ватит.  Достаточно  я  поработал  на  своем
веку!
   - У короля, дай бог ему здоровья, еще много найдется для вас дел.
   - Возможно, сержант Дунхем, но не мешало бы, чтобы  у  него  нашлась  для
меня и вакансия подполковника.
   - Этот день будет праздником для Пятьдесят пятого полка, сэр!
   - Смею вас заверить, для Дункана Лунди тоже. Но, сержант, хоть вам еще не
приходилось быть подполковником, зато у вас была хорошая  жена,  а  если  не
считать чина, только это и может сделать человека по-настоящему счастливым.
   - Да, я был женат, майор  Дункан,  но  мне  уже  давно  ничто  не  мешает
безраздельно служить его величеству и думать только о своих обязанностях.
   - Ну, а как же быстроногая розовощекая дочурка, которую  я  за  последнее
время то и дело вижу у нас здесь? Нечего  таиться,  сержант!  Уж  на  что  я
старик, а и сам бы влюбился в эту прелестную девушку и послал  бы  свой  чин
подполковника ко всем чертям.
   - Все мы знаем, кому принадлежит сердце майора Дункана  Некая  прекрасная
леди в Шотландии ждет не дождется его осчастливить, как только  долг  службы
позволит ему возвратиться на родину.
   - Ах., сколько же  можно  жить  надеждами,  сержант!  Далекая  невеста  в
далекой Шотландии! - возразил начальник, и тень неподдельной грусти набежала
на его суровое, с резкими чертами лицо шотландца. - Что ж, если  у  нас  нет
нашего любимого вереска и овсянки, зато мы не терпим недостатка  в  дичи,  а
горбуши здесь не меньше, чем семги в Бервик-на-Твиде <Бервик-на-Твиде - порт
на границе между Англией и Шотландией при  впадении  реки  Твид  в  Северное
море.>. Верно это, сержант, что наши люди недовольны: их будто бы  закормили
голубями и дичью?
   - Вот уж с месяц никто на это не жалуется. Ведь летом  не  так  уж  много
птицы и оленины. Обижаются больше насчет горбуши,  но  до  осени,  думается,
потерпят. Я не предвижу особых беспорядков из-за провизии. Вот  шотландцы  -
те, пожалуй, кричат больше, чем позволительно, требуют овсяной  муки,  а  на
пшеничный хлеб и смотреть не хотят.
   - Ничего не попишешь, сержант, такова человеческая натура -  чистокровная
шотландская человеческая натура Овсяная лепешка, по  правде  сказать,  ни  с
каким хлебом не сравнится, я сам сплю и вижу, как бы отведать кусочек.
   - Если уж очень допекать будут - я про  наших  солдат  говорю,  мне  и  в
голову не придет сказать это о вас, - если люди будут так тосковать по своей
природной  пище,  я  бы  позволил  себе  предложить,   чтобы   нам   завезли
сколько-нибудь овсяной муки или  хотя  бы  тут  ее  приготовить,  только  бы
крикуны утихли. Я думаю, много и не понадобится, чтобы излечить их от тоски.
   - Да вы, я вижу, пройдоха, сержант! Но черт меня побери, если вы неправы!
Однако на свете есть вещи получше овсяной муки. У вас, например,  прелестная
дочка, Дунхем.
   - Девочка - вылитая мать, майор Дункан, она выдержит любой  инспекторский
смотр. Обе они выросли не на овсянке, а на добротной американской  муке.  Ей
никакой смотр не страшен, сэр!
   - Я в этом не сомневаюсь. Ну, а теперь  не  стану  вас  больше  манежить,
сержант, а двину вперед свои резервы. Квартирмейстер Дэйви Мюр имеет виды на
вашу дочь, он просил меня похлопотать за него перед вами  -  боится,  видно,
уронить свое высокое достоинство И то сказать, добрая половина  наших  юнцов
пьет за ее здоровье, в полку только и разговоров, что о ней.
   - Это большая для нее честь, сэр, - ответствовал сержант  сухо,  -  но  у
наших джентльменов скоро найдется что-нибудь более занятное для  разговоров.
Месяца через два, сэр, я  надеюсь  увидеть  свою  дочь  замужем  за  честным
человеком.
   - Что ж, Дэйви честный малый, а для квартирмейстера это большая  заслуга,
- заметил майор с усмешкой. - Так, значит, вы разрешаете  обнадежить  нашего
юношу, уязвленного стрелой амура?
   - Спасибо, ваша честь, но Мэйбл - невеста другого.
