осватана. Рука ее обещана, свадьба назначена, сердце отдано -
хотя черт меня побери, если я этому верю! Но она просватана, это факт.
   - Что же, это препятствие, майор, но не такое уж серьезное, раз сердце ее
в этом не участвует.
   - Ты прав, сердце ее, возможно, и свободно: предполагаемый супруг - выбор
не дочери, а отца.
   - И кто же он? -  спросил  лейтенант  с  тем  философским  хладнокровием,
которое рождается  привычкой.  -  Я  не  вижу  здесь  ни  одного  серьезного
соперника, кто мог бы стать у меня на дороге.
   - Ну,  конечно,  Дэйви,  ты  единственно  серьезный  претендент  на  всей
границе. Но счастливый избранник - Следопыт!
   - Следопыт, майор Дункан?
   - Не кто иной, как он,  Дэйвид  Мюр!  Предпочтение  отдано  Следопыту.  В
утешение тебе могу сказать, что в браке этом, по-видимому, заинтересована не
дочь, а отец.
   - Так я и думал! - воскликнул квартирмейстер  со  вздохом  облегчения.  -
Быть того не может, чтобы при моем знании человеческой натуры...
   - В особенности женской натуры, Дэйвид!
   - Тебе лишь бы сострить, майор, остальное тебя мало трогает. Быть того не
может, чтобы я ошибся во вкусах этой  молодой  девицы:  ее  не  удовлетворит
положение Следопыта. А что до этого субъекта, мы еще посмотрим...
   - Скажи мне откровенно, Дэйви Мюр... - обратился к нему Лунди;  он  шагал
из угла в угол и вдруг остановился, глядя на собеседника в упор  с  каким-то
комическим недоумением, придававшим его лицу забавную серьезность. -  Неужто
ты думаешь, что такая девица, как дочь сержанта Дунхема, может почувствовать
расположение к человеку твоего возраста и твоей наружности, не говоря  уж  о
твоем бурном прошлом?
   - Вздор, Лунди, ты не знаешь женщин и только потому в сорок пять лет  еще
не женат. Сколько же можно оставаться холостяком?
   - А сколько тебе лет, лейтенант  Мюр,  если  позволительно  задать  такой
щекотливый вопрос?
   - Сорок семь, и я этого не скрываю, Лунди. Получается, в общем, по  одной
подруге жизни на каждое десятилетие, - если мне удастся заполучить Мэйбл! Но
неужто сержант Дунхем такой простак, что  способен  отдать  свою  прелестную
дочку этому медведю Следопыту? Да полно, серьезно ли это?
   - Можешь не сомневаться! Сержант Дунхем  серьезен,  как  солдат,  который
ложится под палки.
   - Ладно, ладно, майор, мы с вами старые  друзья  и  понимаем  шутку  -  в
свободное от службы время, конечно Возможно, досточтимый папаша не  уразумел
моих намеков, иначе ему бы в голову не пришла такая глупость. Между супругой
офицера и женой проводника такая же  огромная  разница,  как  между  древней
Шотландией и древней Америкой. В моих жилах течет древняя кровь, Лунди!
   - Поверь мне, Дэйви, твоя родословная здесь ни при чем, и кровь у тебя не
более древняя, чем кости.  Итак,  дружище,  тебе  известен  ответ  сержанта,
известно, что мой авторитет, на который ты рассчитывал,  оказался  бессилен.
Давай же выпьем, Дэйви, за наше старое знакомство, да не забудь, что  завтра
тебе нужно снарядить людей в поход, и выкинь из головы Мэйбл Дунхем.
   - Ах, майор, мне всегда было легче выкинуть из головы жену, чем  зазнобу!
Когда люди вступают в честное супружество, все у них предрешено  заранее  до
гробовой доски, которая единственно может их разлучить. Меня  оторопь  берет
при мысли нарушить сон покойника,  тогда  как  мысль  о  возлюбленной  будит
столько тревог, надежд и волнений, что я чувствую, как  кровь  бьет  во  мне
ключом.
   - Я так и представлял себе, Дэйви: ни от одной своей супруги ты больше не
ждал счастья. А ведь есть глупцы, которые мечтают вкусить с любимой женой  и
загробное блаженство. Итак, пью за твой успех, лейтенант, или  за  скорейшее
выздоровление от любовной горячки. И советую впредь быть  осторожнее,  а  то
как бы очередной приступ горячки не оказался для тебя роковым.
