улькающим  фонтаном.  Спальные  покои  и
комнаты для гостей обрамляли двор по бокам,  четвертой  же  стороной  он
открывался на широкий пологий склон, спускавшийся к реке. Позади  комнат
для гостей располагались кухни  и  помещения  для  слуг,  и  лишь  узкая
полоска цветника и сада отделяла королевские покои от конюшен, амбаров и
складов этой обширной и процветающей усадьбы.
   "Дворец" действительно был усадьбой. Но был он и чем-то большим:  как
и  большинство  домов  франкской  знати,  это  было  целое  поселение  в
миниатюре, самодостаточное  как  во  времена  мира,  так  и  во  времена
сражений. Апрельский ветерок, доносивший запах конюшен и хлевов, блеяние
скота и несмолкаемое кудахтанье птицы, нес и иные звуки: стук кузнечного
молота и отличный от  него  лязг  оружия,  перестук  ставней  и  смех  и
перекличку женских голосов на речном берегу.
   Но в самой зале царил если не чинный этикет, то почтительная  тишина.
Ступени в дальнем конце залы  поднимались  к  невысокому  возвышению,  в
центре которого помещался трон. У ступеней толпились несколько  десятков
мужчин и пара женщин, обе в унылых монашеских рясах.
   Большинство  мужчин,  судя  по  их  облачению  -  кожаным  с  железом
доспехам, усыпанным драгоценными каменьями поясам  и  наручьям,  -  были
воинами. Все до единого они  были  высоки  и  голубоглазы,  со  светлыми
волосами по плечи и  длинными  висячими  усами.  Позади  в  тени  воинов
застыли в ожидании еще двое: один - в рясе священника - прятал лицо  под
клобуком, другой - молодой человек, высокий и темноволосый, был  облачен
в длинное мирское одеяние, а висевшая у него на  груди  серебряная  цепь
означала, вероятно, какой-то придворный чин.
   Сама королева стояла у одной из арок, держа в руке меч,  который  она
поворачивала из стороны в сторону в солнечном  луче,  придирчиво  изучая
клинок. Голова ее склонилась, чтобы  лучше  видеть  режущую  кромку,  по
которой она как раз проводила  подушечкой  большого  пальца.  Подле  нее
застыл мужчина, раб  по  одежде,  в  кожаном  переднике  и  нарукавниках
кузнеца, очевидно, ожидая приговора своему  труду.  Когда  домоправитель
объявил  о  приходе  гостей,  королева  подняла  глаза  и   повернулась,
одновременно бросив меч кузнецу.
   Клинок ударил  ему  в  грудь,  звякнув  о  клепки  на  дубленой  коже
передника, потом соскользнул вниз.  Раб,  подвинувшись,  подхватил  меч,
когда тот упал  острием  вниз  всего  в  пяди  от  его  ноги.  Поудобнее
перехватив  клинок,  кузнец  усмехнулся  пораженному  взгляду  Алисы   и
направился  через  двор  в  сторону  ворот,  ведших,  должно   быть,   к
мастерским.
   - Господин мой герцог. - Королева даже не обернулась поглядеть,  куда
упал меч. -  И  твоя  дочь,  госпожа  Алиса?  Добро  пожаловать  в  наши
владения.
   Под  одной  из  арок,  там,  где  весеннее  солнце  согревало   плиты
внутреннего двора, слуги поставили кресла. Королева первой направилась к
ним. Слуга принес блюдо пряных пирожков и  кувшин  бледно-золотистого  и
восхитительно пахнущего цветами вина.  Сидя  на  табурете  возле  кресла
герцога, Алиса осторожными глотками прихлебывала вино,  прислушиваясь  к
обмену любезностями, наблюдала  за  белыми  голубями,  расхаживавшими  и
гулькавшими на крыше, и спрашивала себя: это паломничество, так же как и
паломничество в Иерусалим, пойдет на благо ее  душе  (предположительно),
но не скажет ничего ни уму, ни телу? Ах, если бы только друзья  отца  не
были все столь стары!
   "Старой" - хотя таковой она,  разумеется,  казалась  лишь  ребенку  -
королеве было чуть меньше пятидесяти лет. Девушкой  она,  без  сомнения,
была прекрасна, как можно было  догадаться  по  гордой  и  полной  жизни
внешности, открытому взгляду голубых глаз и прямой  осанке.  Теперь  она
была худа, и заботы складками залегли на бледной коже, а глаза  затенила
усталость.  Волосы  королевы  были  забраны  под  вуаль,  а  ее  простое
платье-блио было мрачного - не то коричнево-бурого, не то зеленоватого -
цвета. Такое простое одеяние казалось на королеве почти  монашеским,  но
спускавшийся до колен пояс скрепляла искусной работы золотая  пряжка,  и
массивный  золотой  крест  у  нее  на  груди  был  украшен  драгоценными
каменьями. Башмачки,  выглядывавшие  из-под  тусклого  платья,  были  из
мягкой кожи ягненка,  крашенной  под  бронзу.  Быть  может,  королевское
платье и походило на рясу, но  оно  производило  впечатление  сдержанной
элегантности, и гордость и жизненные силы тоже  никуда  не  пропали,  не
поблекли от возраста и времени.
