ву набок. - То  есть  по
виду еще может быть, а вот по разговору совсем нет. Скажи мне,  чего  тебе
хочется, и я постараюсь достать.
     - Не стоит труда, - ответил я. - Сейчас у меня есть все.



                                    3

     В назначенный срок объявился Ральф, во взгляде - вопросы, на языке же
- ни одного, сверх тех, что можно задать незнакомому человеку.
     На мой взгляд, он вернулся слишком рано - мне  надо  было  наверстать
целых девять лет и о многом составить суждение. И на взгляд Артура, как  я
заметил, тоже, хотя он встретил Ральфа любезно  и  безмолвно  выстоял  под
бичом его горячих упреков. По виду мальчика я заключил, что, не будь здесь
меня, наказание могло бы стать  не  только  словесным.  Я  понял,  что  он
получал суровое воспитание. Он слышал, конечно,  что  королей  воспитывают
строже, чем простых смертных; едва ли только  он  относил  это  правило  к
себе.  Кею,  подумал  я,  наверно,  не  так  достается  -  интересно,  как
истолковывал Артур такое различие? Но сейчас он держался кротко и, когда в
знак примирения я предложил Ральфу  вина,  покорно  принял  на  себя  роль
виночерпия.
     Когда наконец он вышел привести лошадей, я торопливо сказал Ральфу:
     - Передай графу Эктору, что я предпочел бы не появляться в замке.  Он
поймет. Это слишком опасно. Он лучше моего сможет выбрать для нас  удобное
место встречи, и пусть сообщит мне. Бывало ли, что он наезжал сюда? Или же
это вызовет у людей ненужный интерес?
     - При Проспере он здесь ни разу не был.
     - Тогда я спущусь вниз, пусть он даст мне знать. А теперь,  Ральф,  у
нас очень мало времени, но  скажи  мне  вот  что.  Ты  не  замечал,  чтобы
кто-нибудь  заподозрил  о  мальчике   правду?   Никакой   слежки?   Ничего
подозрительного?
     - Ничего.
     Я проговорил раздельно:
     - А я видел кое-что, когда ты его привез из  Бретани.  Вы  переходили
через перевал, и на ваш отряд напали. Кто это был? Ты разглядел их?
     Ральф посмотрел на меня с недоумением.
     - Это  ты  про  тот  случай  в  горах  на  полпути  между  Галавой  и
Медиобогдумом? Я его помню. Но тебе откуда о нем известно?
     - Я видел в пламени. Я тогда все время смотрел за вами. Что с  тобой,
Ральф? Почему ты так на меня смотришь?
     - Странный был случай, - медленно ответил он. - Никогда не забуду.  В
ту ночь, когда произошло нападение, мне почудилось, будто ты произнес  мое
имя. Это было предостережение, отчетливое,  как  звук  рога  или  как  лай
собаки. И вот теперь ты говоришь, что все видел. - Он поежился, словно  от
внезапного сквозняка.  Потом  ухмыльнулся.  -  Я  совсем  отвык  от  тебя,
господин. Но теперь, надеюсь, снова привыкну.  Ты  и  теперь  смотришь  за
нами? Сознавать это не всегда приятно.
     Я засмеялся.
     - Да нет. Если возникнет опасность, мне, наверно, и так станет о  ней
известно. А в остальном, думается, я могу положиться на тебя. Но ты до сих
пор не ответил, ты узнал, кто были те люди, что напали на вас в ту ночь?
     - Нет. На них не было никаких знаков. Мы убили двоих, но при  них  не
нашлось ничего, что указывало бы, кому они служат. Граф Эктор думает,  что
это, наверно, разбойники, грабители. Я тоже. Во всяком случае, с  тех  пор
ничего такого больше не было. Ничего даже похожего.
     - Я так и думал. Но теперь  не  должно  быть  ничего,  что  могло  бы
связать отшельника Мирддина с волшебником Мерлином. Что говорят  люди  про
нового блюстителя часовни?
     - Только, что Проспер умер и что бог, как всегда, когда  пробил  час,
послал на смену нового человека. Что новый отшельник молод и с  виду  тих,
но не так тих, как кажется.
     - А это как надо понимать?
     - Так, как говорится. Ты не всегда держишься как простой  и  скромный
отшельник, господин.
     - Разве? Ума не приложу, почему бы это.  Ведь  я  и  есть  простой  и
скромный отшельник. Надо мне будет проследить за собой.