   - Вот это новость так новость! Представляю, какой переполох она вызовет в
крепости! Впрочем, я рад за вас, сержант: говоря по совести, я не  поклонник
неравных браков.
   - Я того же мнения, ваша честь, и не хотел бы видеть свою дочь офицерской
дамой. Быть тем, чем была  ее  мать,  вполне  достаточно  для  благоразумной
девушки.
   - А нельзя ли узнать, сержант, кто счастливец, которого вам угодно  будет
назвать своим зятем?
   - Следопыт, ваша честь!
   - Следопыт?!
   - Вот именно, майор Дункан! Не правда  ли,  это  такое  имя,  которое  не
требует никаких пояснений. На всей границе нет  человека  более  известного,
чем мои честный, храбрый, преданный друг!
   -  Что  верно,  то  верно!  Но  способен   ли   он   сделать   счастливой
двадцатилетнюю девушку?
   - А почему бы и нет, ваша честь? Ведь этот человек достиг вершин в  своем
звании. У нас при армии не найдется проводника, которого бы и вполовину  так
уважали,  как  Следопыта,  и  который  хотя  бы  вполовину  такого  уважения
заслуживал.
   - Это все правильно, сержант, но разве слава лихого  разведчика  способна
увлечь молодую девушку?
   -  Говорить  об  увлечении  молодой  девицы,  сэр,   по   моему   глупому
рассуждению, это все  равно,  что  спрашивать  мнения  какого-нибудь  невежи
новобранца. Если бы мы стали равняться на молодых рекрутов, мы не  могли  бы
построить войсковую часть в должный боевой порядок.
   - Ну при чем же тут невежа рекрут? Для молодой девушки  своего  положения
ваша дочь умна и развита, в старом Альбионе <Альбион  -  старинное  название
Англии.> не сыскать  лучшей.  И  она  дала  согласие  на  этот  брак?  Хотя,
по-видимому, дала, раз вы говорите, что она обручена.
   - Разговора промеж нас еще не было, майор, но в согласии ее я  уверен,  у
меня для этого много оснований.
   - И что же это за основания, сержант? - спросил майор, уже  по-настоящему
заинтригованный. - Признаюсь, мне, как старому холостяку, любопытно  узнать,
как судит о таких вещах молодая девица.
   - Видите ли, майор, когда я заговариваю с моей девочкой о Следопыте,  она
никогда не опускает глаз, соглашается со всем, что я говорю в его пользу,  и
рассуждает так открыто и прямо, без всякого стеснения, точно уже считает его
своим будущим мужем.
   - Гм! И по этим признакам, Дунхем, вы судите о чувствах вашей дочери?
   - Натурально, ваша честь!  Человека  видно,  когда  он  говорит  то,  что
думает. Когда кто из наших солдат хвалит своего офицера и  при  этом  глядит
мне прямо в глаза - а ведь эти бестии, чтобы не прогневить вашу честь, любят
посудачить о своих старших, - если, говорю,  человек  смотрит  мне  прямо  в
глаза и хвалит своего капитана, я сразу  вижу,  что  это  парень  честный  и
говорит то, что думает - Скажите, сержант, а разве предполагаемый  жених  не
намного старше хорошенькой невесты?
   - Совершенно  верно,  сэр:  Следопыту  уже  под  сорок,  и  Мэйбл  должна
радоваться, что у нее будет такой опытный спутник жизни Мне  тоже  было  под
сорок, когда я женился на ее матушке.
   - И вы думаете, что зеленая  охотничья  блуза  и  лисья  шапка,  в  какой
щеголяет наш достойный проводник, понравятся  вашей  дочери  больше,  нежели
щегольской мундир Пятьдесят пятого полка?
   - Возможно, что и нет, сэр.  Тем  для  нее  полезнее,  если  придется  ей
кое-чем  и  поступиться  от  этого  молодая  девица   становится   лучше   и
благоразумнее.
   - А вы не боитесь, что она еще смолоду останется  вдовой?  Ведь  Следопыт
постоянно  рискует  жизнью,  гоняясь  за  диким  зверем,  не  говоря  уж   о
дикарях-индейцах.
   - Пуля дура, сами знаете, Лунди (Майор любил,  чтобы  его  так  называли,
когда он беседовал с солдатами запросто.) От безвременной  смерти  никто  не
защищен и у нас в Пятьдесят пятом, так что Мэйбл ничего не  выиграет,  выйдя
замуж за военного К тому же, сэр, говоря по совести,  я  сильно  сомневаюсь,
чтобы Следопыт погиб от пули или чтобы с ним случилось что неладное в лесу.
