я  из  золота  и  каменьев.  Брат  Петр  говорит,  ее
привезли откуда-то с  Востока,  может,  из  самого  Иерусалима!  Ее  еще
называют каким-то иноземным именем, но не скажу каким.
   - Грааль? Так чашу называли?
   - Грааль? Ну может, и Грааль, если это что-то вроде чаши.
   - И этот Грааль будут хранить в монастыре, что в полумиле отсюда?
   Внезапному интересу Александра трактирщик нисколько не удивился:  без
сомнения, он принял этот интерес за рвение христианина.
   - Вот именно, господин. Но сомневаюсь, что тебе удастся его  увидеть.
Его, судя по всему, держат под замком до тех пор, пока...
   - Да, да. Но скажи мне, ты говорил, его привезли сюда  неделю  назад?
Это был королевский кортеж?
   - Королевский ли, не скажу, такой он был или  какой  другой,  но  это
были все важные люди, знатные господа, Джон говорил,  добрые  лошади,  и
процессия слуг, и госпожа в носилках с шелковыми занавесями, и не  знаю,
что еще.
   - Госпожа в носилках, - задумчиво протянул Александр. - Дама, которая
привезла с собой сокровище?
   - Да. Но на самом деле это  не  дар.  Говорят,  чаша  проведет  здесь
какое-то время, так сказать, на сохранении, вот и  все.  Но  чтоб  такое
сокровище появилось  здесь  в  нашей  долине..,  сюда  же  толпы  народа
повалят, только чтоб  хоть  одним  глазком  на  него  глянуть,  а  моему
заведению от этого одна лишь прибыль.
   - А дама.., королевский кортеж еще там?
   - Да. Но у них найдется покой-другой и для заезжего путника. Тебя там
примут с радостью, нечего и думать!
   - Что ж, спасибо. Вот тебе за труды, трактирщик. А я поеду.
   - Бог в помощь, молодой хозяин, и хорошо тебе отдохнуть в монастыре.

***

   Монастырь лежал, как  это  часто  бывает  с  подобными  обителями,  в
защищенном и укромном месте на  самом  дне  долины,  где  через  леса  и
пастбища петляла узкая  речка.  Это  была  большая  обитель,  на  первый
взгляд, достаточно важная, чтобы иметь несколько  дворов  и  собственные
дворовые постройки, расположенные вдоль ухоженных полей и садов. У  реки
вращалось колесо мельницы, а система шлюзов направляла воду из  речки  в
рыбный садок внутри монастырских стен.
   Александр,  позволив  усталому  гнедому  самому   выбирать   поступь,
спускаясь  по  склону  холма  к  воротам,  оглядывал   все   с   немалым
удовлетворением. Его ожидала удобная постель; к тому же по воле удачи, в
которую трудно было даже поверить (но трактирщик говорил об этом с такой
определенностью), он оказался в пределах досягаемости цели своего похода
раньше, чем он полагал возможным. Едва ли ему удастся заполучить Грааль,
пока чаша хранится в стенах монастыря, но если Нимуэ путешествует с  ним
на юг и стала искать защиты монастыря лишь ради отдыха в долгом пути, он
может хотя бы поговорить с ней или с кем-нибудь из ее  свиты  и  узнать,
куда именно везут сокровище. А если с помощью, какой-нибудь  уловки  ему
удастся присоединиться к ее свите, может возникнуть какой-нибудь удобный
момент...
   Слова Лунеды и его собственное  символическое  отречение  от  Морганы
вместе с ее  фляжкой  "волшебного"  зелья  оказались  на  время  забыты.
Александр настолько устал, что ему даже не пришло  в  голову,  что  сама
Нимуэ, возможно, держит путь  на  юг,  чтобы  отвезти  драгоценную  чашу
Артуру. Слова трактирщика показались внезапным даром  судьбы,  указующим
перстом, прикосновением волшебной палочки. Грааль, даже без его поисков,
сам встретился ему на пути. Даже если Александр и  решил  отказаться  от
похода, нужно  быть  совсем  бесчувственным  истуканом,  чтобы  упустить
возможность хотя бы взглянуть на Грааль.
   К тому времени,  когда  Александр  достиг  ворот,  церковный  колокол
смолк, но привратник действительно был на месте и, с готовностью  открыв
ворота, указал путнику дорогу к конюшне,  за  которой,  по  его  словам,
лежал странноприимный дом для путников-мужчин. Ужин? Действительно здесь
подают ужин. Господину (как  стал  обращаться  к  нему  монах,  взглядом
знатока мгновенно оценив дорогую  упряжь  и  блеск  золота  на  поясе  и
рукояти  меча  новоприбывшего)  подадут  в  трапезной  на  нижнем  этаже
странноприимного дома. Брат Магнус, которому поручена забота о путниках,
покажет ему, куда пройти. Ужин подадут сразу по окончании  вечерни.  Нет
сомнений, что господин мой захочет после пойти к повечерию.
   "Господин мой" желал только поесть, а  потом  выпросить  постель,  но
знал, чего ожидают в обители от гостя. К тому же  вполне  вероятно,  что
хранители Грааля тоже будут присутствовать на службе.  Предоставив  коня
заботам послушника, Александр направил свои стопы к дому гостей  Святого
Мартина.