   - Большое спасибо, майор! А  я  желаю  тебе  скорейшего  увенчания  твоих
надежд, о которых мне кое-что известно... Да это  вино  -  чистейшая  горная
роса. Лунди, оно согревает сердце воспоминанием о старой Шотландии!  Что  же
до глупцов, о коих ты упомянул, им следует довольствоваться одной  женой  на
брата - из опасения, как бы добрые и  злые  дела  многочисленных  супруг  не
разбросали их за гробовой доской по различным дорогам. Мне думается,  всякий
рассудительный муж должен быть доволен женой, ниспосланной ему жребием, и не
гоняться за несбыточной мечтой. Итак, я бесконечно обязан вам, майор  Лунди,
за все ваши дружеские одолжения; прибавьте к ним еще одно,  последнее,  и  я
буду знать, что вы еще не совсем забыли товарища ваших детских игр.
   - Что ж, если просьба твоя разумна и твоему  командиру  позволительно  ее
удовлетворить, не чинись, голубчик, я слушаю тебя.
   - Когда бы вы придумали для меня какое-нибудь порученьице, так,  недельки
на две, в район Тысячи Островов, мне кажется, дело устроилось  бы  к  общему
удовольствию. Не  забывайте,  Лунди,  девица  Дунхем  -  единственная  белая
девушка на выданье на всей границе!
   - Поручения по твоей части  всегда  найдутся,  даже  на  самом  маленьком
посту; но это такие пустяки, что сержант с ними  вполне  справится,  и  даже
лучше самого генерал-квартирмейстера.
   - Но не лучше офицера! Не раз замечали, что наш младший командный  состав
склонен к транжирству.
   - Ладно, я подумаю, Мюр, - сказал майор, смеясь. - Завтра  утром  придешь
за  ответом.  Да,  вот  тебе  прекрасный  случай  отличиться   перед   твоей
красавицей. Ты  превосходный  стрелок,  а  на  завтра  назначено  стрелковое
состязание с раздачей призов. Покажи свое искусство, и кто  знает,  что  еще
может произойти до отплытия "Резвого".
   - В состязании, верно, примет участие главным образом молодежь?
   - И молодежь и старики - в  твоем  лице,  например.  Я  и  сам  постреляю
разок-другой, с тобой за компанию. Ведь я, как тебе известно,  тоже  стрелок
не из последних.
   - Что ж, это, пожалуй,  разумный  совет.  Женское  сердце  капризно,  оно
любого философа поставит в тупик. Иная из них  требует  правильной  осады  и
капитулирует,  только  когда   истощены   все   средства   обороны;   другую
предпочтительнее взять штурмом; а есть  плутовки,  которых  надо  застигнуть
врасплох,  напав  на  них  из  засады.  Первый  способ,   возможно,   больше
приличествует офицеру, но я предпочитаю последний, как более забавный.
   - Твои наблюдения, очевидно, основаны на опыте. Ну, а что же ты скажешь о
штурме?
   - Это годится  для  людей  помоложе,  Лунди,  -  ответил  квартирмейстер,
вставая и делая майору ручкой - вольность, которую он иногда  позволял  себе
на правах старой дружбы. - Каждому возрасту свое: в сорок семь лет не мешает
немножко довериться и голове. Желаю тебе доброй ночи, майор, приятных снов и
избавления от подагры.
   - И тебе того же, мистер Мюр. Так приходи же завтра на наше состязание.
   Квартирмейстер ушел, оставив  Лунди  под  впечатлением  этого  разговора.
Впрочем, давнишнее знакомство приучило майора Лунди к  выходкам  и  коленцам
лейтенанта Мюра, и он куда терпимее относился к  ним,  чем  отнесется,  быть
может, читатель. И в самом деле, хотя все люди  подвластны  единому  закону,
именуемому природой, сколь, однако, различны их характеры, суждения, чувства
и эгоистические устремления!

Глава 11

   Оленя, что несется как стрела,
   Пускай догонит неуклюжий пес,
   Подбей прямых на подлые дела,
   А скорбных смехом взвесели до слез...
   Напрасный труд - не приручить орла
   Так и любовь - подвластна тем она,
   Кто сердцем чист и чья душа ясна.
   Голос Сэквилл.