   Но Алиса ничего этого не видела. Если бы, думала она, ах если  бы  их
хозяйка была  молода!  Если  бы  это  была  молодая  королева  с  детьми
Алисиного возраста...
   И  в  это  мгновение,  как  будто  ее  мысль  воплотилась  словно  по
волшебству, на луг с берега реки вбежал мальчик и одним духом  проскочил
через внутренний  двор.  А  следом,  окликая  его  по  имени,  поспешала
краснолицая встревоженная женщина.
   - Теодо! Принц  Теодо!  Теодовальд!  Вернись!  Твоя  госпожа  бабушка
принимает гостей, и ты знаешь, что должен оставаться со мной!
   Тут она увидела  королеву,  и  голос  ее  затих.  Остановившись,  она
присела в поклоне, а мальчик, не обращая на нее ни  малейшего  внимания,
со смехом побежал к королеве. Завидев Алису и герцога,  он  помедлил  и,
собравшись с духом, но все же слегка задыхаясь, отвесил им общий поклон.
   Женщина,   предположительно   кормилица,   выпрямилась   и,    что-то
пробормотав, засеменила прочь. Ни королева, ни мальчик не  удостоили  ее
даже взглядом. Похоже, подумала Алиса, Меровинги  не  привыкли  обращать
внимания на людей ниже себя происхождением.
   - Мой внук.
   В  голосе  королевы  звучали  гордость  и  еще  совсем  новая  нотка:
королева, похоже, действительно была привязана к мальчику, он был младше
Алисы, шести-семи весен, но высокий для своих лет. Волосы  у  него  были
светлыми, как и у всех остальных мужчин в зале, но он  их  не  стриг,  и
светлая грива спускалась у него почти до талии. В  сочетании  с  гладкой
кожей, синими глазами и полным ртом это  вполне  могло  бы  сделать  его
похожим на девчонку, но в повороте  головы  читалась  надменность,  а  в
стиснутых челюстях - намек на Упрямство. К  креслу  бабушки  он  подошел
уверенно. Рука королевы поднялась, чтобы легко  тронуть  его  за  плечо,
потом королева пропустила сквозь пальцы прядь длинных светлых волос.
   -  Сын  твоего  сына?  Наследник  короля  Хлодомера?  -   улыбнувшись
мальчику, спросил герцог Ансерус. -  Великолепный  сын,  почти  взрослый
мужчина. Ты, должно быть, гордишься им. И есть еще, если я не  ошибаюсь,
второй сын парой годов моложе. Они оба здесь с тобой?
   - Да. Когда я бываю в Type, ко мне приезжают и мальчики.  Их  отец  в
чужих землях проводит не  меньше  времени,  чем  в  своих  владениях,  и
королева Гунтеик следует за ним повсюду. Сейчас у меня трое внуков;  еще
один сын родился прошлой весной. Второй сын Гунтар и младенец Хлодовальд
остались с няньками, но Теодовальд уже в тех годах, когда  предпочел  бы
проводить свои дни с мужчинами... - ее губы растянулись в том, что можно
было счесть улыбкой, - ..или со мной. Он знает, что  я  считаю  его  уже
взрослым.
   Герцог Ансерус сказал что-то  в  ответ,  и  вскоре  они  с  королевой
погрузились в беседу о недавнем переделе франкских королевств и  о  том,
что предвещает такой передел.
   Все те же старые разговоры, думала Алиса,  сидя  на  своем  табурете,
сложив руки на коленях и мечтательно устремив взгляд на залитые  солнцем
зеленевшие кроны за крышами.
   Хотя здесь отец едва ли вслух скажет, что он думает о разделе земель,
который неизбежно влечет за собой ссоры  и  войну,  обо  всех  ужасающих
последствиях войны, не говоря уже  о  временном  опустошении  той  самой
земли, из-за которой воюют... Ага, вот  они  благополучно  миновали  эту
тему и заговорили о святом храме и планах королевы по его  украшению.  И
так их разговор может тянуться еще очень долгое время...
   Внимание ее привлекло то, что кто-то дернул ее за подол.