***

   Ужинать ему выпало в одиночестве,  если  не  считать  пары  путников,
остановившихся по дороге в Гланнавенту, чтобы сесть  там  на  корабль  в
Ирландию. Это были иноземцы, говорившие на каком-то иноземном ирландском
наречии, так что Александр не смог расспросить их о королевском кортеже,
который, надо думать, уже отужинал.
   Стол был простой, но сытный: за бульоном последовало  густое  горячее
жаркое со свежеиспеченным хлебом и рыба,  приправленная  травами.  После
ужина  Александр  отправился  поглядеть,  как  устроили  его  лошадь,  и
обнаружил, что гнедой стоит в удобном стойле, накрыт одеялом "и  головой
погрузился в полную кормушку. Гнедому  выпало  делить  конюшню  с  тремя
ухоженными  рысаками,  наверняка  принадлежавшими  монастырю,  и   парой
упряжек крепких рабочих мулов. И ни следа лошадей королевского  кортежа;
они были в другой, гостевой конюшне,  которую  обычно  отдавали  лошадям
гостей, под  опекой  собственных  конюхов  и  слуг.  Места  для  скакуна
молодого господина там не нашлось,  как  сказал  послушник.  исполнявший
обязанности конюха, но пусть  молодой  господин  не  тревожится,  о  его
скакуне позаботятся не хуже, чем о рысаках самого аббата.
   Это явно  было  правдой.  Поблагодарив  послушника,  Александр  задал
несколько несмелых вопросов о кортеже, но удовлетворительного ответа  не
получил. Что до тех  людей,  сказал  послушник,  ему  о  них  ничего  не
известно, разве что только об одном - юном  мальчике,  которого  возьмут
сюда послушником, он останется здесь после отъезда остальных. Все они  -
и дама, и  те,  кто  с  ней,  -  ходят  на  все  службы,  похоже,  народ
богобоязненный (богобоязненный? Нимуэ, королева и чародейка?).  Так  что
нет сомнений, если молодой господин намерен  стоять  повечерие,  у  него
будет случай всех их там увидел и, может, поговорить с ними по окончании
службы. Нет, сам он дар принять не может, но если молодой господин будет
так добр оставить  что-нибудь  в  проскомии,  Господь  благословит  этот
дар... А вот уже и церковный колокол звонит.