     - Ты не шутишь, я знаю, - улыбаясь, сказал Ральф. -  Но  беспокоиться
тебе, по-моему, не о чем, они просто считают тебя более святым, чем другие
отшельники. Здесь вокруг часовни всегда водились духи,  и  сейчас  не  без
того, надо понимать. Рассказывают, например, про духа в  обличье  огромной
белой птицы, которая летит человеку в  лицо,  если  он  отважится  слишком
далеко подняться по тропе, или вот...  да  обычные  россказни  про  всякую
нечисть, глупые деревенские басни, кто в них поверит? Но  вот  две  недели
назад... ты не слышал? Тут  проезжал  отряд  откуда-то  из-под  Алауны,  и
поперек тропы упало дерево, а ветра не было - просто так, ни с того  ни  с
сего.
     - Я об этом не знал. Были пострадавшие?
     - Нет. Есть другая тропа. Поехали по ней.
     - Понятно.
     Он вопросительно посмотрел на меня.
     - Твои боги, господин?
     - Можно сказать, что так. Не  думал,  что  их  покровительство  будет
действовать столь неотступно.
     - Значит, ты знал, что это могло случиться?
     - Пока ты не рассказал, мне в голову не приходило. Но  чьих  это  рук
дело - знаю.
     Ральф озабоченно нахмурился.
     - Если это не случай... И если я еще раз  привезу  сюда  Эмриса  этой
тропой...
     - С ним ничего не может случиться. И тебе  он  тоже  послужит  вместо
охранной грамоты. Ты их не бойся, Ральф.
     При последних словах брови его сошлись было к переносице, но  он  тут
же опомнился и кивнул. Вид у него был озабоченный, даже взволнованный.  Он
спросил:
     - Как долго думаешь ты тут пробыть?
     - Трудно сказать.  Это  во  многом  зависит  от  здоровья  верховного
короля. Если Утер поправится совсем, то, может быть,  мы  продержим  здесь
мальчика до четырнадцати лет, прежде  чем  покажем  отцу.  А  что,  Ральф?
Неужто тебе так обидно еще несколько лет прожить в  этом  медвежьем  углу?
Или гоняться верхом за таким шустрым господином стало невмоготу?
     - Нет... то  есть  да.  Но...  дело  не  в  этом,  -  забормотал  он,
покраснев.
     Я, улыбаясь, спросил:
     - Кто же она?
     Его насупленный взгляд стал  мне  понятен  только  тогда,  когда  он,
помолчав, произнес:
     - Много ли ты еще подсмотрел, когда следил в пламени за Артуром?
     - Мой милый Ральф! - Не стоило ему  объяснять,  что  звезды  отражают
только судьбу королей и волю богов. Я мягко сказал: - Мой провидческий дар
не открывает  мне  того,  что  свершается  за  дверью  спальни.  Я  просто
догадался. Твое лицо прозрачнее кисеи. И пожалуйста,  даже  в  сердцах  не
забывай звать его Эмрисом.
     - Прости. Я не хотел... Да и не было ничего такого,  что  ты  мог  бы
подсмотреть... Я ни разу не побывал у нее в спальне... Я хочу сказать, она
не... Вот проклятье! Мне следовало знать, что тебе все будет  известно!  Я
не хотел дерзить  тебе.  Я  забыл,  что  ты  все  понимаешь  не  так,  как
остальные. Растерялся. Слишком давно с тобой не разговаривал...  А  вот  и
лошади. Он, кажется, и твою оседлал. Я не знал, что ты  собираешься  ехать
вниз.
     - Не собирался. Это, видно, Эмрисова затея.
     Я не ошибся. Едва увидев нас на пороге, Артур крикнул:
     - Я привел твою лошадь тоже, господин. Не проводишь ли нас немного?
     - Если мы поедем моим ходом, а не твоим.
     - Можно хоть шагом, если пожелаешь.
     - Ну, на такую муку я  тебя  не  обреку.  Но  пустим  Ральфа  вперед,
хорошо?
     Тропа вначале круто уходит под гору. Ральф ехал первым,  Артур  -  за
ним, и, видно, его вороная и впрямь была тверда на ногу, потому что  Артур
ехал, все время отвернув голову, занятый разговором со  мной.  Можно  было
подумать, не зная обстоятельств, что это  мальчик,  а  не  я,  должен  был
наверстывать девять лет; я почти не  задавал  вопросов;  все  события  его
жизни, крупные и мелкие, сыпались у него с языка, и вскоре я  уже  знал  о
доме и домочадцах графа Эктора и о положении Артура среди них  не  меньше,
чем знал сам мальчик. А кое-что и сверх того.