   - Откуда у вас эти мысли, сержант? - спросил майор, воззрившись на своего
подчиненного с тем почтительным удивлением, с каким шотландцы того времени -
еще в большей мере,  чем  нынешние,  -  склонны  были  воспринимать  явления
потустороннего мира. - Ведь он подвергается такой же опасности, как и  любой
наш солдат. , да что я говорю - несравненно большей Почему  же  он  надеется
спастись там, где другие гибнут?
   - Я не сказал бы, ваша честь, что Следопыт считает себя более неуязвимым,
чем мы с вами, а  только  что  этого  человека  пуля  не  берет.  Мне  часто
приходилось  видеть,  как  он  управляется  со  своим  ружьем,   будто   это
пастушеский посох, когда пули  градом  сыплются  вокруг,  и  как  при  самых
невероятных обстоятельствах смерть обходит его стороной, - вот  это  и  дает
мне уверенность, что у провидения какие-то другие насчет него планы, А  ведь
если во владениях его величества есть  человек,  который  заслуживает  такой
смерти, так это, конечно, Следопыт...
   - Об этом не нам судить, сержант, - оборвал его майор, заметно помрачнев;
видно, разговор этот навеял на него грусть. -  Чем  меньше  мы  будем  этого
касаться, тем лучше. Но удовлетворит ли вашу дочь - вы, кажется, назвали  ее
Мэйбл, - удовлетворит ли ее брак с человеком, который  только  работает  для
армии, а не состоит на действительной службе? Ведь у  него  нет  надежды  на
производство в чин!
   - Он уже и так оставил за флагом всех других  проводников,  и  слава  его
гремит по всей границе. Короче говоря, это дело решенное, ваша честь, а  как
вы изволили рассказать мне про господина Мюра, не откажите сообщить ему, что
девушка, можно  сказать,  получила  пожизненное  назначение  и  приписана  к
другому полку.
   - Ладно, ладно, дело ваше! Ну, а теперь, сержант Дунхем...
   - Слушаюсь! - ответил сержант, вскакивая и становясь во фрунт.
   - Вам известно, что я намерен на весь будущий месяц послать вас  в  район
Тысячи Островов. Все наши обер-офицеры побывали там этим летом со  служебным
поручением - по крайней мере, те, что у меня на хорошем счету, - теперь  ваш
черед.  Лейтенант  Мюр,  правда,  рвется  ехать,  но  он  у   нас   числится
квартирмейстером, и  я  не  хочу  нарушать  установленный  порядок.  Вы  уже
отобрали людей?
   - Все готово, ваша честь! Люди извещены, а  с  приехавшей  вчера  лодкой,
слышно, пришло сообщение, что отряд на озере ждет  не  дождется,  чтобы  его
сменили.
   - Это верно, сержант, и вам надо выехать не позже чем  послезавтра,  если
не завтра вечером. Я на вашем месте постарался бы отплыть в темноте.
   - То же самое говорит и Джаспер, ваша честь, а молодому Джасперу Уэстерну
я верю в этих делах, как никому другому.
   - Молодому Джасперу - Пресная Вода? - переспросил майор, и на суровом его
лице промелькнула улыбка. - Разве он с вами едет?
   - А вы когда-нибудь слышали, ваша честь, чтобы "Резвый" выходил из  порта
без Джаспера Уэстерна?
   - Что правда, то правда, но нет правила без исключения. За последние  дни
у нас в крепости появился, по моим наблюдениям, этакий бывалый моряк.
   - Так точно, ваша честь, его зовут мастер Кэп, он мой шурин и сопровождал
мою дочь.
   - Так почему бы вам не поручить  "Резвый"  ему  вместо  Джаспера?  Вашему
шурину будет небезынтересно прокатиться по озеру, и вам не нужно будет с ним
расставаться.
   - Я как раз хотел просить разрешения у вашей чести взять его с собой,  но
только волонтером. Джасперу будет очень обидно, если мы без  всякой  причины
снимем его с командования, а братец Кэп до того презирает пресную воду,  что
вряд ли захочет быть у нас за капитана.
   - Ну что ж, сержант, оставляю все это на ваше  усмотрение.  Пусть  куттер
поведет Джаспер. Вы и Следопыта с собой берете?
   - Если ваша честь не возражает. Там хватит дела  обоим  проводникам  -  и
белому и индейцу.
   - Пожалуй, вы правы. Итак, сержант, желаю вам  удачи.  И  помните:  когда
оставите позицию, сройте там все укрепления. К этому времени пост уже  будет
нам без надобности, если только мы не просчитались  во  всех  наших  планах.