   "Зерцало справедливости"

   Погода наутро выдалась такая,  что  превзошла  самые  лучезарные  надежды
молодых обитателей  крепости.  Как  ни  странно,  американцы  по  своенравию
человеческой натуры склонны гордиться тем, в  чем  они,  на  всякий  трезвый
взгляд, не слишком сильны, и забывают о действительных своих  преимуществах,
которые ставил их на одну доску с другими нациями, их, соперниками, если  не
выше. К таким преимуществам относится  наш  благодатный  климат;  далеко  не
безукоризненный в целом, он, однако, много приятнее и не в пример  здоровее,
нежели климат большинства тех стран, где его особенно громко поносят.
   Летний зной мало ощущался в Осуиго описываемой нами поры, ибо лесная тень
и живительные ветры, дувшие с  озера,  настолько  смягчали  жару,  что  ночи
стояли прохладные, а днем не чувствовалось томительной духоты.
   Было уже начало сентября,  когда  ветры,  дующие  с  морского  побережья,
проносясь над американской землей, достигают Великих Озер и местные  матросы
ощущают на себе их благотворное действие, ибо они вливают в них новые  силы,
поднимают в них бодрость и укрепляют дух. Таков был и день,  когда  гарнизон
Осуиго  собрался  поглядеть  на  то,  что  комендант  его  в  шутку  называл
"турниром". Лунди был человек образованный, особенно в своей области,  и  он
немало гордился тем, что руководил  чтением  и  умственным  развитием  своих
молодых подчиненных, воспитывая  в  них  интерес  к  более  интеллектуальным
сторонам их профессии. Для человека, который ведет жизнь солдата, он обладал
сравнительно большой  и  хорошо  подобранной  библиотекой  и  охотно  ссужал
книгами тех, кто проявлял интерес к чтению.
   Это привило молодежи новые  вкусы  и  потребности;  среди  прочих  затей,
разнообразивших ее досуг, были популярны состязания и спортивные игры, вроде
той, какая была назначена на описываемый нами день. Воспоминания о рыцарских
временах придавали этим забавам романтический колорит, не чуждый  ремеслу  и
навыкам солдат, а также тому уединенному положению, какое занимала крепость,
расположенная в дикой живописной местности.
   Однако, как ни волновала всех предстоящая потеха, не забыта была и охрана
крепости. Досужий наблюдатель, взобравшись на  крепостной  вал  и  глядя  на
сверкающую гладь озера, раскинувшуюся до самого горизонта, и  на  неоглядный
дремлющий лес, заполнивший всю вторую половину панорамы, мог  бы  вообразить
себя в блаженном краю мира и безопасности,  однако  Дункан  Лунди  прекрасно
знал, что лес в любую минуту может извергнуть  сотни  вооруженных  индейцев,
готовых стереть с лица земли крепость и все, что в ней находится, и что даже
это предательское  озеро  представляет  собой  удобную  дорогу,  открывающую
доступ более цивилизованным,  но  не  менее  коварным  врагам  -  французам,
которые  могут  в  любую  неосторожную  минуту  нагрянуть  на  форт.  Отряды
разведчиков под  командой  старых,  опытных  офицеров,  не  интересовавшихся
спортивными играми, патрулировали лес, и рота солдат несла  караул  в  самой
крепости  с  наказом  удвоить  бдительность,  как   если   бы   превосходные
неприятельские  силы  были   уже   замечены   поблизости.   Все   эти   меры
предосторожности  и  позволили  остальным  офицерам  и  солдатам  беззаботно
отдаться предстоящей забаве.
   Состязание должно было состояться на эспланаде,  расположенной  на  самом
берегу озера, несколько западнее крепости. Эта площадка, на которой весь лес
был сведен и все корни выкорчеваны, обычно служила  учебным  плацем,  с  тем
преимуществом, что позади он был защищен озером, а с востока  -  крепостными
сооружениями. Таким образом, во время учений можно  было  ожидать  нападения
только с двух сторон; а так как вырубка, открывавшаяся  на  север  и  запад,
была достаточно широка, неприятелю, кто бы он ни  был,  пришлось  бы,  чтобы
повести обстрел, выйти из укрывающего его леса и  приблизиться  на  изрядное
расстояние.
   Обычное вооружение полка представляли мушкеты, но для этого  случая  было
собрано штук пятьдесят охотничьих  карабинов.  У  каждого  офицера  в  полку
имелось по меньшей мере одно охотничье ружье для собственной  забавы;  часть
ружей была позаимствована у разведчиков и дружественных индейцев, навещавших
форт, да, кроме  того,  имелись  в  крепости  и  ружья  общего  пользования,
которыми снабжали  тех,  кто  охотился  за  дичью  для  пополнения  полковых
запасов. Среди людей,  хорошо  владевших  этим  оружием,  числилось  человек
пять-шесть особенно метких стрелков, чьи имена знала  вся  граница,  человек
десять  -  двенадцать  таких,  которые  возвышались  над  средним   уровнем,
остальные - а их было большинство - стреляли достаточно метко,  но  не  так,
как требовалось для данного случая.