     Потом мы выехали из сосняка на более отлогий склон, поросший дубами и
каштанами, а еще через полмили уже трусили по ровной  дороге  над  берегом
озера. Каэр Банног в лучах солнца колыхался на воде, скрывая в глубине под
утесами свою тайну. Долина впереди нас раздалась вширь, и  вскоре,  одетые
туманом, показались зеленые ряды ив, росших вдоль реки.
     В том месте, где река вытекает из озера, я натянул поводья. Когда  мы
прощались, мальчик живо спросил:
     - А можно мне скоро опять приехать?
     - Приезжай, когда захочешь - когда сможешь. Но обещай мне одно.
     Он насторожился  -  это  означало,  что  его  обещания,  раз  данные,
неукоснительно исполняются.
     - Что же?
     - Не приезжай без Ральфа, или кто там  тебя  должен  сопровождать.  В
следующий раз не удирай. Эта местность зовется Диким лесом, недаром.
     -  О,  я  знаю,  он  считается  заколдованным,  но  я  не  боюсь  его
обитателей, особенно теперь, когда я видел... - Он осекся и закончил фразу
иначе, чем начал: - Когда там - ты. А  что  до  волков,  то  у  меня  есть
кинжал, и волки не нападают днем. К тому же нет такого волка, который  мог
бы догнать мою Звездочку.
     - Я имею в виду другие породы зверей.
     - Медведей? Кабанов?
     - Нет. Людей.
     - О! - произнес он, как пожал плечами. Это была,  конечно,  отвага  -
здешний лес, как и любой другой, служил убежищем для разбойников, рассказы
о которых он не мог не слышать, - но кроме отваги, еще  и  неведение.  Так
воспитал мальчика граф Эктор, что он, над чьей головой нависла  постоянная
угроза, чьи недруги рыщут  по  всем  королевствам,  он  тем  не  менее  об
опасности знает только понаслышке!
     - Ну хорошо, - сказал он. - Обещаю.
     Я был удовлетворен. Лесные хранители будут, конечно,  на  страже,  но
тут нужна еще и другая охрана и забота - графа Эктора и моя.
     - Мой поклон графу Эктору, - сказал я Ральфу и увидел  по  его  лицу,
что он понял мои мысли. На том мы расстались. Я сидел в седле и смотрел им
вслед - они ехали по травянистому берегу реки, вороная рвалась в  галоп  и
закусывала удила, большая каурая Ральфа мерно  трусила  рядом,  и  мальчик
что-то говорил, страстно жестикулируя.  В  конце  концов  он,  как  видно,
добился своего, Ральф пустил в ход каблуки, и каурая  ударилась  в  галоп.
Вороная, отпущенная мгновением позже,  устремилась  вслед  за  ней.  Когда
двоих мчащихся всадников уже должна была скрыть от меня молодая  березовая
роща, меньший всадник обернулся в седле и махнул мне рукой. Началось.


     Он вновь появился у меня на следующий же день, умеренным - напоказ  -
аллюром выехал на поляну, а сзади, отставая на полкорпуса, следовал Ральф.
Артур привез мне в подарок яйца и медовые пироги, а  также  известие,  что
граф Эктор еще не вернулся, но графиня возлагает надежды на благое влияние
святого отшельника и с радостью отпускает мальчика ко мне. А граф сразу же
по возвращении повидается со мной.
     Это сообщение передал мне не Ральф, а сам Артур, он явно не  усмотрел
тут ничего сверх обычной строгой  заботливости  своего  опекуна,  которой,
должно быть, втайне давно уже тяготился. Четыре яйца оказались разбиты.
     - Только Эмрис, - съязвил Ральф, - мог вообразить, что сможет довезти
яйца на своем бешеном коньке.
     - Согласись, что всего четыре битых яйца - это неплохо.
     - О да, только Эмрис мог так отличиться. Так спокойно я  не  ездил  с
тех пор, как вчера сопровождал тебя домой.
     Потом он под каким-то  предлогом  оставил  нас  вдвоем.  Артур  вымыл
яичный желток из гривы своей лошадки, а потом уселся со мной есть пирожки,
а заодно засыпал меня вопросами о мире за пределами Дикого леса.
     Через несколько дней Эктор возвратился в Галаву и сообщил  мне  через
Ральфа, где и когда состоится наша встреча.
     К этому времени по окрестным селениям, уж  конечно,  прошла  молва  о
том, что юный Эмрис два или три раза ездил в лесную часовню, и никто бы не
удивился, узнав, что граф Эктор или его хозяйка  пожелали  увидеть  нового
отшельника. Мы условились встретиться как бы случайно в усадьбе  Федора...