Слишком это опасная позиция, чтобы без нужды  за  нее  держаться.  А  теперь
можете идти.
   Сержант отдал честь, лихо повернулся на каблуках и уже притворил за собой
дверь, когда майор позвал его обратно:
   - Да, вот еще что, совсем из головы  вылетело:  младшие  офицеры  просили
меня  устроить  состязание  в  стрельбе,  и  я  назначил  его   на   завтра.
"Допускаются все желающие, победителям  будут  розданы  призы,  -  продолжал
майор, уже читая по бумаге, - порошница, оправленная в серебро, и  такая  же
кожаная фляжка, а также шелковый женский капор. Последний  даст  возможность
победителю проявить галантность, преподнеся его своей даме сердца".
   - Что ж, очень приятно, ваша  честь,  особливо  для  того,  кто  окажется
победителем. А можно Следопыту участвовать?
   - Как же мы можем запретить ему, если  он  сам  вызовется!  За  последнее
время я не вижу его на наших соревнованиях. Очевидно, он  не  находит  здесь
достойных соперников.
   - В том-то и дело, майор Дункан. Следопыт честный малый, он знает, что во
всей округе ни один стрелок за ним не угонится, и не хочет  портить  молодым
людям  удовольствие.  По-моему,  пусть   он   решает.   Положимся   на   его
деликатность, ваша честь. Я не знаю человека более совестливого.
   -  В  данном  случае  придется,  сержант:  время  покажет,  насколько  он
совестлив в других отношениях. Доброй вам ночи, Дунхем!
   И сержант ушел, предоставив Дункана -Лунди собственным размышлениям.  Эти
мысли были, видимо, отнюдь не неприятного свойства, о чем  говорила  улыбка,
то и дело набегавшая на его лицо, которое обычно  носило  отпечаток  угрюмой
серьезности. Не прошло и  получаса,  как  послышался  стук  в  дверь.  Майор
сказал: "Войдите" - и на пороге показался человек средних лет, в  офицерском
мундире, имевшем, однако, изрядно поношенный вид. Это и был Мюр,  занимавший
мысли майора.
   - Я пришел, сэр, по вашему  приказанию,  узнать  свою  участь,  -  сказал
квартирмейстер, выговаривая слова с резким шотландским акцентом и садясь  на
предложенный стул. -  Представьте,  майор,  приезд  этой  девушки  вызвал  в
гарнизоне не меньший переполох, чем появление французов под Тайем. Я еще  не
видел такой сокрушительной победы, одержанной за столь короткое время.
   - Уж не вздумаете ли вы уверить меня, Дэйви, что ваше юное  бесхитростное
сердце после семидневного знакомства запылало огнем? На  сей  раз,  сэр,  вы
превзошли самого себя. Это напоминает мне пресловутый шотландский эпизод  из
вашей биографии, когда пожар, занявшийся в  вашем  сердце,  произвел  в  нем
такое  опустошение,  что  юным  девам  нетрудно  было  увидеть,  чего  стоит
заключенное в нем горючее.
   - Вы все шутите, майор Дункан! Вы, кажется,  будете  шутить,  даже  когда
неприятель появится у ворот.  Ну  что  дурного  в  том,  если  молодые  люди
предаются влечению сердца?
   - Вы так часто предавались ему, Дэйви, что это, должно быть, утратило для
вас прелесть новизны. Если считать тот  неофициальный  случай  в  Шотландии,
когда вы были еще юношей, вы уже четыре раза познали прелести брака.
   - Три раза, майор! Четвертый мне только предстоит. Я еще не выполнил всей
программы - нет, нет, всего лишь три раза!
   - Очевидно, Дчиви, вы опускаете тот случай, когда дело у вас обошлось без
церковного благословения?
   - А чего ради я буду считать его, майор? Даже суд отказался признать этот
брак, чего же вам еще  надо?  Известная  вам  женщина  воспользовалась  моей
влюбчивостью,  этой  прискорбной  слабостью  моей  натуры,  и  навязала  мне
контракт, впоследствии признанный незаконным.
   - Помнится, не все смотрели так - была и другая точка зрения.
   - На любое дело можно посмотреть и так  и  этак,  дорогой  майор!  Бедная
женщина умерла,  не  оставив  потомства,  и,  значит,  вопрос  исчерпан.  Но
особенно не повезло мне во втором браке - я называю его вторым из уважения к
вам, майор, исходя из сугубо условного предположения, что  мой  первый  брак
был браком. Но, будь он первым или вторым, особенно не повезло мне с  Дженни
Грейм - она умерла  на  пятом  году  нашего  супружества,  тоже  не  оставив
потомства. Жила бы Дженни до сих пор, я не женился бы вторично, уверяю вас!
