женно и наказания без суда и неопровержимого доказательства вины".
     Артур улыбнулся:
     - Ты прав.  На самом деле у меня были  доказательства. Твои собственные
слова, что она пыталась тебя убить.
     - Я  слышал. И  думал,  что  ты  хочешь ее запугать. Потому  что ничего
такого я не говорил.
     - Верно. Не говорил. А почему? Почему ты  утаил  от меня, что это ее яд
привел тебя на порог смерти в Диком  лесу, а потом обрек на болезнь, которая
тоже подобна смерти?
     - Ты сам ответил на свой вопрос. Ты убил  бы ее тогда же,  найдя меня в
Диком лесу. А она была матерью  сына-младенца и тяжела вторым, и я знал, что
наступит день, когда  они явятся к  тебе  и вырастут твоими верными слугами.
Вот поэтому я ничего и не сказал. Кто же сказал тебе?
     - Вивиана.
     - Вот как. А каким образом она узнала? С помощью чар?
     - Нет. Из твоих слов. Из того, что ты говорил в бреду.
     Все, все вызнала она у меня. Все до последнего секрета.
     Я только пробормотал:
     - Ах, ну да... И она же отыскала для тебя Мордреда? Или Моргауза больше
его не прятала, когда не стало ни Лота, ни меня?
     - Да нет. Она  держала его местонахождение в тайне. Он у нее жил где-то
на Оркнейских островах, как я понимаю. Но Вивиана здесь  ни при чем. Весть о
нем дошла до меня по чистой случайности. Я  получил письмо. Мастер-ювелир из
Йорка, он и прежде выполнял  заказы Моргаузы,  и вот  заехал  в  те  края со
своими изделиями, надеялся продать их ей. Эти люди, как ты знаешь, проникают
в самые отдаленные уголки королевства и все видят своими глазами.
     - Неужели Бельтан?
     Артур удивленно поднял голову.
     - Тебе он знаком?
     - Ну да. Но он подслеповат. В путешествиях его сопровождает слуга ...
     - Kacco, - докончил Артур и,  видя  мое недоумение, подтвердил: - Я  же
сказал тебе, что получил письмо.
     - Письмо от Кассо?
     - От  Кассо. Он, оказывается, был в  Дунпелдире, когда... а-а, понятно,
там ты с ними  и познакомился. Значит, тебе известно,  где они находились  в
ночь  избиения младенцев.  Кассо многое видел и  слышал из  того,  что тогда
происходило:  люди  не склонны  таиться в присутствии  рабов,  а он оказался
понятливее,  чем  они могли подозревать.  Его хозяин  не  хотел  верить, что
Моргауза  причастна  к  такому  ужасному  преступлению,  и  они  без  опаски
отправились на Оркнеи, чтобы снова попытать  удачи.  А там  Кассо,  не такой
простодушный и доверчивый, смотрел во все глаза и слушал  во все уши, покуда
в  конце  концов  не  выведал, где  находится  ребенок,  исчезнувший в  ночь
убийств. И  сразу же  отправил мне письмо. Оно прибыло как  раз  в тот день,
когда  я узнал от  Вивианы, что виновница твоей смерти - Моргауза. И тогда я
послал за ней,  наказав, чтобы она не преминула захватить с собой  Мордреда.
Почему у тебя такой растерянный вид?
     -  По  двум  причинам. Во-первых,  как  мог  раб - Кассо  был  рабом  в
каменоломне,  когда  я  впервые  его  встретил,  -  отправить  письмо  прямо
Верховному королю?
     - Я забыл  тебе  сказать; когда-то  он уже сослужил мне  ценную службу.
Помнишь, я собрался в поход на север против Агвизеля и все не мог придумать,
как  бы  мне  разделаться  с этим подлым шакалом и не навлечь на себя  месть
Тидваля и Уриена? Так вот, об этом, должно быть, говорили в народе, и вскоре
я  получил  известие  от  этого   же  самого  раба.  Он  свидетельствовал  о
злодействах,  которые  наблюдал, находясь  на  службе у  Агвизеля.  Агвизель
совершил насилие  над юным  пажом, одним из младших сыновей Тидваля, и затем
убил  его. Кассо объяснил, где  найти зарытое  тело. И оно  было найдено,  а
заодно  и  другое  тело.  Мальчик  принял  смерть  именно  так,  как  о  том
свидетельствовал Кассо.
     - А потом Агвизель, - сухо добавил  я, - вырезал языки у рабов, которые
при этом присутствовали.
     -  Значит, он -  немой?  Наверное, именно  поэтому  люди не  стеснялись
разговаривать в  его  присутствии. Дорогую же цену  заплатил Агвизель за то,
что не дал себе труда узнать, владеет ли его раб грамотой.