***

   Церковь  обители  Святого   Мартина   вполне   можно   было   назвать
величественной. Свет свечей  терялся  под  высоким  сводчатым  потолком.
Запах плавящегося воска смешивался с дымом благовоний, видно  было,  как
этот дым, извиваясь, поднимается к теням над  головой.  Резная  каменная
перегородка тончайшей работы отделяла заднюю часть церкви от места,  где
возносили свои молитвы монахи. За  перегородкой  находились  скамьи  для
мирян и путников, гостей обители. В просветы каменной  резьбы  Александр
разглядел распятие над высоким алтарем - оно словно плыло в  вышине  над
дымом свечей. Никого из монахов не было видно, но пение их чисто и мощно
поднималось к каменным сводам.
   И действительно, королевский кортеж был здесь - около дюжины  человек
наискосок через центральный  проход  от  Александра.  Склонив  голову  в
молитве, принц  то  и  дело  бросал  в  их  сторону  косые  взгляды  над
сплетенными пальцами, пытаясь рассмотреть важных господ.
   Во-первых,  сама  дама,  королева,  чародейка,   богобоязненная   или
безбожная; вот она  стоит  на  коленях,  такая  притворно  скромная  под
тяжелой вуалью. Одеяние ее было насыщенного красно-коричневого  тона,  а
поверх него с  плеч  ниспадал  коричневый  плащ,  на  случай  внезапного
холода, каким может потянуть даже летним вечером в возведенной из  камня
церкви.  Он  углядел  случайно  вынырнувшее  из  складок  плаща   узкое,
закованное в золото запястье и блеск сапфиров  на  сложенных  в  молитве
руках. Вуаль и плащ скрывали все остальное.
   Подле  нее  преклонил  колени  пожилой   человек,   чье   благородное
морщинистое лицо было запрокинуто к алтарю, а глаза закрыты в стремлении
к Господу. Одет он был строго, но серая ткань его туники была богатой, а
распятие в худых, когда-то сильных руках было серебряным и блестевшие  в
нем красным камни вполне могли бы быть рубинами. За  стариком  Александр
едва-едва мог разглядеть маленькую,  почти  детскую  фигурку  в  простой
длинной  робе  и  плаще,  почти  монашеских.  Это,  очевидно,   мальчик,
предназначенный  в  послушники.  По  другую  руку  от  мальчика  молился
священник. Остальные мужчины и женщины, коленопреклоненные в  нескольких
шагах дальше к выходу, были, по всей видимости, слугами.
   Наконец  богослужение  завершилось.  Повисла  долгая  Тишина,   потом
послышалось шарканье ног  за  перегородкой  -  это  по  одному  выходили
монахи. Дама, вставая, помогла подняться старику. И вот  они  и  мальчик
между ними покидают церковь.  За  ними  двинулась  остальная  их  свита,
Александр пристроился в хвосте.
   На паперти вновь минута промедления,  наконец  начинают  расходиться.
Дама постояла пару минут, разговаривая с двумя женщинами из процессии  -
очевидно, своими придворными дамами. Александр ожидал увидеть,  как  она
прощается  со  стариком  и   уходит   вместе   с   дамами   к   женскому
странноприимному дому, но когда наконец она повернулась уходить, она все
еще держала старика за руку и пошла к внушительному зданию сразу  позади
церкви, надо думать, к  дому  самого  аббата.  Разумеется,  особа  столь
важная, как Нимуэ, остановится там, а  не  с  простыми  путниками...  За
дамой последовала одна из ее женщин, другая повернула к странноприимному
дому. Священник вместе с мальчиком уже  исчезли  за  дверцей,  ведшей  в
основное монастырское здание. Еще один мальчик, на  сей  раз  в  одеянии
пажа, подбежал поговорить со стариком, потом, будучи отпущен, последовал
за остальными мужчинами. Но шел он медленно, то и дело мешкая, как будто
ему не хотелось, как это обычно бывает с детьми такого  возраста,  чтобы
его так рано отправляли в постель.
   Александр поспешил следом за пажом, нагнав его в нескольких ярдах  от
двери странноприимного дома.
   - Слишком уж хорошая выдалась ночь, чтобы отправляться спать в  такой
ранний час, как по-твоему? Скажи, здесь закрывают двери на  ночь,  стоит
всем гостям войти внутрь?
   - Да, будто мы наседки, которых может растащить  лиса!  -  рассмеялся
паж. - Но нас хотя бы не подымают с рассветом, хотя уж  колокол-то  всех
точно разбудит!
   - Давно ты уже здесь?
   - Почти неделю.
   - Я только сегодня приехал с юга. Я плохо знаю эту часть  страны,  но
здесь, похоже, неплохо. Сколько ты тут еще пробудешь?
   - Не знаю.  Надо  думать,  несколько  дней.  Нам  никогда  ничего  не
говорят, но нисколько не удивлюсь, если выяснится,  что  хозяин  намерен
задержаться здесь подольше.
   - А хозяйка?
   -  О,  ей  не  терпится  попасть  домой.  Она   уедет,   как   только
удостоверится,  что  принц   благополучно   устроился.   А   почему   ты
спрашиваешь? Кто ты?
   - Тот, кто очень хотел бы поговорить с твоей госпожой, если это можно
устроить. Я путешествую один, без слуг, так что если бы я послал  завтра
ей мое имя, как ты думаешь, она бы меня приняла? -..
   - Ну конечно! - Мальчик, оглядевший Александра в свете,  льющемся  из
открытой двери странноприимного дома, говорил с полной  уверенностью.  -
Она у нас добрая дама, наша госпожа. Никаких церемоний, и  поговорить  с
ней может каждый. Если это важно...
   - Для меня важно. Как тебя зовут?
   - Берин.
   - Ну, Берин, если бы ты мог рассказать мне побольше о твоей  госпоже?
Правда, что...
   - Послушай, - быстро проговорил мальчик, - вот  колокол  уже  звонит.
Через минуту дверь закроют. Я скажу тебе, как проще всего  поговорить  с
моей госпожой. Первое, что она делает по утрам, это идет гулять  в  сад,
пока хозяин еще возносит молитвы. Тогда поговорить с  ней  будет  совсем
просто... Нет, в этом  нет  нужды,  господин!  Глядите,  вот  идет  брат
Магнус, хочет запереть своих наседок! Нам лучше поспешить!
   Доброй тебе ночи!
   И он припустил со всех ног к дому, и Александр, возвращая  в  поясную
сумку вторую за этот вечер взятку, поспешил за ним следом.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

