бирался  украсть  мою
лошадь?
     - Нет,  сэр.  Клянусь,  я  воспользовался  только  накидкой  и  хотел
положить ее на место.
     - Вместе с застежкой?
     - Какой застежкой?
     - Ваша застежка пока на месте,  господин,  -  сказал  державший  меня
человек.
     - Я взял ее только на время, - быстро вставил я, -  чтобы  согреться.
Было очень холодно.
     - Поэтому ты стащил накидку с коня, чтобы он простудился?
     - Я не думаю, чтобы он из-за этого пострадал, сэр.  В  загоне  тепло.
Потом я положил бы ее на место, уверяю вас.
     - Носить ее после тебя, вонючий крысеныш? Тебе горло перерезать мало!
     - Ладно, оставь его, - сказал кто-то из конных. - Ничего  особенного.
Придется отнести твою накидку к  сукновалу.  Несчастный  совсем  голый,  а
стужа способна заморозить саламандру. Отпусти его.
     - По меньшей мере, - сказал молодой сквозь зубы, - у меня  есть  шанс
согреться, выпоров его. Эй, подержи-ка его, Кадал.
     Надо мной со свистом занеслась плеть. Держали меня крепко. Но  прежде
чем плеть опустилась, в свете факела мелькнула тень, и чья-то  рука  легко
коснулась молодого человека.
     - Что происходит? - спросил кто-то.
     Будто  по  приказу,  наступила  тишина.  Молодой  опустил   плеть   и
обернулся.
     Державший несколько ослабил руки. Конечно, почувствовав относительную
свободу, я мог бы проскользнуть между конями и  людьми  и  дать  стрекача.
Однако не стал даже пытаться и глядел во все глаза.
     Пришелец был высок, выше молодого  на  полголовы.  Пламя  колебалось,
мигало, вспыхивало. На этом фоне я не мог различить черты его лица. Голова
моя раскалывалась. Холод вновь, как зубастый зверь, набросился на меня.  Я
видел лишь высокую призрачную фигуру и его глаза, рассматривавшие меня без
всякого выражения.
     Я чуть не задохнулся от удивления.
     - Это были вы? Вы видели меня, правда? Я бежал к вам  на  помощь,  но
запутался в накидке и упал. Я не убегал, скажите им, мой господин! Я хотел
положить накидку на место до его  прихода.  Скажите  им,  пожалуйста,  что
произошло!
     - О чем ты говоришь? Что им сказать?
     Свет факелов слепил меня.
     - О том, что произошло. Как вы убили быка.
     - Что я сделал?
     До сих пор было тихо, но сейчас установилась просто звенящая  тишина,
нарушаемая лишь шумом дыхания и топтанием замерзших лошадей.
     - Какого быка? - резко спросил молодой.
     - Белого быка, - ответил я. - Он перерезал ему горло, кровь  хлынула,
как из ручья. Поэтому я перемазал вашу накидку. Я пытался...
     - Откуда ты знаешь о быке? Где ты был? Кто тебе говорил?
     - Никто, - удивленно сказал я. - Я видел  это  собственными  глазами.
Разве это секрет? Вначале мне показалось, что это сон.
     - Клянусь светом!  -  прервал  меня  молодой  офицер.  Вместе  с  ним
зашумели остальные, выражая свое недовольство.
     - Убить его, и кончено... Он лжет!.. Он лжет, чтобы выкрутиться!.. Он
шпионил...
     Высокий промолчал. Он стоял, не отводя от меня взор. Во мне  закипела
злость, и я с жаром заговорил.
     - Я не шпион и не вор!  Мне  надоело  это  все!  Что  мне  оставалось
делать? Замерзнуть живьем, лишь бы не простудилась лошадь?
     Стоявший сзади человек схватил  меня  за  руку,  но  я  стряхнул  его
сильным движением, которому мог бы позавидовать мой дед.
     -  Я  не  нищий,  мой  господин.  Я  свободный  человек,   приехавший
предложить свои услуги Амброзиусу, если он согласится. Для этого и  прибыл
сюда, покинув родную страну... Я... случайно потерял свою одежду. Конечно,
я молод, но у меня есть знания. Я говорю на пяти языках...
     Я запнулся. Кто-то сдавленно рассмеялся. Я сжал стучавшие  от  холода
зубы и добавил совсем по-королевски:
     - Я лишь прошу вас помочь найти мне убежище от холода, мой  господин,
и сказать, где я могу с утра встретить его.
     Тишина  просто  давила  на  уши.  Молодой   набрал   воздуха,   чтобы
высказаться, но высокий поднял руку. Судя по вниманию  всех  окружающих  к
нему, он был их начальником.