     -  Он  и  не  владел. Когда  я  знал  его  в  Дунпелдире, он был  нем и
совершенно беспомощен.  Это  я в награду за одну услугу, -  а вернее, просто
так, по наитию свыше, - позаботился о том, чтобы его научили грамоте.
     Артур с улыбкой приветственно поднял ко мне свой кубок.
     - И это я назвал "чистой случайностью"? Следовало мне помнить, с кем  я
разговариваю. Разумеется, после того дела с Агвизелем  я  наградил  Кассо  и
назначил  ему, куда  посылать  сведения в дальнейшем.  И  раза  два  от него
поступали кое-какие известия. Но это важное письмо он прислал прямо мне.
     Мы еще  потолковали немного о прошлом, но затем я возвратился  к  делам
насущным:
     - Как же ты предполагаешь обойтись с Моргаузой?
     -  Это я  решу  по  возвращении  и с  твоей  помощью. Пока  же  - пошлю
распоряжение, чтобы ее содержали под охраной в обители монахинь  в Эймсбери.
А  мальчики будут находиться  при мне, я  велю  к  Рождеству  доставить их в
Каэрлеон  на празднества. С  сыновьями  Лота трудностей  не  будет,  они еще
достаточно  юны, чтобы радоваться прелестям придворной жизни,  и  достаточно
взрослы, чтобы  обходиться без материнской  опеки. Что же до Мордреда, то он
сам изберет свою судьбу - ему будут предоставлены  те же возможности,  что и
братьям.
     Я промолчал. В тишине вдруг громко замурлыкал кот у очага, потом смолк,
широко зевнул и снова погрузился в сон.
     -  А  что  же ты хочешь,  -  продолжал  Артур.  - Он  теперь  под  моим
покровительством, и если раньше мне, пожалуй, еще и можно было убить его, то
уж  теперь  жизнь его  в  безопасности.  Впрочем,  у  меня  не  было времени
основательно  все  обдумать, мы еще  успеем  с  тобой обсудить,  как  с  ним
обойтись. Но мое мнение, что, коль скоро ребенок  избежал  гибели при бойне,
учиненной Лотом, пусть лучше живет у меня и растет под моим присмотром, а не
где-то в  темном углу на краю королевства, что чревато, быть может,  грозной
опасностью. Ты согласен?
     - Да. Согласен.
     -  Вот видишь. Если я приближу его к  себе и признаю его наследственное
право, о чем он, наверное, и мечтать не смел...
     - Да, едва ли ему это могло прийти в  голову. Я  думаю, мать не открыла
ему, кто он.
     - Вот как? В таком случае, я сам ему открою. Так даже лучше. Он поймет,
что  я делаю это по своей  воле, а  не по необходимости.  Мерлин, все  может
обернуться  к  лучшему!  Мы с тобой оба  знаем,  каково это -  жить безотчим
сиротой,  а  потом вдруг, в один  прекрасный день узнать,  что в твоих жилах
течет кровь  Амброзия.  Да и как я  могу  еще раз взять на себя грех и опять
пожелать  смерти собственному  сыну?  И один-то раз такую мысль нельзя  было
допустить.  Видит бог, я дорого  за нее поплатился. -  Он отвернулся и снова
вперил взгляд в пламя. В углу его  рта пролегла горестная складка. Помолчав,
он вздернул плечо. - Ты  спрашивал про Калибурн. Дело было  так:  моя сестра
Моргана завела  любовника,  это был один из  моих рыцарей по  имени Акколон,
доблестный  боец и достойный муж, однако из таких,  кто не в силах  отказать
женщине.  Когда  король  Урбген  приезжал  сюда   со   своей  королевой,  ей
приглянулся Акколон, и скоро уже он, точно жалкий пес, пресмыкался у ее ног.
Собираясь сюда, она заказала одному кузнецу у себя в королевстве выковать ей
меч,  по виду во всем  подобный Калибурну, а  в Камелоте заставила  Акколона
произвести подмену. Должно  быть,  она  рассчитывала,  что  в мирные времена
обман будет обнаружен не сразу и она успеет снова убраться  к себе на север.
Не знаю, какими милостями вознаградила она Акколона, знаю только, что, когда
она и Урбген пустились  в  обратный  путь,  Акколон  испросил  дозволения  и
отправился вместе с ними.
     - Но для чего она подменила меч?
     Он бросил  на меня  быстрый изумленный взгляд, ведь  я  нечасто задавал
такие вопросы.