   Теодовальд с вопросительным взглядом дернул  головой,  явно,  хоть  и
беззвучно, приглашая  отправиться  с  ним  и  предоставить  взрослых  их
беседам. Алиса  с  готовностью  кивнула  и  прочистила  горло,  чтобы  с
любезностью, приличествующей месту, обратиться к собеседникам.
   - Ваше величество, господин  герцог..,  отец.  С  твоего  милостивого
позволения...
   - Я покажу Алисе лошадей, бабушка, - вмешался Теодовальд и, очевидно,
не нуждаясь в позволении, милостивом или нет,  потянул  Алису  за  руку,
заставив встать с табурета.
   Они оказались почти одного  роста.  Алиса  бросила  на  отца  взгляд,
полный в равной мере смеха и извинений, и,  получив  в  ответ  улыбку  и
кивок, последовала  за  мальчиком  на  залитый  солнцем  двор.  Королева
глянула в ее сторону, но ни на минуту не прервала своей речи о том,  что
ее сын, король  Хлодомер  унаследовал  священный  долг  хранить  церковь
Святого Мартина с  ее  постоянным  потоком  паломников  к  этому  самому
святому месту Европы и величественной базиликой,  построенной  на  месте
раннего храма несколько столетий назад.
   Присев в поклоне, Алиса повернулась и побежала через  двор  вслед  за
юным принцем.

Глава 8

   Дворец - дворец или обширная усадьба  -  оказался  даже  больше,  чем
думала  Алиса.  Она  поняла  свою  ошибку,  когда  перед  ней  открылось
огромное,  раскинувшееся  едва  ли  не  на   акр   скопление   домов   и
хозяйственных построек, внутренних двориков и садов, где  трудились  над
клумбами работники, и дворов, по которым сновали  служанки  с  корзинами
провизии или охапками белья. У конюшен мужчины - охрана и ратники,  надо
думать - лениво грелись на солнышке  или  играли  в  кости  на  нагретых
солнцем плитах внутреннего двора, в  то  время  как  конюхи  и  скотники
возились со своими подопечными. Принц бегом вел ее меж двух рядов ульев,
потом мимо загона, где толпились белые козы, и Алисе пришлось, подоткнув
золотистые юбки, поспешать за ним как придется  по  брусчатке,  которую,
конечно,  никогда  не  мели.  Они  миновали  кузню,  где  кузнец,  снова
склонившись над мечом, который он показывал королеве  Клотильде,  кивнул
им в знак приветствия. В переменчивом свете горна  жаровни  за  кузнецом
виднелся лес  копий,  прислоненных  к  дальней  стене.  Дворец  королевы
Клотильды, пожалуй, мог бы снарядить и  обеспечить  лошадьми  и  оружием
небольшую армию.
   Теодовальд помедлил, дожидаясь Алису в тени узкой стрельчатой арки, а
затем вывел через лабиринт построек на виноградники за ними. По залитому
солнцем склону долины виноградники террасами уходили  к  самым  вершинам
холмов, ершившихся  лесом  в  полумиле  от  дворца.  Лозы  только-только
собирались цвести, да и сами  они  были  пока  всего  лишь  приземистыми
растеньицами с пеньками, посаженными ровными рядами по склону  холма,  и
не обещали грядущего урожая. Но и так можно было заметить, что они  были
много лучше, чем  любимые  и  ухоженные  лозы  в  крохотном  огороженном
винограднике Замка Розы. Жаркое солнце Луары  светило  на  нежно-зеленые
листья и розоватые бутоны, а земля между рядами уже спекалась  в  летнюю
пыль. Неудивительно, думала Алиса, что вина Луары так не походят  вкусом
на наши, регедские.
   Кругом не было ни души, слуги и  охрана  остались  далеко  позади  во
внутренних дворах. Теодовальд быстро огляделся по сторонам.
   - Скорее, - бросил он. - Сюда! - И побежал меж лоз.
   Оказалось, что через виноградник, разделяя его на две части, вверх по
склону холма ведет тропинка, достаточно широкая, чтобы по ней можно было
прокатить тачку, оставившую  глубокие  колеи.  А  также  очень  пыльная.
Туфелькам Алисы уже пришлось несладко, и не так  уж  у  нее  было  много
роскошных платьев, чтобы она могла позволить  себе  загубить  золотистый
шелк. Она помедлила, но мальчик настойчиво подстегнул ее:
   - Быстрей. Бежим быстрей! - и бегом бросился по тропинке.
   Подобрав юбки выше колен, Алиса побежала следом.