   Стреляли без сошек, с дистанции в сто ярдов.  Мишенью  служил  деревянный
щит с нарисованными  на  нем  обычными  белыми  концентрическими  кругами  и
прицельным очком в центре. Первыми соревновались рядовые, желавшие  показать
свое искусство, но не претендовавшие на приз.  На  этой  стадии  зрелище  не
представляло особенного интереса, и среди зрителей  еще  не  видно  было  ни
одного офицера.
   Большинство солдат составляли шотландцы, навербованные в городе Стирлинге
и его округе. Однако, после  того  как  полк  прибыл  в  колонии,  его  ряды
пополнились местными  жителями,  как  мы  это  видели  на  примере  сержанта
Дунхема. Лучшими стрелками были, как правило, колонисты.  После  получасовой
стрельбы пальма  первенства  была  присуждена  юному  уроженцу  Нью-Йоркской
колонии, голландцу по происхождению,  со  звучным  именем  ван  Валькенбург,
прозванному для простоты Фоллоком. Не успели  объявить  о  его  победе,  как
появились остальные зрители во главе со старейшим  в  полку  капитаном.  Его
окружала "чистая" публика - офицеры и их жены, тогда  как  шествие  замыкали
десятка два женщин более скромного звания, в толпе которых выделялось умное,
миловидное и оживленное  личико  Мэйбл  Дунхем,  надевшей  сегодня  особенно
изящное платье, хорошо облегавшее ее стройную фигурку.
   Среди обитательниц крепости только три считались  благородными  дамами  -
все они были женами офицеров; безыскусная простота и  грубоватость  манер  и
обхождения забавно  сочетались  у  них  с  преувеличенным  мнением  о  своем
достоинстве, о правах и обязанностях высшей касты и о  требованиях  этикета,
приличествующего их рангу. Остальные  были  жены  унтер-офицеров  и  рядовых
Мэйбл Дунхем  представляла  здесь,  как  правильно  заметил  квартирмейстер,
единственную девицу брачного возраста.  Около  дюжины  молоденьких  девушек,
сопровождавших своих маменек, все еще числились  детьми,  как  не  достигшие
того возраста, который дает право на поклонение мужчин.
   Для женщин был сооружен на самом берегу невысокий деревянный помост.  Тут
же  рядом,  на  мачте,  красовались  призы.  В  первый  ряд  пускали  только
офицерских жен и детей. Мэйбл уселась  во  втором  ряду,  вместе  с  семьями
унтер-офицеров. Позади толпились жены и дочери рядовых - большинство из  них
стояло, кое-кто занял свободные места. Мэйбл была уже  допущена  в  общество
офицерских жен на правах непритязательной компаньонки, и дамы в первом  ряду
дарили ее некоторым вниманием. Несмотря на сословную  нетерпимость,  которая
особенно  дает  себя  знать  в  жизни  гарнизона,   Мэйбл   своим   скромным
достоинством и приятными манерами сумела снискать их расположение.
   Как только более именитая часть зрителей расселась по местам, Лунди подал
знак начинать состязание. Человек восемь - десять лучших стрелков  выступили
вперед и начали стрелять один за другим. Выходили без соблюдения старшинства
- офицеры и солдаты наравне с более или менее случайными посетителями. Как и
следовало ожидать от людей, для которых  стрельба  была  не  только  любимой
забавой, но и средством существования, все они стреляли хорошо и попадали  в
яблочко или же,  на  худой  конец,  в  беленький  кружок  посредине  Правда,
следующая партия стреляла не так уж точно пули ложились не в центр, а в один
из кругов.
   По правилам игры, во втором  туре  состязания  могли  участвовать  только
вышедшие победителями из  первого  тура  Адъютант,  исполнявший  обязанности
церемониймейстера, назвал имена стрелков, заслуживших право  участвовать  во
втором туре, оговорив, что лица, не принявшие  участия  в  первом  туре,  не
будут допущены к дальнейшим играм. К стоявшей у вышки группе  присоединились
Лунди, квартирмейстер и Джаспер - Пресная  Вода.  Следопыт  прохаживался  по
стрельбищу с независимым видом. На этот раз при нем  не  было  его  любимого
ружья, он как бы давал этим  понять,  что  не  намерен  оспаривать  лавры  у
участников состязания. Все  расступились  перед  майором  Лунди;  подойдя  к
рубежу, он с добродушной улыбкой стал  в  позицию  и  небрежно  выстрелил  в
мишень, промахнувшись на несколько дюймов.