     - Погодите. Он не наглец. Посмотрите на него. Подними  факел,  Люций.
Как тебя зовут?
     - Мирдин, сэр.
     - Мы выслушаем тебя, Мирдин, но рассказывай ясно и  коротко.  Я  хочу
узнать про быка. Начни с самого начала. Итак, ты увидел, как брат привязал
коня в загоне. Взял себе накидку, чтобы согреться. Продолжай теперь.
     - Да, мой господин. Я также взял из седельной  сумки  немного  еды  и
вина.
     - Ты взял мою еду и вино? - переспросил молодой.
     - Да, сэр. Сожалею, но я не ел четыре дня.
     - Ничего, - резко оборвал начальник. - Продолжай.
     - Я укрылся в углу в куче сушняка и вроде бы заснул. Когда проснулся,
то увидел у камня быка. Он там  тихо  пасся.  Потом  с  веревкой  в  руках
появились вы. Бык кинулся на вас, вы набросили на него веревку и  прыгнули
ему на спину. Затем, подняв ему голову, перерезали ножом шею.  Все  кругом
было залито кровью, я побежал вам на помощь.  Не  знаю,  чем  мог  бы  вам
помочь, но все равно побежал. Потом запутался в плаще и упал. Все.
     Я остановился. Человек прочистил горло. Все молчали. Мне  показалось,
что Кадал - слуга, державший меня, отошел подальше.
     - У стоячего камня? - очень тихо спросил предводитель.
     - Да, сэр.
     Он обернулся. Люди и кони  находились  совсем  близко  к  камню.  Его
очертания виднелись на фоне озаряемого факелами ночного неба.
     - Отойдите, пусть  взглянет,  -  сказал  высокий.  Несколько  человек
расступились.
     До камня было футов тридцать. Замерзшая трава у  его  основания  была
истоптана сапогами  и  копытами.  Место,  где  упал  белый  бык  и  ручьем
пролилась кровь, пустовало. В тени камня выделялся лишь притоптанный снег.
     Человек, державший факел, приподнял его, освещая землю. Свет упал  на
человека, который расспрашивал меня, и я впервые четко разглядел  его.  Он
оказался не так молод, как я предполагал. Лицо избороздили морщины,  брови
нахмурены. Глаза, в отличие от брата, не голубые, а темные. Он  был  более
крепкого сложения, чем показалось с первого взгляда. На запястьях и на шее
виднелись золотые украшения. С  плеч  до  самой  земли  ниспадала  тяжелая
накидка.
     - Это были не вы, - заикаясь проговорил я. - Извините, теперь я вижу,
что мне все приснилось. Никто не пойдет на  быка  с  веревкой  и  коротким
кинжалом. Никакой человек не отогнет быку голову и не перережет ему горло.
Мне это лишь приснилось. Это были не вы. Теперь я это ясно вижу. Я  думал,
что человек в колпаке - это вы. Извините.
     Люди начали переговариваться. Но  угроз  уже  не  слышалось.  Молодой
обратился ко мне совсем иным тоном.
     - На кого он был похож, тот человек в колпаке?
     - Не имеет значения. Потом, - быстро прервал брат. Он протянул руку и
поднял за подбородок мое лицо.
     - Ты сказал, что тебя зовут Мирдин. Откуда ты явился?
     - Из Уэльса, сэр.
     - А, так это тебя привезли из Маридунума?
     - Да. Вы знаете обо мне?! - поглупев от холода и удивления, сделал  я
вдруг запоздалое открытие. Меня, как беспокойного коня, охватила дрожь.  Я
сгорал от волнения, любопытства и страха.
     - Вы Граф! Должно быть, вы сам Амброзиус!
     Он даже не ответил.
     - Сколько тебе лет?
     - Двенадцать, сэр.
     - А кто ты такой? Единственное, что ты можешь мне предложить, так это
оставить тебя сейчас  в  живых  и  позволить  этим  джентльменам  поскорее
вернуться в дом.
     - Кто я такой, не имеет значения, сэр. Я внук короля  Южного  Уэльса.
Но он умер. Королем теперь стал мой дядя Камлак, но мне от этого не легче.
Он хочет убить меня. Поэтому я не могу быть вам полезен  даже  в  качестве
заложника. Значение имеет не мое происхождение, а  моя  личность.  У  меня
есть вам кое-что предложить.  Вы  сможете  сами  в  этом  убедиться,  если
позволите мне прожить до утра.
     - Ах, да! Ценная информация и пять языков. И конечно же,  сновидения,
- он явно насмехался, но лицо его было серьезно. - Говоришь, внук  короля?