   На вершине склона, отделяя виноградник от перелеска, стояла невысокая
стена из сухого камня, местами поросшая сорняками и ежевикой.
   - Сюда, - задыхаясь, пробормотал Теодовальд, единым прыжком взмахивая
на стену.
   Алиса снова помедлила, подумав, что туфли,  пожалуй,  уже  безнадежно
испорчены,  но  не  золотистый  шелк;  а  он  слишком  ценен,  чтобы  им
рисковать. Предположим,  ей  удастся  вскарабкаться  на  стену,  но  лес
казался настоящей чащобой с обязательными кустами и колючками.
   - Куда ты?
   - Скорей! Пока нас не хватились!
   И с этими словами он спрыгнул в лес.
   Алиса, все еще не решаясь влезть  на  стену,  услышала  шум  падения,
оханье, а потом краткий, тут же оборвавшийся возглас. Подбежав к  стене,
она заглянула поверх нее.
   - В чем дело? Ты ушибся?
   - Камень был расшатанный. Со мной все в порядке, но эти колючки..,  я
не могу выбраться!
   И впрямь ему было не выпутаться. Оступившись при падении,  он  влетел
головой в заросли ежевики и теперь пытался отодрать от  себя  длинные  и
гибкие ветки, намертво вцепившиеся в его одежду.
   Алисе, выросшей  в  земле,  где  разводят  овец,  не  раз  доводилось
приходить на помощь  овце,  попавшей  в  ловушку  среди  свирепых  шипов
ежевики или шиповника. Так,  значит,  придется  все  же  распрощаться  с
лимонным платьем. Поджав ротик, Алиса повыше подобрала юбки и совсем уже
собралась влезть на стену.
   - Только не двигайся. Я тебя вызволю. У меня в кошеле есть ножницы...
   - Нет, только не это! Я почти выбрался. Только вот этот...
   Тут последовало  восклицание  на  франконском,  которое  Алиса,  быть
может, к счастью, не поняла. Теперь она видела, что мальчик запутался не
только одеждой, но и длинными волосами, которые, как и  платье,  надежно
сплелись в единый ком с колючими ветками.
   Прощай, королевское одеяние  -  со  скрипом  рвущейся  ткани  мальчик
выполз из  зарослей  и,  не  поднимаясь  с  колен,  достал  из-за  пояса
маленький кинжал и обрубил им колючие ветки, вцепившиеся ему в волосы  и
вырвавшие лоскуты  из  туники.  Неловко  поддерживая  спутанные  длинные
волосы одной рукой, он залез назад на стену. Руки у него были  в  крови,
но он этого, похоже, даже не заметил.  Он  пытался  -  все  еще  бормоча
что-то по-франконски - распутать колтун  из  волос,  колючек  и  клочков
материи.
   - Дай-ка мне, - сказала Алиса,  запустив  руку  в  поясной  кошель  и
собираясь достать ножницы, которые всегда носила при себе.
   Теодовальд отдернул спутанную прядь, так чтобы она не  Могла  до  нее
дотянуться.
   - Нет! Я сам могу!
   - Но посмотри на свои руки, у тебя же кровь идет! Если  ты  дашь  мне
посмотреть...
   - Нет, убери ножницы! Говорю тебе, их нельзя резать!
   Ни за что!
   - Но почему?
   Но, уже задавая этот вопрос, Алиса вспомнила еще кое-что из рассказов
отца об этих странных людях, франках.  "Их  короли  никогда  не  стригут
волос, - сказал  тогда  герцог  Ансерус.  -  Длинные  волосы  -  признак
королевской крови,  львиная  грива  властителя.  Обрезать  им  волосы  -
унижение и стыд.
   Это может обернуться утратой королевства".
   Алиса поспешно убрала ножницы.
   - Я совсем забыла. Честное слово, отец мне об  этом  рассказывал.  Он
сказал,  что  длинные  волосы  -  символ  королевского   рода.   Прости,
пожалуйста. Ты сам сможешь распутать?
   - Да. Видишь, вот уже и все. - Он бросил себе под ноги сучки, а потом
пригладил длинную гриву. - А что такое символ?
   - Думаю, это когда что-то одно обозначает что-то другое.
   Знак, как.., ну, скажем, крест.
   - Или корона?
   Вытирая поцарапанные руки о перед туники, наследник Меровингов жестом
пригласил Алису сесть рядом с ним. Алиса снова  помедлила,  с  сомнением
глядя на пыльные камни, но принц здесь хозяин, а она - гостья, и хорошие
манеры есть хорошие  манеры.  Так  что  она  вновь  подоткнула  подол  и
присела, выбрав наиболее чистый, на ее взгляд, участок стены.