АЛИСА И АЛЕКСАНДР

Глава 31

   Так они встретились наконец, Алиса и Александр,  ранним  ясным  утром
восхитительного летнего дня во фруктовом саду монастыря Святого Мартина.
   Алиса сидела под яблоней.  Дерево  было  полно  недавно  завязавшихся
плодов, крохотных зеленых яблочек, таких круглых  и  блестящих,  которые
теснились на ветках среди листьев, так симметрично подрезанных, что сама
яблоня походила на дерево с иллюминированного требника - само Древо,  до
того как его плоды созрели для Падения. В выкошенной золотистой траве  у
его корней спаслись от косы несколько маков и  маргариток;  были  тут  и
лютики, и мелкие стелющиеся по  земле  анютины  глазки,  и  клевер,  над
которым кружили крохотные голубые бабочки.
   Она была облачена в голубое, под цвет бабочкиных крыльев, и поскольку
она намеревалась пойти потом в церковь, голову ее покрывала вуаль. Алиса
как раз собиралась откинуть складки с лица,  чтобы  получше  рассмотреть
малиновку, слетевшую с яблони и примостившуюся в  каком-то  ярде  у  ног
девушки на оставленной кем-то в саду перевернутой бадье.
   Потом, когда через лужайку к Алисе приблизился  Александр,  малиновка
возмущенно  чирикнула  и  улетела,  а  Алиса  отняла  руки  от  вуали  и
повернулась к незнакомцу.
   - Госпожа, - хрипло произнес он и склонился в поклоне.
   Поглядев на него сквозь  вуаль,  она  увидела  перед  собой  молодого
человека  с  голубыми  глазами,  блестевшими  на  загорелом  лице,  и  с
вьющимися русыми волосами, которые  густыми  локонами  ложились  ему  на
плечи. Он держался гордо, а платье, хотя поношенное и скорее практичное,
чем изысканное, было дорогим,  кожаная  перевязь  и  пояс  блестели  как
каштан, а на рукояти меча посверкивали драгоценные камни.
   - Мой господин? - Алиса явно ждала продолжения.
   И вот теперь, когда это  мгновение  настало  и  цель  его  похода  за
прославленными сокровищами Максена легко, как по  волшебству,  оказалась
прямо перед ним, Александр обнаружил, что  совершенно  забыл  о  Граале.
Было здесь какое-то чародейство, что было сильнее чар королевы  Морганы,
сильнее Максенова талисмана: возможно, очарование первой яблони Рая было
тому  виной.  Он  попытался  заговорить.  Прокашлялся.  А  потом  весело
спросил:
   - Могу я увидеть твое лицо? С твоего позволения, не мог бы я просить,
чтобы ты подняла вуаль?
   - Я как раз собиралась это сделать, - отозвалась Алиса. -  Я  надеваю
ее только в церковь, и думаю, она напугала малиновку.
   И отбросив назад складки тонкой ткани, Алиса с улыбкой подняла глаза.
   Даже не зная, что сдвинулся с места, Александр  оказался  на  коленях
подле нее, глубоко вздохнул и почти глупо пробормотал:
   - Ты... Ты  не  можешь  быть  ведьмой.  Кто  ты?  Кто  ты?  Ты  самая
прекрасная девушка, какую я когда-либо видел в жизни! Скажи мне, кто ты!
   - Я Алиса, дочь герцога Ансеруса из Замка Розы в  Регеде.  И  заверяю
тебя, я далеко не ведьма, хотя временами мне хотелось бы ею быть. А  ты,
господин? Наверное, у тебя тоже есть имя?
   Она смеялась над ним, а он этого  даже  и  не  замечал.  Он  ответил,
внезапно растеряв всякую осторожность, забыв о необходимости таиться и о
возможной опасности:
   - Меня зовут Александр. Моим отцом  был  принц  Бодуин  Корнуэльский,
брат короля Марча. Моя мать держит для меня замок Крейг Эриэн  в  долине
реки Уай.
   - Что привело тебя к нам в Регед, принц, да еще, по твоим  словам,  с
ожиданием повстречать здесь ведьму?
   - Думаю, - сказа Александр, свято веря в каждое слово,  -  я  приехал
сюда лишь для того, чтобы встретить тебя.
   И я думаю, я люблю тебя.
   Во внезапной тишине, последовавшей за этими словами, малиновка  вновь
прилетела  на  край  бадьи,  где  завела  громкую   возмущенную   песнь,
оставшуюся неуслышанной.