Ни Камлак, ни Дайвид не были твоими отцами? Никогда не знал, что у старика
был внук, не считая ребенка  Камлака.  Из  донесений  своих  лазутчиков  я
понял, что ты его побочный сын.
     - Иногда он выдавал меня за такового,  чтобы  спасти  от  позора  мою
мать. Но она никогда не считала это позором. Моей  матерью  была  Ниниана,
старшая дочь короля.
     - А... была?
     - Она еще жива, но  сейчас  ушла  в  монастырь  Святого  Петра.  Мать
наверняка бы ушла раньше, но ей разрешили  покинуть  дворец  только  после
смерти деда.
     - А твой отец?
     - Она никогда не упоминала о нем. Говорят, он был Принцем Мрака.
     Я ожидал обычной в таких случаях реакции - сцепленные пальцы, быстрый
взгляд через плечо. Но он лишь рассмеялся.
     - Неудивительно, что ты  помышляешь  помогать  королям  в  управлении
королевствами и под звездами грезишь о богах.
     Он отвернулся, взмахнув большим плащом.
     - Возьмите его с собой. Утер, тебе придется  пожертвовать  ему  плащ,
чтобы он на наших глазах не умер.
     - Я этого плаща потом и пальцем не коснусь, - ответил Утер.
     Амброзиус снова рассмеялся.
     - Ничего, скоро согреешься, если будешь, как обычно, гнать коня. Если
на твоей накидке кровь Тельца, то тебе ее не носить.
     - Святотатствуешь?
     - Я? - холодно и рассеянно переспросил Амброзиус.
     Брат открыл рот, чтобы что-то  сказать,  но,  видимо,  передумал.  Он
пожал плечами и прыгнул в седло серого коня. Кто-то кинул мне его накидку.
     Пока я пытался завернуться в нее дрожащими руками,  меня  подхватили,
запахнули накидку и,  как  кулек,  бросили  кому-то  на  седло.  Амброзиус
вскочил на своего большого черного коня.
     - Поехали, господа.
     Черный жеребец сделал скачок, и плащ Амброзиуса исчез из виду. За ним
последовал серый конь. Легким галопом кавалькада устремилась в направлении
города.



                                    5

     В городе располагался штаб Амброзиуса. Позже я узнал, что раньше  это
был военный лагерь. Здесь Амброзиус с братом собрали и тренировали  армию,
которая уже представляла реальную  угрозу  Вортигерну.  С  помощью  короля
Будека и подкреплений из государств Галлии армия  стала  оправдывать  свое
название. Будек был королем Малой Британии и приходился кузеном Амброзиусу
и Утеру. Двадцать лет назад, когда Амброзиусу едва исполнилось десять лет,
а Утера еще кормили грудью, он приютил их у  себя:  Вортигерн  погубил  их
старшего брата - короля, и малышей переправили в безопасное место за море.
Замок  Будека  находился  недалеко  от  лагеря  Амброзиуса.  Вокруг   двух
укреплений и вырос город, представлявший собой  смешение  домов,  лавок  и
лачуг. Для защиты от неприятеля вокруг вырыли ров и насыпали земляной вал.
Будек стал уже стар и назначил Амброзиуса своим наследником и  командующим
армией. В прошлом они договорились, что братья останутся в Малой  Британии
и будут править ею после смерти Будека. Теперь же, когда власть Вортигерна
в Большой Британии пошатнулась, а к новому  командующему  стали  стекаться
люди и деньги, не было секретом, что Амброзиус  заглядывался  на  Южную  и
Западную части Британии. Он их планировал подчинить себе, а Малую Британию
оставить Утеру - блестящему воину в свои двадцать лет. Таким  образом  два
королевства должны были образовать романо-кельтский оплот,  противостоящий
натиску северных варваров.
     Вскоре выяснилось, что в одном отношении Амброзиус являлся  настоящим
римлянином. Первое,  что  со  мной  проделали,  так  это  раздели,  разули
(протестовать и задавать вопросы я был не в силах)  и  поместили  в  баню.
Система нагрева воды у них работала. От горячей воды шел  пар,  и  за  три
мучительных и упоительных минуты я полностью согрелся.  Мыл  меня  тот  же
человек, что и привез - Кадал, личный слуга Графа.
     - По приказу Амброзиуса, - коротко обронил он, драя и вытирая. Пока я
надевал чистую белую шерстяную тунику, к тому же на два размера больше, он
стоял рядом.