   - Куда мы собирались? И почему такая спешка?
   Он кивнул на склон холма,  где  из-под  арки  уже  появились  четверо
мужчин. Один из них, очевидно, старший, поднял руку в  салюте  и  что-то
выкрикнул. Вот уже  все  они  выбрались  на  тропу.  Теодовальд  остался
сидеть, где сидел, болтая ногами и постукивая пятками о стену.
   - Будь ты проворнее, нам бы удалось убежать в лес и  спрятаться.  Там
есть места, где им ни за что нас не найти, но тебе  было  не  взобраться
наверх в этих юбках.
   - Да, наверное. Извини. А ты хотел спрятаться?
   - Конечно.
   - Почему?
   - Ты еще спрашиваешь? Вон погляди! Похоже, и с тобой то же  самое!  -
Только тут она увидела, что  вверх  по  склону,  подоткнув  подол  юбки,
тяжело взбирается вслед за солдатами Мариамна.
   - Разве тебе никогда не  хотелось  убежать  от  всех,  просто  побыть
одной, чтобы никто не говорил тебе, что  делать?  -  вопросил  маленький
принц. - Тебя когда-нибудь оставляют в покое?
   - Дома иногда. Но  когда  путешествуешь,  все  иначе.  Моей  служанке
положено быть при мне.
   - А что такого, по их мнению, может тут с тобой случиться?
   - Об этом они, наверное, вообще не подумали. - Алиса  спросила  себя,
не послышалась ли ей в  этом  замечании  скрытая  обида.  -  Они  просто
исполняют приказ. Полагаю, будь я мальчиком, все было бы по-другому.
   - Не было бы, будь ты на моем месте.
   Мужчины остановились на расстоянии нескольких ярдов, очевидно, ожидая
распоряжений принца. Оружие все еще оставалось у них в руках.
   Стояли они вне пределов слышимости, но все же Алиса понизила голос:
   - Действительно, с тобой все по-другому, ты ведь принц.
   Но это же твой дом! Во всяком случае, дом твоей бабушки.
   Что с тобой может тут случиться, как они думают?
   - Да все что угодно. Меня всегда охраняют, но даже со стражей никогда
не знаешь, кому верить. Шпионы моей бабушки за  всем  присматривают,  но
никогда не знаешь, кто твои враги.
   - Какие враги? Вы ведь сейчас ни с кем не воюете, так?
   - Ну да, сражений нет. Мои  дядья  сейчас  в  Париже,  так  что  отец
говорит, что мы  трое  -  я  и  двое  моих  братьев  -  в  сравнительной
безопасности, но когда он в отъезде, бабушка приезжает сюда из Парижа со
своими людьми, они и присматривают за нами.
   - Но.., ты же сказал, твои дядья?
   Он кивнул, очевидно, не поняв или не придав значения  тому,  как  она
это переспросила. Говорил он совершенно буднично:
   - Мой дядя Хильдеберт и король Лотарь. В особенности мой дядя  Лотарь
- ведь эти земли гораздо лучше, чем его.
   Конечно, им бы хотелось отобрать их у моего отца. Мой дядя Теодерик -
самый старший, но он подлого рода, незаконнорожденный. - Он снова кивнул
будто самому себе, поджав губы. - Каким бы он ни был, если они ему много
пообещают, он им поможет - так бабушка говорит.  Разумеется,  потом  они
своих обещаний не сдержат.
   Брат восстал на брата, а  сын  на  отца,  говорил  о  франках  герцог
Ансерус. Алиса, глядя на мальчика - лоб  по-детски  гладок,  королевская
грива превратилась в прискорбное гнездо, туника порвана, а колени и руки
перепачканы грязью, - испытала укол сочувствия, смешанного с недоверием.
Сама еще дитя, она никогда не знала недоверия  или  предательства,  этих
ликов зла, которые казались этому мальчику,  моложе  ее  годами,  такими
привычными и знакомыми.
   - Но... - начала она, потом осеклась, увидев, как  раскрасневшаяся  и
запыхавшаяся Мариамна  проковыляла  последние  несколько  шагов,  чтобы,
задыхаясь, остановиться прямо перед ними.
   - Госпожа.., моя  госпожа...  -  Мариамна  перевела  дух,  неуверенно
глянув на мальчика. В порванной  одежде,  с  грязными  и  окровавленными
руками, Теодовальд никак не походил на принца, как их представляла  себе
Мариамна. Но девушка  заставила  себя  присесть  в  поклоне,  обращенном
куда-то меж двух детей. - Я  думала,  ты  еще  с  отцом,  госпожа.  Меня
провели по кладовым и... Господи помилуй!