***

   В последовавшие годы ни один из них не мог вспомнить полностью  и  до
конца, что случилось потом,  что  было  сказано  и  было  ли  что-нибудь
сказано вообще в первые несколько долгих минут, пока они глядели друг на
друга, и каждый знал, что все события недолгой жизни обоих вели  к  этой
встрече. Для Александра это было как выйти из тумана на солнечный  свет,
из темных вод - на свежий и сияющий воздух. Словно  и  не  было  никогда
Темной Башни. Когда-нибудь, как-нибудь  придется  поведать  ее  историю,
придется сознаться в глупых грехах, но не  сейчас,  прошу,  Господь,  не
сейчас. Сейчас - то мгновение, когда взаправду может начаться его  жизнь
настоящего принца, рыцаря, мужчины.
   А Алиса в это мгновение была  что  исполненный  забот  мореплаватель,
завидевший впереди огни гавани. Или, если  более  практично  -  а  Алиса
всегда была практичной, - мгновения узнавания будущего хозяина  любимого
ее Замка Розы, человека, с которым она пойдет  по  жизни  не  только  из
долга, но и по любви, как с возлюбленным; юный и  горячий  меч,  который
защитит ее саму и ее людей в тот день, когда их старый господин  оставит
мирскую жизнь.

***

   Что бы ни  говорили  в  те  мгновения  их  глаза  и  души,  их  языки
произносили все те же обычные учтивые банальности,  какие  говорят  друг
другу двое незнакомцев, впервые повстречавшихся в новом для обоих месте.
Вспышка Александра оказалась будто забыта; Алиса не знала,  как  на  нее
отвечать, не знала даже, серьезны ли слова Александра, а  сам  Александр
вовсе не был уверен, действительно ли он произнес свои мысли вслух.
   Итак, присев подле нее на траву, он спешил заговорить о красотах дня,
радушном приеме в монастыре; он  высказал  надежду,  что  свите  герцога
отвели удобные помещения, спрашивал, как долго  они  были  в  пути  и  -
наконец самую суть - как долго  они  намерены  еще  остаться  в  обители
Святого Мартина?
   - Всего несколько дней. Мы возвращаемся  домой  из-за  моря,  но  нам
пришлось ненадолго тут задержаться. Моему отцу и  здешнему  аббату  надо
обсудить одно дело.
   Обсудить одно дело? От ужасной мысли у него перехватило дыханье. Что,
если эта чудесная девушка предназначена в монахини? Но еще  прежде,  чем
он успел заговорить, она улыбнулась и совершенно спокойно  сказала,  как
будто отвечала на невысказанный вопрос:
   - Мой отец со временем намерен удалиться в эту обитель, но сейчас  мы
лишь сопровождали  сюда  того,  кто  ищет  здесь  убежища.  Мальчика  из
франкских королевств, которому грозила опасность  у  него  на  родине  и
который стремится к религиозной стезе.
   - Из Галлии? Подожди-ка;.. Ты сказала, твой отец  -  герцог  Ансерус?
Тот, кого зовут Герцогом-Паломником?
   - Он самый.
   - Ну конечно! Я о нем слышал. И о тебе тоже. Думаю, наши семьи как-то
связаны, и слышал, как моя  мать  добром  отзывалась  о  герцоге  и  его
дочери. Ты знаешь, что тебя называют "прекрасной паломницей"?
   - Те, кто так говорит, насмехаются надо мной. -  Алиса  говорила  без
тени кокетства.
   - Насмехаются над тобой? Но как такое  возможно,  когда...  -  горячо
начал Александр, но отчасти для  того,  чтобы  предотвратить  повторение
предыдущей вспышки, она быстро сказала:
   - Если уж на то пошло, да! Обычай считает, что для молодой девушки, а
я путешествую с отцом с тех пор, как мне исполнилось шесть лет, довольно
странно  отправляться  в  дальние  страны  и  встречаться  на  дороге  с
неотесанным людом и временами сталкиваться с опасностью или,  во  всяком
случае, с риском таковой. Но я бы не променяла эту жизнь