На самого Федора и его жену, мне сказали, вполне  можно  было  положиться;
остальные же люди увидят только, что  отшельник,  как  всегда,  заехал  за
провизией, а граф проезжал в  это  время  мимо  и  воспользовался  случаем
потолковать с ним.
     Нас проводили в небольшую задымленную комнатку, хозяин принес вино  и
ушел.
     Эктор  совсем  не  переменился,  разве  только  в  волосах  и  бороде
прибавилось серебра. Я сказал  ему  это,  когда  мы  поздоровались,  и  он
рассмеялся:
     - А чего же тут удивляться?  Ты  подбрасываешь  в  мое  тихое  гнездо
золоченое кукушкино яйцо и ждешь, что я останусь таким же беззаботным, как
прежде? Ну, ну, я пошутил. Ни я, ни Друзилла не согласились бы  расстаться
с нашим мальчиком. Чем дело ни кончится, а  минувшие  годы  были  для  нас
счастливыми, и если работа наша оказалась успешной, то ведь и материал для
работы мы получили самый добротный.
     И он стал рассказывать мне о годах своего опекунства. Пять лет - срок
немалый, и ему было что рассказать. Я почти  ничего  не  говорил  и  жадно
слушал. Кое-что из того, о чем он вел речь, было мне  уже  известно  -  из
картин в пламени или со слов самого мальчика. Но если я и знал  кое-что  о
жизни Артура в Галаве, если о плодах его воспитания мог судить  сам,  зато
из  рассказа  Эктора  я  составил  себе  представление   о   той   горячей
привязанности, какую питали он и его жена  к  своему  воспитаннику.  И  не
только они, но и все домочадцы Эктора, ничего не ведавшие о том, кто такой
Артур, относились к нему с неизменной сердечностью. Я не  ошибся  в  своем
первом впечатлении: ему действительно свойственна была отвага,  и  быстрый
ум, и горячая жажда совершенства.  Недоставало,  пожалуй,  хладнокровия  и
осторожности, как и у его отца, но:
     - Кому, черт возьми, нужна осторожность в юноше? Этой премудростью он
легко овладеет, когда получит первую рану или - что куда хуже  -  встретит
человека, который обманет его доверие! -  сердито  воскликнул  Эктор,  как
видно  раздираемый  между  гордостью  за   мальчика   и   верой   в   свое
воспитательское искусство.
     Но  когда  я  заговорил  о   воспитании   и   хотел   выразить   свою
благодарность, он меня решительно остановил.
     - Ну, а ты, я слышал,  неплохо  здесь  устроился.  Счастливый  случай
привел тебя в Зеленую часовню как раз ко времени, чтобы заступить на место
старика Проспера.
     - Случай? - переспросил я.
     - А-а, чуть не позабыл, с кем разговариваю. Давно не было  волшебника
в наших краях. Ну, для такого наипростого смертного, как я,  это  выглядит
как случай. Но случай или нет, а вышло очень удачно; в замке ты поселиться
не мог бы, у нас есть один  человек,  который,  оказывается,  хорошо  тебя
знает - Марцелл, тот, что женился на сестре Валерия.  Он  у  меня  учитель
фехтования. Может быть, я не должен был его брать  на  службу,  зная,  что
рано или поздно ты сюда вернешься,  но  он  -  один  из  лучших  воинов  в
королевстве, а нам тут на севере, видит бог, хорошие бойцы ой как нужны. К
тому же он лучший в стране фехтовальщик. Ради мальчика я не  мог  упустить
такой случай. - Он бросил на меня взгляд из-под насупленных бровей. - Чего
ты смеешься? Или это тоже был не случай?
     - Нет, - сказал я. - Это был Утер. - Я передал ему  свой  разговор  с
королем о воспитании Артура. -  Как  похоже  на  Утера  послать  человека,
который знает меня! Он никогда не умел думать сразу о нескольких  вещах...
Ну да ладно, я там не покажусь. Можешь ты найти подходящий предлог,  чтобы
мальчику ездить ко мне?
     Он кивнул.
     - Я представил дело так, что-де давно слышал о тебе, что ты - человек
ученый, много ездил по свету и можешь обучить мальчиков тому, чего они  не
узнают от аббата Мартина и святых братьев. Им  будет  позволено  ездить  к
тебе, когда бы они ни пожелали.
     - Они? Разве Кей  не  вырос  из  учеников,  даже  при  необыкновенном
учителе?