   - Майор  Дункан  не  допускается  к  дальнейшим  состязаниям!  -  объявил
адъютант таким уверенным и громким голосом,  что  всем  старшим  офицерам  и
сержантам стало ясно, что промах был умышленный, тогда как младшим  офицерам
и рядовым столь беспристрастное соблюдение правил игры  придало  еще  больше
задора, ибо ничто так не подкупает наивных, не умудренных  житейским  опытом
людей, как видимость справедливости, и ничто  не  встречается  так  редко  в
действительной жизни.
   - Ну-с, мастер Пресная Вода, - сказал Мюр, - теперь ваш черед, и, если вы
не превзойдете майора, мы так и запишем, что вам привычнее держать  в  руках
весло, чем ружье.
   Красивое лицо Джаспера залилось румянцем, он подошел к рубежу  и,  бросив
беглый взгляд на Мэйбл, которая наклонилась всем телом вперед и не сводила с
него вопрошающих глаз, небрежным жестом уронил ружье  на  левую  ладонь,  на
мгновение вскинул дуло и уверенно спустил курок.  Пуля  прошла  точно  через
яблочко, это был самый удачный  выстрел  за  все  утро,  -  другим  стрелкам
удавалось только чуть-чуть его задеть.
   - Браво, мастер Джаспер! - воскликнул Мюр, когда результат был  объявлен.
- Такой выстрел сделал бы честь и более опытному стрелку.  Похоже,  что  вам
повезло, ведь вы даже не целились.  Вы,  Пресная  Вода,  проворный  стрелок,
ничего не скажешь, но вам не хватает научного, академического, я бы  сказал,
философского подхода. А теперь, сержант Дунхем, вы меня крайне обяжете, если
попросите дам уделить  мне  некоторое  внимание:  я  собираюсь  стрелять  по
последнему слову науки. Пуля Джаспера тоже могла бы  убить  наповал,  это  я
допускаю, но он стрелял без достаточной серьезности, так сказать, с маху, на
ветер, тогда как я покажу вам, как надо стрелять по всем правилам науки.
   Говоря  это,  квартирмейстер  делал  вид,  будто   готовится   к   своему
академическому выстрелу, а на самом деле тянул время, выжидая, пока Мэйбл  и
ее соседки не устремят на него свои взоры Все стоявшие рядом с Мюром  отошли
из уважения к его чину, и с ним остался только майор - Видишь ли,  Лунди,  -
обратился к нему Мюр с обычной свой развязностью, - очень важно пробудить  в
женщине  любопытство.  Это  -  коварное  чувство,  и,  если  хорошенько  его
раздразнить, тут уж недалеко и до сердечной склонности.
   -  Тебе  лучше   знать,   Дэйви,   но   ты   всех   задерживаешь   своими
приготовлениями. А вот и Следопыт. Верно, хочет набраться у тебя ума-разума.
   - Ах, это вы. Следопыт? Так  вы  тоже  не  прочь  взять  у  меня  урок  в
философии стрельбы? Что ж, я не из тех, кто прячет от людей свой светильник.
Учитесь, сделайте одолжение! А сами вы намерены стрелять?
   - Мне это ни к чему, квартирмейстер, совсем ни к чему. Мне не нужны  ваши
призы за честью я тоже не гонюсь, у меня было ее достаточно, да  и  невелика
честь стрелять лучше, чем вы. К тому же я  не  женщина,  мне  не  нужен  ваш
капор.
   - Что ж, это верно Но вы можете встретить девушку,  которой  вам  приятно
будет его подарить, чтобы она носила его в вашу честь...
   - Ну,  Дэйви,  стреляй  или  уступи  место  другому.  Ты  злоупотребляешь
терпением адъютанта.
   - Ничего не поделаешь,  Лунди,  у  адъютанта  с  квартирмейстером  вечные
счеты. Я готов. Посторонитесь Следопыт, а то дамам не видно.
   И лейтенант Мюр, став в нарочито изящную  позу,  медленно  поднял  ружье,
потом опустил, снова поднял, снова опустил и, проделав еще несколько раз эти
пассы, мягко потя