     - Причина все та же, - ответил он.  -  Стремление к власти.  Забрала  в
голову  посадить своего  мужа  на верховный  британский  трон  и самой стать
Верховной  королевой. А уж что там  она  посулила Акколону, мне не известно.
Знаю  только,  что пришлось ему поплатиться  головой. По справедливости надо
было и ей заплатить ту же цену,  но у меня не было прямых доказательств, и к
тому  же она -  супруга Урбгена. Что она моя сестра, это бы ее не спасло, но
Урбгену о ее предательстве  ничего не было известно,  а я не могу допустить,
чтобы он очутился в стане моих врагов.
     - На что же она рассчитывала?
     - Тебя уже не было. Должно быть, она заранее узнала от Моргаузы о твоем
тяжелом недуге  и готовилась к мигу своего торжества. Она полагала, что люди
пойдут за всяким, кто подымет меч Калибурн, вот  и вознамерилась вложить его
в руку короля Регеда... Перед  тем, конечно,  надо было  убить меня. Акколон
приложил к  этому старания - затеял со мной ссору, и мы вышли на поединок. А
меч  у  меня  был  подмененный, сталь хрупкая,  как стекло,  я  лишь  только
взмахнул  им  в  воздухе, как  сразу  понял, что дело нечисто,  но  было уже
поздно. Мы скрестили мечи; и мой сразу же обломился по самую рукоять.
     - И что же?
     - Бедуир и другие кричали: "Измена!" - но мне и так  было ясно, что без
измены  здесь не  обошлось, довольно было взглянуть  Акколону в лицо. Его-то
меч  был  цел,  а мой сломан, но  рыцарь Акколон испытывал страх.  Я швырнул
обломанную рукоять ему  в лицо и убил его  ударом кинжала.  По-моему,  он не
сопротивлялся. Может  быть,  он  все-таки был  честный человек. Хотелось  бы
верить, что так.
     - Ну а настоящий меч? Как ты его нашел?
     - С помощью Вивианы.  Это  она открыла  мне, как было дело.  Помнишь, в
Яблоневом  саду она  когда-то предостерегла меня против Морганы и говорила о
мече?
     - Да. Но я думал, она имела в виду Моргаузу.
     - Я тоже. Однако  она не ошиблась.  Все  время, пока  Моргана была  при
дворе, Вивиана не отходила от нее  ни на шаг. Я  еще диву  давался:  почему?
Ведь  видно  было  с одного взгляда, что они не питают друг к дружке  нежных
чувств.  -  Артур сокрушенно усмехнулся. -  Признаюсь,  я думал, это женская
ревность...  Гвиневеру  она тоже как будто бы недолюбливает. Но относительно
Морганы  она  оказалась  права.  Ведьма  Моргауза развратила  сестру  еще  в
детстве. Как удалось  Вивиане вернуть Калибурн, я не  знаю. Она прислала его
из Регеда под охраной вооруженного отряда. Самое же ее я с тех пор не видел.
     Я хотел было еще кое о чем у него спросить, но он вдруг поднял голову и
прислушался.
     - А вот,  если  не  ошибаюсь,  и  Бедуир приехал.  Нам недолго пришлось
потолковать с тобой с глазу на глаз,  Мерлин, во  для этого еще будет время,
клянусь всеблагим господом,  мы еще  с  тобой  наговоримся!  - Он вскочил и,
протянув руки, помог мне подняться. - А пока поговорили, и довольно. У  тебя
усталый вид. Может  быть, ты  удалишься на покой,  а мне предоставишь самому
встретить Бедуира с рыцарями и поведать им обо всем, что произошло? Ручаюсь,
это будет шумное сборище. Мои рыцаря выльют в корчме все, что ни найдется  у
доброго хозяина в погребах, и на это у них уйдет вся ночь...
     Но я остался с ним, и мы вместе встретим рыцарей, а потом вместе с ними
пили. И за  всю ту  долгую праздничную ночь никто ни разу  не  помянул имени
Вивианы. А сам я больше не спрашивал.

     9
     Весь следующий день  мы провели за отдыхом в корчме. Нескольких человек
отрядили  к  броду  зарыть  мертвых,  а  оттуда  в  Камелот  с  королевскими
распоряжениями.  Другой  отряд  отправился   в   Каэрлеон   предупредить   о
предстоящем  прибытии короля. А потом,  пока я отдыхал, молодежь отправилась
на  охоту. Добычи,  которую они привезли после целого  дня молодецких забав,
хватило  нам на  добрый обед,  пажи  и  оруженосцы,  сопровождавшие рыцарей,
помогали хозяину с  хозяйкой стряпать и  подавать на стол. Кто где спал в ту
ночь,  не  могу сказать; вернее всего, коней пустили в ночное,  а в конюшнях
набилось людей еще  больше,  чем в  самой  корчме.  Утром же,  к  искреннему
сожалению хозяев, королевская кавалькада устремилась в Каэрлеон.