     - В доме будешь ходить без сандалий. Чтобы  не  убежал.  Он  хочет  с
тобой поговорить, не знаю, почему. Сама Дея не знает, где  тебя  носило  в
этой обуви. В коровнике, наверное. Можешь, не боясь, ходить босиком. Здесь
теплые полы. Ну, теперь-то ты хоть чистый. Голоден?
     - Шутить изволите?
     - Тогда пошли. Будь ты хоть главным побочным сыном короля,  наверное,
не побрезгуешь поесть на кухне?
     - Только здесь и сейчас, - ответил я. - Придется смириться.
     Он бросил на меня быстрый взгляд,  недовольно  нахмурился,  но  потом
улыбнулся.
     - А ты парень с характером, надо признать, Ты достойно держался перед
ними. До сих пор удивляюсь,  как  ты  быстро  все  придумал.  На  них  это
произвело впечатление. Если бы Утер взялся за тебя,  то  я  не  дал  бы  и
ломаной булавки за твою жизнь.
     - Я сказал правду.
     - Да, да,  конечно.  Попробуй  пересказать  это  снова  и  увидишь...
Амброзиус не любит, когда время тратят впустую.
     - Сегодня вечером?
     - Да. Убедишься сам, если доживешь до утра. Принц Утер тоже не  любит
таких вещей. Но он и работает  поменьше.  Не  засиживается  над  бумагами.
Говорят, он прикладывает усилия в другом направлении. Пошли.
     Еще в прихожей  нас  встретил  запах  горячей  пищи  и  потрескивание
жаркого.
     Кухня занимала большую комнату и напоминала гостиную во  дворце.  Пол
покрывала гладкая красная плитка, а по двум сторонам кухни  на  возвышении
стояли печи. Вдоль стен тянулись ряды столов для разделки и обработки туш.
Под столами на полках стояли кувшины  с  маслом  и  вином.  Сверху  чистая
посуда. У печи возился заспанный малый,  разогревая  масло  в  кастрюле  с
длинной ручкой. Он ворошил угли. Из горшка с супом шел ароматный  пар.  На
жаровнях потрескивали и брызгали жиром сосиски. Рядом жарился цыпленок.  Я
заметил, что, хотя Кадал и не поверил моему рассказу, он выдал мне  блюдо,
сделанное самийскими гончарами. Из таких же, наверное, ели у самого Графа.
Из покрытого красной глазурью кувшина с надписью "запас" мне в  стеклянный
кубок налили вина и дали чудесную белую салфетку.
     Поваренок, которого ради меня вытащили из  теплой  постели,  даже  не
взглянул на меня. Разложив еду по блюдам, он поспешно вычистил  очаг,  еще
быстрее выскреб сковородки и,  бросив  вопросительный  взгляд  на  Кадала,
зевая, пошел досыпать. Кадал лично обслуживал  меня.  Он  даже  достал  из
пекарни хлеб последней выпечки. Суп был приготовлен из каких-то  моллюсков
- самой распространенной пищи в Малой Британии.  Он  источал  изумительный
аромат. Никогда не ел ничего подобного,  думал  я,  пока  не  принялся  за
хрустящего цыпленка, зажаренного  в  масле,  и  приготовленные  над  огнем
сосиски с совершенно непередаваемым вкусом приправ и лука. Я насухо  вытер
тарелку куском свежего хлеба и с аппетитом доел его. От блюда  с  сушеными
финиками, сыром и пирогами с медом пришлось просто отказаться.
     - Нет, благодарю.
     - Достаточно?
     - Да. - Я отодвинул тарелку. - Не ел в своей  жизни  ничего  вкуснее.
Спасибо.
     - Да, уж. Говорят, что голод - лучшая приправа. Надо сказать,  что  и
пища здесь хорошая.  -  Он  принес  холодной  воды  и  полотенце.  Пока  я
споласкивал и вытирал руки, он ждал.
     - Теперь я, пожалуй, поверю твоему рассказу.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Таким манерам на кухне не научишься. Готов? Пошли. Белено прийти  в
любое время.
     Когда мы зашли, граф сидел в большом кресле, слегка отодвинувшись. Он
глядел на огонь в камине, наполнявшем комнату  теплом  и  слабым  ароматом
яблони. Его стол - здоровенная мраморная плита из  Италии  -  был  завален
свитками, картами и  рукописями.  Амброзиус  даже  не  поднял  головы  при
появлении Кадала. Охранник звоном оружия показал, что можно войти.
     - Мальчик, сэр, - со мной Кадал разговаривал совсем другим голосом.
     - Спасибо, можешь идти спать, Кадал.
     - Да, сэр.