   - Но она умерла, и ты женился еще два раза, а теперь не прочь жениться  и
в третий.
   - Против правды трудно спорить, и я всегда готов ее признать. Но я  вижу,
Лунди, ты в такой прекрасный вечер несколько в мрачном настроении.
   - Не то чтобы в мрачном. Мюр, но меня одолевают грустные мысли. Почему-то
мне вспомнилось детство, когда я, помещичий  сынок,  и  ты,  сынок  пастора,
носились вместе по нашим родным холмам - два счастливых, беспечных мальчика,
не заглядывавших в далекое будущее. А потом я задумался об этом будущем, оно
оказалось не столь уж приятным.
   - Уж тебе-то, Лунди, грех жаловаться! Ты дослужился до майора,  а  вскоре
получишь и чин подполковника, если верить слухам;  я  же  недалеко  ушел  от
первого чина, который купил мне твой почтенный родитель, -  какой-то  жалкий
квартирмейстер!
   - А твои четыре жены?..
   -  Три,  Лунди,  всего-навсего  три  законные  жены,  если  верить  нашим
нелицемерным и нелицеприятным законам!
   - Ну, пускай будет три. А ведь  ты  знаешь,  Дэйви,  -  продолжал  майор,
незаметно для себя переходя на диалект своей юности, как это часто бывает  с
шотландцами, стоит лишь  им  заговорить  о  предмете,  особенно  близком  их
сердцу, - ты знаешь, Дэйви, мой выбор давно уже сделан, и  знаешь,  с  какой
безнадежной тоской я жду  счастливого  часа,  когда  смогу  назвать  любимую
женщину своей, тогда как за это время ты, не имея ни имени, ни состояния, ни
заслуг, - сколько-нибудь серьезных заслуг, разумеется...
   - Полегче, Лунди, не увлекайся, дружище, в жилах Мюров течет  благородная
кровь!
   - Пусть гак, Мюр, но, не имея за душой ничего, кроме  благородной  крови,
ты был четыре раза женат. Что ни говори, старый друг, а по  части  семейного
счастья я оказался пасынком судьбы!
   - А кто же из нас в конце концов в выигрыше, майор, говоря начистоту, как
это водилось у нас, когда мы были детьми - Мне нечего скрывать. Мои  надежды
все больше отодвигаются в туманную даль, тогда как ты...
   - , так же далек от их свершения, клянусь честью,  майор  Дункан!  Каждый
новый опыт, на который я возлагал надежды, не  приносил  мне  ничего,  кроме
разочарований. Таков удел человеческий! Ах, Лунди, жизнь - это суета сует, и
ничего нет суетнее брака.
   - А все же ты готов в пятый раз сунуть голову в петлю?
   - Всего-навсего  в  четвертый,  майор  Дункан,  -  заявил  квартирмейстер
внушительно и тут же, засияв мальчишеским восторгом, продолжал:
   - А Мэйбл Дунхем так прелестна! Наши шотландские  девы  милы,  но  их  не
сравнишь со здешними красотками.
   - Вспомни свой офицерский чин и благородную кровь,  Дэйви!  Кажется,  все
твои четыре жены.
   - Прошу тебя, Лунди, не путайся в таблице умножения! Трижды  одна  -  это
три, а не четыре!
   - -Ладно, все три твои жены, сколько я помню, были  девушки  благородные,
из почтенных семейств.
   - Совершенно верно, майор, из почтенных семейств, с прекрасными связями.
   - Что до четвертой, дочери нашего садовника, тут был явный мезальянс. Так
разве ты не боишься, что женитьба на дочери  унтер-офицера,  да  еще  твоего
сослуживца, плохо отзовется на твоем положении в полку?
   - В этом-то и заключается  моя  постоянная  слабость:  я  всегда  женился
наперекор  рассудку.  У  каждого  человека  свои  недостатки,  и   это   мой
неискоренимый порок.  Ну,  а  теперь,  когда  мы  обсудили,  как  говорится,
принципиальную сторону вопроса, разреши спросить говорил ли ты с сержантом о
моем маленьком деле? Замолвил за меня словечко?
   - Замолвил, Дэйвид, и, к своему огорчению, убедился, что  на  сей  раз  у
тебя мало шансов.
   - Мало шансов? Офицер, квартирмейстер в придачу, - и меня не  удостаивает
вниманием дочь сержанта!
   - Ты меня отлично понял, Дэйви.
   - Но в чем же дело, Лунди?
   - Девушка пр