     Даже после строительства  Камелота  Каэрлеон остался западной твердыней
Артура.  Ясным  ветреным  днем  мы  въехали в город . Над  крышами бились  и
развевались  флаги с королевским драконом,  улицы, ведущие к воротам  замка,
заполнил  народ. Я, по собственному  моему  настоянию,  скакал  не рядом,  с
королем, а в хвосте кавалькады, закутанный в плащ с капюшоном, надвинутым на
лицо. Артур в конце концов смирился с моим решением не возвращаться ко двору
- нельзя, раз отрекшись, брать слово назад, я же отрекся от своего места при
короле.  О Вивиане  между нами  больше речи  не было, хотя Артуру,  конечно,
хотелось знать (а равно и многим другим, кто  избегал в  разговоре упоминать
ее имя), всю ли мою силу она у меня  переняла. Уж кто-кто, а она должна была
бы "видеть", где бы она сейчас ни находилась, что я снова вернулся к жизни и
встретился  с королем; да если уж на то пошло,  она должна бы знать и о том,
что меня хоронят заживо...
     Но вопросов мне не задавали, да я бы и не дал на них правдивых ответов.
     В Каэрлеоне мне  отвели место  в  королевских палатах рядом  с  покоями
Артура. Два юных  пажа, поглядывая на меня с любопытством, проводили меня по
коридорам, сквозь толпы слуг. Здесь многие  меня знали и  все слышали о моих
необыкновенных приключениях  - кто спешил  поскорее пройти мимо, делая знак,
предохраняющий  от  чар,  но  были   и  такие,  что  обращались   ко  мне  с
приветствиями и предлагали услуги. Наконец мы добрались  до места. В богатых
покоях  дожидался  дворецкий, который  разложил передо  мной дорогие одежды,
присланные мне на  выбор королем, и  украшения  из  королевских сундуков.  Я
разочаровал его, выбрав не золотую и серебряную парчу, не переливчатый шелк,
не  синий,   алый  или  зеленый  бархат,   а  простой   теплый  балахон   из
темно-вишневого  сукна  с  золоченым  кожаным  поясом  и  такие же сандалии.
Вежливо пробормотав:  "Я велю  принести  огня и горячей воды,  господин", он
удалился.  К  моему удивлению,  пажам он  тоже сделал знак  удалиться,  и  я
остался один.
     Давно  уже наступило  время зажигать огни.  Я  сел  у окна,  за которым
медленно угасало  небо, из  багрового становясь лиловым, и  стал дожидаться,
когда вернутся пажи со светильниками.
     Когда  дверь  отворилась,  я  не оглянулся. В  комнате  затрепетал свет
внесенного  факела, небо за окном сразу потемнело, выступили слабые, молодые
звезды.  Паж у меня  за  спиной, неслышно  ступая, зажигая  лампу за лампой,
покуда комнату не залил яркий, ясный свет.
     Я устал  с дороги, чувства мои после испытанных переживаний дремали. Но
надо было стряхнуть оцепенение и заставить себя приготовиться к предстоящему
пиршеству.  Мальчик вышел,  чтобы вставить факел обратно в железную скобу на
стене коридора. Дверь он не закрыл.
     Я встал.
     - Спасибо, - сказал я ему. - А теперь, если не почтешь за труд ...
     И  не договорил.  Это был не паж,  а Вивиана. Она быстро  проскользнула
обратно в комнату и встала спиной к двери, глядя прямо на  меня. На ней было
длинное  серое  платье, вышитое  серебром, серебро поблескивало и в волосах,
распущенных по плечам. А лицо бледное, и глаза глубокие и темные,  и, пока я
разглядывал ее, они вдруг через край наполнились слезами.
     В следующее мгновение она уже была подле меня и обвила  руками мою шею,
смеясь,  и плача, и  целуя меня,  и  бессвязно  бормоча  какие-то слова,  не
имеющие  иного смысла, кроме того  только, что я жив,  а  она все  это время
оплакивала меня как мертвого.
     - Это  все чары,  - твердила она изумленно и испуганно. - Чары, которые
много сильнее тех, что подвластны мне. А ты говорил,  что  передал  мне свою
магическую силу. Как я могла поверить ? Ах, Мерлин, Мерлин..