     Он ушел. Кожаные занавески сомкнулись за ним. Амброзиус повернулся ко
мне. В течение нескольких минут он молча осматривал меня. Затем указал  на
стул.
     - Садись.
     Я повиновался.
     - Вижу, тебе нашли одежду. Накормили?
     - Да. Спасибо, сэр.
     - Теперь согрелся? Поставь стул поближе к огню, если хочешь.
     Он сидел, слегка откинувшись назад. Его руки лежали на подлокотниках,
вырезанных в форме львиных голов. На столе между нами стояла лампа, и в ее
свете полностью растаяло сходство между Графом Амброзиусом и  приснившимся
мне странным человеком.  Теперь,  когда  прошло  столько  времени,  трудно
вспомнить мое первое впечатление от Амброзиуса. Тогда ему было  не  больше
тридцати,  но  с  позиции  моих  двенадцати  лет  он  выглядел   человеком
почтенного возраста. Выглядел он старше своих  лет.  Видимо,  это  явилось
результатом образа жизни и тяжелого бремени  ответственности,  которое  он
нес с ранних лет. Вокруг глаз лучились морщинки, а между бровями  пролегли
две глубокие вертикальные морщины, свидетельствовавшие о его крутом нраве.
Выражение лица было твердое, даже  суровое.  Брови,  как  и  волосы,  были
темного цвета, они бросали на глаза большую тень. От левого уха  до  скулы
тянулся едва заметный белый шрам.  Нос  выступающий,  римский,  с  высокой
горбинкой. Кожа, однако,  отличалась  скорее  смуглостью,  нежели  матовым
оттенком, а в черных глазах проскальзывало что-то кельтское, а не римское.
На его лице отражалось смешение мрачности, отчаяния  и  злости.  Это  было
лицо человека, которому можно доверять. Но с первого  взгляда  такие  люди
редко нравятся. Их либо ненавидят, либо боготворят. За  ними  идут,  но  с
ними и сражаются. Одно, как говорится, из двух. Рядом с  ним  нельзя  было
ждать спокойной жизни.
     Все это я узнал позже. От первой встречи у меня остались самые слабые
воспоминания. Но я хорошо запомнил каждое сказанное им слово.
     Амброзиус оглядел меня с головы до ног.
     - Мирдин, сын Нинианы, дочери короля Южного Уэльса, посвященный,  как
мне сказали, в секреты маридунумского дворца.
     - Я... разве я так говорил? Я только сказал им, что живу там и слушал
иногда кое-что.
     - Мои люди переправили тебя через Узкое море, потому  что  ты  сказал
им, что знаешь тайны, которые могли бы мне пригодиться. Разве не так?
     - Сэр, - сказал я, уже слегка отчаявшись, - не знаю, что вам могло бы
пригодиться. Спасая свою жизнь, я старался говорить на понятном им  языке.
Они хотели убить меня...
     - Понятно. Здесь ты в безопасности. Почему ты убежал из дома?
     - После того как умер мой дед, мне стало небезопасно там  находиться.
Моя мать собиралась уйти в монастырь, а мой дядя  Камлак  попытался  убить
меня. Его слуги убили моего друга.
     - Твоего друга?
     - Моего слугу. Его звали Сердик. Он был рабом.
     - Ах да. Мне рассказывали об этом. В отместку ты  поджег  дворец.  Не
чересчур ли?
     - По-моему, да. Но  ему  надо  было  оказать  последние  почести.  Он
принадлежал мне.
     Его брови поползли вверх.
     - Это что, причина или обязательство?
     - Что, сэр? - озадачился я, но потом медленно сказал: -  Я  думаю,  и
то, и другое.
     Он  поглядел  на  свои  руки.  С   подлокотников   они,   сцепленные,
переместились на стол.
     - Твоя мать - принцесса, - проговорил он медленно и задумчиво. -  Они
тоже причиняли ей зло?
     - Конечно, нет!
     Он вопросительно поднял на меня глаза.
     - Извините, мой  господин,  -  быстро  объяснил  я,  -  если  бы  они
собирались причинить ей зло, то как я мог покинуть ее? Нет, Камлак никогда
не отважился бы на это. Она годами вела разговоры  о  том,  чтобы  уйти  в
монастырь Святого  Петра.  Я  не  помню,  чтобы  она  пропустила  визит  в
Маридунум какого-нибудь христианского священника или  епископа.  Когда  он
приезжал из Карлеона, останавливался во дворце. Дед никогда не позволил бы
ей уйти. Они с епископом частенько ругались из-за  нее  и...  из-за  меня.
Епископ желал, чтобы меня крестили,  но  дед  даже  не