     - Да он ради учения и не поедет, - сокрушенно,  но  не  без  гордости
сказал отец. - Он вроде меня, мой  Кей,  ничего  знать  не  желает,  кроме
искусства боя, так можно сказать,  хотя,  конечно,  с  юным  Артуром  ему,
похоже никогда не сравниться, этот обещает вырасти редким  рубакой,  но  и
Кей, он у меня упорный и старается изо всех сил.  Ради  книжной  науки  он
сюда не зачастит, но ведь, знаешь, они какие, мальчишки, -  что  у  одного
есть, то и другому непременно подавай.  Разве  его  удержишь  дома,  когда
Артур ему столько всего понарассказывал. Малыш ни о чем другом не говорит,
он даже Друзилле сказал, что его святой долг - каждый день ездить к тебе и
смотреть за тем, чтобы у тебя вдоволь было еды. Хорошо тебе смеяться.  Ты,
может, заколдовал его?
     - Разве что ненароком. Я буду рад снова повидать Кея. Он был  славный
малыш.
     - Ему нелегко приходится, - сказал Эктор. - Меньшой,  можно  сказать,
уже теперь ни в чем ему не уступает, даром что между ними  разница  в  три
года, а в будущем, глядишь, и превзойдет. А когда они были  малышами,  мой
то и дело слышал: "Смотри, чтобы Эмрису досталось не меньше, чем  тебе,  -
он приемный сын и гость". Может, не будь он у нас единственным,  все  было
бы проще. Друзилла уж так старалась и Кею показать, что он родной  сын,  и
того приголубить, чтобы  не  чувствовал  себя  посторонним.  Кей  молодцом
держится с Артуром, хотя и ревнует иной раз, не без этого, но  за  будущее
можно не беспокоиться, поверь. Покажи ему, куда принести свою верность,  и
никакая сила его не собьет. В папашу  пошел,  неповоротливый  пес,  но  уж
вцепится - не отпустит.
     Он говорил и говорил, а я сидел и слушал, вспоминая, как  я  сам  при
другом дворе рос, не то что Артур, на положении чужака и бастарда.  Я  был
тих нравом и лишен талантов, которым мог бы позавидовать  юноша  или  муж,
тогда  как  Артур,  по  самой  природе  своей,  должен  выделяться   среди
сверстников в замке, точно большая стрекоза среди болотной мошкары.
     Наконец Эктор вздохнул, допил вино и поставил кружку.
     - Ну да это все теперь детские сказки и  дела  давно  прошедшие.  Кей
сейчас все больше бывает со мною и с  моими  людьми,  и  спутником  Артура
будет Бедуир. Говоря "они", я подразумевал не Кея. У нас теперь  есть  еще
один мальчик. Я привез его с собой из Йорка.  Это  сын  Бана  Бенойкского.
Знаком ты с ним?
     - Да, знаю такого.
     - Он попросил меня взять Бедуира на год-другой. Прослышал, что у меня
живет Марцелл, и хочет, чтобы Бедуир тоже у  него  поучился.  Он  примерно
одних лет с Артуром, так что я не  огорчился,  когда  услышал  предложение
Бана. Мальчик тебе понравится. Тихого нрава и не то чтобы  семи  пядей  во
лбу, так мне аббат Мартин сказал, но славный и к Эмрису привязался. Против
них двоих даже Кей и тот поостережется выйти. Так что вот оно как  обстоят
дела. Только бы аббат Мартин не вздумал вставлять палки в колеса.
     - С чего бы ему?
     - Мальчик был окрещен в христианскую веру. А в Зеленой  часовне...  В
последние-то годы Проспер служил богу, но люди знают: в свое  время  здесь
всякие божества обитали, а не только истинный Христос. Ты-то сам в часовне
какой порядок завел?
     - Я воздаю каждому богу, какой мне встретится на пути, - ответил я. -
Так велит в наши дни здравый смысл, да  и  простая  вежливость  тоже.  Мне
иногда кажется, что боги сами еще здесь  не  вполне  разобрались.  Часовня
открыта воздуху и лесу, кто пожелает, пусть входит.
     - А как же Артур?
     - Выросши в христианском доме, Артур, должен  почитать  христианского
бога. А вот как будет на поле боя - это уже  другой  разговор.  Я  еще  не
знаю, от которого из богов он получит меч, - знаю только,  что  Христос  к
мечу был не очень-то склонен. Ну да посмотрим. Налить тебе еще вина?
     - Что? А-а, спасибо. - Эктор встрепенулся, сморгнул, облизнул губы  и
заговорил на другую тему: - Ральф  говорил,  ты  спрашивал  о  засаде  под
Медиобогдумом пять лет назад.  Так  вот,  это  были  ра