетия назад
ее заселили выходцы из Великой Британии. Связи меж двумя землями по  обе
стороны  Узкого  моря  оставались  крепки;  сообщение  было  простым,  а
торговля оживленной, и язык, с небольшими местными отклонениями,  был  у
них общий. Король Малой Британии Хоель приходился  Артуру  кузеном;  оба
короля были связаны не только узами родства и союзными договорами, но  и
тем, что Малая Британия была в той  же  мере  частью  федерации  земель,
известной как Верховное королевство, как и Корнуолл  или  Летние  земли,
лежавшие возле самого Камелота.
   - Положение, - говорил король, - далеко от отчаянного; все еще  может
обернуться нам на руку,  поскольку  из  младенцев  редко  когда  выходят
надежные правители. Но сами видите, каково оно. В прошлом году  Хлодомер
был убит бургундами под Везеронцией. Они все  еще  враждебны  франкам  и
только и ждут случая напасть на них снова. Так  что  мы  имеем  жизненно
важные центральные провинции франков  с  бургундами  на  востоке,  а  на
западе - землю, которую  держит  король  Хильдеберт,  куда  входит  наша
собственная  кельтская  провинция  Малой  Британии.  Теперь  королевство
Хлодомера снова поделят, и король Хильдеберт распространит свои владения
на восток, а его братья надвинутся на нас с севера и юга. Что  означает,
что пока мы сохраняем дружбу этих королей,  они  послужат  нам  барьером
между нашими землями и германскими народами на востоке.
   Тут он помолчал, потом, оглядев зал, повторил:
   - Пока мы сохраняем дружбу этих королей. Я сказал, что положение  еще
не угрожающее. Но со временем оно может стать таковым. К этому нам нужно
готовиться. И не  собирать  пока  армии,  как  многим  из  вас  того  бы
хотелось. Это время еще  придет.  Но  заключать  союзы,  завязывать  узы
дружбы, скрепленные  предложениями  помощи  и  честной  торговли.  Чтобы
королевства  Британии  оставались  неприступны  всеразрушающим  ордам  с
востока,  все  королевства  нашего  окруженного  морями  острова  должны
объединиться для его защиты. Я повторяю, все королевства.
   - Саксы! - воскликнул молодой голос. Он принадлежал Клану, выходцу из
кельтского Гвинедда.
   - Саксы или англы, - ответил ему Артур, - владеют по договору немалой
частью  восточного  и  юго-восточного  побережья,  территориями  старого
Саксонского  берега,  а  также  другими  поселениями,  пожалованными  им
Амброзием и мной самим после победы у горы Бадон. Эти земли  Саксонского
берега протянулись  стеной  вдоль  Узкого  моря.  Они  могут  стать  нам
охранным валом или они могут предать нас. - Артур помолчал. Ему не  было
нужды оглядывать зал, все взоры были устремлены на него.  -  Вот  что  я
намеревался сказать Совету. Я намерен послать гонца  к  старшему  из  их
королей - Сердику, королю Западных саксов - с предложением встретиться и
обсудить  возможности  совместной  обороны   побережья.   К   следующему
заседанию нашего Совета я буду готов сообщить вам  о  результатах  наших
переговоров.
   На этом он сел, но на ноги вскочили распорядители, дабы предотвратить
волнение и гам и водворить порядок среди  тех,  кто  жаждал  слова.  Под
прикрытием поднявшегося гвалта Артур усмехнулся Бедуиру:
   - Ты был прав. Осиное гнездо. Но дай  им  выговориться,  дай  каждому
слово, а когда они наболтаются, я получу их поддержку, во всяком случае,
на словах.
   Он был прав. Ко времени ужина все, кто желал  высказаться,  закончили
свои речи. На следующее утро в поселок, который король  Западных  саксов
именовал своей столицей, прибыл курьер и договорился о встрече.
   Мордреду было приказано отправиться с королем. День, остававшийся  до
ответа Сердика, он употребил на то, чтобы  поехать  в  Яблоневый  сад  и
повидаться с Нимуэ.

6