     Что  бы ни произошло, какие  бы причины ни увели  ее  от меня, какие бы
обманы ни  ослепили - все это теперь не имело значения. Я крепко прижал ее к
себе, голова  ее  склонилась мне на грудь, моя щека  касается ее волос, и  я
слышу, как она твердит, будто дитя:
     -  Это ты.  Это в  самом  деле  ты!  Вернулся! О,  это  все  магия.  Ты
по-прежнему величайший волшебник мира.
     -  Нет,  это  всего  лишь  болезнь,  Вивиана.  Она  всех  вас  ввела  в
заблуждение. Это не магия. Магию я передал тебе.
     Она подняла голову. Лицо ее выражало скорбь.
     - Да! Но  как это было! Слава богу, что твоя память не сохранила этого.
Ты велел мне  запоминать все, что  ты  рассказываешь,  чтобы я  усвоила  все
подробности твоей жизни  и стала Мерлином, когда  ты умрешь. А сам ускользал
от меня, погружаясь в  сон...  Я должна была тебе повиноваться,  ведь правда
же? Вытянуть у тебя остатки твоей  магии, даже  если с  ними отнимала у тебя
последние жизненные  силы.  И  я пустила  в ход все  известные мне средства:
ласку, настояния, угрозы. Поила тебя подкрепляющими снадобьями и приводила в
чувство, чтобы ты мог отвечать на все  новые  и новые расспросы. А ведь будь
это не ты, а кто-то другой, следовало бы не тревожить твой сон, чтобы ты мог
уйти с миром. Но ты был Мерлин, а не кто-то другой, и поэтому ты возвращался
из забытья  к своим страданиям и отвечал мне, отдавая все, чем владел. Так я
с  каждой минутой отнимала у тебя силы, когда, как  я теперь  вижу, могла бы
спасти тебя. -  Она положила  ладони мне  на грудь  и подняла  на меня серые
глаза, полные слез. - Ответь мне на один вопрос. Только поклянись богом, что
скажешь правду.
     - Что же это?
     - Ты запомнил, как я теребила тебя и мучила и довела до смерти, подобно
пауку, высасывающему жизнь из медоносной пчелы?
     Я  прикрыл  ее ладони своими,  поглядел прямо в ее  прекрасные глаза  и
солгал:
     - Дорогое  мое  дитя,  я не  сохранил в памяти от того времени  ничего,
кроме любовных речей;  я лишь помню, как бог мирно забрал  меня к себе. Могу
поклясться в этом, если хочешь.
     Лицо  ее  осветилось  облегчением. Но все-таки  она сокрушенно покачала
головой.
     -  Подумать  только, вся  магия и  все знания, полученные  от  тебя, не
помогли мне понять,  что тебя похоронили заживо, и  не смогли привести  меня
обратно, чтобы вызволить тебя из гробницы. Мерлин, ведь я  должна  была  это
знать, должна была  знать! Мне снились сны, но они  были сбивчивы и  смутны.
Один раз я приезжала в Брин Мирддин, ты знал об этом? Подошла к пещере, вход
тогда еще был заложен, я звала, звала, но изнутри не доносилось ни звука...
     - Ну, будет, будет ... - Она вся дрожала. Я крепче прижал ее к себе  и,
склонив голову,  поцеловал в макушку.  -  Это все прошло. Я здесь.  Когда ты
приезжала,  я  еще,  наверное,  не  очнулся.  Вивиана,  то,  что  случилось,
случилось по воле бога.  Если была бы его  воля,  чтобы ты вызволила меня из
гробницы, тебе был бы от него знак.  Но он вернул меня к жизни только в свой
срок, однако заметь, он уберег меня и не дал ни в землю  закопать живьем, ни
предать огню. Так что прими его волю, как принимаю я, и возблагодарим его.
     Ее опять передернула дрожь.
     -  А  Верховный  король  этого  хотел.  Он  хотел   сложить   для  тебя
погребальный костер выше императорского, так  он сказал, чтобы  возвестить о
твоей смерти жителям  отдаленнейших углов королевства.  Он  был  вне себя от
горя,  Мерлин. И не желал  ничего слышать. Но  я сказала  ему, что  мне было
видение  и что ты  сам так хотел -  чтобы  тело твое положили  внутри полого
холма  и  оставили покоиться с  миром,  покуда оно  не  смешается с  землей,
которую ты любил. - Она смахнула ладонью слезу со щеки. - Это была правда. Я
и  в  самом деле  видела  такой сон,  какие только не  снились мне  сны.  Но
все-таки  я  не  оправдала  твоих  надежд.  А  кто был тот человек,  который
выполнил то,  что должна была сделать я, и вызволил тебя из заточения? И как
это произошло?
     - Подойдем к очагу, и я все тебе ра